. . Откройте дорогу“. Но остаётся ещё несколько секунд, Ион знает это и произносит две не предусмотренные планом фразы. Первая:
— Только теперь начинается настоящая работа, Алька, и только теперь мы можем все выиграть или все проиграть.
Она кивает, не сводя с него глаз. На её лице такая лёгкая и добрая улыбка, что он отваживается произнести вторую фразу.
Звучит она так:
— Поскольку есть вероятность, что мы… проиграем, я хочу, чтобы ты знала: мне никто никогда так не нравился, как ты.
Она отвечает очень-очень спокойно:
— Я хотела сказать тебе то же самое, Ион. И… довольно! Дать сигнал?
В кабине «КБ-803» наступает тишина. Алька, передав сигнал, немедленно возвращается в кресло бортового стрелка. Ион включает тягу «один» и плавной спиралью обходит сначала Бету, потом Альфу. И сразу же перед ними открывается сверкающее поле этих странных, мелких метеоров, словно поле, усеянное тучей изумрудной саранчи. И тотчас Алька открывает огонь из всех орудий.
Это выглядит как удар огромного кулака: в сплошной стене из миллиарда метеоров открывается длинный узкий проход. В него вплывает «КБ-803», за ним следом два остальных космолёта. Так в глубине Чёрной Реки начинается безмолвный размеренный танец трёх космолётов. Его простые фигуры повторяются с безупречной регулярностью: огненный удар, пробивающий глубокий проход в прихотливо мерцающей стене, потом плавный прыжок «КБ-803», остановка перед следующим выстрелом, пока за рулями не появятся позиционные огни Альфы и Беты. А тогда? Тогда новый удар огня, новый прыжок первого космолёта и новое плавное перемещение идущих его следом великолепных кораблей.
И снова: огонь, прыжок и плавное движение. И снова: огонь, прыжок и движение.
* * *
На всех трёх космолётах царит молчание. На Альфе и Бете ещё ведут радиоприём, но он доносит лишь чудовищную какофонию, бушующую в потоке этих странных мерцающих метеоритов. Приём ведут только звукозаписывающие системы. Вокруг тишина, потому что люди молчат. Они знают лишь то, что передал им экипаж «КБ-803», а это слишком много для того, чтобы сомневаться, и слишком мало, чтобы всерьёз поверить в перемену к лучшему.
А на борту «КБ-803» говорить просто некогда. Можно было бы сказать даже, что там некогда и думать. Сейчас думают руки, глаза, пальцы, лежащие на рычагах, ступни, поставленные на педали тяги и огня. Для Иона существует лишь одно: включить тягу, точно на половине прыжка начать торможение и перед самым выстрелом дать полный тормоз.
Для Альки существует лишь одна задача: дождаться мгновения, когда нос «КБ-803» почти коснётся метеоритной стены, включить «передний малый» — раз, все «боковые» — два и двойное нажатие педали главного орудия — три, четыре — «полный огонь».
Им действительно некогда думать.
Ведь время идёт неумолимо, оно убегает, и за ним нужно гнаться, и остаётся ещё дальняя дорога к тому месту, где должен ждать открытый Разведчиком путь — путь к свободе и жизни.
* * *
Приёмники и микрофоны Разведчика много чувствительнее и мощнее, чем на «КБ-803». Поэтому первая атака звуковой волны из тысяч голосов, криков, стонов и вздохов чуть не валит Алика с ног. Ему кажется, что он обезумел. А может, это наступил миг катастрофы и Разведчик рассыпается под ударами Чёрной Реки?
К счастью, он успевает крикнуть:
— Тише!
Рапер послушно выключает динамики.
— Что это? — спрашивает Алик, яростно врезаясь, как в масло, в лавину поблекших метеоритов.
Разведчик добросовестен.
— По-видимому, — отвечает он, — перед нами россыпи вещества, каким-то особым образом поглощающего радиоволны.
— Ерунда, — ворчит Алик, посылая новый залп прямо в россыпи пресловутого «вещества».
— Вполне возможно, — соглашается голос.
— А может, не ерунда?
— Вполне может быть.
В то же время второй, тихий голос Разведчика не перестаёт ни на мгновение отмечать время, оставшееся до встречи.
Первый голос спрашивает:
— Не послать ли робота за пробами?
Алик и слышит и не слышит его — лава густеет, все труднее сохранять свободную ориентировку в пространстве и глубину огня. Он машинально отвечает: «Да, да», а когда голос громко спрашивает: «Какой величины должны быть пробы? Тонна? Две? Три?» — Алик так же машинально повторяет: «Две, три».
— Всего пять, — подытожил Разведчик.
— Давай! — прошипел Алик, с ненавистью вонзая огонь орудия во всё более густую, непроницаемую стену.
«Какое свинство! — думает он. — Именно теперь, когда они на подходе, кончается видимость. Именно теперь я не смогу увидеть их сигналов, не увижу ничего!.. А что будет, — вдруг замирает он, охваченный внезапным отчаянием, — если, не видя, не слыша, я коснусь их огнём?»
— Что произойдёт, если они войдут в огонь? — спрашивает он вслух.
— Это будет конец, — отвечает Разведчик. — Либо…
— Замолчи! — кричит Алик. И тотчас обрывает себя: — Сообщай время.
Голос послушно возобновляет счёт:
— Три минуты… восемнадцать секунд… Семнадцать… Шестнадцать…
* * *
«Четыре минуты», — думает Ион. И, повторяя цифру, он включает тягу «один». «КБ-803» резко прыгает вперёд.
Этот прыжок отдаётся, словно удар между глаз. На Ионе и Альке нет защитных скафандров, При каждом скачке внезапное ускорение толкает кровь к затылку, застилает туманом глаза и вонзается острой болью в крылья носа.
К счастью, ускорение длится очень мало, и боль успевает пройти к тому времени, когда Ион включает малую противотягу. Это начало торможения. Стремительно падающая на них стена Реки начинает все более и более замедлять ход. Потом она останавливается перед самым носом космолёта.
Тогда Алька, проведя светящийся круг прицела в самый центр экрана, включает «малый передний». Это только предвестник настоящего удара. Он бьёт прямо и глубоко, по слишком малой площади. Поэтому тотчас за «малым передним» Алька включает целый венок «боковых». Глубина их действия невелика, они бьют широко, но поверхностно, лишь очерчивая нужную площадь для главного орудия (как «малый передний» определяет глубину его удара). И сразу же за вспышкой слепящего ореола «боковых» Алька даёт двойной толчок по педалям главного орудия. Это и есть знаменитый «полный огонь».
По стенам «КБ-803» проходит лёгкая дрожь. Без защитных скафандров эта дрожь явственно ощутима. Да и что удивительного: «полный огонь» способен испепелить, точнее, превратить в газ и пар средней величины остров или горный массив.
Дорога снова свободна.
— Три минуты пятьдесят восемь секунд, — произносит Ион на этот раз вслух. И снова включает тягу «один», чуть морщась при этом в ожидании боли.
— Пятьдесят восемь… — шепчет Алька, включает «малый передний», потом «боковые» и снова «полный огонь». Ибо каждый скачок длится две секунды, ровно две секунды.
На «56» Ион включает «один», на «55» снова вспыхивают «боковые».
«Ещё далеко, — думает Ион. — Ещё далеко. Но уже меньше, чем час назад. Мы все ближе… 51… все ближе… 49…»
О чём думает Алька?
«3 минуты 49… 48… 47… Как страшно, как страшно далеко!»
К сожалению, она имеет право думать так. В её словах нет никакого преувеличения.
* * *
Те, кому кажется, что три минуты — ничтожный срок, рассуждают, грубо говоря, как грудные младенцы.
Не верите? Вот космолёт типа «КБ-803»! Вам достаточно в него сесть. Можете стартовать в защитном скафандре. Старт будет в этом случае очень резким, и если вы стартуете, например, с Тритона, то в секторе Двенадцатой Тысячи вы окажетесь уже через восемь часов.
А затем вам остаётся лишь дать реке метеоритов захватить вас. А потом начать с ней борьбу. Начать и вести её в течение смертельных пятидесяти минут. В течение пятидесяти минут, зная, что борьба ведётся с помощью самых бездарных, медленных и ненадёжных человеческих инструментов, то есть с помощью собственных органов чувств. И ещё знать вдобавок, что от исхода этой борьбы зависит жизнь нескольких десятков людей.
Чем измерить каждую такую минуту?! Подумайте сами!
* * *
— Две минуты пятьдесят девять… — говорит Ион.
С этого момента начинается время, которое Альке навсегда суждено будет вспоминать, как самое трудное в её жизни. Она держит себя в руках. Ион ничего не замечает. Но в действительности это был тот момент, когда внезапно начали исчезать и рассеиваться, как дым и туман, все счастливые надежды.
«Значит, уже никогда? — думает она. — Никогда мы не вернёмся? Не вернёмся, не будем жить, как миллиарды людей, обычно или необычно, в общем, удачно. Наши имена занесут на памятные доски Погибших в Пространстве. И это все?.. Но неужели все? Неужели действительно все?»
— Две минуты пятьдесят шесть… — произносит Ион.
До встречи с Разведчиком остаётся 3 минуты без 4 секунд. Между тем на огневом посту боевого космолёта «КБ-803», на счётчике боезапаса, находящемся перед Алькой, мигает предостерегающе цифра «126». Это означает, что боезапас «КБ-803» составляет 126 секунд. А это, в свою очередь, означает, что для выполнения программы не хватит боезапаса на последние 50 секунд. Казалось бы, мелочь, пустяк. Но ведь последние 50 секунд — это 25 ударов «полного огня». 25 ослепительных залпов, открывающих дорогу к свободе, к Разведчику, в мир жизни.
Когда-то, когда Алька училась плавать, случилось, что всего лишь в нескольких метрах от берега у неё не хватило сил. Она чётко различала берег реки, цвета, лица людей; никто не смотрел в её сторону, а она не могла выдавить из себя ни единого звука. Эти три-четыре метра реки стали вдруг для неё целой вечностью. А теперь? Теперь, в космических волнах Чёрной Реки, тот движущийся кошмар разросся самым жесточайшим образом. 50 секунд, всего 50 секунд — и так страшно далеко.
Пока не решилось окончательно, она держит себя в руках. Она старается лишь в очередных залпах «полного огня» немного уменьшить диаметр ударов. Может быть, удастся что-нибудь сэкономить?
Пока что она ведёт огонь в точном соответствии с планом «малый передний», «боковые» и, наконец, «полный». И после каждого залпа на таблице боезапаса выскакивает новая цифра, каждый раз меньшая. В конце появится «нуль».
Но раньше ей придётся предупредить Иона. Ион остановит «КБ-803» и передаст на Альфу и Бету, что прорваться всё-таки не удалось.
Наверно, они сумеют со временем перебраться на Альфу или Бету. В конце концов, их судьба будет не такой уж страшной. Ион и Алька будут с родителями и… друг с другом. Но остальные? Что будет с Аликом? Как вообще это могло случиться? Вряд ли удастся узнать когда-нибудь. Может быть, ошибка в расчётах Базы? Неточность Разведчика? Или разрушительное влияние этой метеоритной каши, сквозь которую они уже никогда не пробьются? Впрочем, что искать далеко: наверно, они сами, лишённые помощи автоматов, слишком рано начали операцию, потеряли время и боезапас. Снова она, неуклюжесть, слабость человека.
Алька стискивает зубы, чтобы не заплакать.
Ещё всего четыре… три выстрела. Где-то здесь, за метеорной стеной, ждёт Разведчик. Они пронесутся мимо. Алик будет ждать напрасно. Что он сделает потом? Будет догонять или вернётся?
Ещё два выстрела…
Алька делает глубокий вздох перед тем, как сказать Иону, что он должен остановиться.
* * *
Алик боится даже мигнуть. Он втыкает столб белого огня в сверкающую густую лавину мелких метеоров и ждёт, не снимая ноги с педали главного орудия. Разведчик отсчитывает последние секунды.
«Где вы?! — умоляюще думает Алик. — Заклинаю вас, выйдите на Разведчика! Не затеряйтесь!»
Наверно, это лишь обман слуха, но ему кажется, что голос Разведчика дрожит от волнения, отсчитывая:
— Десять секунд… девять… восемь…
— По окончании огня немедленно включить искусственное притяжение! — кричит Алик. — На полную мощность!
— Принято… Четыре… Три… Два… — считает Разведчик.
Нет, голос не дрожит.
«Когда прекратить огонь? Когда? Если это будет слишком поздно, ничто не защитит их от огня, — отчаянно думает Алик. — Если слишком рано, не сумею открыть дорогу!» И, почти теряя сознание от напряжения, он ждёт последнего слова Разведчика, — слова «один», которое должно возвестить о появлении космолётов.
Разведчик произносит это слово.
Алик прекращает огонь.
Ему кажется, что он делает это с величайшей точностью, на какую вообще способен человек. И всё-таки…
Прямо за огненным столбом мелькнула тень космолёта.
Нет! Он не ошибся! Один из космолётов затронул пламя. Только тронул, только коснулся! Это было мимолетнейшее прикосновение поверхности пламени и поверхности космолёта. Они всего только лизнули друг друга — пламя и корабль.
Но ведь перед позитронным пламенем нет защиты. К нему нельзя прикасаться безнаказанно.
Космолёт, увлекаемый искусственным притяжением Рапера, летит прямо на него — прямо и уверенно, как голубь, возвратившийся в родное гнездо.
Алик в ужасе закрывает глаза: нос космолёта отрезан пламенем. Он летит открытый!
Как открытый гроб.
* * *
Произошло следующее.
Алька делает вдох перед тем, как сказать Иону, что боезапас кончился, и в это мгновение прямо над «КБ-803» проносится какая-то огромная тень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Только теперь начинается настоящая работа, Алька, и только теперь мы можем все выиграть или все проиграть.
Она кивает, не сводя с него глаз. На её лице такая лёгкая и добрая улыбка, что он отваживается произнести вторую фразу.
Звучит она так:
— Поскольку есть вероятность, что мы… проиграем, я хочу, чтобы ты знала: мне никто никогда так не нравился, как ты.
Она отвечает очень-очень спокойно:
— Я хотела сказать тебе то же самое, Ион. И… довольно! Дать сигнал?
В кабине «КБ-803» наступает тишина. Алька, передав сигнал, немедленно возвращается в кресло бортового стрелка. Ион включает тягу «один» и плавной спиралью обходит сначала Бету, потом Альфу. И сразу же перед ними открывается сверкающее поле этих странных, мелких метеоров, словно поле, усеянное тучей изумрудной саранчи. И тотчас Алька открывает огонь из всех орудий.
Это выглядит как удар огромного кулака: в сплошной стене из миллиарда метеоров открывается длинный узкий проход. В него вплывает «КБ-803», за ним следом два остальных космолёта. Так в глубине Чёрной Реки начинается безмолвный размеренный танец трёх космолётов. Его простые фигуры повторяются с безупречной регулярностью: огненный удар, пробивающий глубокий проход в прихотливо мерцающей стене, потом плавный прыжок «КБ-803», остановка перед следующим выстрелом, пока за рулями не появятся позиционные огни Альфы и Беты. А тогда? Тогда новый удар огня, новый прыжок первого космолёта и новое плавное перемещение идущих его следом великолепных кораблей.
И снова: огонь, прыжок и плавное движение. И снова: огонь, прыжок и движение.
* * *
На всех трёх космолётах царит молчание. На Альфе и Бете ещё ведут радиоприём, но он доносит лишь чудовищную какофонию, бушующую в потоке этих странных мерцающих метеоритов. Приём ведут только звукозаписывающие системы. Вокруг тишина, потому что люди молчат. Они знают лишь то, что передал им экипаж «КБ-803», а это слишком много для того, чтобы сомневаться, и слишком мало, чтобы всерьёз поверить в перемену к лучшему.
А на борту «КБ-803» говорить просто некогда. Можно было бы сказать даже, что там некогда и думать. Сейчас думают руки, глаза, пальцы, лежащие на рычагах, ступни, поставленные на педали тяги и огня. Для Иона существует лишь одно: включить тягу, точно на половине прыжка начать торможение и перед самым выстрелом дать полный тормоз.
Для Альки существует лишь одна задача: дождаться мгновения, когда нос «КБ-803» почти коснётся метеоритной стены, включить «передний малый» — раз, все «боковые» — два и двойное нажатие педали главного орудия — три, четыре — «полный огонь».
Им действительно некогда думать.
Ведь время идёт неумолимо, оно убегает, и за ним нужно гнаться, и остаётся ещё дальняя дорога к тому месту, где должен ждать открытый Разведчиком путь — путь к свободе и жизни.
* * *
Приёмники и микрофоны Разведчика много чувствительнее и мощнее, чем на «КБ-803». Поэтому первая атака звуковой волны из тысяч голосов, криков, стонов и вздохов чуть не валит Алика с ног. Ему кажется, что он обезумел. А может, это наступил миг катастрофы и Разведчик рассыпается под ударами Чёрной Реки?
К счастью, он успевает крикнуть:
— Тише!
Рапер послушно выключает динамики.
— Что это? — спрашивает Алик, яростно врезаясь, как в масло, в лавину поблекших метеоритов.
Разведчик добросовестен.
— По-видимому, — отвечает он, — перед нами россыпи вещества, каким-то особым образом поглощающего радиоволны.
— Ерунда, — ворчит Алик, посылая новый залп прямо в россыпи пресловутого «вещества».
— Вполне возможно, — соглашается голос.
— А может, не ерунда?
— Вполне может быть.
В то же время второй, тихий голос Разведчика не перестаёт ни на мгновение отмечать время, оставшееся до встречи.
Первый голос спрашивает:
— Не послать ли робота за пробами?
Алик и слышит и не слышит его — лава густеет, все труднее сохранять свободную ориентировку в пространстве и глубину огня. Он машинально отвечает: «Да, да», а когда голос громко спрашивает: «Какой величины должны быть пробы? Тонна? Две? Три?» — Алик так же машинально повторяет: «Две, три».
— Всего пять, — подытожил Разведчик.
— Давай! — прошипел Алик, с ненавистью вонзая огонь орудия во всё более густую, непроницаемую стену.
«Какое свинство! — думает он. — Именно теперь, когда они на подходе, кончается видимость. Именно теперь я не смогу увидеть их сигналов, не увижу ничего!.. А что будет, — вдруг замирает он, охваченный внезапным отчаянием, — если, не видя, не слыша, я коснусь их огнём?»
— Что произойдёт, если они войдут в огонь? — спрашивает он вслух.
— Это будет конец, — отвечает Разведчик. — Либо…
— Замолчи! — кричит Алик. И тотчас обрывает себя: — Сообщай время.
Голос послушно возобновляет счёт:
— Три минуты… восемнадцать секунд… Семнадцать… Шестнадцать…
* * *
«Четыре минуты», — думает Ион. И, повторяя цифру, он включает тягу «один». «КБ-803» резко прыгает вперёд.
Этот прыжок отдаётся, словно удар между глаз. На Ионе и Альке нет защитных скафандров, При каждом скачке внезапное ускорение толкает кровь к затылку, застилает туманом глаза и вонзается острой болью в крылья носа.
К счастью, ускорение длится очень мало, и боль успевает пройти к тому времени, когда Ион включает малую противотягу. Это начало торможения. Стремительно падающая на них стена Реки начинает все более и более замедлять ход. Потом она останавливается перед самым носом космолёта.
Тогда Алька, проведя светящийся круг прицела в самый центр экрана, включает «малый передний». Это только предвестник настоящего удара. Он бьёт прямо и глубоко, по слишком малой площади. Поэтому тотчас за «малым передним» Алька включает целый венок «боковых». Глубина их действия невелика, они бьют широко, но поверхностно, лишь очерчивая нужную площадь для главного орудия (как «малый передний» определяет глубину его удара). И сразу же за вспышкой слепящего ореола «боковых» Алька даёт двойной толчок по педалям главного орудия. Это и есть знаменитый «полный огонь».
По стенам «КБ-803» проходит лёгкая дрожь. Без защитных скафандров эта дрожь явственно ощутима. Да и что удивительного: «полный огонь» способен испепелить, точнее, превратить в газ и пар средней величины остров или горный массив.
Дорога снова свободна.
— Три минуты пятьдесят восемь секунд, — произносит Ион на этот раз вслух. И снова включает тягу «один», чуть морщась при этом в ожидании боли.
— Пятьдесят восемь… — шепчет Алька, включает «малый передний», потом «боковые» и снова «полный огонь». Ибо каждый скачок длится две секунды, ровно две секунды.
На «56» Ион включает «один», на «55» снова вспыхивают «боковые».
«Ещё далеко, — думает Ион. — Ещё далеко. Но уже меньше, чем час назад. Мы все ближе… 51… все ближе… 49…»
О чём думает Алька?
«3 минуты 49… 48… 47… Как страшно, как страшно далеко!»
К сожалению, она имеет право думать так. В её словах нет никакого преувеличения.
* * *
Те, кому кажется, что три минуты — ничтожный срок, рассуждают, грубо говоря, как грудные младенцы.
Не верите? Вот космолёт типа «КБ-803»! Вам достаточно в него сесть. Можете стартовать в защитном скафандре. Старт будет в этом случае очень резким, и если вы стартуете, например, с Тритона, то в секторе Двенадцатой Тысячи вы окажетесь уже через восемь часов.
А затем вам остаётся лишь дать реке метеоритов захватить вас. А потом начать с ней борьбу. Начать и вести её в течение смертельных пятидесяти минут. В течение пятидесяти минут, зная, что борьба ведётся с помощью самых бездарных, медленных и ненадёжных человеческих инструментов, то есть с помощью собственных органов чувств. И ещё знать вдобавок, что от исхода этой борьбы зависит жизнь нескольких десятков людей.
Чем измерить каждую такую минуту?! Подумайте сами!
* * *
— Две минуты пятьдесят девять… — говорит Ион.
С этого момента начинается время, которое Альке навсегда суждено будет вспоминать, как самое трудное в её жизни. Она держит себя в руках. Ион ничего не замечает. Но в действительности это был тот момент, когда внезапно начали исчезать и рассеиваться, как дым и туман, все счастливые надежды.
«Значит, уже никогда? — думает она. — Никогда мы не вернёмся? Не вернёмся, не будем жить, как миллиарды людей, обычно или необычно, в общем, удачно. Наши имена занесут на памятные доски Погибших в Пространстве. И это все?.. Но неужели все? Неужели действительно все?»
— Две минуты пятьдесят шесть… — произносит Ион.
До встречи с Разведчиком остаётся 3 минуты без 4 секунд. Между тем на огневом посту боевого космолёта «КБ-803», на счётчике боезапаса, находящемся перед Алькой, мигает предостерегающе цифра «126». Это означает, что боезапас «КБ-803» составляет 126 секунд. А это, в свою очередь, означает, что для выполнения программы не хватит боезапаса на последние 50 секунд. Казалось бы, мелочь, пустяк. Но ведь последние 50 секунд — это 25 ударов «полного огня». 25 ослепительных залпов, открывающих дорогу к свободе, к Разведчику, в мир жизни.
Когда-то, когда Алька училась плавать, случилось, что всего лишь в нескольких метрах от берега у неё не хватило сил. Она чётко различала берег реки, цвета, лица людей; никто не смотрел в её сторону, а она не могла выдавить из себя ни единого звука. Эти три-четыре метра реки стали вдруг для неё целой вечностью. А теперь? Теперь, в космических волнах Чёрной Реки, тот движущийся кошмар разросся самым жесточайшим образом. 50 секунд, всего 50 секунд — и так страшно далеко.
Пока не решилось окончательно, она держит себя в руках. Она старается лишь в очередных залпах «полного огня» немного уменьшить диаметр ударов. Может быть, удастся что-нибудь сэкономить?
Пока что она ведёт огонь в точном соответствии с планом «малый передний», «боковые» и, наконец, «полный». И после каждого залпа на таблице боезапаса выскакивает новая цифра, каждый раз меньшая. В конце появится «нуль».
Но раньше ей придётся предупредить Иона. Ион остановит «КБ-803» и передаст на Альфу и Бету, что прорваться всё-таки не удалось.
Наверно, они сумеют со временем перебраться на Альфу или Бету. В конце концов, их судьба будет не такой уж страшной. Ион и Алька будут с родителями и… друг с другом. Но остальные? Что будет с Аликом? Как вообще это могло случиться? Вряд ли удастся узнать когда-нибудь. Может быть, ошибка в расчётах Базы? Неточность Разведчика? Или разрушительное влияние этой метеоритной каши, сквозь которую они уже никогда не пробьются? Впрочем, что искать далеко: наверно, они сами, лишённые помощи автоматов, слишком рано начали операцию, потеряли время и боезапас. Снова она, неуклюжесть, слабость человека.
Алька стискивает зубы, чтобы не заплакать.
Ещё всего четыре… три выстрела. Где-то здесь, за метеорной стеной, ждёт Разведчик. Они пронесутся мимо. Алик будет ждать напрасно. Что он сделает потом? Будет догонять или вернётся?
Ещё два выстрела…
Алька делает глубокий вздох перед тем, как сказать Иону, что он должен остановиться.
* * *
Алик боится даже мигнуть. Он втыкает столб белого огня в сверкающую густую лавину мелких метеоров и ждёт, не снимая ноги с педали главного орудия. Разведчик отсчитывает последние секунды.
«Где вы?! — умоляюще думает Алик. — Заклинаю вас, выйдите на Разведчика! Не затеряйтесь!»
Наверно, это лишь обман слуха, но ему кажется, что голос Разведчика дрожит от волнения, отсчитывая:
— Десять секунд… девять… восемь…
— По окончании огня немедленно включить искусственное притяжение! — кричит Алик. — На полную мощность!
— Принято… Четыре… Три… Два… — считает Разведчик.
Нет, голос не дрожит.
«Когда прекратить огонь? Когда? Если это будет слишком поздно, ничто не защитит их от огня, — отчаянно думает Алик. — Если слишком рано, не сумею открыть дорогу!» И, почти теряя сознание от напряжения, он ждёт последнего слова Разведчика, — слова «один», которое должно возвестить о появлении космолётов.
Разведчик произносит это слово.
Алик прекращает огонь.
Ему кажется, что он делает это с величайшей точностью, на какую вообще способен человек. И всё-таки…
Прямо за огненным столбом мелькнула тень космолёта.
Нет! Он не ошибся! Один из космолётов затронул пламя. Только тронул, только коснулся! Это было мимолетнейшее прикосновение поверхности пламени и поверхности космолёта. Они всего только лизнули друг друга — пламя и корабль.
Но ведь перед позитронным пламенем нет защиты. К нему нельзя прикасаться безнаказанно.
Космолёт, увлекаемый искусственным притяжением Рапера, летит прямо на него — прямо и уверенно, как голубь, возвратившийся в родное гнездо.
Алик в ужасе закрывает глаза: нос космолёта отрезан пламенем. Он летит открытый!
Как открытый гроб.
* * *
Произошло следующее.
Алька делает вдох перед тем, как сказать Иону, что боезапас кончился, и в это мгновение прямо над «КБ-803» проносится какая-то огромная тень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21