Можно, самое большее, отложить последний миг, но это не означает продолжения жизни. Гибернация, полеты с околосветовыми скоростями… Что это, как не перенос срока? Разве летя со скоростью света к Дзете, ты проживешь в гибернаторе хоть на день дольше, чем оставшись здесь? Естественно, не принимая во внимание других обстоятельств, влияющих на продолжительность твоей жизни, здесь или там… Пока путешествовать во времени можно только вперед, и только в рамках биологических способностей организма. Количество и продолжительность «остановок в пути» не влияет на дистанцию, которую проходит каждый из нас от рождения до смерти… Ван Трофф говорил тогда еще и о другом, о теории гравитации, о времяпространственных моделях, а я никак не мог понять, к чему он клонит. Потом мы спустились на лифте в подвал. «Мефи» вел меня по темным коридорам, мы спустились еще ниже, на следующий этаж подвалов, о существовании которого я даже не знал. Наконец на повороте глухого коридора Ван Трофф остановился, вставил ладонь в стенную щель, и через мгновение бетонный блок перед нами слегка повернулся, открыв тесную комнатушку, из которой в глубокий колодец спускалась металлическая винтовая лестница. Когда мы стали у ее вершины, профессор руками повернул бетонный блок и, освещая путь фонарем, начал спускаться вниз. Я пошел за ним… Колодец уходил на глубину больше десятка метров. Лестница заканчивалась в колоколообразной нише. Посреди стальной плиты пола был круглый люк с ручкой.
- Вот, это та бесполезная штука… - сказал Ван Трофф, поднимая люк.
От круглого входа вниз спускалась лестница, исчезающая в темноте. - Сними часы.
Я снял с руки свой электронный хронометр. Профессор взял его, достал из кармана клубок ниток и отмотал несколько метров. К одному концу нитки он привязал часы, а другой обмотал вокруг пальца.
- Смотри! - Он приложил свои часы к моим. Красные циферки на обоих часах менялись в одном ритме, показывая одинаковое до секунды время. Ван Трофф осторожно опустил в отверстие люка часы на нитке и закрыл люк.
- Подождем немного, - предложил он со своей дьявольской улыбкой.
Примерно через минуту, он открыл люк и вытащил мои часы.
- Ну, что скажешь? - спросил он укладывая мои часы рядом со своими.
Мой надежный хронометр астронавта опаздывал на минуту и несколько секунд…
* * *
После часа довольно тяжелого марша, плитки оказались скользкими как лед, я добрался до широкой двухполосной автострады, прямой линией прорезавшей черную плоскость. Шоссе было покрыто слоем белого асфальта и разделено на полосы движения черными линиями. Я постоял на краю дороги, но ни в одну ни в другую сторону никто не ехал. Пришлось пойти по краю асфальтового покрытия. Теперь идти было намного легче. Пейзаж не менялся, лишь выпуклость холма впереди становилась более явной. Через несколько километров я заметил низкие постройки тонувшие в зеленом кустарнике, появившиеся с двух сторон от дороги, на некотором расстоянии от нее. «Все-таки какая-то растительность осталась,» - подумал я и обрадовался этой мысли. Я сошел с шоссе и напрямик, через черное покрытие, направился в сторону светлого дома, частично спрятавшегося за живой изгородью.
Уже метров с двухсот стало видно, что кустарник - всего лишь чрезмерно разросшаяся трава, торчавшая над сетчатой оградой, перед которой заканчивалась черная поверхность. Я подошел к калитке, висевшей на проржавевших петлях, и открыл ее. Путаясь в стеблях и листьях я добрался до бетонной площадки перед домом. Вилла была совсем запущенной - окна забиты листами картона, крыша и стены повреждены. Похоже, ее давно покинули.
Внутри было темно, лишь через щели в окнах проникало немного света. Я зажег фонарик. В помещениях, куда я входил через выломанные или распахнутые двери, было пусто. Кое-где валялись обломки мебели из искусственных материалов, какие-то обломки, клочки пластиковой пленки. Все разорено и разграблено.
Я вернулся на автостраду. Стемнело. Силуэт города теперь выглядел как нагромождение бесформенных глыб и выделялся на фоне фиолетовых облаков, подсвеченных спрятавшимся за горизонт солнцем. Впереди светлая полоса дороги расходилась, два ответвления полого взбирались на высокую эстакаду, соединяясь с окружной трассой. Справа, еще на уровне грунта, от шоссе, по которому я прибыл, отходила подъездная дорога. Когда я свернул на нее, за моей спиной по автостраде промчалась большая машина, освещая несколько десятков метров дороги впереди себя. Странно, что я не видел ее огней раньше, хотя минуту назад оглядывался.
Ответвление шоссе вело к плотной зеленой массе среди которой виднелись постройки похожие на недавно встреченную виллу. Они тоже были запущенны и казались нежилыми. Дорога превратилась в улицу бегущую между заборами, через которые свешивалась буйная растительность. Вокруг было тихо. Темнота быстро сгущалась, фонари над улицей не светились. Придерживаясь середины дороги, я услышал хруст под ботинками. Фонарик высветил осколки стекла. Я посмотрел вверх, осветительная арматура надо мной была пуста.
Дальше фонари тоже были разбиты. Улица тонула в густеющем мраке. Я шел между стенами зелени, из-за которой поднимались силуэты домов. Ни в одном из окон не было ни проблеска света, будто предместье огромного города полностью вымерло.
Улица повернула направо. Из-за поворота показался участок, освещенный несколькими работающими лампами. Посреди улицы стояла машина с зажженными габаритами. Из верхней ее части выдвинулся длинный манипулятор, достающий до фонаря. Вскоре лампа засветилась, манипулятор слегка опустился, а машина направилась к следующему фонарю. Я сошел с дороги под ограду, наблюдая за машиной проезжающей мимо. Внутри никого не было - автоматика. Дальше я держался забора. Автомат остался в нескольких метрах сзади.
Впереди ровным строем сияли исправные фонари.
Вдруг, почти над моей головой раздался звон и хлопок лопнувшей лампы. Ближайший фонарь погас, вместе с дождем осколков об асфальт ударился тяжелый предмет. Я инстинктивно отпрыгнул под забор, прикрыв голову левой рукой. Правая рука мгновенно нащупала за поясом рукоятку парализатора. Однако, вокруг было тихо. Только следующий хлопок, с которым погас очередной фонарь прервал идеальную тишину. Потом снова и снова, впереди и сзади. Я даже заметил полет камня, брошенного из-за забора с другой стороны улицы. Он упал недалеко от меня, пролетев мимо одной из еще горевших ламп.
Это выглядело так, будто притаившиеся за забором вандалы ждали проезда ремонтной машины, чтобы в одну минуту уничтожить плоды ее деятельности.
Под заслоном темноты, я согнувшись перебежал на другую сторону улицы и осторожно приблизился к месту, откуда, как показалось, бросили камень. Я замер, задержав дыхание, и прислушался. Потом, держась рукой за забор, на цыпочках, стараясь не шуметь, продвинулся на два шага вперед. Ладонь, лежащая на ограде, нащупала достаточно большой разрез в пластиковой сетке. Колебался я не долго и вскоре был на другой стороне, осторожно и бесшумно раздвигая мягкие стебли травы, толстые, как хорошая кукуруза. Под их заслоном я двигался в сторону дома, крыша которого рисовалась над верхушками растений на фоне неба. Через поредевшие стебли я увидел темную стену с чернеющими на ней пятнами окон и двери. Вдруг, почти рядом, я скорее почувствовал, чем услышал, движение зарослей. Я замер. В двух метрах слева из чащи вынырнула сгорбленная фигурка и протиснувшись в узкий проем в бетоне, исчезла за темнотой двери. Уже привыкшими к темноте глазами я всматривался в темный прямоугольник, улавливая приглушенные обрывки разговора, доносящегося из дома. Через минуту из дверей одна за другой выскользнули три человеческих фигурки. Они на секунду задержались возле моего укрытия. Я заметил, что их одежда висит лохмотьями. Через плечо у каждого переброшены то ли тряпки, то ли мешки. Они говорили в полголоса. Я мог разобрать почти каждое слово, но понимал не все. Мне показалось, что они о чем-то спорят.
- Не гволи, - говорил один. - Был я там вчера, и ни фула.
- Ну и туфа. Искал фулово. Если б ты, дырба, не разгволил все тем фулам, хапнул бы до фула жрачки, - отвечал второй.
- Дырба. Мы идем или нет? - забеспокоился третий.
- А он трыфит.
- Ну и фул ему в туфу. Оставь его, дырба, и пошли.
- А с ним, дырба, всегда так… Идешь, фул?
- Сам ты фул. И доцент!
- Что-о-о?!
- Доцент, дырба!
Как видно, это было серьезным оскорблением. Потому как две тени стали бороться, а третий - их разнимать.
- Он у меня догволится! - огрызнулся оскорбленный.
- Заткнись, фул, и не гволи, а то дырбы услышат и вгволячат нам всем, - прикрикнул миротворец. - Загволились мы, все ушли и фул нам оставят.
Они гуськом двинулись через заросли, минуя меня в нескольких шагах. Направлялись они к дыре в ограде. Я немного подождал и пошел за ними. Не выходя из зарослей, я выглянул на улицу. Стемнело почти полностью, но под заборами появились еще несколько теней в лохмотьях, общающихся приглушенными голосами. Они вылазили через дыры в оградах, через калитки, затянутые переплетением стеблей. Волоча за собой сумки и мешки, все потянулись в сторону города. Я заколебался. Слишком я отличался от них внешностью. В моем костюме нельзя среди них появляться. Кто они? Отбросы, изганные из общества города, в покинутый дачный район? Преступники, отправляющиеся на ночное дело?
По моей стороне быстрым шагом приближался еще один, он торопился, опаздывал, тревожно и неуверенно оглядывался, словно без поддержки остальных ожидал внезапной опасности. Я измерил взглядом расстояние до тех, что прошли последними. Они были достаточно далеко, а тот как раз приближался к отверстию в заборе, за которым сидел я. Крикнуть он не успел, был слабым, худым и очень испуганным. Когда я укладывал его в зарослях, связанного куском веревки, с кляпом из лоскута от его же одежды, глаза его выражали смертельный испуг.
- Не бойся, - как можно мягче сказал я, стаскивая его лохмотья. - Они вернутся и тебя развяжут.
Он лежал смирно, как бы успокоившись. Одевая через голову его одежду, что-то вроде длинного пончо с капюшоном и прорезями для головы и рук, как попало сшитого из лоскутков когда-то цветной ткани, я присмотрелся к его лицу. С одинаковым успехом ему можно было дать и шестьдесят лет и сорок. Лицо помятое, с серой кожей, глубоко посаженные глаза, грязные руки, поломанные ногти. Нищий? Вор? Выяснять не было времени. Я перебросил через плечо пустой мешок, растрепал волосы и помахав лежащему рукой нырнул в темноту улицы. Кучка оборванцев была уже далеко, потому как не было слышно приглушенного шума их разговора. Я припустил трусцой вдоль забора. Через несколько минут я их догнал. Они шли осторожно, сбившись в плотную кучку, время от времени останавливаясь. Идущий впереди главарь или проводник давал знак, и они двигались дальше, либо замолкая и прячась в тени забора, либо смело прямо посреди улицы. Я не присоединялся к ним и шел в нескольких шагах сзади. Наконец, набравшись смелости, я, как и многие из них, спрятал голову и лицо под капюшон и поравнялся с двумя замыкавшими группу. Один из них, тот что ближе, краем глаза заметил меня, взглянул в мою сторону и пробурчал:
- Гуг?
- Гм, - ответил я.
- Смук есть? Давай! - потребовал он.
- Нету, - ответил я, так оно и было.
- Гволишь. Давай, дырба, фул старый! - настаивал он.
- Отгволись, дырба, фул тебе от моего смука, доцент, сейчас тебе такого пинка по туфе гволяну - фулом в землю встрянешь, - в полголоса на одном дыхании ответил я.
Он даже остановился. Я пошел быстрее и смешался с толпой оборванцев. Я и сам удивился, как быстро удалось освоить их несложный сленг. Видимо, путешествия к другим планетам вырабатывают в человеке умение молниеносно приспосабливаться к ситуации и местным условиям. Через час марша по темным улицам, на которых то здесь то там к нам присоединялись новые спутники, мы добрались до широкой артерии, освещенной несколькими фонарями, слишком высокими, чтобы повредить их камнями. Проводник жестом остановил нас, а сам осторожно вышел на светлое место. Скоро он дал знак и мы пошли придерживаясь тени домов тесно стоящих среди заросших газонов.
Я оглянулся. Мы были на краю большого поселка, заставленного одинаковыми глыбами зданий. Окна не светились, словно никто тут не жил. Мои товарищи рассеялись между домами и через минуту град камней бомбардировал все доступные фонари на улицах поселка. В воцарившейся тишине они разбежались, исчезая за дверями домов. Я отправился за двумя ближайшими, которые скрылись в темном вестибюле.
Они наощупь шарили возле стен, обмениваясь короткими замечаниями:
- Ни фула, все разгволили.
- Эти дырбы теперь лезут вечером, все гволят, и ночью фул что найдешь. Надо бы, дырба, с утра, после роботов…
- Приходи, фул дурной, если хочешь, чтоб вгволили. Убьют.
- Можно толпой.
- Их тоже много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
- Вот, это та бесполезная штука… - сказал Ван Трофф, поднимая люк.
От круглого входа вниз спускалась лестница, исчезающая в темноте. - Сними часы.
Я снял с руки свой электронный хронометр. Профессор взял его, достал из кармана клубок ниток и отмотал несколько метров. К одному концу нитки он привязал часы, а другой обмотал вокруг пальца.
- Смотри! - Он приложил свои часы к моим. Красные циферки на обоих часах менялись в одном ритме, показывая одинаковое до секунды время. Ван Трофф осторожно опустил в отверстие люка часы на нитке и закрыл люк.
- Подождем немного, - предложил он со своей дьявольской улыбкой.
Примерно через минуту, он открыл люк и вытащил мои часы.
- Ну, что скажешь? - спросил он укладывая мои часы рядом со своими.
Мой надежный хронометр астронавта опаздывал на минуту и несколько секунд…
* * *
После часа довольно тяжелого марша, плитки оказались скользкими как лед, я добрался до широкой двухполосной автострады, прямой линией прорезавшей черную плоскость. Шоссе было покрыто слоем белого асфальта и разделено на полосы движения черными линиями. Я постоял на краю дороги, но ни в одну ни в другую сторону никто не ехал. Пришлось пойти по краю асфальтового покрытия. Теперь идти было намного легче. Пейзаж не менялся, лишь выпуклость холма впереди становилась более явной. Через несколько километров я заметил низкие постройки тонувшие в зеленом кустарнике, появившиеся с двух сторон от дороги, на некотором расстоянии от нее. «Все-таки какая-то растительность осталась,» - подумал я и обрадовался этой мысли. Я сошел с шоссе и напрямик, через черное покрытие, направился в сторону светлого дома, частично спрятавшегося за живой изгородью.
Уже метров с двухсот стало видно, что кустарник - всего лишь чрезмерно разросшаяся трава, торчавшая над сетчатой оградой, перед которой заканчивалась черная поверхность. Я подошел к калитке, висевшей на проржавевших петлях, и открыл ее. Путаясь в стеблях и листьях я добрался до бетонной площадки перед домом. Вилла была совсем запущенной - окна забиты листами картона, крыша и стены повреждены. Похоже, ее давно покинули.
Внутри было темно, лишь через щели в окнах проникало немного света. Я зажег фонарик. В помещениях, куда я входил через выломанные или распахнутые двери, было пусто. Кое-где валялись обломки мебели из искусственных материалов, какие-то обломки, клочки пластиковой пленки. Все разорено и разграблено.
Я вернулся на автостраду. Стемнело. Силуэт города теперь выглядел как нагромождение бесформенных глыб и выделялся на фоне фиолетовых облаков, подсвеченных спрятавшимся за горизонт солнцем. Впереди светлая полоса дороги расходилась, два ответвления полого взбирались на высокую эстакаду, соединяясь с окружной трассой. Справа, еще на уровне грунта, от шоссе, по которому я прибыл, отходила подъездная дорога. Когда я свернул на нее, за моей спиной по автостраде промчалась большая машина, освещая несколько десятков метров дороги впереди себя. Странно, что я не видел ее огней раньше, хотя минуту назад оглядывался.
Ответвление шоссе вело к плотной зеленой массе среди которой виднелись постройки похожие на недавно встреченную виллу. Они тоже были запущенны и казались нежилыми. Дорога превратилась в улицу бегущую между заборами, через которые свешивалась буйная растительность. Вокруг было тихо. Темнота быстро сгущалась, фонари над улицей не светились. Придерживаясь середины дороги, я услышал хруст под ботинками. Фонарик высветил осколки стекла. Я посмотрел вверх, осветительная арматура надо мной была пуста.
Дальше фонари тоже были разбиты. Улица тонула в густеющем мраке. Я шел между стенами зелени, из-за которой поднимались силуэты домов. Ни в одном из окон не было ни проблеска света, будто предместье огромного города полностью вымерло.
Улица повернула направо. Из-за поворота показался участок, освещенный несколькими работающими лампами. Посреди улицы стояла машина с зажженными габаритами. Из верхней ее части выдвинулся длинный манипулятор, достающий до фонаря. Вскоре лампа засветилась, манипулятор слегка опустился, а машина направилась к следующему фонарю. Я сошел с дороги под ограду, наблюдая за машиной проезжающей мимо. Внутри никого не было - автоматика. Дальше я держался забора. Автомат остался в нескольких метрах сзади.
Впереди ровным строем сияли исправные фонари.
Вдруг, почти над моей головой раздался звон и хлопок лопнувшей лампы. Ближайший фонарь погас, вместе с дождем осколков об асфальт ударился тяжелый предмет. Я инстинктивно отпрыгнул под забор, прикрыв голову левой рукой. Правая рука мгновенно нащупала за поясом рукоятку парализатора. Однако, вокруг было тихо. Только следующий хлопок, с которым погас очередной фонарь прервал идеальную тишину. Потом снова и снова, впереди и сзади. Я даже заметил полет камня, брошенного из-за забора с другой стороны улицы. Он упал недалеко от меня, пролетев мимо одной из еще горевших ламп.
Это выглядело так, будто притаившиеся за забором вандалы ждали проезда ремонтной машины, чтобы в одну минуту уничтожить плоды ее деятельности.
Под заслоном темноты, я согнувшись перебежал на другую сторону улицы и осторожно приблизился к месту, откуда, как показалось, бросили камень. Я замер, задержав дыхание, и прислушался. Потом, держась рукой за забор, на цыпочках, стараясь не шуметь, продвинулся на два шага вперед. Ладонь, лежащая на ограде, нащупала достаточно большой разрез в пластиковой сетке. Колебался я не долго и вскоре был на другой стороне, осторожно и бесшумно раздвигая мягкие стебли травы, толстые, как хорошая кукуруза. Под их заслоном я двигался в сторону дома, крыша которого рисовалась над верхушками растений на фоне неба. Через поредевшие стебли я увидел темную стену с чернеющими на ней пятнами окон и двери. Вдруг, почти рядом, я скорее почувствовал, чем услышал, движение зарослей. Я замер. В двух метрах слева из чащи вынырнула сгорбленная фигурка и протиснувшись в узкий проем в бетоне, исчезла за темнотой двери. Уже привыкшими к темноте глазами я всматривался в темный прямоугольник, улавливая приглушенные обрывки разговора, доносящегося из дома. Через минуту из дверей одна за другой выскользнули три человеческих фигурки. Они на секунду задержались возле моего укрытия. Я заметил, что их одежда висит лохмотьями. Через плечо у каждого переброшены то ли тряпки, то ли мешки. Они говорили в полголоса. Я мог разобрать почти каждое слово, но понимал не все. Мне показалось, что они о чем-то спорят.
- Не гволи, - говорил один. - Был я там вчера, и ни фула.
- Ну и туфа. Искал фулово. Если б ты, дырба, не разгволил все тем фулам, хапнул бы до фула жрачки, - отвечал второй.
- Дырба. Мы идем или нет? - забеспокоился третий.
- А он трыфит.
- Ну и фул ему в туфу. Оставь его, дырба, и пошли.
- А с ним, дырба, всегда так… Идешь, фул?
- Сам ты фул. И доцент!
- Что-о-о?!
- Доцент, дырба!
Как видно, это было серьезным оскорблением. Потому как две тени стали бороться, а третий - их разнимать.
- Он у меня догволится! - огрызнулся оскорбленный.
- Заткнись, фул, и не гволи, а то дырбы услышат и вгволячат нам всем, - прикрикнул миротворец. - Загволились мы, все ушли и фул нам оставят.
Они гуськом двинулись через заросли, минуя меня в нескольких шагах. Направлялись они к дыре в ограде. Я немного подождал и пошел за ними. Не выходя из зарослей, я выглянул на улицу. Стемнело почти полностью, но под заборами появились еще несколько теней в лохмотьях, общающихся приглушенными голосами. Они вылазили через дыры в оградах, через калитки, затянутые переплетением стеблей. Волоча за собой сумки и мешки, все потянулись в сторону города. Я заколебался. Слишком я отличался от них внешностью. В моем костюме нельзя среди них появляться. Кто они? Отбросы, изганные из общества города, в покинутый дачный район? Преступники, отправляющиеся на ночное дело?
По моей стороне быстрым шагом приближался еще один, он торопился, опаздывал, тревожно и неуверенно оглядывался, словно без поддержки остальных ожидал внезапной опасности. Я измерил взглядом расстояние до тех, что прошли последними. Они были достаточно далеко, а тот как раз приближался к отверстию в заборе, за которым сидел я. Крикнуть он не успел, был слабым, худым и очень испуганным. Когда я укладывал его в зарослях, связанного куском веревки, с кляпом из лоскута от его же одежды, глаза его выражали смертельный испуг.
- Не бойся, - как можно мягче сказал я, стаскивая его лохмотья. - Они вернутся и тебя развяжут.
Он лежал смирно, как бы успокоившись. Одевая через голову его одежду, что-то вроде длинного пончо с капюшоном и прорезями для головы и рук, как попало сшитого из лоскутков когда-то цветной ткани, я присмотрелся к его лицу. С одинаковым успехом ему можно было дать и шестьдесят лет и сорок. Лицо помятое, с серой кожей, глубоко посаженные глаза, грязные руки, поломанные ногти. Нищий? Вор? Выяснять не было времени. Я перебросил через плечо пустой мешок, растрепал волосы и помахав лежащему рукой нырнул в темноту улицы. Кучка оборванцев была уже далеко, потому как не было слышно приглушенного шума их разговора. Я припустил трусцой вдоль забора. Через несколько минут я их догнал. Они шли осторожно, сбившись в плотную кучку, время от времени останавливаясь. Идущий впереди главарь или проводник давал знак, и они двигались дальше, либо замолкая и прячась в тени забора, либо смело прямо посреди улицы. Я не присоединялся к ним и шел в нескольких шагах сзади. Наконец, набравшись смелости, я, как и многие из них, спрятал голову и лицо под капюшон и поравнялся с двумя замыкавшими группу. Один из них, тот что ближе, краем глаза заметил меня, взглянул в мою сторону и пробурчал:
- Гуг?
- Гм, - ответил я.
- Смук есть? Давай! - потребовал он.
- Нету, - ответил я, так оно и было.
- Гволишь. Давай, дырба, фул старый! - настаивал он.
- Отгволись, дырба, фул тебе от моего смука, доцент, сейчас тебе такого пинка по туфе гволяну - фулом в землю встрянешь, - в полголоса на одном дыхании ответил я.
Он даже остановился. Я пошел быстрее и смешался с толпой оборванцев. Я и сам удивился, как быстро удалось освоить их несложный сленг. Видимо, путешествия к другим планетам вырабатывают в человеке умение молниеносно приспосабливаться к ситуации и местным условиям. Через час марша по темным улицам, на которых то здесь то там к нам присоединялись новые спутники, мы добрались до широкой артерии, освещенной несколькими фонарями, слишком высокими, чтобы повредить их камнями. Проводник жестом остановил нас, а сам осторожно вышел на светлое место. Скоро он дал знак и мы пошли придерживаясь тени домов тесно стоящих среди заросших газонов.
Я оглянулся. Мы были на краю большого поселка, заставленного одинаковыми глыбами зданий. Окна не светились, словно никто тут не жил. Мои товарищи рассеялись между домами и через минуту град камней бомбардировал все доступные фонари на улицах поселка. В воцарившейся тишине они разбежались, исчезая за дверями домов. Я отправился за двумя ближайшими, которые скрылись в темном вестибюле.
Они наощупь шарили возле стен, обмениваясь короткими замечаниями:
- Ни фула, все разгволили.
- Эти дырбы теперь лезут вечером, все гволят, и ночью фул что найдешь. Надо бы, дырба, с утра, после роботов…
- Приходи, фул дурной, если хочешь, чтоб вгволили. Убьют.
- Можно толпой.
- Их тоже много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25