- Весело. - Она скривила губы. - Давай лучше посетим Швейцарию.
Притворимся, будто мы совсем старенькие и дряхлые. Или придумаем еще
что-нибудь романтичное.
- Некрофилка! - Мур поскользнулся на влажном пятне и едва не упал. -
Лучше уединиться в горной Шотландии на берегу какого-нибудь лоха. У тебя
был бы твой любимый туман, а у меня - парное молоко и соусированный
табак...
- Нет! - воскликнула она, перекрывая пьяную болтовню окружающих. -
Лучше в Нью-Гэмпшир.
- А почему не в Шотландию?
- Я еще ни разу не бывала в Нью-Гэмпшире.
- А я бывал, и мне там не понравилось. Точь-в-точь как на Луне, если
судить по твоему описанию.
В этот миг моль задела крылом пламя свечи. Раздался грохот.
В зеленых небесах медленно вытянулась холодная черная молния. Пошел
мелкий дождь.
Пока Леота сбрасывала туфли, Мур схватил с пролетающего над его левым
плечом подноса бокал и, осушив, поставил обратно.
- Похоже, здесь разбавляют напитки водой.
- Кругу приходится экономить, - сказала она.
Мур заметил Юнгера. Тот смотрел на них, стоя на краю зала с бокалом в
руке.
- Я вижу Юнгера.
- И я. Он еле на ногах держится.
- Мы тоже. - Мур рассмеялся.
Шевелюра толстого барда представляла собой снежный хаос; левый глаз
заплыл огромным синяком. Что-то пробормотав, Юнгер выронил бокал и рухнул
ничком. Никто не пришел к нему на помощь.
- Похоже, он опять слишком увлекся.
- Бедный Юнгер, - равнодушно произнесла Леота. - А ведь мы с ним
давно знакомы.
Дождь лил не переставая, и танцоры казались марионетками в руках
неопытных кукольников.
- Они летят! - закричал человек в красной мантии, и простер руки к
небу. - Снижаются!
Мур не узнал этого человека. Очевидно, он был не из Круга.
Все головы, способные соображать, разом запрокинулись навстречу
каплям дождя. В безоблачной зелени быстро разрастались силуэты трех
серебристых дирижаблей.
- Мы спасены!
Ансамбль, словно маятник посредине траектории, на мгновение замер и
заиграл вновь: "Спокойной ночи, леди, спокойной ночи, леди..."
- Мы будем жить!
Леота сжала ладонь Мура.
- ...Мы весело летим куда глаза глядят... - пели голоса.
- Куда глаза глядят, - повторила Леота.
- Мы весело летим, - сказал Мур.
- ...Над синевою моря, под небом голубым...

Спустя круго-месяц после этого происшествия, едва не обернувшегося
катастрофой для Круга (то есть, в год две тысячи девятнадцатый эпохи
правления Повелителя и Президента Нашего Гамберта, через двенадцать лет
после приснопамятного моретрясения) Мур и Леота стояли у стены Обители Сна
на одном из островов Бермудского архипелага.
Светало.
- Кажется, я люблю тебя, - сказал он.
- Хорошо, что любовь не требует доказательств. - Леота прикурила от
его зажигалки. - Я бы не поверила никаким доказательствам. Я вообще ничему
не верю.
- Двадцать лет тому назад я встретил на Балу красивую женщину. Я
танцевал с ней...
- Пять недель тому назад, - поправила она.
- ...и подумал: интересно, захочет ли она когда-нибудь выйти из Круга
и снова стать человеком, и оставаться им до гробовой доски?
- Мне и самой нередко приходят в голову подобные мысли. Особенно,
когда мерзко на душе. Нет, Элвин, эта женщина не выйдет из Круга. Во
всяком случае, до тех пор, пока не станет старой и некрасивой.
- То есть, никогда, - заключил он.
- Ты благороден. - Она выпустила к звездам струйку дыма и коснулась
холодной стены. - Когда-нибудь ее перестанут замечать, а если кто и
посмотрит, то лишь затем, чтобы сравнить ее с какой-нибудь красавицей
далекого будущего. А может быть, это произойдет скоро, если в мире вдруг
изменятся критерии красоты. Как только это случится, она пересядет из
экспресса на обычный пассажирский поезд.
- И на какой бы станции она ни вышла, ее будет окружать чужой мир, -
сказал Мур. - Похоже, он ежедневно меняется до неузнаваемости. Прошлой
ночью... виноват, в прошлом году я встретил бывшего однокашника. Он
называл меня "сынок", "мальчик", "малыш" - причем не в шутку. Он
основательно испортил мне аппетит.
- Знаешь ли ты, куда мы идем? - спросил Мур, когда она повернулась к
засыпающему саду. - Туда, откуда не возвращаются. В небытие. Пока мы спим,
мир идет своей дорогой.
- Это помогает сберечь силы, - сказала она через несколько секунд. -
Стимулирует. Вдохновляет. Я об отсутствии привязанностей. Все в мире
тленно, кроме нас. Время и пространство не властны над нами, если у нас
нет привязанностей.
- Ни к кому и ни к чему?
- Ни к кому и ни к чему.
- А тебе не кажется, что все это - великий розыгрыш?
- Ты о чем?
- О том, что с нами происходит. Представь, что все население планеты
- мужчины, женщины, дети - год назад погибло при вторжении с Альфы
Центавра. Все, кроме нас, замороженных. Предположим, инопланетяне
распространили смертоносные бациллы...
- Я читала, в созвездии Центавра нет жизни.
- Хорошо, пусть они не с Центавра, а из другого созвездия.
Предположим, все следы катастрофы уничтожены, и один из пришельцев
показывает клешней на это здание. - Мур хлопнул ладонью по стене. - Он
говорит: "Эге! Да тут остались живые, только они заморожены. Давайте-ка,
ребята, спросим наших социологов, стоят ли эти земляне того, чтобы с ними
возиться, или лучше снять крышки с холодильников, да и дело с концом?"
Потом сюда входит социолог, любуется нашими ледяными саркофагами и
говорит: "Эти олухи заслуживают только насмешек да нескольких строк
петитом в провинциальной газетенке. Пусть они и останутся в полном
неведении. Пусть думают, что все идет по-прежнему. Вся их жизнь расписана
заранее, так что обмануть их труда не составит. Мы заполним танцевальные
залы андроидами и будем удовлетворять все прихоти этих балбесов. Мы изучим
их поведение в любой мыслимой ситуации, а когда закончим исследования,
сломаем реле времени на морозильниках, - и пусть они спят до скончания
века. Или снимем крышки, и они мигом протухнут".
На том они и порешили, и теперь мы, последние земляне, пляшем перед
машинами нелюдей, изучающих нас по одним лишь им ведомым причинам.
- Ну что ж, - улыбнулась она. - Возможно, мы даже разок-другой сорвем
аплодисменты, прежде чем протухнем.
Леота бросила окурок и, поцеловав Мура, пожелала ему спокойной ночи.
Затем они разошлись по своим "бункерам".

Спустя двенадцать недель Мур решил отдохнуть. Каждого праздника он
ожидал теперь чуть ли не с ужасом. Периоды бодрствования, на которые не
выпадало Балов, Леота проводила вместе с ним. Последнее время она была
мрачной и замкнутой - видимо, сожалела, что тратит на Мура свое
драгоценное время. Поэтому он решил ненадолго расстаться с ней и увидеть
что-нибудь реальное, совершить экскурсию по Земле две тысячи семьдесят
восьмого года. Ведь ему, как ни крути, было за сто - давно пора оглядеться
по сторонам.
"Богиня будет жить вечно", - утверждал заголовок выцветшей газетной
вырезки на стене главного коридора Обители Сна. В статье речь шла об
окончательной победе врачей над атеросклерозом и о полном исцелении одной
из самых знаменитых его жертв. Мур подумал, что после собеседования ни
разу не видел Дуэнью; впрочем, он и не искал встречи с нею.
Он достал из шкафа с повседневной одеждой костюм, переоделся,
решительным шагом вышел из Обители Сна и, не встречая по пути ни одной
живой души, направился к аэродрому.
Входя в кабинку на краю летного поля, он еще не знал, куда полетит.
- Будьте любезны, назовите место назначения, - раздался голос из
динамика.
- Э-э... Оаху. Лабораторный комплекс корпорации "Аква Майнинг". Если,
конечно, там есть посадочная площадка.
- Посадочная площадка там есть. Но на последние пятьдесят шесть миль
пути придется оформить заказной рейс.
- Оформите на весь путь в оба конца.
- Пожалуйста, вставьте вашу кредитную карточку.
Мур выполнил эту просьбу.
Через пять секунд карточка упала в его подставленную ладонь. Он
опустил ее в карман.
- Когда я прибуду на место?
- В девять тридцать две, если вы отправитесь ракетопланом "Стрела-9"
через шесть минут. У вас есть багаж?
- Нет.
- В таком случае, "Стрела-9" ожидает вас на площадке А-одиннадцать.
Мур подошел к ракетоплану класса "Стрела" с девяткой на борту.
Маршрут полета был уже введен в программу бортового компьютера - на это
ушли считанные миллисекунды. Робот-диспетчер разрешил бортовому компьютеру
самостоятельно корректировать курс в случае необходимости.
Мур поднялся по трапу и сунул кредитную карточку в прорезь возле
люка. Люк распахнулся; Мур вытащил карточку и вошел в салон, сел в кресло
возле иллюминатора и застегнул страховочный ремень. Сразу после этого люк
закрылся.
Через пять минут ремень автоматически расстегнулся и исчез в
подлокотниках кресла - "Стрела" уже летела с постоянной скоростью.
- Может быть, сделать освещение более ярким? - спросил голос. - Или,
наоборот, менее ярким?
- По мне, так оно в самый раз, - ответил Мур невидимке.
- Может быть, желаете поесть? Или выпить?
- От мартини не откажусь.
Послышался металлический щелчок, и в борту ракетоплана возле кресла
Мура открылась крошечная ниша. В ней стоял заказанный бокал мартини.
Мур сделал глоток.
За иллюминатором виднелась плоскость ракетоплана в голубом ореоле.
- Не желаете ли еще чего-нибудь? - Пауза. - Например, прослушать
научную статью на любую интересующую вас тему? - Пауза. - Или что-нибудь
из художественной прозы? - Пауза. - Или из поэзии? - Пауза. - Не угодно ли
просмотреть каталог мод? - Пауза. - Или вы предпочитаете музыку?
- Поэзия? - переспросил Мур.
- Да, у меня большой выбор...
- Знавал я одного поэта, - припомнил он. - Есть у вас что-нибудь из
Уэйна Юнгера?
- Уэйн Юнгер. Да, - ответил голос. - Есть сборники "Невостребованный
рай", "Стальная плесень", "Стамеска в небе".
- Какой из них самый последний?
- "Стамеска в небе".
- Почитайте.
Голос начал со сведений, изложенных на титульном листе: год выхода
книги, название издательства, копирайт и так далее. Протест Мура он
отклонил, заявив, что таков закон, и процитировал соответствующую статью.
Мур заказал вторую порцию мартини и стал ждать.
И вот, наконец:
- "Наш зимний путь лежит сквозь вечер, а вдоль него горят кусты".
- Что? - переспросил Мур, не веря своим ушам.
- Это название первого стихотворения.
- А-а! Ну, читайте.
- "(Там, где всегда - вечнозеленая белизна...)
Кружит зима хлопья пепла
В башнях метели;
Есть силуэты, но контуров нет у них.
Тьма, как сама безликость,
Льется из провалов окон,
Сочится сквозь ветви надломленной сосны,
Струится по коре поваленного клена.
Наверное, это квинтэссенция старения,
Отторгаемого Спящими,
В изобилии течет по зимней дороге.
А может быть, это сама Антижизнь
Учится писать картины местью,
Учится вонзать сосульку в глаз горгульи.
И, говоря откровенно,
Никто не в силах победить себя.
Я вижу ваше рухнувшее небо, исчезнувших богов,
Словно во сне, заполненном дымом
Древних статуй,
Сгорающих дотла.
(...и никогда - вечно-белая зелень.)"
Выдержав десятисекундную паузу, голос продолжал:
- Следующее стихотворение...
- Погодите! - перебил Мур. - Я ничегошеньки не понял. Нельзя ли
как-нибудь прокомментировать?
- К сожалению, нет. Для этого необходимо более совершенное
устройство, чем я.
- Повторите, когда и где была выпущена книга.
- В две тысячи шестнадцатом году, в Северо-Американском Союзе.
- Это действительно последний сборник Юнгера?
- Да. Он - член Круга, поэтому между публикациями его книг проходит
по нескольку десятилетий.
- Читайте дальше.
Машина снова принялась декламировать. Мур почти ничего не понимал, но
образы, упрямо ассоциирующиеся со льдом, снегом, холодом и сном,
подействовали на воображение.
- Стоп! - остановил он машину. - А есть у вас что-нибудь из его
ранних стихов, написанных еще до того, как его приняли в Круг?
- "Невостребованный рай". Сборник впервые опубликован в тысяча
девятьсот восемьдесят первом, через два года после вступления автора в
Круг. Но, согласно предисловию, большинство стихотворений написано до
вступления.
- Читайте.
Мур сосредоточенно слушал. В ранних стихах Юнгера льда, снега и сна
было немного. Совершив это незначительное открытие, Мур пожал плечами.
Кресло тотчас изменило конфигурацию, приспосабливаясь к его новой позе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9