И словно в ответ на его мысли, где-то вдалеке послышалось блеяние. Почему-то Палантиду всегда казалось, что в звуках, издаваемых козами, очень много откровенной насмешки, как будто спрятавшиеся в лесу люди передразнивают друг друга и издеваются над чем-то невидимым.
— Ме-е-е! — раздалось совсем близко, и на полянку выскочило несколько черных всклокоченных коз, в шерсти которых торчали репьи, а ноги были облеплены прибрежной глиной. Вероятно, их кто-то водил на водопой. Следом послышался собачий лай? и, перепрыгивая через ветки, к Палантиду подбежал огромный, величиной с теленка, пес. Сначала он залился радостным тявканьем, а потом ни с того ни с сего полез к рыцарю лизаться. Только тут граф понял, что перед ним большой щенок, добрый, но совершенно не воспитанный.
— Пич? Пич? Где ты?
От этого голоса внутри у Палантида все перевернулось. Он почувствовал, что его сердце застучало где-то в районе желудка, а в груди с левой стороны образовалась зияющая пустота, сквозь которую хлынул поток ветра.
— Озарик! — рыцарь обернулся.
Женщина, вышедшая на поляну вслед за козами и собакой, была настолько грязной и ободранной, что Палантид испугался своей ошибки. Откуда он знал ее имя? Почему оно возникло в его голове сразу, как вспышка света, выхватив из кромешного мрака угол в комнате у большого камина, алые подушки на резных деревянных стульях, теплое красное вино со специями в серебряном кубке и узкие, невыразимо нежные пальцы в золотых кольцах.
У него был дом! Это открытие потрясло Палантида не меньше, чем вид лесной оборванки. Не то чтобы он перед этим думал, что всю жизнь где-то скитался и бродяжничал, нет. Но мгновенно проявившаяся в памяти картинка показала, каким именно был его дом, какими там были камин, подушки и вино. А это имя — «Озарик» — казалось, непостижимым образом заключало в себе все, что он мог собрать воедино и назвать «домом».
— Озарик? — тихо повторил он, словно спрашивая. Женщина пошатнулась и рухнула на землю. Не изящно, не так, как принято при дворе: когда падаешь, думая, как это выглядит. Настоящий обморок, без игры. Поэтому рыцарь кинулся к лохматому грязному существу на траве и поднял его на руки. Пич заливался отчаянным лаем, встревоженный участью хозяйки, и скакал до небес, едва не опрокидывая Палантида. Надо было еще разобраться, куда нести! «Довольно легкая, а какая чумазая!» Слава Богу, щенок телячьих размеров и телячьей же нежности бросился вперед, да и козы, видимо, шли по знакомой дороге.
Минут через десять ходьбы благородный граф вынес подобранную им нимфу к просторной поляне, посреди которой стояла хижина с плоской, засыпанной хвоей крышей. Козы устремились к сараю из прутьев и квадратных кусков дерна, положенных друг на друга, а собака бросилась в дом. Следом за ней вошел и Палантид. Он с трудом развернулся со своей ношей в дверях, опустил женщину на низкий топчан и огляделся по сторонам.
Нищета наводила на мысль, что перед ним жилище лесных углежогов или смолокуров, ушедших на промысел. Но, судя по обстановке, кроме дикой замарашки, в доме других обитателей не было. «Неужели она живет здесь одна? — поразился Палантид. — Храбрая бедняжка!» Как бы в опровержение его мыслей, в углу раздался сначала слабый шорох и кряхтенье, а затем оглушительный детский плач. Странно, но именно от этого звука женщина пришла в себя.
— Палантид, — она вскочила и кинулась к большой плетеной корзине, в которой, как в люльке, ночевал малыш. — Палантид, я сейчас. — Она беспомощно оглянулась на рыцаря, и глаза ее снова закатились.
«Я схожу с ума, — решил граф. — Мне кажется, что так зовут меня. При чем здесь…»
— Вы не находите, сударыня, — сказал он, поймав было начавшую снова падать женщину и помогая ей добраться до корзинки, — что столь звучное и благородное имя не подходит ребенку простых лесных углежогов или как вас…
Короткая, но звучная пощечина оглушила воина.
— еще и оскорбляешь нас! — воскликнула замарашка, сдвинув золотистые брови над переносицей настолько знакомо, что рыцарь невольно снова усомнился, действительно ли видит ее в первый раз. — Посмотри на себя! — продолжала она. — Сам выглядишь не лучше нашего! Глаз подбит! Оба глаза подбиты. Одежда в клочья. Благородный граф де Фуа! За кого я выходила замуж? За бродягу из северных лесов или за лучшего рыцаря при дворе короля Арвена? Молчи! Слышать ничего не хочу! Даже не посмотрел на собственного ребенка! Не спросил, каково мне было рожать и растить его здесь, в лесу, одной! Ой!.. — женщина вдруг прижала грязные пальцы к пылавшим праведным гневом щекам. — Ой! — повторила она, присев на корточки. — Что я говорю? Палантид, ты же жив! Ты здесь… А мы уже давно расстались с последней надеждой. — В следующую минуту она выпрямилась и повисла на шее у ошарашенного графа. Слезы и смех душили ее одновременно. «Нет, она и правда хорошенькая, — подумал Палантид, — только воняет, как коза. Но я, наверное, и сам не лучше».
— Послушай, — он растроганно провел кончиками пальцев по ее щекам, вытирая слезы. — Тебя и правда зовут Озарик?
Женщина отстранилась и почти с испугом посмотрела на него.
— Палантид, — прошептала она, — ты ведешь себя как-то странно. Сначала назвал нас углежогами, теперь спрашиваешь о моем имени. Что с тобой?
Рыцарь смущенно отвернулся.
— Понимаешь, — медленно сказал он, ероша всей пятерней волосы, — у меня что-то с головой. — Граф осторожно скосил глаза, чтоб проверить реакцию женщины. — Ты уверена, что я действительно тот, за кого ты меня принимаешь?
— Бедный мой! — ахнула Озарик. — Что они с тобой сделали? Не бойся, — она обхватила руками его лохматую голову и прижала к своей груди. — Пожалуйста, поверь мне: ты Палантид из рода де Фуа, благородный сеньор и граф, а я твоя жена Озарик. Это наш сын. Я назвала его в твою честь, когда думала, что ты погиб, — она подвела не слишком уверенного во всем сказанном воина к корзине. — Смотри, какой толстый! — с гордостью заявила женщина, а потом, прижавшись к плечу мужа, тихо добавила: — Мы с ним тебя очень любим.
Огонь потрескивал в низком кругу камней, выложенных на полу. Палантид-старший подбрасывал в него сухие ветки, ломая их ногой, а Палантид-младший возлежал у него на коленях и болтал в воздухе пухлыми пятками. Воин с опаской поглядывал на этот кулек, который радостная Озарик торжественно передала ему с рук на руки. Ребенок и правда был что надо: увесистый, горластый, а главное, обладавший поразительно зелеными, как у всех де Фуа, глазами, которые он бессмысленно таращил на новоявленного родителя. Он совсем не боялся, чего нельзя было сказать о Палантиде. При каждом кряхтении и писке малыша рыцарь испытывал состояние, близкое к обмороку.
— Слушай, — наконец, взмолился он, — забери это, Бога ради! Я боюсь поранить его сучком.
Озарик, возившаяся с какими-то горшочками и пучками сухой травы, прыснула и отобрала младенца у мужа.
«У мужа…» Рыцарь дал себя уверить в этом. Слишком уж лицо неожиданно встреченной в лесу женщины сияло счастьем, а ребенок слишком походил на него самого. Но Палантиду хотелось подтвердить все это своей собственной памятью…
Расставив на столе деревянные миски и вывалив в них из мокрой тряпки козий сыр, Озарик рассказала ему о том, как очутилась в лесу, как встретила Арвена и Астин…
— Астин? — переспросил Палантид.
Женщина нахмурилась, и над столом повисло напряженное молчание. Это напряжение и чувство запретности темы были ему смутно знакомы. Точно он уже когда-то испытывал подобную неловкость. «Она ревнует меня», — догадался рыцарь. И поскольку реакция Озарик вполне отвечала странному ощущению, которое возникало у капитана, всякий раз, когда он произносил имя принцессы Орнейской, Палантид еще раз убедился: незнакомка не лжет ему, она действительно его жена.
— Ты все еще вспоминаешь ее? — тихо, с обидой спросила Озарик. Ее длинные темные ресницы опустились, и рыцарь заметил, как мелкие слезинки одна за другой закапали на мягкий сыр.
— Я люблю тебя, Озарик, — произнес он, поднося руку к ее щеке и сам удивляясь той смелости, с которой делает подобные заявления. — Но меня не может не беспокоить судьба короля и моей сестры. Тем более что они появились здесь вместе. И это очень странно, если принять во внимание, что Лотеану захватили беотийцы вместе с войсками Валантейна, а Вальдред, ее жених, которого она любит…
— Вальдред мертв, — сообщила Озарик, разламывая сыр и раскладывая его по тарелкам, — И, знаешь, после разговора с Астин у меня создалось впечатление, что она причастна к его смерти.
Палантид не поверил своим ушам.
— Нет, прямо она, естественно, этого не сказала, и я была тогда слишком слаба, чтобы задавать лишние вопросы, — продолжала Озарик, — но впечатление есть впечатление. Между ними вышла ссора из-за нападения на Арелат, из-за разграбления города, из-за твоей гибели, она ведь тоже думала, что ты погиб, и, наконец, из-за короля… Ну и она не выдержала.
— Из-за короля? — переспросил рыцарь. — Слушай, а ему не рано хлебать козье молоко? — осведомился он, глядя, как Озарик сцеживает малышу жирное питье через тряпочку.
— Из-за короля, — подтвердила женщина. — Не рано. Он пьет его с рождения. У меня ведь почти ничего нет. Прости, — она развела руками, — но я придворная дама и не рассчитывала сама выкармливать ребенка грудью.
— Извини, — Палантид смутился. «Куда я лезу? — подумал он, — счастье, что они еще живы!»
— Так вот, — продолжала Озарик, — сбил ты меня своим козьим молоком. Его величество несколько раз обмолвился, что вроде как Астин ему помогла выбраться из подземелья, а потом они сбежали.
— Странно, — протянул рыцарь. — Зачем она его спасла, если так сильно ненавидела?
— Откуда ты знаешь? — пожала плечами Озарик. — Сильные чувства легко переходят друг в друга: любовь в ненависть, ненависть в любовь. Арвен такой мужчина, которого невозможно долго ненавидеть, сожжешь сердце!
— Что-что? Повтори, — Палантид испытал досаду. «Все они без ума от короля!»
— Ага, — сказала Озарик, довольно улыбаясь. — Не нравится, когда я хвалю его величество? Ничего, Палантид после обеда задремлет, и мы посмотрим, кто из нас ревнует сильнее.
— Он у тебя уже дремлет, — сообщил рыцарь, вставая. — Но не думай, что я прикоснусь к тебе хотя бы пальцем, пока мы не согреем воды и не отмоемся как следует. Не думал, что придворные дамы так быстро дичают!
Уже ночью, когда усталые и довольные супруги разметались на волчьих шкурах, вслушиваясь в тихое сопение младшего Палантида, Озарик шепотом закончила свой рассказ о том, как их с Арвеном и Астин нашел в лесу странный отшельник, хозяин этого жилища, как король и принцесса уехали, оставив ее на попечение старика, и как она убила колдуна. Больше графиня ничего не знала.
— Значит, Арвен и Астин не враги? — с облегчением спросил Палантид. — Мне говорили совсем другое…
Озарик не ответила, она заснула, примостив голову у него под мышкой и посапывая почти так же жалобно, как малыш в корзинке.
Граф осторожно встал. Он должен идти. Даже если эта прекрасная, невыразимо нежная женщина проклянет его! Он служит королю. Он должен спасти короля и… он должен вернуть себе свою собственную память. Смутно Палантид ощущал, что это возможно только рядом с Арвеном и Астин, ибо именно в них, как ему упрямо говорили остатки воспоминаний, причина его сегодняшнего безумия.
Рыцарь виновато посмотрел на мерно дышавшую Озарик, еще раз не без опаски взглянул на сына и двинулся к выходу. «Бедная, бедная девочка, — думал он, — но я вернусь, обещаю, вернусь и заберу тебя отсюда».
Глава 10
«Курица, мокрая курица! — принцесса отшвырнула подушку в другой угол комнаты и с силой сжала ладонями виски. — Который уже час?»
Арвен не пришел. После их расставания на ступенях купеческого дома король отправился к Раймону и не вернулся оттуда. Астин ненавидела себя за свою доверчивость и за то унижение, которое ей приходилось переживать сейчас. Она была уверена, что норлунг просто решил проучить ее за сегодняшнюю выходку.
Тем временем Арвен вовсе не преследовал подобной цели. Он просто явился к акситанскому. герцогу, чтобы обсудить с ним подробности завтрашнего штурма. Склонившись над картой, оба оказались настолько поглощены своими планами, что даже не заметили, как небо за окном из сумеречно-синего стало совершенно черным.
Устало потерев глаза и зевнув, Раймон осведомился:
— А почему, собственно, мы так спешим? Штурм, конечно, можно провести и так, как ты предлагаешь, то есть через проломы в стене. Но зачем разрушать хорошие укрепления? Не забывай, это все-таки мой город! Если мы подождем немного, начав серьезную осаду, вёльфюнги скоро не выдержат и сдадут замок. Неделя — не больше. Что это решает?
— Все, — мрачно сообщил Арвен. — За твою неделю вёльфюнги могут получить помощь от Фаррада.
— От кого? — недоверчиво рассмеялся герцог.
— Целый флот боевых кораблей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Ме-е-е! — раздалось совсем близко, и на полянку выскочило несколько черных всклокоченных коз, в шерсти которых торчали репьи, а ноги были облеплены прибрежной глиной. Вероятно, их кто-то водил на водопой. Следом послышался собачий лай? и, перепрыгивая через ветки, к Палантиду подбежал огромный, величиной с теленка, пес. Сначала он залился радостным тявканьем, а потом ни с того ни с сего полез к рыцарю лизаться. Только тут граф понял, что перед ним большой щенок, добрый, но совершенно не воспитанный.
— Пич? Пич? Где ты?
От этого голоса внутри у Палантида все перевернулось. Он почувствовал, что его сердце застучало где-то в районе желудка, а в груди с левой стороны образовалась зияющая пустота, сквозь которую хлынул поток ветра.
— Озарик! — рыцарь обернулся.
Женщина, вышедшая на поляну вслед за козами и собакой, была настолько грязной и ободранной, что Палантид испугался своей ошибки. Откуда он знал ее имя? Почему оно возникло в его голове сразу, как вспышка света, выхватив из кромешного мрака угол в комнате у большого камина, алые подушки на резных деревянных стульях, теплое красное вино со специями в серебряном кубке и узкие, невыразимо нежные пальцы в золотых кольцах.
У него был дом! Это открытие потрясло Палантида не меньше, чем вид лесной оборванки. Не то чтобы он перед этим думал, что всю жизнь где-то скитался и бродяжничал, нет. Но мгновенно проявившаяся в памяти картинка показала, каким именно был его дом, какими там были камин, подушки и вино. А это имя — «Озарик» — казалось, непостижимым образом заключало в себе все, что он мог собрать воедино и назвать «домом».
— Озарик? — тихо повторил он, словно спрашивая. Женщина пошатнулась и рухнула на землю. Не изящно, не так, как принято при дворе: когда падаешь, думая, как это выглядит. Настоящий обморок, без игры. Поэтому рыцарь кинулся к лохматому грязному существу на траве и поднял его на руки. Пич заливался отчаянным лаем, встревоженный участью хозяйки, и скакал до небес, едва не опрокидывая Палантида. Надо было еще разобраться, куда нести! «Довольно легкая, а какая чумазая!» Слава Богу, щенок телячьих размеров и телячьей же нежности бросился вперед, да и козы, видимо, шли по знакомой дороге.
Минут через десять ходьбы благородный граф вынес подобранную им нимфу к просторной поляне, посреди которой стояла хижина с плоской, засыпанной хвоей крышей. Козы устремились к сараю из прутьев и квадратных кусков дерна, положенных друг на друга, а собака бросилась в дом. Следом за ней вошел и Палантид. Он с трудом развернулся со своей ношей в дверях, опустил женщину на низкий топчан и огляделся по сторонам.
Нищета наводила на мысль, что перед ним жилище лесных углежогов или смолокуров, ушедших на промысел. Но, судя по обстановке, кроме дикой замарашки, в доме других обитателей не было. «Неужели она живет здесь одна? — поразился Палантид. — Храбрая бедняжка!» Как бы в опровержение его мыслей, в углу раздался сначала слабый шорох и кряхтенье, а затем оглушительный детский плач. Странно, но именно от этого звука женщина пришла в себя.
— Палантид, — она вскочила и кинулась к большой плетеной корзине, в которой, как в люльке, ночевал малыш. — Палантид, я сейчас. — Она беспомощно оглянулась на рыцаря, и глаза ее снова закатились.
«Я схожу с ума, — решил граф. — Мне кажется, что так зовут меня. При чем здесь…»
— Вы не находите, сударыня, — сказал он, поймав было начавшую снова падать женщину и помогая ей добраться до корзинки, — что столь звучное и благородное имя не подходит ребенку простых лесных углежогов или как вас…
Короткая, но звучная пощечина оглушила воина.
— еще и оскорбляешь нас! — воскликнула замарашка, сдвинув золотистые брови над переносицей настолько знакомо, что рыцарь невольно снова усомнился, действительно ли видит ее в первый раз. — Посмотри на себя! — продолжала она. — Сам выглядишь не лучше нашего! Глаз подбит! Оба глаза подбиты. Одежда в клочья. Благородный граф де Фуа! За кого я выходила замуж? За бродягу из северных лесов или за лучшего рыцаря при дворе короля Арвена? Молчи! Слышать ничего не хочу! Даже не посмотрел на собственного ребенка! Не спросил, каково мне было рожать и растить его здесь, в лесу, одной! Ой!.. — женщина вдруг прижала грязные пальцы к пылавшим праведным гневом щекам. — Ой! — повторила она, присев на корточки. — Что я говорю? Палантид, ты же жив! Ты здесь… А мы уже давно расстались с последней надеждой. — В следующую минуту она выпрямилась и повисла на шее у ошарашенного графа. Слезы и смех душили ее одновременно. «Нет, она и правда хорошенькая, — подумал Палантид, — только воняет, как коза. Но я, наверное, и сам не лучше».
— Послушай, — он растроганно провел кончиками пальцев по ее щекам, вытирая слезы. — Тебя и правда зовут Озарик?
Женщина отстранилась и почти с испугом посмотрела на него.
— Палантид, — прошептала она, — ты ведешь себя как-то странно. Сначала назвал нас углежогами, теперь спрашиваешь о моем имени. Что с тобой?
Рыцарь смущенно отвернулся.
— Понимаешь, — медленно сказал он, ероша всей пятерней волосы, — у меня что-то с головой. — Граф осторожно скосил глаза, чтоб проверить реакцию женщины. — Ты уверена, что я действительно тот, за кого ты меня принимаешь?
— Бедный мой! — ахнула Озарик. — Что они с тобой сделали? Не бойся, — она обхватила руками его лохматую голову и прижала к своей груди. — Пожалуйста, поверь мне: ты Палантид из рода де Фуа, благородный сеньор и граф, а я твоя жена Озарик. Это наш сын. Я назвала его в твою честь, когда думала, что ты погиб, — она подвела не слишком уверенного во всем сказанном воина к корзине. — Смотри, какой толстый! — с гордостью заявила женщина, а потом, прижавшись к плечу мужа, тихо добавила: — Мы с ним тебя очень любим.
Огонь потрескивал в низком кругу камней, выложенных на полу. Палантид-старший подбрасывал в него сухие ветки, ломая их ногой, а Палантид-младший возлежал у него на коленях и болтал в воздухе пухлыми пятками. Воин с опаской поглядывал на этот кулек, который радостная Озарик торжественно передала ему с рук на руки. Ребенок и правда был что надо: увесистый, горластый, а главное, обладавший поразительно зелеными, как у всех де Фуа, глазами, которые он бессмысленно таращил на новоявленного родителя. Он совсем не боялся, чего нельзя было сказать о Палантиде. При каждом кряхтении и писке малыша рыцарь испытывал состояние, близкое к обмороку.
— Слушай, — наконец, взмолился он, — забери это, Бога ради! Я боюсь поранить его сучком.
Озарик, возившаяся с какими-то горшочками и пучками сухой травы, прыснула и отобрала младенца у мужа.
«У мужа…» Рыцарь дал себя уверить в этом. Слишком уж лицо неожиданно встреченной в лесу женщины сияло счастьем, а ребенок слишком походил на него самого. Но Палантиду хотелось подтвердить все это своей собственной памятью…
Расставив на столе деревянные миски и вывалив в них из мокрой тряпки козий сыр, Озарик рассказала ему о том, как очутилась в лесу, как встретила Арвена и Астин…
— Астин? — переспросил Палантид.
Женщина нахмурилась, и над столом повисло напряженное молчание. Это напряжение и чувство запретности темы были ему смутно знакомы. Точно он уже когда-то испытывал подобную неловкость. «Она ревнует меня», — догадался рыцарь. И поскольку реакция Озарик вполне отвечала странному ощущению, которое возникало у капитана, всякий раз, когда он произносил имя принцессы Орнейской, Палантид еще раз убедился: незнакомка не лжет ему, она действительно его жена.
— Ты все еще вспоминаешь ее? — тихо, с обидой спросила Озарик. Ее длинные темные ресницы опустились, и рыцарь заметил, как мелкие слезинки одна за другой закапали на мягкий сыр.
— Я люблю тебя, Озарик, — произнес он, поднося руку к ее щеке и сам удивляясь той смелости, с которой делает подобные заявления. — Но меня не может не беспокоить судьба короля и моей сестры. Тем более что они появились здесь вместе. И это очень странно, если принять во внимание, что Лотеану захватили беотийцы вместе с войсками Валантейна, а Вальдред, ее жених, которого она любит…
— Вальдред мертв, — сообщила Озарик, разламывая сыр и раскладывая его по тарелкам, — И, знаешь, после разговора с Астин у меня создалось впечатление, что она причастна к его смерти.
Палантид не поверил своим ушам.
— Нет, прямо она, естественно, этого не сказала, и я была тогда слишком слаба, чтобы задавать лишние вопросы, — продолжала Озарик, — но впечатление есть впечатление. Между ними вышла ссора из-за нападения на Арелат, из-за разграбления города, из-за твоей гибели, она ведь тоже думала, что ты погиб, и, наконец, из-за короля… Ну и она не выдержала.
— Из-за короля? — переспросил рыцарь. — Слушай, а ему не рано хлебать козье молоко? — осведомился он, глядя, как Озарик сцеживает малышу жирное питье через тряпочку.
— Из-за короля, — подтвердила женщина. — Не рано. Он пьет его с рождения. У меня ведь почти ничего нет. Прости, — она развела руками, — но я придворная дама и не рассчитывала сама выкармливать ребенка грудью.
— Извини, — Палантид смутился. «Куда я лезу? — подумал он, — счастье, что они еще живы!»
— Так вот, — продолжала Озарик, — сбил ты меня своим козьим молоком. Его величество несколько раз обмолвился, что вроде как Астин ему помогла выбраться из подземелья, а потом они сбежали.
— Странно, — протянул рыцарь. — Зачем она его спасла, если так сильно ненавидела?
— Откуда ты знаешь? — пожала плечами Озарик. — Сильные чувства легко переходят друг в друга: любовь в ненависть, ненависть в любовь. Арвен такой мужчина, которого невозможно долго ненавидеть, сожжешь сердце!
— Что-что? Повтори, — Палантид испытал досаду. «Все они без ума от короля!»
— Ага, — сказала Озарик, довольно улыбаясь. — Не нравится, когда я хвалю его величество? Ничего, Палантид после обеда задремлет, и мы посмотрим, кто из нас ревнует сильнее.
— Он у тебя уже дремлет, — сообщил рыцарь, вставая. — Но не думай, что я прикоснусь к тебе хотя бы пальцем, пока мы не согреем воды и не отмоемся как следует. Не думал, что придворные дамы так быстро дичают!
Уже ночью, когда усталые и довольные супруги разметались на волчьих шкурах, вслушиваясь в тихое сопение младшего Палантида, Озарик шепотом закончила свой рассказ о том, как их с Арвеном и Астин нашел в лесу странный отшельник, хозяин этого жилища, как король и принцесса уехали, оставив ее на попечение старика, и как она убила колдуна. Больше графиня ничего не знала.
— Значит, Арвен и Астин не враги? — с облегчением спросил Палантид. — Мне говорили совсем другое…
Озарик не ответила, она заснула, примостив голову у него под мышкой и посапывая почти так же жалобно, как малыш в корзинке.
Граф осторожно встал. Он должен идти. Даже если эта прекрасная, невыразимо нежная женщина проклянет его! Он служит королю. Он должен спасти короля и… он должен вернуть себе свою собственную память. Смутно Палантид ощущал, что это возможно только рядом с Арвеном и Астин, ибо именно в них, как ему упрямо говорили остатки воспоминаний, причина его сегодняшнего безумия.
Рыцарь виновато посмотрел на мерно дышавшую Озарик, еще раз не без опаски взглянул на сына и двинулся к выходу. «Бедная, бедная девочка, — думал он, — но я вернусь, обещаю, вернусь и заберу тебя отсюда».
Глава 10
«Курица, мокрая курица! — принцесса отшвырнула подушку в другой угол комнаты и с силой сжала ладонями виски. — Который уже час?»
Арвен не пришел. После их расставания на ступенях купеческого дома король отправился к Раймону и не вернулся оттуда. Астин ненавидела себя за свою доверчивость и за то унижение, которое ей приходилось переживать сейчас. Она была уверена, что норлунг просто решил проучить ее за сегодняшнюю выходку.
Тем временем Арвен вовсе не преследовал подобной цели. Он просто явился к акситанскому. герцогу, чтобы обсудить с ним подробности завтрашнего штурма. Склонившись над картой, оба оказались настолько поглощены своими планами, что даже не заметили, как небо за окном из сумеречно-синего стало совершенно черным.
Устало потерев глаза и зевнув, Раймон осведомился:
— А почему, собственно, мы так спешим? Штурм, конечно, можно провести и так, как ты предлагаешь, то есть через проломы в стене. Но зачем разрушать хорошие укрепления? Не забывай, это все-таки мой город! Если мы подождем немного, начав серьезную осаду, вёльфюнги скоро не выдержат и сдадут замок. Неделя — не больше. Что это решает?
— Все, — мрачно сообщил Арвен. — За твою неделю вёльфюнги могут получить помощь от Фаррада.
— От кого? — недоверчиво рассмеялся герцог.
— Целый флот боевых кораблей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60