У меня нет желания обидеть тебя — ты добрая, хорошая и действительно хочешь помочь, — но считаю, что так будет лучше.
— Я… я… нет, вы не обидели меня. Вовсе нет, — отозвалась она. В голове у нее была полная сумятица. Святая Матерь! Что ей теперь делать? Надо отдохнуть, решила она. Сейчас она слишком устала, чтобы соображать. Вот завтра…
Подняв голову, Брианна вымученно улыбнулась;
— Я уже сказала вам, мой господин, я устала.
— Эйдан, — сказал он звучным бархатным голосом. — Зови меня Эйдан.
Брианна попыталась высвободиться из его рук, но не сумела.
— Иногда я называю вас Эйдан. Но вы наследный принц и мой муж. Я должна относиться к вам почтительно.
Он ухмыльнулся:
— Неужели? Как я понимаю, это уважение будет у тебя проявляться по настроению? А в остальное время ты будешь спорить со мной по всякому поводу или указывать, как, по-твоему, мне надо поступить.
«Святая Матерь, — подумала Брианна. — Как же трудно отдалиться от него. Стоит сделать один шаг, всего один шаг, и тогда…» Но нет. Нужно взять себя в руки. Она должна сохранить ясную голову. Иначе может произойти непоправимое.
— Ладно, как скажете, — рассеянно согласилась она. — А теперь, если вы не возражаете… Он залюбовался ее волосами. Блестящий локон упал ей на грудь, и он тут же поймал его и, приподняв, глубоко вдохнул пленительный запах.
— А-ах, Брианна, у тебя такие чудесные волосы. А запах… такой нежный, он с тобой повсюду, напоминает фиалки в лесной чаще.
Он начал наматывать локон на палец, притягивая ее все ближе. У Брианны перехватило дыхание. О чем это он? Ведь не собирается же…
— Эйдан, пожалуйста! — воскликнула она. — Что ты делаешь?
Темноволосая голова склонилась к плечу с лукавым весельем.
— А на что это похоже, девочка? Я собираюсь потребовать поцелуй у своей милой жены перед тем, как отнесу ее в постель.
— Но ты обещал, что не тронешь мою девственность!
Он улыбнулся.
— Обещал? Я? Что ж, это было до того, как я решил взять тебя с собой. Теперь это не имеет значения. И должен признаться, я рад, что все-таки буду обладать тобой. — Взгляд его перешел с ее губ на округлую пышность груди. — Поистине ты прелестнейшее существо, леди жена моя.
Прежде чем она успела что-нибудь сказать, Эйдан склонил голову и взял в плен ее рот. Паника охватила Брианну, но ее заглушила буря ощущений.
Губы его были нежнейший бархат. Они медленно, бережно ласкали ее, становясь все более дерзкими. Вот к ним присоединились крепкие зубы. Они покусывали и пощипывали упругое тело. Затем появился язык, стал гладить легкими касаниями припухшую чувственную сочность ее губ. В почти инстинктивном отклике ее рот открылся его вторжению.
При этом доказательстве ее согласия Эйдан тихо застонал от удовольствия и погрузился языком в сладостную глубину. Он привлек Брианну к себе, рука его плотно-плотно легла на подрагивающую ягодицу, а тело… его напрягшееся тело пульсировало жаркой отчаянной страстью… Рот его двинулся ниже, алчно захватывая ее шею, ушко, снова ее губы, словно не зная, какое местечко самое приятное.
Подхваченная вздымающейся все выше волной блаженства, Брианна запрокинула голову и выгнулась навстречу Эйдану, прижимаясь к нему так же пылко, как он к ней. Он был твердым, литым, от широкой мускулистой груди и подрагивающих мышц живота до рвущихся ей навстречу чресел.
— Брианна, — простонал он задыхаясь. — Молю всеми святыми, ты теперь моя жена. Я до сих пор не могу в это поверить. А теперь вот это, когда ты со мной… по своей воле и не отталкиваешь меня с отвращением.
Его слова и горячая ладонь, бережно обхватившая грудь, мгновенно вернули Брианну к действительности. Она задрожала, борясь с собственной жгучей мучительной жаждой, проснув-шейся, когда его пальцы нашли под тонкой сорочкой ее сосок и дразнящим касанием превратили его в камешек. Желание затопило ее. Еще секунда — и она потеряет самообладание. Только сверхчеловеческим усилием вырвалась она из этого плена. «Прости, Эйдан, — погибая от этой муки, думала она. — У меня нет выбора!»
— Эйдан! — задохнулась Брианна, упираясь изо всех сил. — Не надо! Остановись!
Он водил носом по ее шее, рука настойчиво продолжала мучительно сладкое изучение ее груди. Паника Брианны нарастала. Она должна предотвратить этот кощунственный акт. Она ему скажет, обязательно скажет правду. Но не сейчас. Время еще не пришло. Иначе он точно отправит ее в монастырь.
Раскрыть ему сейчас их родство было все равно что поставить крест на их путешествии.
Ей не хотелось его отталкивать. Но она его сестра. Как бы жесток ни был ее поступок, особенно в брачную ночь, но другого выхода нет. Отталкивать и молчать. Потом, когда она убедит его не отстранять ее от борьбы с Морлохом, она все ему расскажет. Позднее… возможно, тогда он поймет ее… и простит.
— Я не хочу этого, Эйдан! Ни сейчас, никогда! — Слова замирали на устах, но она заставляла себя произносить их. — Прекрати! Убери от меня свои руки!
Он словно застыл. Подняв голову, он пронзил ее обжигающим взглядом.
— Что ты сказала, леди? Ты не хочешь своего мужа? В брачную ночь?
Она наконец оттолкнула его, дыхание вырывалось из ее груди прерывистыми всхлипами.
— Не сегодня, Эйдан. Пожалуйста! Раньше я думала, что ты не хочешь меня, а теперь… теперь ты захотел… но я не готова к этому. Мне надо свыкнуться с этим. Дай мне еще немного времени. Пожалуйста!
— А что решит это «немного времени», леди? — Губы его превратились в тонкую линию. — Не думаю, что дело во времени. Дело в страхе. Страх мешает нашим любовным ласкам, страх, что я завладею твоей душой, развращу сердце и тело. Разумеется. Ты же слышала рассказы? Как это бывает, когда совокупляешься с отродьем демона. Но какое изумительное наслаждение ты испытаешь! Не хочешь ли попробовать? Хоть разочек!
Брианна попятилась, сжав кулаки.
— Ты грубый и жестокий, если так обо мне думаешь. Ты ничего не понял! А теперь осуждаешь меня! Я всего лишь попросила отложить на время. Я ни в чем тебя не обвиняла, а ты… — она в отчаянии взмахнула рукой, — ты, как всегда, все перевернул. И опять думаешь обо мне плохо! Святая Матерь! Нет, Эйдан, ты самый упрямый, бесчувственный!.. Зачем я только тебя встретила!
— А точнее, зачем вышла замуж?
— Да! — швырнула она ему в лицо, разозлившись от своей беспомощности.
Он окинул ее презрительным взглядом.
— Что ж, госпожа моя, уже слишком поздно что-нибудь менять. Ты сама виновата, я ведь спрашивал тебя перед свадебным обрядом, уверена ли ты, что хочешь выйти за меня. Плохо или хорошо, но теперь мы накрепко связаны друг с другом.
Широкими шагами подойдя к постели, он схватил в охапку подушку и меховое покрывало, затем круто повернулся к ней.
— А еще я сказал тебе, что никогда не заставлю женщину лечь со мной в постель, если она этого не хочет. Это распространяется и на тебя, жена моя. Ты просила, Брианна, чтобы я дал тебе время? Можешь получить все время до конца своей жизни!
Они выехали в тусклой предрассветной полутьме. Тяжелый сырой туман окутывал землю. Эйдан на Люцифере ехал впереди. Брианна, снова одетая юношей, с волосами, заплетенными в косу и спрятанными под мягкую коричневую шапочку, замыкала их маленький отряд на смирной гнедой кобыле.
Она оглянулась лишь раз, когда они обогнули ее деревню и повернули на север. «Только один, последний взгляд на родной дом», — подумала она, оборачиваясь в седле. Дом, который она, возможно, больше никогда не увидит, но он навсегда останется в ее памяти.
За несколько часов Эйдан не проронил ни слова. Лицо его было непроницаемой маской. Пару раз Брианна порывалась подъехать к нему и попытаться объяснить правду насчет вчерашней ночи. Но какое объяснение могла она дать, кроме того, которое еще не решалась сообщить?
Солнце поднялось из-за тяжелой пелены облаков. Начинался новый день. Было душно. Вдалеке прокатились раскаты грома. Наконец пресыщенное влагой небо отдало свою ношу. Пошел дождь. Он лил мерным непрекращающимся потоком, пока размякшая земля не перестала принимать его.
Лужи разрастались на глазах, дорога превратилась в затягивающую топь, ручьи потекли повсюду, где был хоть небольшой склон. Хотя и Эйдан, и Брианна захватили с собой шерстяные плащи с капюшонами, их плотная ткань не могла спасти от дождя. Подул ледяной ветер, пробирая до костей промокших путников. С намокших волос стекали на лица и за шиворот струйки воды. Все вокруг было мокро, неприятно, тоскливо.
Брианна не стала жаловаться или просить, чтобы они нашли укрытие, решив не доставлять Эйдану лишних хлопот. Если он решил ехать день и ночь, пусть так и будет. Она не попросит остановки первая, чего бы ей это ни стоило.
Погруженный в свои угрюмые мысли, Эйдан не замечал непогоды. Его жгли гнев и досада, он мечтал лишь об одном — поскорее отъехать подальше от королевского замка. Было далеко за полдень, когда он подумал о Брианне. И то для этого понадобилось вмешательство Люцифера.
«Итак, ты решил загнать свою молодую лошадку в первый же день?» — ехидно поинтере-совался боевой конь.
«Что это ты там бормочешь?»
«Ты готов ее плеткой отхлестать. Хоть бы обратил внимание на дождь».
Эйдан раздраженно стиснул коленями бока Люцифера.
«Мои чувства к Брианне — не предмет для обсуждения».
«Я вовсе не собираюсь лезть в сердечные дела людей. Мне просто хотелось бы надеяться, что она возьмет все барьеры, а не споткнется где-нибудь на полпути. Если это случится, можно считать — твоя скачка проиграна».
«Она выглядела вполне здоровой, когда я смотрел на нее последний раз!»
Люцифер тряхнул головой, обдав брызгами лицо Эйдана.
«И когда это было? Утром перед отъездом? Ты весь день не останавливался, только меня поил. Даже травки не дал ей пощипать. Со мной ты обращаешься лучше, чем со своей всадницей!»
Эйдан поморщился.
«Может быть, потому, что мое животное относится ко мне лучше, чем моя… жена?»
«А-а, так это любовная ссора! Ты действительно не теряешь времени даром, уже попробовал выкинуть ее из седла».
«Не я начал, — отозвался Эйдан. — Это сама Брианна».
Огромный черный конь недоверчиво фыркнул:
«Брианна? Эта милая нежная девушка? А знаешь ли, что мы быстро становимся друзьями? Она теперь энает мою слабость к хрустящему сахару и держит немножко для меня в мешочке у пояса…»
«Хватит! — Эйдан предостерегающе дернул поводья. — Ешь свой хрустящий сахар, пока у тебя зубы не выпадут, но о Брианне больше ни слова! Это мое дело, и тебя оно не касается!»
«Тогда позаботься о ней сам, тупой упрямец! Твоя жена замерзла до полусмерти, она простудится и заболеет. Даже у моих двоюродных братьев, мулов, больше мозгов, чем у тебя. А они такие тугодумы!»
При этих словах боевого товарища Эйдан круто обернулся в седле. Под безжалостным моросящим дождем на скользкой топкой грязи кобыла Брианны отстала ярдов на тридцать. Маленькая мокрая фигурка девушки сгорбилась над лошадиной гривой. Даже с такого расстояния можно было различить ее бледное лицо и посиневшие губы. Она дрожала всем телом.
Выругавшись, он повернул Люцифера и галопом поскакал к ней. Остановив коня рядом с ее лошадью — копыта Люцифера заскользили на глине, — он рявкнул, не выбирая слов:
— Это что? Пытаешься простудиться, чтобы не пустить меня вечером к себе в постель? Можешь не тратить сил. У тебя вид мокрой крысы. Мою похоть этим не возбудишь.
Медленно-медленно, словно это требовало нечеловеческих усилий, Брианна подняла голову. Вид у нее был измученный, замерзший, но огонь строптивости еще не погас в ее глазах.
— Благодарю вас, милорд, за комплимент относительно моей внешности, — прошептала она. — Но почему вас возмущает то, что я не жалуюсь на холод и сырость? Что вам не нравится? Я думала, вы оцените хорошую спутницу, особенно в первый день нашего путешествия.
При этих словах чувство вины захлестнуло Эйдана. Он был так зол, так обижен на Брианну за то, что она его отвергла накануне, что намеренно не обращал внимания на непогоду и на то, как плохо было ей. А ведь она была всего лишь девчушкой, а не закаленным в походах воином вроде него.
— Ты и стала хорошей спутницей, — мягко признался он. — Я вел себя как бесчувственный чурбан, держал тебя на дожде и холоде. Давай-ка свернем в лес. Там наверняка есть какое-нибудь убежище. Бессмысленно и дальше мокнуть под дождем. — Он наклонился к ней, собираясь взять поводья ее кобылы.
Брианна дернула поводья, отводя свою лошадь от Эйдана.
— Только не надо обращаться со мной, как с балованной дамой. Мы оба знаем, что это неправда. — Посиневшие губы сжались. — Не бойтесь, милорд. Я выдержу столько, сколько и вы!
Растерянность, раздражение и вновь чувство вины, и еще добродушное веселье охватили Эйдана при виде такого храброго вызова. Пожалуй, больше всего растерянность. Нельзя было не почувствовать невольного восхищения мужеством, терпением и настойчивостью этой девушки. Брианна могла не хотеть его в качестве любовника, но не из-за страха перед его демонической репутацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Я… я… нет, вы не обидели меня. Вовсе нет, — отозвалась она. В голове у нее была полная сумятица. Святая Матерь! Что ей теперь делать? Надо отдохнуть, решила она. Сейчас она слишком устала, чтобы соображать. Вот завтра…
Подняв голову, Брианна вымученно улыбнулась;
— Я уже сказала вам, мой господин, я устала.
— Эйдан, — сказал он звучным бархатным голосом. — Зови меня Эйдан.
Брианна попыталась высвободиться из его рук, но не сумела.
— Иногда я называю вас Эйдан. Но вы наследный принц и мой муж. Я должна относиться к вам почтительно.
Он ухмыльнулся:
— Неужели? Как я понимаю, это уважение будет у тебя проявляться по настроению? А в остальное время ты будешь спорить со мной по всякому поводу или указывать, как, по-твоему, мне надо поступить.
«Святая Матерь, — подумала Брианна. — Как же трудно отдалиться от него. Стоит сделать один шаг, всего один шаг, и тогда…» Но нет. Нужно взять себя в руки. Она должна сохранить ясную голову. Иначе может произойти непоправимое.
— Ладно, как скажете, — рассеянно согласилась она. — А теперь, если вы не возражаете… Он залюбовался ее волосами. Блестящий локон упал ей на грудь, и он тут же поймал его и, приподняв, глубоко вдохнул пленительный запах.
— А-ах, Брианна, у тебя такие чудесные волосы. А запах… такой нежный, он с тобой повсюду, напоминает фиалки в лесной чаще.
Он начал наматывать локон на палец, притягивая ее все ближе. У Брианны перехватило дыхание. О чем это он? Ведь не собирается же…
— Эйдан, пожалуйста! — воскликнула она. — Что ты делаешь?
Темноволосая голова склонилась к плечу с лукавым весельем.
— А на что это похоже, девочка? Я собираюсь потребовать поцелуй у своей милой жены перед тем, как отнесу ее в постель.
— Но ты обещал, что не тронешь мою девственность!
Он улыбнулся.
— Обещал? Я? Что ж, это было до того, как я решил взять тебя с собой. Теперь это не имеет значения. И должен признаться, я рад, что все-таки буду обладать тобой. — Взгляд его перешел с ее губ на округлую пышность груди. — Поистине ты прелестнейшее существо, леди жена моя.
Прежде чем она успела что-нибудь сказать, Эйдан склонил голову и взял в плен ее рот. Паника охватила Брианну, но ее заглушила буря ощущений.
Губы его были нежнейший бархат. Они медленно, бережно ласкали ее, становясь все более дерзкими. Вот к ним присоединились крепкие зубы. Они покусывали и пощипывали упругое тело. Затем появился язык, стал гладить легкими касаниями припухшую чувственную сочность ее губ. В почти инстинктивном отклике ее рот открылся его вторжению.
При этом доказательстве ее согласия Эйдан тихо застонал от удовольствия и погрузился языком в сладостную глубину. Он привлек Брианну к себе, рука его плотно-плотно легла на подрагивающую ягодицу, а тело… его напрягшееся тело пульсировало жаркой отчаянной страстью… Рот его двинулся ниже, алчно захватывая ее шею, ушко, снова ее губы, словно не зная, какое местечко самое приятное.
Подхваченная вздымающейся все выше волной блаженства, Брианна запрокинула голову и выгнулась навстречу Эйдану, прижимаясь к нему так же пылко, как он к ней. Он был твердым, литым, от широкой мускулистой груди и подрагивающих мышц живота до рвущихся ей навстречу чресел.
— Брианна, — простонал он задыхаясь. — Молю всеми святыми, ты теперь моя жена. Я до сих пор не могу в это поверить. А теперь вот это, когда ты со мной… по своей воле и не отталкиваешь меня с отвращением.
Его слова и горячая ладонь, бережно обхватившая грудь, мгновенно вернули Брианну к действительности. Она задрожала, борясь с собственной жгучей мучительной жаждой, проснув-шейся, когда его пальцы нашли под тонкой сорочкой ее сосок и дразнящим касанием превратили его в камешек. Желание затопило ее. Еще секунда — и она потеряет самообладание. Только сверхчеловеческим усилием вырвалась она из этого плена. «Прости, Эйдан, — погибая от этой муки, думала она. — У меня нет выбора!»
— Эйдан! — задохнулась Брианна, упираясь изо всех сил. — Не надо! Остановись!
Он водил носом по ее шее, рука настойчиво продолжала мучительно сладкое изучение ее груди. Паника Брианны нарастала. Она должна предотвратить этот кощунственный акт. Она ему скажет, обязательно скажет правду. Но не сейчас. Время еще не пришло. Иначе он точно отправит ее в монастырь.
Раскрыть ему сейчас их родство было все равно что поставить крест на их путешествии.
Ей не хотелось его отталкивать. Но она его сестра. Как бы жесток ни был ее поступок, особенно в брачную ночь, но другого выхода нет. Отталкивать и молчать. Потом, когда она убедит его не отстранять ее от борьбы с Морлохом, она все ему расскажет. Позднее… возможно, тогда он поймет ее… и простит.
— Я не хочу этого, Эйдан! Ни сейчас, никогда! — Слова замирали на устах, но она заставляла себя произносить их. — Прекрати! Убери от меня свои руки!
Он словно застыл. Подняв голову, он пронзил ее обжигающим взглядом.
— Что ты сказала, леди? Ты не хочешь своего мужа? В брачную ночь?
Она наконец оттолкнула его, дыхание вырывалось из ее груди прерывистыми всхлипами.
— Не сегодня, Эйдан. Пожалуйста! Раньше я думала, что ты не хочешь меня, а теперь… теперь ты захотел… но я не готова к этому. Мне надо свыкнуться с этим. Дай мне еще немного времени. Пожалуйста!
— А что решит это «немного времени», леди? — Губы его превратились в тонкую линию. — Не думаю, что дело во времени. Дело в страхе. Страх мешает нашим любовным ласкам, страх, что я завладею твоей душой, развращу сердце и тело. Разумеется. Ты же слышала рассказы? Как это бывает, когда совокупляешься с отродьем демона. Но какое изумительное наслаждение ты испытаешь! Не хочешь ли попробовать? Хоть разочек!
Брианна попятилась, сжав кулаки.
— Ты грубый и жестокий, если так обо мне думаешь. Ты ничего не понял! А теперь осуждаешь меня! Я всего лишь попросила отложить на время. Я ни в чем тебя не обвиняла, а ты… — она в отчаянии взмахнула рукой, — ты, как всегда, все перевернул. И опять думаешь обо мне плохо! Святая Матерь! Нет, Эйдан, ты самый упрямый, бесчувственный!.. Зачем я только тебя встретила!
— А точнее, зачем вышла замуж?
— Да! — швырнула она ему в лицо, разозлившись от своей беспомощности.
Он окинул ее презрительным взглядом.
— Что ж, госпожа моя, уже слишком поздно что-нибудь менять. Ты сама виновата, я ведь спрашивал тебя перед свадебным обрядом, уверена ли ты, что хочешь выйти за меня. Плохо или хорошо, но теперь мы накрепко связаны друг с другом.
Широкими шагами подойдя к постели, он схватил в охапку подушку и меховое покрывало, затем круто повернулся к ней.
— А еще я сказал тебе, что никогда не заставлю женщину лечь со мной в постель, если она этого не хочет. Это распространяется и на тебя, жена моя. Ты просила, Брианна, чтобы я дал тебе время? Можешь получить все время до конца своей жизни!
Они выехали в тусклой предрассветной полутьме. Тяжелый сырой туман окутывал землю. Эйдан на Люцифере ехал впереди. Брианна, снова одетая юношей, с волосами, заплетенными в косу и спрятанными под мягкую коричневую шапочку, замыкала их маленький отряд на смирной гнедой кобыле.
Она оглянулась лишь раз, когда они обогнули ее деревню и повернули на север. «Только один, последний взгляд на родной дом», — подумала она, оборачиваясь в седле. Дом, который она, возможно, больше никогда не увидит, но он навсегда останется в ее памяти.
За несколько часов Эйдан не проронил ни слова. Лицо его было непроницаемой маской. Пару раз Брианна порывалась подъехать к нему и попытаться объяснить правду насчет вчерашней ночи. Но какое объяснение могла она дать, кроме того, которое еще не решалась сообщить?
Солнце поднялось из-за тяжелой пелены облаков. Начинался новый день. Было душно. Вдалеке прокатились раскаты грома. Наконец пресыщенное влагой небо отдало свою ношу. Пошел дождь. Он лил мерным непрекращающимся потоком, пока размякшая земля не перестала принимать его.
Лужи разрастались на глазах, дорога превратилась в затягивающую топь, ручьи потекли повсюду, где был хоть небольшой склон. Хотя и Эйдан, и Брианна захватили с собой шерстяные плащи с капюшонами, их плотная ткань не могла спасти от дождя. Подул ледяной ветер, пробирая до костей промокших путников. С намокших волос стекали на лица и за шиворот струйки воды. Все вокруг было мокро, неприятно, тоскливо.
Брианна не стала жаловаться или просить, чтобы они нашли укрытие, решив не доставлять Эйдану лишних хлопот. Если он решил ехать день и ночь, пусть так и будет. Она не попросит остановки первая, чего бы ей это ни стоило.
Погруженный в свои угрюмые мысли, Эйдан не замечал непогоды. Его жгли гнев и досада, он мечтал лишь об одном — поскорее отъехать подальше от королевского замка. Было далеко за полдень, когда он подумал о Брианне. И то для этого понадобилось вмешательство Люцифера.
«Итак, ты решил загнать свою молодую лошадку в первый же день?» — ехидно поинтере-совался боевой конь.
«Что это ты там бормочешь?»
«Ты готов ее плеткой отхлестать. Хоть бы обратил внимание на дождь».
Эйдан раздраженно стиснул коленями бока Люцифера.
«Мои чувства к Брианне — не предмет для обсуждения».
«Я вовсе не собираюсь лезть в сердечные дела людей. Мне просто хотелось бы надеяться, что она возьмет все барьеры, а не споткнется где-нибудь на полпути. Если это случится, можно считать — твоя скачка проиграна».
«Она выглядела вполне здоровой, когда я смотрел на нее последний раз!»
Люцифер тряхнул головой, обдав брызгами лицо Эйдана.
«И когда это было? Утром перед отъездом? Ты весь день не останавливался, только меня поил. Даже травки не дал ей пощипать. Со мной ты обращаешься лучше, чем со своей всадницей!»
Эйдан поморщился.
«Может быть, потому, что мое животное относится ко мне лучше, чем моя… жена?»
«А-а, так это любовная ссора! Ты действительно не теряешь времени даром, уже попробовал выкинуть ее из седла».
«Не я начал, — отозвался Эйдан. — Это сама Брианна».
Огромный черный конь недоверчиво фыркнул:
«Брианна? Эта милая нежная девушка? А знаешь ли, что мы быстро становимся друзьями? Она теперь энает мою слабость к хрустящему сахару и держит немножко для меня в мешочке у пояса…»
«Хватит! — Эйдан предостерегающе дернул поводья. — Ешь свой хрустящий сахар, пока у тебя зубы не выпадут, но о Брианне больше ни слова! Это мое дело, и тебя оно не касается!»
«Тогда позаботься о ней сам, тупой упрямец! Твоя жена замерзла до полусмерти, она простудится и заболеет. Даже у моих двоюродных братьев, мулов, больше мозгов, чем у тебя. А они такие тугодумы!»
При этих словах боевого товарища Эйдан круто обернулся в седле. Под безжалостным моросящим дождем на скользкой топкой грязи кобыла Брианны отстала ярдов на тридцать. Маленькая мокрая фигурка девушки сгорбилась над лошадиной гривой. Даже с такого расстояния можно было различить ее бледное лицо и посиневшие губы. Она дрожала всем телом.
Выругавшись, он повернул Люцифера и галопом поскакал к ней. Остановив коня рядом с ее лошадью — копыта Люцифера заскользили на глине, — он рявкнул, не выбирая слов:
— Это что? Пытаешься простудиться, чтобы не пустить меня вечером к себе в постель? Можешь не тратить сил. У тебя вид мокрой крысы. Мою похоть этим не возбудишь.
Медленно-медленно, словно это требовало нечеловеческих усилий, Брианна подняла голову. Вид у нее был измученный, замерзший, но огонь строптивости еще не погас в ее глазах.
— Благодарю вас, милорд, за комплимент относительно моей внешности, — прошептала она. — Но почему вас возмущает то, что я не жалуюсь на холод и сырость? Что вам не нравится? Я думала, вы оцените хорошую спутницу, особенно в первый день нашего путешествия.
При этих словах чувство вины захлестнуло Эйдана. Он был так зол, так обижен на Брианну за то, что она его отвергла накануне, что намеренно не обращал внимания на непогоду и на то, как плохо было ей. А ведь она была всего лишь девчушкой, а не закаленным в походах воином вроде него.
— Ты и стала хорошей спутницей, — мягко признался он. — Я вел себя как бесчувственный чурбан, держал тебя на дожде и холоде. Давай-ка свернем в лес. Там наверняка есть какое-нибудь убежище. Бессмысленно и дальше мокнуть под дождем. — Он наклонился к ней, собираясь взять поводья ее кобылы.
Брианна дернула поводья, отводя свою лошадь от Эйдана.
— Только не надо обращаться со мной, как с балованной дамой. Мы оба знаем, что это неправда. — Посиневшие губы сжались. — Не бойтесь, милорд. Я выдержу столько, сколько и вы!
Растерянность, раздражение и вновь чувство вины, и еще добродушное веселье охватили Эйдана при виде такого храброго вызова. Пожалуй, больше всего растерянность. Нельзя было не почувствовать невольного восхищения мужеством, терпением и настойчивостью этой девушки. Брианна могла не хотеть его в качестве любовника, но не из-за страха перед его демонической репутацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47