Я приду к чаю, и мы уйдем вместе. Рассчитываю на тебя.
Твой Артур.
ТЕЛЕГРАММА АРТУРА ГОЛМВУДА
ДЖОНУ СИВАРДУ
Вызван к отцу. Ему хуже. Напиши мне. Телеграфируй, если нужно.
Голмвуд.
ПИСЬМО ДЖОНА СИВАРДА
АРТУРУ ГОЛМВУДУ
2 сентября.
Дорогой друг!
Спешу сообщить тебе, что, по-моему, у мисс Вестенра никакой органической болезни нет. Но я недоволен ее видом, она очень изменилась за последнее время.
Когда я пришел, Луси пребывала в веселом настроении, но я понял, что она притворяется из-за матери, дни которой, увы, сочтены. После обеда миссис Вестенра пошла отдохнуть, и не успела дверь за ней закрыться, как Луси опустилась в кресло и закрыла лицо руками.
Я осмотрел ее, но никаких признаков анемии не обнаружил, легкие тоже чистые. Должно быть, что-то тревожит ее, так как нервы Луси сильно расшатаны. Она жалуется, что скверно спит и видит страшные сны, которые, однако, рассказывать не захотела. Луси сообщила мне, что, будучи еще ребенком, страдала сомнамбулизмом. Эти приступы возобновились во время пребывания в Витби, но вскоре прекратились.
Не придя к окончательному заключению, я написал в Амстердам своему старому другу и учителю профессору фон Гельсингу. Он прекрасный диагност, обладает обширнейшими знаниями, никогда не теряется и имеет удивительно отзывчивое сердце. Пишу тебе все это, чтобы ты понял, отчего я питаю такое безграничное доверие к фон Гельсингу. Я просил его приехать как можно скорее.
Твой друг Джон Сивард.
ПИСЬМО АВРААМА ФОН ГЕЛЬСИНГА
ДЖОНУ СИВАРДУ
2 сентября.
Мой добрый друг!
Получил ваше письмо и, к счастью, могу выехать сейчас же. Закажите мне номер в гостинице и устройте так, чтобы я смог осмотреть больную сейчас же по приезде, так как мне придется уехать обратно. Если будет нужно, я вернусь через три дня.
Ваш фон Гельсинг.
ПИСЬМО ДЖОНА СИВАРДА
АРТУРУ ГОЛМВУДУ
3 сентября.
Дорогой Артур!
Фон Гельсинг внимательно осмотрел Луси. Я не присутствовал при этом и передаю тебе лишь слова профессора. Кажется, он очень озабочен ее здоровьем и так же, как я, ничего сразу решить не мог. «Я должен подумать, — сказал он. — Не скрывайте, однако, от жениха, что это вопрос жизни или смерти».
Я просил его объясниться подробнее, но он только покачал головой. Не сердись на него, Артур, его молчание свидетельствует о том, что профессор усиленно думает. Фон Гельсинг утверждает, что органического заболевания у Луси нет. Мы пришли к выводу, что она потеряла много крови. Но каким образом? Однако какая-нибудь причина должна быть! На все есть причина!
Профессор сказал: «Телеграфируйте каждый день, эта болезнь интересует меня, а девушка очаровательна. Я еще приеду навестить ее».
Я обещал зорко следить за состоянием Луси. Тебе, верно, ужасно тяжело, мой бедный Артур, что два дорогих для тебя существа больны одновременно! Я знаю, что чувство долга удерживает тебя при отце. Будь спокоен: если понадобится, я сейчас же пошлю за тобой, а пока не расстраивайся зря, Бог милостив.
Твой Джон.
ТЕЛЕГРАММА ДЖОНА СИВАРДА
ФОН ГЕЛЬСИНГУ
4 сентября.
Больной сегодня лучше.
ТЕЛЕГРАММА ДЖОНА СИВАРДА
ФОН ГЕЛЬСИНГУ
5 сентября.
Больной гораздо лучше. Аппетит хороший, сон спокоен, настроение веселое, цвет лица свежий.
ТЕЛЕГРАММА ДЖОНА СИВАРДА
ФОН ГЕЛЬСИНГУ
6 сентября.
Перемена к худшему. Приезжайте, не теряя времени.
Глава X
ДНЕВНИК ДОКТОРА СИВАРДА
7 сентября. Фон Гельсинг встретил меня следующими словами:
— Вы сообщили об ухудшении состояния мисс Луси ее жениху?
— Нет, — ответил я, — я написал, что вы приезжаете и что если будет нужно, я дам ему знать.
— Хорошо. Лучше, если он пока ничего не будет знать. Когда понадобится, я скажу ему все сам. Мой друг, болезнь милой девушки — одна из самых интересных, которую я когда-либо встречал. Советую вам обращать внимание на каждую мелочь — это очень важно! Записывайте все ваши догадки и предположения.
По дороге в Гиллингам, где жила миссис Вестенра с дочерью, я описал профессору состояние Луси. Он сразу помрачнел, но ничего не сказал.
В передней нас встретила сама миссис Вестенра. Она была взволнована, но меньше, чем можно было ожидать. Я настоял на том, чтобы она не присутствовала при консультации, и старушка с радостью согласилась. Она инстинктивно боится всего того, что могло бы усугубить ее болезнь.
Фон Гельсинг и я прошли в комнату Луси. Она была бледна как мертвец, даже губы побледнели, лицо осунулось, дыхание было крайне затруднено. Профессор, сдвинув брови, смотрел на Луси. Она лежала неподвижно, не имея сил даже говорить. Затем фон Гельсинг сделал мне знак, и мы вышли из комнаты. Я не успел закрыть за собой дверь, как он схватил меня за руку и воскликнул:
— Бог мой, это ужасно! Нельзя терять времени! Она умирает! Необходимо срочное переливание крови! Кто даст ее? Вы или я?
— Я моложе и сильнее вас, профессор, воспользуйтесь моей.
— Хорошо, приготовьтесь. У меня в саквояже имеются все необходимые инструменты.
Вслед за ним я спустился вниз. В это время раздался звонок у входной двери. Это приехал Артур. Увидев нас, он подбежал ко мне и хриплым от волнения голосом шепнул:
— Я очень встревожен! Получив твое письмо, я понял, что ты чего-то не договариваешь. Отцу лучше, и я приехал, чтобы узнать, в чем дело. Этот господин, верно, фон Гельсинг? Я так благодарен вам, уважаемый профессор, что вы приехали!
Профессор сердито посмотрел на него, так как торопился, но потом, оценив крепкую фигуру Артура и его здоровый вид, немного подобрел. Протянув ему руку, он сказал:
— Милостивый сударь, вы приехали как нельзя более кстати! Вы жених мисс Луси, не так ли? Ей очень, очень плохо! Нет, не волнуйтесь, ее можно спасти, не теряйте мужества!
— Что я могу сделать? — спросил Артур взволнованно. — Скажите мне, и я исполню все! Моя жизнь принадлежит ей, я готов отдать за нее последнюю каплю крови!
Фон Гельсинг улыбнулся.
— Мой друг, последнюю каплю вашей крови я не возьму. Пойдемте.
У Артура был такой растерянный вид, что профессор счел нужным объяснить:
— Мисс Луси очень плоха. Необходимо восстановить ее силы, иначе она может умереть. Ей нужна кровь. Мы решили перелить мисс Луси кровь Джона, так как он моложе и здоровее меня. Но теперь я думаю, что донором можете быть вы. Не будем же терять времени!
Мы вернулись в комнату Луси. Артур остался за дверью. Луси повернула голову, посмотрела на нас, но ничего не сказала. Казалось, она еще больше ослабела, в глазах была тоска. Фон Гельсинг достал инструменты из своего саквояжа и выложил их на стол. Потом, приготовив снотворное, он подошел к постели и сказал:
— Мисс Луси, выпейте лекарство. Я приподниму подушку, чтобы вам было удобнее. Вот так, молодец!
Я был поражен быстрым действием наркотика. Это свидетельствовало о степени слабости больной. Убедившись, что она заснула, профессор позвал Артура и приказал ему снять пиджак, а мне — придвинуть стол к кровати.
С удивительной быстротой и ловкостью фон Гельсинг проделал все манипуляции. Щеки Луси на глазах порозовели, синева вокруг губ исчезла. Артур был бледен, но лицо его сияло радостью. Видя, как он слаб, я понял, насколько организм Луси был истощен.
Профессор угрюмо смотрел на часы и молчал. Наконец, пощупав пульс Артура, он произнес:
— Довольно, поручаю его вам. Я справлюсь с ней один. Я забинтовал Артуру руку и хотел его увести, когда фон Гельсинг сказал:
— Я думаю, что этот молодой человек заслуживает один поцелуй.
Закончив перевязку, профессор поправил подушку под головой больной. Пока он это делал, черная бархатная ленточка с бриллиантовой пряжкой, которую Луси всегда носит на шее, слегка сдвинулась, обнажив ярко-красное пятно. Артур ничего не заметил, но я услышал вздох фон Гельсинга. Обернувшись ко мне, он приказал увести Артура.
— Дайте ему большую рюмку портвейна, — прибавил он, — и уложите спать. Молодой человек должен много спать и есть, чтобы восстановить силы.
Профессор посмотрел на Артура.
— Вы, наверное, хотите знать результаты операции? Все прошло удачно. Вам удалось спасти жизнь вашей невесты. Я все расскажу ей, когда она поправится. Будьте уверены, что она будет любить вас еще больше! А теперь прощайте!
Проводив Артура, я вернулся в комнату больной. Луси крепко спала. Фон Гельсинг сидел у постели и пристально смотрел на нее.
Я нагнулся к профессору и шепотом спросил:
— Что это за пятно у нее на шее?
— А как вы думаете?
— Я не рассмотрел его, — ответил я, осторожно приподнимая бархотку.
Кроме двух небольших ранок, других болезненных признаков на шее Луси я не обнаружил. Сначала я подумал, что это они являются причиной анемии, но потом решил, что это невозможно. Судя по тому, что Луси потеряла много крови, кровотечение должно быть очень сильным и вся постель была бы залита кровью.
— Ну что? — спросил фон Гельсинг, наблюдавший за мной.
— Не понимаю…
Профессор встал.
— Я должен сегодня уехать в Амстердам, — сказал он, — мне необходимо просмотреть несколько научных книг. Оставайтесь около больной всю ночь и не спускайте с нее глаз.
— Не позвать ли сиделку? — предложил я.
— Самые лучшие сиделки — вы да я, — улыбнулся фон Гельсинг. — Когда она проснется, накормите ее. И помните: никаких волнений! Я постараюсь скоро вернуться. И тогда мы сможем начать…
— Начать? — удивленно повторил я. — Что вы хотите сказать этим?
— Увидите, — ответил он и вышел, но тут же вернулся. Просунув голову в полуоткрытую дверь, профессор повторил: — Помните, я поручаю ее вам. Если вы оставите больную и что-то случится с ней, вы будете раскаиваться.
8 сентября. Луси проснулась к вечеру, чувствуя себя гораздо лучше. Когда я объявил миссис Вестенра, что по приказанию профессора проведу ночь в комнате Луси, она сочла это совершенно излишним, ссылаясь на восстановившиеся силы и прекрасное настроение дочери. Однако я остался тверд и приготовился к бессонной ночи. Поужинав и дождавшись, когда служанка наведет порядок в комнате, я устроился в кресле у изголовья больной. Луси, кажется, была рада моему присутствию. Очень скоро сон начал овладевать ею, но она бодрилась из последних сил.
— Отчего вы не хотите заснуть? — спросил я.
— Я боюсь, — ответила она кратко.
— Боитесь? Чего? Сейчас сон — самое лучшее для вас лекарство.
— Нет, он лишь предвестник ужасов!
— Не понимаю вас.
— Не могу вам этого объяснить, знаю только, что я слабею именно во сне, и поэтому боюсь заснуть.
— Но сегодня вы можете спать спокойно. Я проведу ночь рядом с вами и ручаюсь, что ничего не случится. Если же вы будете беспокоиться во сне, я разбужу вас.
— Правда? — воскликнула Луси. — Как я вам благодарна!
И, откинувшись на подушки со вздохом облегчения, она почти тотчас заснула.
Всю ночь я зорко следил за ней, но Луси спала спокойным безмятежным сном. На ее губах играла счастливая улыбка, свидетельствующая об отсутствии неприятных сновидений.
Рано утром я отправился домой, перепоручив заботы о Луси служанке. В телеграммах фон Гельсингу и Артуру я сообщил им о состоянии девушки.
В клинике было очень много работы, и время пролетело незаметно. Во время обеда я получил телеграмму от профессора с просьбой провести ночь у Луси и дождаться его приезда утренним поездом.
9 сентября. Я был крайне утомлен, когда приехал в Гиллингам. Бессонная ночь давала себя знать. Я застал Луси одетой и в прекрасном настроении. Она протянула мне руку и, всмотревшись в мое лицо, сказала:
— Сегодня вы должны отдохнуть. Вы совсем разбиты, а я здорова, уверяю вас!
Я не стал спорить. После ужина Луси повела меня наверх в комнату, смежную с ее спальней.
— Переночуйте здесь, — попросила она. — Я оставлю дверь между комнатами открытой. Ложитесь на этот диван и спите. Если будет нужно, я позову вас.
Я согласился, так как действительно чувствовал себя очень уставшим. Заставив Луси еще раз пообещать, что в случае нужды она позовет меня, я лег на диван и тут же заснул.
10 сентября. Я почувствовал руку профессора на своей голове и проснулся.
— Как ваша пациентка? — спросил он.
— Она была совершенно здорова, когда я оставил ее, или вернее, когда она оставила меня.
— Пойдемте к ней, — сказал фон Гельсинг.
Шторы в комнате Луси были спущены. Когда я поднял их и утренний свет проник в спальню, профессор подошел к постели. Я услышал его хриплый возглас и, зная его обычную сдержанность, похолодел от предчувствия беды. Меня поразило выражение его искаженного лица. Подняв руку, фон Гельсинг молча указал на постель. Ноги у меня подкосились…
Луси лежала в глубоком обмороке. Лицо казалось очень бледным, губы посинели.
Фон Гельсинг был вне себя от ярости. Обернувшись ко мне, он прорычал:
— Коньяку, скорее!
Я бросился в столовую и вернулся с графинчиком. Приподняв голову больной, фон Гельсинг смочил губы Луси коньяком, так как невозможно было разжать крепко стиснутые зубы.
— Слава Богу, еще не поздно! — облегченно вздохнул профессор, приложив ухо к ее груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Твой Артур.
ТЕЛЕГРАММА АРТУРА ГОЛМВУДА
ДЖОНУ СИВАРДУ
Вызван к отцу. Ему хуже. Напиши мне. Телеграфируй, если нужно.
Голмвуд.
ПИСЬМО ДЖОНА СИВАРДА
АРТУРУ ГОЛМВУДУ
2 сентября.
Дорогой друг!
Спешу сообщить тебе, что, по-моему, у мисс Вестенра никакой органической болезни нет. Но я недоволен ее видом, она очень изменилась за последнее время.
Когда я пришел, Луси пребывала в веселом настроении, но я понял, что она притворяется из-за матери, дни которой, увы, сочтены. После обеда миссис Вестенра пошла отдохнуть, и не успела дверь за ней закрыться, как Луси опустилась в кресло и закрыла лицо руками.
Я осмотрел ее, но никаких признаков анемии не обнаружил, легкие тоже чистые. Должно быть, что-то тревожит ее, так как нервы Луси сильно расшатаны. Она жалуется, что скверно спит и видит страшные сны, которые, однако, рассказывать не захотела. Луси сообщила мне, что, будучи еще ребенком, страдала сомнамбулизмом. Эти приступы возобновились во время пребывания в Витби, но вскоре прекратились.
Не придя к окончательному заключению, я написал в Амстердам своему старому другу и учителю профессору фон Гельсингу. Он прекрасный диагност, обладает обширнейшими знаниями, никогда не теряется и имеет удивительно отзывчивое сердце. Пишу тебе все это, чтобы ты понял, отчего я питаю такое безграничное доверие к фон Гельсингу. Я просил его приехать как можно скорее.
Твой друг Джон Сивард.
ПИСЬМО АВРААМА ФОН ГЕЛЬСИНГА
ДЖОНУ СИВАРДУ
2 сентября.
Мой добрый друг!
Получил ваше письмо и, к счастью, могу выехать сейчас же. Закажите мне номер в гостинице и устройте так, чтобы я смог осмотреть больную сейчас же по приезде, так как мне придется уехать обратно. Если будет нужно, я вернусь через три дня.
Ваш фон Гельсинг.
ПИСЬМО ДЖОНА СИВАРДА
АРТУРУ ГОЛМВУДУ
3 сентября.
Дорогой Артур!
Фон Гельсинг внимательно осмотрел Луси. Я не присутствовал при этом и передаю тебе лишь слова профессора. Кажется, он очень озабочен ее здоровьем и так же, как я, ничего сразу решить не мог. «Я должен подумать, — сказал он. — Не скрывайте, однако, от жениха, что это вопрос жизни или смерти».
Я просил его объясниться подробнее, но он только покачал головой. Не сердись на него, Артур, его молчание свидетельствует о том, что профессор усиленно думает. Фон Гельсинг утверждает, что органического заболевания у Луси нет. Мы пришли к выводу, что она потеряла много крови. Но каким образом? Однако какая-нибудь причина должна быть! На все есть причина!
Профессор сказал: «Телеграфируйте каждый день, эта болезнь интересует меня, а девушка очаровательна. Я еще приеду навестить ее».
Я обещал зорко следить за состоянием Луси. Тебе, верно, ужасно тяжело, мой бедный Артур, что два дорогих для тебя существа больны одновременно! Я знаю, что чувство долга удерживает тебя при отце. Будь спокоен: если понадобится, я сейчас же пошлю за тобой, а пока не расстраивайся зря, Бог милостив.
Твой Джон.
ТЕЛЕГРАММА ДЖОНА СИВАРДА
ФОН ГЕЛЬСИНГУ
4 сентября.
Больной сегодня лучше.
ТЕЛЕГРАММА ДЖОНА СИВАРДА
ФОН ГЕЛЬСИНГУ
5 сентября.
Больной гораздо лучше. Аппетит хороший, сон спокоен, настроение веселое, цвет лица свежий.
ТЕЛЕГРАММА ДЖОНА СИВАРДА
ФОН ГЕЛЬСИНГУ
6 сентября.
Перемена к худшему. Приезжайте, не теряя времени.
Глава X
ДНЕВНИК ДОКТОРА СИВАРДА
7 сентября. Фон Гельсинг встретил меня следующими словами:
— Вы сообщили об ухудшении состояния мисс Луси ее жениху?
— Нет, — ответил я, — я написал, что вы приезжаете и что если будет нужно, я дам ему знать.
— Хорошо. Лучше, если он пока ничего не будет знать. Когда понадобится, я скажу ему все сам. Мой друг, болезнь милой девушки — одна из самых интересных, которую я когда-либо встречал. Советую вам обращать внимание на каждую мелочь — это очень важно! Записывайте все ваши догадки и предположения.
По дороге в Гиллингам, где жила миссис Вестенра с дочерью, я описал профессору состояние Луси. Он сразу помрачнел, но ничего не сказал.
В передней нас встретила сама миссис Вестенра. Она была взволнована, но меньше, чем можно было ожидать. Я настоял на том, чтобы она не присутствовала при консультации, и старушка с радостью согласилась. Она инстинктивно боится всего того, что могло бы усугубить ее болезнь.
Фон Гельсинг и я прошли в комнату Луси. Она была бледна как мертвец, даже губы побледнели, лицо осунулось, дыхание было крайне затруднено. Профессор, сдвинув брови, смотрел на Луси. Она лежала неподвижно, не имея сил даже говорить. Затем фон Гельсинг сделал мне знак, и мы вышли из комнаты. Я не успел закрыть за собой дверь, как он схватил меня за руку и воскликнул:
— Бог мой, это ужасно! Нельзя терять времени! Она умирает! Необходимо срочное переливание крови! Кто даст ее? Вы или я?
— Я моложе и сильнее вас, профессор, воспользуйтесь моей.
— Хорошо, приготовьтесь. У меня в саквояже имеются все необходимые инструменты.
Вслед за ним я спустился вниз. В это время раздался звонок у входной двери. Это приехал Артур. Увидев нас, он подбежал ко мне и хриплым от волнения голосом шепнул:
— Я очень встревожен! Получив твое письмо, я понял, что ты чего-то не договариваешь. Отцу лучше, и я приехал, чтобы узнать, в чем дело. Этот господин, верно, фон Гельсинг? Я так благодарен вам, уважаемый профессор, что вы приехали!
Профессор сердито посмотрел на него, так как торопился, но потом, оценив крепкую фигуру Артура и его здоровый вид, немного подобрел. Протянув ему руку, он сказал:
— Милостивый сударь, вы приехали как нельзя более кстати! Вы жених мисс Луси, не так ли? Ей очень, очень плохо! Нет, не волнуйтесь, ее можно спасти, не теряйте мужества!
— Что я могу сделать? — спросил Артур взволнованно. — Скажите мне, и я исполню все! Моя жизнь принадлежит ей, я готов отдать за нее последнюю каплю крови!
Фон Гельсинг улыбнулся.
— Мой друг, последнюю каплю вашей крови я не возьму. Пойдемте.
У Артура был такой растерянный вид, что профессор счел нужным объяснить:
— Мисс Луси очень плоха. Необходимо восстановить ее силы, иначе она может умереть. Ей нужна кровь. Мы решили перелить мисс Луси кровь Джона, так как он моложе и здоровее меня. Но теперь я думаю, что донором можете быть вы. Не будем же терять времени!
Мы вернулись в комнату Луси. Артур остался за дверью. Луси повернула голову, посмотрела на нас, но ничего не сказала. Казалось, она еще больше ослабела, в глазах была тоска. Фон Гельсинг достал инструменты из своего саквояжа и выложил их на стол. Потом, приготовив снотворное, он подошел к постели и сказал:
— Мисс Луси, выпейте лекарство. Я приподниму подушку, чтобы вам было удобнее. Вот так, молодец!
Я был поражен быстрым действием наркотика. Это свидетельствовало о степени слабости больной. Убедившись, что она заснула, профессор позвал Артура и приказал ему снять пиджак, а мне — придвинуть стол к кровати.
С удивительной быстротой и ловкостью фон Гельсинг проделал все манипуляции. Щеки Луси на глазах порозовели, синева вокруг губ исчезла. Артур был бледен, но лицо его сияло радостью. Видя, как он слаб, я понял, насколько организм Луси был истощен.
Профессор угрюмо смотрел на часы и молчал. Наконец, пощупав пульс Артура, он произнес:
— Довольно, поручаю его вам. Я справлюсь с ней один. Я забинтовал Артуру руку и хотел его увести, когда фон Гельсинг сказал:
— Я думаю, что этот молодой человек заслуживает один поцелуй.
Закончив перевязку, профессор поправил подушку под головой больной. Пока он это делал, черная бархатная ленточка с бриллиантовой пряжкой, которую Луси всегда носит на шее, слегка сдвинулась, обнажив ярко-красное пятно. Артур ничего не заметил, но я услышал вздох фон Гельсинга. Обернувшись ко мне, он приказал увести Артура.
— Дайте ему большую рюмку портвейна, — прибавил он, — и уложите спать. Молодой человек должен много спать и есть, чтобы восстановить силы.
Профессор посмотрел на Артура.
— Вы, наверное, хотите знать результаты операции? Все прошло удачно. Вам удалось спасти жизнь вашей невесты. Я все расскажу ей, когда она поправится. Будьте уверены, что она будет любить вас еще больше! А теперь прощайте!
Проводив Артура, я вернулся в комнату больной. Луси крепко спала. Фон Гельсинг сидел у постели и пристально смотрел на нее.
Я нагнулся к профессору и шепотом спросил:
— Что это за пятно у нее на шее?
— А как вы думаете?
— Я не рассмотрел его, — ответил я, осторожно приподнимая бархотку.
Кроме двух небольших ранок, других болезненных признаков на шее Луси я не обнаружил. Сначала я подумал, что это они являются причиной анемии, но потом решил, что это невозможно. Судя по тому, что Луси потеряла много крови, кровотечение должно быть очень сильным и вся постель была бы залита кровью.
— Ну что? — спросил фон Гельсинг, наблюдавший за мной.
— Не понимаю…
Профессор встал.
— Я должен сегодня уехать в Амстердам, — сказал он, — мне необходимо просмотреть несколько научных книг. Оставайтесь около больной всю ночь и не спускайте с нее глаз.
— Не позвать ли сиделку? — предложил я.
— Самые лучшие сиделки — вы да я, — улыбнулся фон Гельсинг. — Когда она проснется, накормите ее. И помните: никаких волнений! Я постараюсь скоро вернуться. И тогда мы сможем начать…
— Начать? — удивленно повторил я. — Что вы хотите сказать этим?
— Увидите, — ответил он и вышел, но тут же вернулся. Просунув голову в полуоткрытую дверь, профессор повторил: — Помните, я поручаю ее вам. Если вы оставите больную и что-то случится с ней, вы будете раскаиваться.
8 сентября. Луси проснулась к вечеру, чувствуя себя гораздо лучше. Когда я объявил миссис Вестенра, что по приказанию профессора проведу ночь в комнате Луси, она сочла это совершенно излишним, ссылаясь на восстановившиеся силы и прекрасное настроение дочери. Однако я остался тверд и приготовился к бессонной ночи. Поужинав и дождавшись, когда служанка наведет порядок в комнате, я устроился в кресле у изголовья больной. Луси, кажется, была рада моему присутствию. Очень скоро сон начал овладевать ею, но она бодрилась из последних сил.
— Отчего вы не хотите заснуть? — спросил я.
— Я боюсь, — ответила она кратко.
— Боитесь? Чего? Сейчас сон — самое лучшее для вас лекарство.
— Нет, он лишь предвестник ужасов!
— Не понимаю вас.
— Не могу вам этого объяснить, знаю только, что я слабею именно во сне, и поэтому боюсь заснуть.
— Но сегодня вы можете спать спокойно. Я проведу ночь рядом с вами и ручаюсь, что ничего не случится. Если же вы будете беспокоиться во сне, я разбужу вас.
— Правда? — воскликнула Луси. — Как я вам благодарна!
И, откинувшись на подушки со вздохом облегчения, она почти тотчас заснула.
Всю ночь я зорко следил за ней, но Луси спала спокойным безмятежным сном. На ее губах играла счастливая улыбка, свидетельствующая об отсутствии неприятных сновидений.
Рано утром я отправился домой, перепоручив заботы о Луси служанке. В телеграммах фон Гельсингу и Артуру я сообщил им о состоянии девушки.
В клинике было очень много работы, и время пролетело незаметно. Во время обеда я получил телеграмму от профессора с просьбой провести ночь у Луси и дождаться его приезда утренним поездом.
9 сентября. Я был крайне утомлен, когда приехал в Гиллингам. Бессонная ночь давала себя знать. Я застал Луси одетой и в прекрасном настроении. Она протянула мне руку и, всмотревшись в мое лицо, сказала:
— Сегодня вы должны отдохнуть. Вы совсем разбиты, а я здорова, уверяю вас!
Я не стал спорить. После ужина Луси повела меня наверх в комнату, смежную с ее спальней.
— Переночуйте здесь, — попросила она. — Я оставлю дверь между комнатами открытой. Ложитесь на этот диван и спите. Если будет нужно, я позову вас.
Я согласился, так как действительно чувствовал себя очень уставшим. Заставив Луси еще раз пообещать, что в случае нужды она позовет меня, я лег на диван и тут же заснул.
10 сентября. Я почувствовал руку профессора на своей голове и проснулся.
— Как ваша пациентка? — спросил он.
— Она была совершенно здорова, когда я оставил ее, или вернее, когда она оставила меня.
— Пойдемте к ней, — сказал фон Гельсинг.
Шторы в комнате Луси были спущены. Когда я поднял их и утренний свет проник в спальню, профессор подошел к постели. Я услышал его хриплый возглас и, зная его обычную сдержанность, похолодел от предчувствия беды. Меня поразило выражение его искаженного лица. Подняв руку, фон Гельсинг молча указал на постель. Ноги у меня подкосились…
Луси лежала в глубоком обмороке. Лицо казалось очень бледным, губы посинели.
Фон Гельсинг был вне себя от ярости. Обернувшись ко мне, он прорычал:
— Коньяку, скорее!
Я бросился в столовую и вернулся с графинчиком. Приподняв голову больной, фон Гельсинг смочил губы Луси коньяком, так как невозможно было разжать крепко стиснутые зубы.
— Слава Богу, еще не поздно! — облегченно вздохнул профессор, приложив ухо к ее груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26