— Подсобите мне, — сказал Белснор. — Мне кажется, Морли все еще в шоковом состоянии. Да еще тут надо помочь оправиться доктору Бэбблу.
— С Морли ничего не случится, — хрипло произнес Тагг, затем стал протирать глаза, лицо его исказилось, как будто им овладел приступ тошноты. — У Морли всегда так.
— Но он все еще в шоке — его смерть, наверное, была особенно жуткой.
Тагг поднялся, уныло кивнул головой.
— Как прикажите, капитан.
— Сделайте так, чтобы ему было тепло, — велел Белснор. — Установите регулятор обогрева на максимальную отметку. — Сам он склонился над лежавшим ничком доктором Милтоном Бэбблом. — Больше жизни, Милт, — сочувственно произнес он, снимая цилиндр с головы Бэббла.
Там и здесь постепенно приходили в себя остальные члены экипажа. И все без исключения горестно стонали.
Громко, чтобы его слышали все, капитан Белснор сказал:
— Сейчас вы все уже оправились. На сей раз наша затея завершилась полным фиаско, но теперь нам всем станет — как и всегда в подобных случаях — очень и очень неплохо. Несмотря на все то, что вам всем пришлось испытать. Доктор Бэббл сейчас вам сделает уколы — он сам знает какие — чтобы облегчить переход от полиэнцефалического слияния к нормальному гомоэнцефалическому функционированию вашего сознания.
Он выждал какое-то время, затем еще раз повторил все, что только что сказал.
Сет Морли, все еще продолжая время от времени вздрагивать, спросил:
— Мы на борту «Персуса-9»?
— Вы снова на корабле, — успокоил его Белснор. — Снова на борту «Персуса-9». Вы помните, как вы умерли, Морли?
— Со мною произошло нечто совершенно ужасное, еле вымолвил Сет Морли.
— Вы, — напомнил ему Белснор, — были ранены в плечо.
— Я имею в виду то, что произошло позже. После взрыва тэнча. Помню, что летел на сквибе… У него отказал двигатель, и он раскололся…, прямо-таки распался на отдельные части в атмосфере. Меня самого то ли разорвало на куски, то ли раздавило. Я все это время оставался в кабине сквиба, даже тогда, когда он уже пахал фюзеляжем почву.
— Не ждите от меня особого к вам сочувствия, — сказал Белснор. Ведь и он сам в процессе полиэнцефалического слияния был умерщвлен электрическим током.
У Сью Смарт волосы были растрепаны, правая грудь озорно выглядывала между пуговицами блузки. Она осторожно прикоснулась к затылку и поморщилась.
— Вас умертвили ударом камня по голове, — сказал ей Белснор.
— Но почему? — спросила Сью. У нее все еще был совершенно ошеломленный вид. — Что я сделала не так?
— Это не ваша вина, — заметил Белснор. — В этом нашем слиянии мы оказались крайне враждебно настроенными по отношению друг к другу. Мы выпустили на волю всю свою давно уже накапливавшуюся и не находившую выхода агрессивность. Это очевидно.
Ему удалось припомнить с немалым трудом, как он пристрелил Тони Дункельвельта, самого молодого члена команды. Надеюсь, он не слишком будет на меня дуться, успокаивал себя капитан Белснор. Уж кому-кому, а ему это совсем не к лицу. Ведь он сам, давая волю своей враждебности, убил Берта Кослера, корабельного кока.
По сути мы сами перебили друг друга, отметил про себя Белснор. Надеюсь — да что там надеяться, молюсь — что в следующий раз все будет иначе. Должно быть. Как и раньше, в предшествовавших случаях нам все-таки удалось избавиться от большей части своей агрессивности на этом, как он там назывался, Дельмаке-О.
Бэббу, который все еще нетвердо стоял на ногах и до сих пор еще не привел в порядок свою одежду, Белснор сказал:
— Скорей за дело, док. Проверьте, что кому нужно. Обезболивающие средства, транквилизаторы, стимуляторы…, они им всем крайне необходимы. Вот только, — он наклонился и сказал ему на ухо, — не давайте им ничего такого, что у нас в дефиците, как я вам не раз уже говорил раньше а вы с таким постоянством не обращали на это внимания.
Склонившись над Бетти Джо Берм, Бэббл спросил:
— Вам нужна какая-нибудь химиотерапевтическая помощь, мисс Берм?
— Я…, я думаю, что и так отойду, — произнесла Бетти Джо Берм, с трудом приподнимаясь на койке в сидячее положение. — Мне бы просто посидеть немного и отдохнуть… — Ей удалось вяло, как-то вымученно улыбнуться. — Я утонула. — сказала она. — Ну и ну. — Лицо у нее оставалось усталым, но уже не было таким осунувшимся как несколько минут назад.
Обращаясь ко всем членам экипажа, Белснор произнес тихо, но с твердой непреклонностью:
— Я с большим удовольствием стираю из памяти бортового компьютера последний сюжет как слишком неприятный, чтобы прибегать к нему еще когда-нибудь снова.
— Но, — возразил ему Фрэйзер, трясущимися руками пытаясь разжечь трубку, — терапевтический эффект получился в высшей степени приличным. С точки зрения восстановления душевного здоровья.
— Сюжет вышел из-под нашего контроля, — заметила Сью Смарт.
— Так оно и предполагалось с самого начала, — произнес Бэббл, не переставая заниматься другими членами команды, поднимая их, выясняя, что им в данный момент требуется. — Это было то, что мы называем абсолютным катарсисом, то есть полным очищением. Теперь враждебность между нами на борту этого корабля стала куда слабее.
— Бэббл, — сказал Бен Толлчиф, — я могу надеяться на то, что ваша враждебность ко мне исчезла теперь совершенно? — И добавил. — А за то, что вы сделали мне… — тут он озорно подмигнул Бэбблу.
— Значит, это корабль, — пробормотал Сет Морли.
— Да, — несколько язвительно заметил капитан Белснор. — И о чем еще вы начисто позабыли на сей раз? Вы желаете, чтобы вас ввели в курс дела?
Он стал дожидаться ответа, но Сет Морли молчал. Казалось, что он все еще никак не может прийти в себя.
— Дайте ему что-нибудь вроде амфетамина, — велел Белснор доктору Бэбблу. — Чтобы у него прояснился рассудок. — С Сетом Морли всегда так; у него почти начисто отсутствует способность быстрой адаптации к обстановке на борту космического корабля после пребывания в полиэнцефалически сконструированном мире.
— Не беспокойтесь. Все будет в порядке, — сказал Сет Морли. И снова закрыл усталые веки.
***
С большим трудом поднявшись на ноги, Мэри Морли подошла к своему мужу, опустилась на колени рядом с его койкой и приложила руку к его плечу. Он начал было отодвигаться от нее, все еще помня о ране в плече…, и вдруг, к удивлению своему, обнаружил, что боль прошла. Он осторожно провел ладонью по плечу. Раны не чувствовалось. Тяжелой, сильно кровоточащей раны. Странно, подумал он. Впрочем, так, кажется, бывает всегда. Насколько мне помнится.
— Что-нибудь принести тебе? — спросила у него жена.
— А у тебя самой все в порядке? — поинтересовался он. — Мэри кивнула. — Зачем ты убила Сью Смарт? — произнес он, однако, увидев, как вдруг резко перекосилось ее лицо, тут же добавил. — Да бог с нею. Не знаю сам, почему, — продолжал он, — но на этот раз все как-то необычайно сильно задело меня за живое. Все эти убийства. У нас никогда прежде не бывало их так много. На этот же раз — просто жуть какая-то. Аварийный психовыключатель должен был немедленно прекратить это слияние, как только произошло самое первое убийство.
— Ты слышал, что сказал Фрэйзер? — сказала Мэри. — Это было необходимо ради нашего собственного душевного здоровья. Слишком уж невыносимо напряженной стала обстановка на борту корабля.
Я теперь понимаю, подумал Морли, почему взорвался тэнч. Когда мы спросили у него, что означает «Персус-9». Неудивительно, что он лопнул…, а с ним распался и весь сюжет. Фрагмент за фрагментом.
Огромное, давно ставшее привычным внутреннее помещение корабля приковало к себе его внимание. Он ощутил нечто вроде омерзительного страха, увидев его снова. Для него реальность корабля стала намного более невыносимой, чем — как называлась планета в этом последнем случае — Дельмак-О, вспомнил он, что верно, то верно. Мы располагаем в случайном порядке буквы, выбрасываемые нам бортовым компьютером…, это мы сами придумали такое название, а затем с головой окунулись в продумывание до мельчайших деталей всей этой затеи. И волнующее приключение обернулось нашей поголовной гибелью.
Он поглядел на календарь своих наручных часов. Прошло двенадцать суток реального времени, двенадцать долгих-предолгих суток. А в полиэнцефалическом времени — чуть больше двадцати четырех часов. Если не считать «восьми лет» в «Тэкел Упарсине». Это была искусственная память, введенная в его рассудок в процессе слияния, чтобы придать большее правдоподобие всему полиэнцефалическому приключению.
Что это мы на этот раз придумали особое, спросил он у самого себя, соображая все еще довольно смутно. Целую теологическую систему, припомнил он. В бортовой компьютер были введены все сведения, которыми они располагали о самых распространенных религиозных системах. В «ТЭНЧ-889В» была введена в самых мельчайших подробностях информация об иудаизме, христианстве, исламе, зороастризме, буддизме…, огромный массив сведений, опираясь на который «ТЭНЧ-889В» должен быть сконструировать новую сложнейшую систему религиозных верований, в которой все пригнано друг к другу самым совершенным образом. И ему удалось это сделать, отметил про себя Сет Морли. Содержание «Библии» Спектовскового все еще наполняло весь его разум. Заступник, Странник-по-Земле, Наставник — и противостоящий им Форморазрушитель. Рафинированный продукт переработки всего того, над чем неустанно билась пытливая человеческая мысль в процессе своего многотысячелетнего обращения к Богу — цельная, логичная система, вполне пригодная для того, чтобы сопровождать человека с первых дней его сознательной жизни и до самой смерти, успокаивающая, утешающая и ободряющая человека во всех его невзгодах, паутина верований, разработанная компьютером на основе небольшого количества введенных в него постулатов — в частности, постулата о том, что Бог существует.
И сам Спектовский… Тут он закрыл глаза, пытаясь припомнить.
Эгон Спектовский был первым настоящим капитаном этого звездолета. Он погиб во время катастрофы, которая вывела из строя их корабль. Великолепный штрих, придуманный «ТЭНЧем-8898» — сделать их прежнего, горячо всеми любимого капитана, пророком распространившегося по всей галактике вероучения, которое стало одной из главных внутренних пружин, что двигали этим последним из миров, в котором они только что побывали. Благоговейным чувством, которое они питали к Эгону Спектовскому, было пронизано почти все, что происходило с ними на Дельмаке-О, и в каком-то смысле он был для них божеством еще тогда, когда жил с ними на борту корабля. Этот штрих придал сконструированному миру еще более правдоподобный характер, потому что очень точно сочетался с имевшимися у них психическими установками.
Полиэнцефалический разум, подумал он. Первоначально — игра в уход от действительности, чтобы хоть как-то убить скуку нашего двадцатилетнего полета.
Хотя в общем-то мы могли бы прожить двадцать лет и без подобной психологической поддержки, отметил Сет Морли, зная о том, что полет в любом случае закончится после прибытия к месту назначения. Одна мысль об этом поддерживала бы в нас жизнь и здравый рассудок. Но случилась авария, и теперь они кружили — а это будет длиться вечно — вокруг мертвой звезды, передатчик же их в результате аварии вышел из строя. Теперь только смерть могла стать избавлением от кошмара бесконечного полета. Вот почему поначалу чисто эскапистская забава, практически ничем не отличавшаяся от других психотерапевтических средств, обычно используемых в дальних межзвездных перелетах, оказалась их единственным спасением от безумия.
Вот что по-настоящему тревожит нас, понял Морли. Страх перед тем, что нас одного за другим начнет постигать безумие, оставляя остальных еще более одинокими. Более обособленными друг от друга и от всего, что объединяет людей.
Боже, подумал он, если бы мы могли вернуться на Альфу Центавра. Если бы только…
Но даже мечтать об этом было совершенно бессмысленно и даже вредно.
Бен Толлчиф, бортинженер, сказал:
— До сих пор не могу поверить, что это мы сами придумали богословскую систему Спектовского — такой реальной она всем нам казалась. Такой внутренне совершенно непротиворечивой.
— В этом главная заслуга компьютера, — заметил Белснор. — Разумеется, она непротиворечива.
— Но основополагающая идея все-таки наша, — сказал Тони Дункельвельт. Он все время смотрел только на капитана Белснора. — На сей раз меня убили вы, — заметил он.
— Мы ненавидим друг друга, — сказал Белснор. — Я терпеть не могу вас, вы отвечаете мне такою же взаимностью. Так по крайней мере было до того, что произошло со всеми нами на Дельмаке-О. — Он повернулся к Уэйду Фрэйзеру. — А знаете, похоже на то, что вы оказались правы. Я сейчас не испытываю такого раздражения как раньше. — И весьма грустно добавил. — Но все это вернется, через неделю-другую.
— Неужели мы настолько сильно не переносим друг друга?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33