Однако Санди прекрасно понимала, что делать этого не станет.
Налив себе виски, она долго сидела в гостиной, перебирая в уме неясные варианты их будущей жизни вдвоем с Робином. У отца был дом в Малибу, где он когда-то встречался с подругами. Отказавшись с годами от своих привычек, отец передал ключи дочери. Санди там почти не появлялась, поскольку терпеть не могла местной фауны, состоявшей в основном из наглых преуспевающих бизнесменов с атлетическими телами, любовно вылепленными с помощью бодибилдинга. Она знала, что недостаточно красива, не так уж молода и не настолько богата, чтобы претендовать на место в довольно узком кругу этих господ. Дом, однако, обладал целым рядом несомненных достоинств и мог стать роскошной конспиративной квартирой. Просторный, с чердаком, превращенным в очаровательную гарсоньерку, устланную белым мехом в полном соответствии с дурным вкусом своего времени, дом стоял на сваях и окнами смотрел на океан. В этом фешенебельном гнездышке Робин смог бы вести уединенное существование, по крайней мере первое время. Потом нужно будет придумать что-то другое. Например, уехать из Калифорнии на север и начать там новую жизнь. Окончательно порвав с прошлым, Санди станет выдавать себя за вдову или разведенку, в одиночку воспитывающую своего мальчика. Если Робин тоже приложит к этому усилия, соседи ни о чем не догадаются.
Санди предавалась размышлениям до глубокой ночи и в конце концов уснула на диване. Пустой стакан выскользнул из ее пальцев, но она даже не услышала, как он упал и покатился по паласу.
На следующее утро Робин уже не выглядел таким изнуренным, но в нем по-прежнему чувствовалась растерянность. Санди заставила его проглотить сытный завтрак и сделала ему перевязку.
– Старайся никому не показываться, – инструктировала она мальчика. – Ни в коем случае не отодвигай шторы: вокруг дома могут крутиться журналисты в надежде взять у меня интервью, и если на окна нацелены телеобъективы, тебя могут засечь. Какое-то время необходимо соблюдать осторожность, а потом мы переберемся в другое место и будем жить на морском берегу. Всего несколько дней, потерпи немножко. Я уволюсь с работы, чтобы развязать себе руки, и меня никто не станет задерживать…
Она говорила все это больше для себя, не уверенная, что Робин ее слушает. Ребенок сидел за столом, не поднимая глаз, по-прежнему непроницаемый, отчужденный. Да, нелегко будет его приручить. Но она должна попытаться завоевать сердце мальчика, заслужить его доверие. И это совсем не так просто, как она сначала представляла.
– Сейчас я пойду на работу, – объявила Санди, поднимаясь со стула. – Мое поведение не должно измениться, иначе у них возникнут подозрения. Старайся побольше отдыхать, ты очень бледный. Поройся в книжном шкафу, там много интересного.
Санди чувствовала, как фальшиво звучат ее слова, с какой неловкостью она себя ведет, и ушла, так и не осмелившись поцеловать ребенка на прощание.
«У меня еще нет на это права, – думала она. – Возможно, позже, когда я сумею получше себя зарекомендовать».
В лифте Санди не могла отделаться от ощущения, что во взглядах соседей скрыта тайная недоброжелательность. Все, разумеется, знали, что она была как-то связана с полицией и последним громким делом. Вероятно, слухи об изнасиловании, жертвой которого она стала, дошли и сюда. В домах с хорошей репутацией этого не любили. Рано или поздно она получит приглашение к управляющему, где ей в завуалированной форме дадут понять, что отныне ее присутствие здесь нежелательно и наилучший выход – выставить квартиру на продажу. О, конечно, хлопоты возьмет на себя служба по недвижимости, отвечающая за сохранность жилого фонда, там очень квалифицированные сотрудники, ей не о чем беспокоиться… С одной из пациенток Санди случилось нечто подобное. Отказавшись поддаться давлению, она была подвергнута жесточайшей обструкции: жильцы перестали с ней здороваться, и женщине пришлось испытать на себе тысячи мелких оскорблений и бытовых неурядиц, которые касались почему-то именно ее квартиры.
Нет, Санди поступит по-другому – сразу уедет. Впрочем, она немедленно подаст заявление об увольнении, сказав, что прекращает сотрудничество с Федеральным бюро, чтобы год провести дома и заняться своим здоровьем. Никого не удивит такое решение, ведь всем известно, что женщины, подвергшиеся насилию, не могут сразу вернуться к нормальному образу жизни. Под этим благовидным предлогом она растворится в небытии… вместе с Робином.
В офисе она встретилась с Миковски, который, судя по всему, пребывал в мрачном расположении духа. Уж кто-кто, а Санди прекрасно понимала своего начальника. Дело, которое он считал своей козырной картой, рассыпалось у него в руках. Он рассчитывал на успешную поимку похитителей, надеясь подняться на очередную ступеньку служебной лестницы, а вместо этого ему чуть не влепили обвинение в применении ядерного оружия против двух жалких мышат. Средства массовой информации раздули невероятную шумиху, обыгрывая на все лады факт полного исчезновения тел во время взрыва, в то время как другие, выигрышные для него обстоятельства дела обходились молчанием и нигде не упоминались. И хотя следственная комиссия не нашла в действиях опергруппы ничего предосудительного и служебная репутация Миковски и его команды не пострадала, у всех оставалось чувство обиды и несправедливости.
«Он знает, что такой случай не предоставляется дважды, – думала Санди. – Возможно, это вообще был его единственный шанс. Карьера специального агента почти всегда базируется на одной блестяще проведенной операции. По теории вероятности, удача редко стучится в одну и ту же дверь два раза подряд».
Матайас не попал в яблочко, упустил поезд, который должен был доставить его на землю обетованную, где ждали успех и слава. Хуже того, «дело похитителей» оставит на его служебной биографии несмываемое пятно, и нечего уповать на оправдательное заключение внутреннего расследования: теперь в ней всегда будет сомнительное, неясное, вызывающее кривотолки место.
Сандра предложила хмурому, неразговорчивому Миковски пойти в кафетерий и выпить по чашечке кофе. Он искоса взглянул на нее, и она вздрогнула: ей показалось, будто он что-то подозревает.
Неужели она раскрыта? Миковски – сыщик от Бога, обладающий звериной интуицией разведчика, резидента, заброшенного на территорию противника и привыкшего жить в окружении врагов.
– Куда ты подевалась? – вдруг спросил Миковски, ощупывая пальцами края пластмассовой чашки, когда они уселись за столик. – После взрыва я тебя везде искал.
– Я очень испугалась, – солгала Санди. – Потеряла голову. Ты был прав, не стоило мне вас сопровождать. Вне себя от страха, я бросилась к машине. У меня было только одно желание: уехать из этого ада.
Матайас покачал головой, но Санди не поняла, удовлетворен ли он ее ответом.
– Знаешь, – проворчал специальный агент, – меня все время преследует одна мысль. Она бьется у меня в висках, и я не могу от нее избавиться.
– Какая мысль? – спросила Санди.
– Мне кажется, этот маленький негодяй Робин оставил нас в дураках, – продолжил Миковски. – Хочешь, расскажу тебе, как все происходило? Он заставил идиота Декстера устроить побоище, предварительно настроив его против полиции, а сам тем временем прихватил деньги, запалил бикфордов шнур, подведя его к взрывчатке, и укрылся в лесу в ожидании фейерверка. Когда здание взлетело на воздух, он, воспользовавшись паникой, перелез через ограду и удрал. В момент взрыва все были настолько ошарашены, что могли не заметить того, что происходило вокруг. Я убежден: Робин не погиб, а интуиция меня подводит редко. Уверен, что он сейчас бредет по какой-нибудь сельской дороге, в полной безнаказанности, с карманами, набитыми деньгами. Не забывай, он дьявольски умен. Мальчишка спрячет кубышку в надежном месте, взяв ровно столько, сколько необходимо для выживания. Когда все использует, придет пополнить запасы, и так далее…
– Матайас, – прервала его Санди, – Робин – десятилетний ребенок. Он не сможет находиться в бегах.
– Думал я и об этом, – произнес Миковски с нотками раздражения в голосе. – По моему мнению, он постарается нанять себе воспитателя, компаньона, опекуна, уж не знаю кого… или просто няньку – девицу, которая вместо него снимет квартиру и купит машину. Он поступит с ними, как с Декстером. Выберет кого-нибудь поглупее и начнет его обрабатывать. Женщину, например, очарованную его красотой. Простушку, которую он легко окрутит. Она и станет его нянькой, поможет ему вырасти. Через три года он изменится до неузнаваемости, как это часто происходит с подростками… Он провел нас, не сомневаюсь.
– Послушай, Матайас, – сухо промолвила Санди, – ты несешь чушь. Эта история выбила тебя из колеи, ты на ней зациклился. Никому не говори о своих предположениях, уж тем более коллегам: они решат, что ты тронулся умом.
– Ты права, – вздохнул специальный агент. – Придется держать язык за зубами… хотя это ничего не меняет: я уверен, что не ошибаюсь. Пойми, я обязательно должен был об этом хоть кому-нибудь рассказать. Ведь ты умеешь хранить профессиональную тайну?
У Санди сжалось сердце. Ей совсем не нравился взгляд, которым окинул начальник. Неужели он с ней играет? Намекает, что она помогла Робину бежать? Каждая фраза, произнесенная Миковски, приобретала в его устах двоякий смысл. Не собирался ли он ей сказать: «Мне известно, где мальчишка… Избавься от него, пока тебя не посадили за укрывательство преступника. Считай, что ты предупреждена. Сделай все необходимое до того, как я перейду в атаку».
Она молча допила кофе.
– Мы влипли в грязную историю, – грустно произнесла Санди, – которая доконала нас обоих. Я собиралась тебе сообщить, что решила уехать. Мне необходимо поставить на этом точку. Может быть, пройти курс лечения у психоаналитика. Надеюсь, что больше никогда не вернусь к работе в Бюро. Займусь чем-нибудь другим… психологией предпринимательской деятельности, например. Менее кровавое поприще…
Миковски посмотрел на нее ледяным взглядом, в глубине его зрачков зажглись недобрые искорки. Но может быть, ей только почудилось?
– Понимаю, – сказал он. – Тебе пришлось пройти через тяжелое испытание. Я почему-то все время забываю, что ты не полицейский.
Санди почувствовала волнение, убежденная в том, что плохо сыграла роль невинной жертвы и это не укрылось от Матайаса.
Конец их беседы свелся к обмену банальностями. Специальный агент спросил, куда она едет, и Санди принялась лгать, говоря о Канаде, о диспансере для детей-аутистов, которым руководила ее однокурсница… Продолжая произносить пустые слова, она все время думала: «Миковски видит меня насквозь. Догадывается. Завтра же утром постучит в мою дверь, предъявив ордер на обыск».
Они вышли из кафетерия и отправились каждый по своим делам. В этот день у них больше не было возможности поговорить.
В течение следующей недели они не только несколько раз встречались, но однажды даже вместе поужинали в итальянском ресторанчике. Обыкновенный ужин, не имевший романтического продолжения. Миковски не сделал ни малейшей попытки продлить общение, и в его словоохотливости Санди не заметила никакого налета чувственности.
«Решил получить бесплатную консультацию, – мелькнула у нее мысль. – Хотя и делает вид, что нуждается в дружеском совете».
Но в этом-то как раз у Санди не было уверенности, и она все время оставалась начеку. Неспокойный голосок, звучавший в ее голове, взывал к осторожности, предостерегал, что бывший начальник играет с ней, как кошка с мышкой. И действительно, Робин стал его навязчивой идеей.
«Ничего удивительного, – рассуждала Санди. – Если бы Миковски нашел ребенка, он мог в один день стать звездой и моментально продвинуться по службе».
Она стала его бояться и часто смотрела в зеркало заднего вида, проверяя, не преследует ли ее какая-нибудь машина. В квартире Санди шторы всегда были опущены, и рано или поздно эта странность обязательно должна была обратить на себя внимание соседей. Пришло время уезжать. Однако Санди не осмеливалась, постоянно чувствуя незримое и едва ли не мистическое присутствие Миковски. Она мысленно видела его то возле своего автомобиля, то под окнами, то на балконе соседнего дома с биноклем в руке. Санди знала: Миковски достаточно упрям, чтобы без ведома коллег заниматься делами следствия во внерабочее время. Если уж он держит ее под прицелом, уйти будет трудно. Вот почему Санди никак не могла решиться уехать ночью, спрятав Робина в багажнике. Ей казалось, что Миковски обязательно остановит ее в тот момент, когда она будет выезжать со стоянки, и не хотела рисковать.
Бывали минуты, когда подозрения рассеивались, и тогда Санди испытывала к Миковски нежность, к которой примешивалась грусть.
«Мы упустили что-то очень важное, – говорила себе она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Налив себе виски, она долго сидела в гостиной, перебирая в уме неясные варианты их будущей жизни вдвоем с Робином. У отца был дом в Малибу, где он когда-то встречался с подругами. Отказавшись с годами от своих привычек, отец передал ключи дочери. Санди там почти не появлялась, поскольку терпеть не могла местной фауны, состоявшей в основном из наглых преуспевающих бизнесменов с атлетическими телами, любовно вылепленными с помощью бодибилдинга. Она знала, что недостаточно красива, не так уж молода и не настолько богата, чтобы претендовать на место в довольно узком кругу этих господ. Дом, однако, обладал целым рядом несомненных достоинств и мог стать роскошной конспиративной квартирой. Просторный, с чердаком, превращенным в очаровательную гарсоньерку, устланную белым мехом в полном соответствии с дурным вкусом своего времени, дом стоял на сваях и окнами смотрел на океан. В этом фешенебельном гнездышке Робин смог бы вести уединенное существование, по крайней мере первое время. Потом нужно будет придумать что-то другое. Например, уехать из Калифорнии на север и начать там новую жизнь. Окончательно порвав с прошлым, Санди станет выдавать себя за вдову или разведенку, в одиночку воспитывающую своего мальчика. Если Робин тоже приложит к этому усилия, соседи ни о чем не догадаются.
Санди предавалась размышлениям до глубокой ночи и в конце концов уснула на диване. Пустой стакан выскользнул из ее пальцев, но она даже не услышала, как он упал и покатился по паласу.
На следующее утро Робин уже не выглядел таким изнуренным, но в нем по-прежнему чувствовалась растерянность. Санди заставила его проглотить сытный завтрак и сделала ему перевязку.
– Старайся никому не показываться, – инструктировала она мальчика. – Ни в коем случае не отодвигай шторы: вокруг дома могут крутиться журналисты в надежде взять у меня интервью, и если на окна нацелены телеобъективы, тебя могут засечь. Какое-то время необходимо соблюдать осторожность, а потом мы переберемся в другое место и будем жить на морском берегу. Всего несколько дней, потерпи немножко. Я уволюсь с работы, чтобы развязать себе руки, и меня никто не станет задерживать…
Она говорила все это больше для себя, не уверенная, что Робин ее слушает. Ребенок сидел за столом, не поднимая глаз, по-прежнему непроницаемый, отчужденный. Да, нелегко будет его приручить. Но она должна попытаться завоевать сердце мальчика, заслужить его доверие. И это совсем не так просто, как она сначала представляла.
– Сейчас я пойду на работу, – объявила Санди, поднимаясь со стула. – Мое поведение не должно измениться, иначе у них возникнут подозрения. Старайся побольше отдыхать, ты очень бледный. Поройся в книжном шкафу, там много интересного.
Санди чувствовала, как фальшиво звучат ее слова, с какой неловкостью она себя ведет, и ушла, так и не осмелившись поцеловать ребенка на прощание.
«У меня еще нет на это права, – думала она. – Возможно, позже, когда я сумею получше себя зарекомендовать».
В лифте Санди не могла отделаться от ощущения, что во взглядах соседей скрыта тайная недоброжелательность. Все, разумеется, знали, что она была как-то связана с полицией и последним громким делом. Вероятно, слухи об изнасиловании, жертвой которого она стала, дошли и сюда. В домах с хорошей репутацией этого не любили. Рано или поздно она получит приглашение к управляющему, где ей в завуалированной форме дадут понять, что отныне ее присутствие здесь нежелательно и наилучший выход – выставить квартиру на продажу. О, конечно, хлопоты возьмет на себя служба по недвижимости, отвечающая за сохранность жилого фонда, там очень квалифицированные сотрудники, ей не о чем беспокоиться… С одной из пациенток Санди случилось нечто подобное. Отказавшись поддаться давлению, она была подвергнута жесточайшей обструкции: жильцы перестали с ней здороваться, и женщине пришлось испытать на себе тысячи мелких оскорблений и бытовых неурядиц, которые касались почему-то именно ее квартиры.
Нет, Санди поступит по-другому – сразу уедет. Впрочем, она немедленно подаст заявление об увольнении, сказав, что прекращает сотрудничество с Федеральным бюро, чтобы год провести дома и заняться своим здоровьем. Никого не удивит такое решение, ведь всем известно, что женщины, подвергшиеся насилию, не могут сразу вернуться к нормальному образу жизни. Под этим благовидным предлогом она растворится в небытии… вместе с Робином.
В офисе она встретилась с Миковски, который, судя по всему, пребывал в мрачном расположении духа. Уж кто-кто, а Санди прекрасно понимала своего начальника. Дело, которое он считал своей козырной картой, рассыпалось у него в руках. Он рассчитывал на успешную поимку похитителей, надеясь подняться на очередную ступеньку служебной лестницы, а вместо этого ему чуть не влепили обвинение в применении ядерного оружия против двух жалких мышат. Средства массовой информации раздули невероятную шумиху, обыгрывая на все лады факт полного исчезновения тел во время взрыва, в то время как другие, выигрышные для него обстоятельства дела обходились молчанием и нигде не упоминались. И хотя следственная комиссия не нашла в действиях опергруппы ничего предосудительного и служебная репутация Миковски и его команды не пострадала, у всех оставалось чувство обиды и несправедливости.
«Он знает, что такой случай не предоставляется дважды, – думала Санди. – Возможно, это вообще был его единственный шанс. Карьера специального агента почти всегда базируется на одной блестяще проведенной операции. По теории вероятности, удача редко стучится в одну и ту же дверь два раза подряд».
Матайас не попал в яблочко, упустил поезд, который должен был доставить его на землю обетованную, где ждали успех и слава. Хуже того, «дело похитителей» оставит на его служебной биографии несмываемое пятно, и нечего уповать на оправдательное заключение внутреннего расследования: теперь в ней всегда будет сомнительное, неясное, вызывающее кривотолки место.
Сандра предложила хмурому, неразговорчивому Миковски пойти в кафетерий и выпить по чашечке кофе. Он искоса взглянул на нее, и она вздрогнула: ей показалось, будто он что-то подозревает.
Неужели она раскрыта? Миковски – сыщик от Бога, обладающий звериной интуицией разведчика, резидента, заброшенного на территорию противника и привыкшего жить в окружении врагов.
– Куда ты подевалась? – вдруг спросил Миковски, ощупывая пальцами края пластмассовой чашки, когда они уселись за столик. – После взрыва я тебя везде искал.
– Я очень испугалась, – солгала Санди. – Потеряла голову. Ты был прав, не стоило мне вас сопровождать. Вне себя от страха, я бросилась к машине. У меня было только одно желание: уехать из этого ада.
Матайас покачал головой, но Санди не поняла, удовлетворен ли он ее ответом.
– Знаешь, – проворчал специальный агент, – меня все время преследует одна мысль. Она бьется у меня в висках, и я не могу от нее избавиться.
– Какая мысль? – спросила Санди.
– Мне кажется, этот маленький негодяй Робин оставил нас в дураках, – продолжил Миковски. – Хочешь, расскажу тебе, как все происходило? Он заставил идиота Декстера устроить побоище, предварительно настроив его против полиции, а сам тем временем прихватил деньги, запалил бикфордов шнур, подведя его к взрывчатке, и укрылся в лесу в ожидании фейерверка. Когда здание взлетело на воздух, он, воспользовавшись паникой, перелез через ограду и удрал. В момент взрыва все были настолько ошарашены, что могли не заметить того, что происходило вокруг. Я убежден: Робин не погиб, а интуиция меня подводит редко. Уверен, что он сейчас бредет по какой-нибудь сельской дороге, в полной безнаказанности, с карманами, набитыми деньгами. Не забывай, он дьявольски умен. Мальчишка спрячет кубышку в надежном месте, взяв ровно столько, сколько необходимо для выживания. Когда все использует, придет пополнить запасы, и так далее…
– Матайас, – прервала его Санди, – Робин – десятилетний ребенок. Он не сможет находиться в бегах.
– Думал я и об этом, – произнес Миковски с нотками раздражения в голосе. – По моему мнению, он постарается нанять себе воспитателя, компаньона, опекуна, уж не знаю кого… или просто няньку – девицу, которая вместо него снимет квартиру и купит машину. Он поступит с ними, как с Декстером. Выберет кого-нибудь поглупее и начнет его обрабатывать. Женщину, например, очарованную его красотой. Простушку, которую он легко окрутит. Она и станет его нянькой, поможет ему вырасти. Через три года он изменится до неузнаваемости, как это часто происходит с подростками… Он провел нас, не сомневаюсь.
– Послушай, Матайас, – сухо промолвила Санди, – ты несешь чушь. Эта история выбила тебя из колеи, ты на ней зациклился. Никому не говори о своих предположениях, уж тем более коллегам: они решат, что ты тронулся умом.
– Ты права, – вздохнул специальный агент. – Придется держать язык за зубами… хотя это ничего не меняет: я уверен, что не ошибаюсь. Пойми, я обязательно должен был об этом хоть кому-нибудь рассказать. Ведь ты умеешь хранить профессиональную тайну?
У Санди сжалось сердце. Ей совсем не нравился взгляд, которым окинул начальник. Неужели он с ней играет? Намекает, что она помогла Робину бежать? Каждая фраза, произнесенная Миковски, приобретала в его устах двоякий смысл. Не собирался ли он ей сказать: «Мне известно, где мальчишка… Избавься от него, пока тебя не посадили за укрывательство преступника. Считай, что ты предупреждена. Сделай все необходимое до того, как я перейду в атаку».
Она молча допила кофе.
– Мы влипли в грязную историю, – грустно произнесла Санди, – которая доконала нас обоих. Я собиралась тебе сообщить, что решила уехать. Мне необходимо поставить на этом точку. Может быть, пройти курс лечения у психоаналитика. Надеюсь, что больше никогда не вернусь к работе в Бюро. Займусь чем-нибудь другим… психологией предпринимательской деятельности, например. Менее кровавое поприще…
Миковски посмотрел на нее ледяным взглядом, в глубине его зрачков зажглись недобрые искорки. Но может быть, ей только почудилось?
– Понимаю, – сказал он. – Тебе пришлось пройти через тяжелое испытание. Я почему-то все время забываю, что ты не полицейский.
Санди почувствовала волнение, убежденная в том, что плохо сыграла роль невинной жертвы и это не укрылось от Матайаса.
Конец их беседы свелся к обмену банальностями. Специальный агент спросил, куда она едет, и Санди принялась лгать, говоря о Канаде, о диспансере для детей-аутистов, которым руководила ее однокурсница… Продолжая произносить пустые слова, она все время думала: «Миковски видит меня насквозь. Догадывается. Завтра же утром постучит в мою дверь, предъявив ордер на обыск».
Они вышли из кафетерия и отправились каждый по своим делам. В этот день у них больше не было возможности поговорить.
В течение следующей недели они не только несколько раз встречались, но однажды даже вместе поужинали в итальянском ресторанчике. Обыкновенный ужин, не имевший романтического продолжения. Миковски не сделал ни малейшей попытки продлить общение, и в его словоохотливости Санди не заметила никакого налета чувственности.
«Решил получить бесплатную консультацию, – мелькнула у нее мысль. – Хотя и делает вид, что нуждается в дружеском совете».
Но в этом-то как раз у Санди не было уверенности, и она все время оставалась начеку. Неспокойный голосок, звучавший в ее голове, взывал к осторожности, предостерегал, что бывший начальник играет с ней, как кошка с мышкой. И действительно, Робин стал его навязчивой идеей.
«Ничего удивительного, – рассуждала Санди. – Если бы Миковски нашел ребенка, он мог в один день стать звездой и моментально продвинуться по службе».
Она стала его бояться и часто смотрела в зеркало заднего вида, проверяя, не преследует ли ее какая-нибудь машина. В квартире Санди шторы всегда были опущены, и рано или поздно эта странность обязательно должна была обратить на себя внимание соседей. Пришло время уезжать. Однако Санди не осмеливалась, постоянно чувствуя незримое и едва ли не мистическое присутствие Миковски. Она мысленно видела его то возле своего автомобиля, то под окнами, то на балконе соседнего дома с биноклем в руке. Санди знала: Миковски достаточно упрям, чтобы без ведома коллег заниматься делами следствия во внерабочее время. Если уж он держит ее под прицелом, уйти будет трудно. Вот почему Санди никак не могла решиться уехать ночью, спрятав Робина в багажнике. Ей казалось, что Миковски обязательно остановит ее в тот момент, когда она будет выезжать со стоянки, и не хотела рисковать.
Бывали минуты, когда подозрения рассеивались, и тогда Санди испытывала к Миковски нежность, к которой примешивалась грусть.
«Мы упустили что-то очень важное, – говорила себе она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56