- Стасик, ты о чем?
- Пошутил, - он выдавил из себя улыбку. - Или почти пошутил.
- Ты больше так не шути, - попросила она.
- Не буду, если ты не хочешь. А если я говорил не совсем в шутку?
- Послушай!.. - она оправилась от смятения, её щеки зарумянились гневом, она сделала шаг вперед. - Ты для чего меня сюда привел?
- Все, больше не буду! Пошли к окну.
- К которому?
- Вон в той комнате, - он отвернулся и подхватил свою сумку, подхватил поспешно и неловко, будто хотел отвлечь себя и не сказать лишнего. Если бы он оглянулся в этот момент, то заметил бы, что девушка смотрит на него с улыбкой, готовой погаснуть в тот момент, когда их глаза вновь встретятся.
Они прошли в комнату, из окна которой дымящая труба виднелась в полный рост. Труба эта была воткнута среди невысоких кирпичных построек и полей. Рядом с кирпичными постройками виднелись металлические сквозные ворота, автобусы на площадке перед воротами. А за воротами начиналось кладбище, сейчас запорошенное снегом, кресты и памятники смотрелись издали черточками и точками, вышитыми на белом, кое-где тронутом грязными разводами, полотне. Эти грязные разводы были заметней там, где тянулись основные аллеи и дорожки кладбища: снег успели примять ногами и колесами похоронных автобусов, несмотря на довольно раннее время - с зимнего рассвета прошло не больше часа.
- Не понимаю... - Вика вглядывалась в даль, сощурив глаза. - Не понимаю, почему нам было не устроиться где-нибудь поближе.
- Где? - спросил Стасик с той мальчишеской запальчивостью, которая бывает похожа на язвительность - оттого, что подросток слишком спешит доказать свою правоту. - На крыше крематория? За одной из оград? Чтобы нас заметили? Точней, не нас, а наши обледенелые трупы - по такой стуже мы бы точно дуба дали, пока дожидались!
- Теперь ты о трупах, - усмехнулась Вика.
- Извини, - буркнул Стасик. - Но, согласись, здесь лучше всего. И обзор вон какой, и сидим мы в тепле и сухе. А что далеко, так мы с тобой будем смотреть как из первых рядов...
Он присел на корточки и, порывшись в своей наплечной сумке, которую перед этим поставил на пол, вытащил из неё полевой бинокль. На мгновение, пока он ворошил в сумке, там мелькнула вороненая сталь, слишком похожая на пистолет. Девушка этого не заметила - она смотрела в окно.
- Мы, случаем, не опоздали? - обеспокоено осведомилась она.
- Что ты! - ответил Стасик. - У нас минимум час времени. Можем пока поглазеть на что-нибудь другое... - он подошел к окну. - Вон мощная процессия, ух ты! Эти, конечно, не в крематорий направляются, а в аккуратную могилку своего жмурика отгрузить... - и, поднеся бинокль к глазам, он начал его настраивать.
- Слушай, как ты можешь так говорить? - возмутилась Вика. - Это ж и цинично, и... - её возмущение было немного притворным, и Стасик это сразу уловил - не за счет жизненного опыта, которого у него ещё не было, а за счет того звоночка, существующего в мозгу с доисторических времен, который сразу сигналит, когда дело касается отношений между мужчиной и женщиной: начинается игра! Можно назвать это первобытным инстинктом, можно ещё как-то, но, в любом случае, звоночек тренькает - даже тогда, когда участники игры ещё не осознают разумом, что игра началась, и что они сами её затеяли.
- А что такого? - не без петушиного вызова откликнулся Стасик, сразу напрягшись выглядеть намного циничней, чем он был на самом деле. - Что есть, то есть, и покойничкам уже все равно, это живые дергаются. Себя показать хотят. На, посмотри, если хочешь. Точно тебе говорю, какого-то бандюгу хоронят.
Он вручил бинокль девушке, и та поднесла бинокль к глазам.
- Плохо видно! - пожаловалась она. - Все смазанное и расплывчатое.
В её бинокле дрожали нечеткие цветные пятна, белые, красные и желтые.
- Настройку подкрути, - Стасик стал помогать ей подкручивать колесико настройки, при этом как бы случайно обняв Вику сзади. - И вот так держи, он чуть сжал её запястье, фиксируя её руку. Девушка оттолкнула его плечом.
- Слушай, ты, это, не зарывайся! Брось свои шуточки.
- Какие шуточки? - притворно удивился Стасик.
- Вот эти! Дай спокойно поглядеть.
Теперь она видела все достаточно четко. По одной из центральных аллей двигалась достаточно внушительная процессия. Венки, "Мерседес"-катафалк... Провожавшие покойного были в основном крепкими мужиками, в строгих костюмах - дорогие длиннополые пальто большинства участников процессии были расстегнуты нараспашку, поэтому были видны и костюмы, и галстуки с золотыми зажимами... Когда катафалк притормозил у нужного участка и стали извлекать гроб, то и гроб оказался соответствующим - из мореного дуба, с серебряными ручками и накладками...
- Ну, что? - спросил Стасик.
- Гроб классный, - сообщила Вика. - Весь в серебре. Интересно, неужели такие могилы никогда не разоряют и не свинчивают все это серебро? Ведь проверить невозможно!
- Кто знает, может, могильщики этим и занимаются, в ночь после похорон, - Стасик старался говорить как можно небрежней. - Нет, я бы не хотел, чтобы меня хоронили в таком гробу. В простом ящике меньше вероятности, что тебя потревожат. Хоть ты ничего не чувствуешь, а все равно обидно. Или, наверно, лучше всего - пеплом на руки родным. Как Катька.
Рука девушки чуть задрожала, она крепче стиснула бинокль, унимая эту дрожь. Преувеличенно пристально вглядываясь в похоронную процессию, она спросила после паузы:
- Как ты думаешь, зачем она это сделала?
- Я надеялся, ты мне что-то объяснишь, - сказал Стасик. - Ведь вы были подругами.
- Были, - сказала Вика, так и не поворачивая головы. - Но я... я ничего не знаю. Если ты думаешь, что для меня это не было шоком, то ты ошибаешься... Послушай, ты поэтому взял меня с собой? Чтобы попытаться что-то выяснить?
- Ты ведь сама хотела поглядеть на похороны, - сказал Стасик. - Сама завела об этом разговор... И, поскольку я все равно...
- Поскольку ты все равно решил проводить её в последний путь, хотя бы издали, то решил, почему бы не взять меня с собой? Покрасоваться передо мной своим романтическим горем? Ромео и Джульетта, да? Только Ромео из тебя не очень получается. Твою Джульетту ещё похоронить не успели, а ты уже клеишься ко мне.
- Я не клеюсь... - быстро сказал Стасик. - Я...
- Что - ты?
- Это сложно объяснить.
Девушка положила бинокль на подоконник и повернулась к парню.
- А ты попробуй. Может, я пойму.
- Ну... мне казалось, что я тебе не совсем безразличен, - выдавил Стасик, потеряв всю свою самоуверенность. Если теперь он и был похож на петуха, то на петуха, облитого водой, ошарашенного и жалкого.
- И поэтому тебе показалось, что я смогу утешить тебя в твоем горе? насмешливо спросила Вика.
Стасик молча пожал плечами.
- Тебя кто-нибудь когда-нибудь утешал? - продолжала она свой допрос.
- Ну... - промямлил Стасик. - Родители.
- Брось придуриваться! Ты понимаешь, что я не о том.
Стасик поглядел ей прямо в глаза и сказал:
- Утешали.
- Кто? Катька? Или не только она?
- Она.
- И как это было? - Вика немного расслабилась. Так расслабляется человек, услышавший то, что желал услышать.
- Нормально, - Стасик пожал плечами с видом бывалого бойца сексуального фронта.
- Расскажи, - попросила девушка.
- Да ладно, Вика, зачем тебе это? - отозвался Стасик. - Тем более, сейчас...
- Тем более, в такой день? - уточнила Виктория. - Как раз в такой день и надо. А то что получается? - её губы вдруг скривились в злой усмешке, не по возрасту злой. - "Моя милая в гробу...", да?
- Перестань! - Стасик подскочил. - Как ты можешь?
Вика уже взяла себя в руки.
- Просто хотела продемонстрировать тебе, что не хуже твоего умею подковыривать, если захочу.
- Я не подковыривал, - сказал Стасик.
- А что же ты делал? Пыжился передо мной? Давай, пыжься дальше.
- Я не пыжился перед тобой, - Стасик подошел к ней вплотную. - Я, может, чепуху всякую нес, но я... Ты знаешь, когда ты мне позвонила и сообщила о смерти Катьки... Не знаю, почему, но я словно ждал этого... То есть, я не хочу сказать, будто ждал Катькиной смерти. Тем более, такой жуткой. Но я ждал какой-то развязки. Ну, было чувство, будто я в сумасшедших гонках участвую, и мою машину вот-вот занесет. Или... когда ты летаешь во сне, и вдруг зависаешь в воздухе, который становится таким густым и вязким, и тянет вниз и вниз. И ты готов на что угодно, лишь бы тебя перестало тянуть к земле. А потом... Потом ты уже хочешь приземлиться, даже если при этом сильно расшибешься, но уже не можешь сдвинуться ни туда, ни сюда. Воздух такой, слишком плотный, понимаешь? И тут лучше поскорее проснуться, чем вот так висеть. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь крикнул, разбудил меня... И почему-то больше всего хотелось, чтобы это была ты!
- Почему именно я? - спросила Вика.
- Потому что ты не представляешь, как я любил Катьку! Когда я видел её, мне становилось дурно, у меня голова кружилась! Это было как судорога, понимаешь? И хотелось кусать себя, выкинуть что-нибудь отчаянное, только бы эта судорога прошла! Твой голос по телефону... Он вонзился в меня как иголка... Как, знаешь, иголку или английскую булавку втыкают в сведенную судорогой мышцу, чтобы отпустило! Вот это ощущение - и мучительной боли, и одновременно освобождения - и было ощущением, которого я так ждал! И оно пришло от тебя, понимаешь, и я хотел, чтобы оно пришло только от тебя!
- Хотел - и дождался, - сказала Вика. - И что ты предлагаешь теперь?
- Не знаю, - Стасик подошел к подоконнику, поглядел в окно, упершись в подоконник сжатыми кулаками. Без бинокля, он видел только общую панораму: автобусы, будто игрушечные, фигурки на аллеях - особенно яркое и торжественное скопление этих фигурок, похожих на человечков из наборов "Лего" - раньше бы сказали, "на оловянных солдатиков", но пластик вытеснил олово, а сборные фигурки - цельных и литых. - Теперь мне стыдно. Мне стыдно, что я хотел этого освобождения - будто Катькиной смерти хотел. Ведь мертвых любить нельзя... Но кто сказал, что нельзя? Можно, ещё как можно! И ещё мне стыдно, что я хотел этого стыда. Но не так, честное слово, не так!
- А как? - спросила Вика, поворачиваясь и облокачиваясь о подоконник рядом с ним. - У тебя, похоже, из-за Катькиной смерти совсем мозги поехали. "Стыдно, что стыдно"... Это ж надо придумать!
- Я знал, что тебе это покажется бредом, - хмуро проговорил Стасик. Наверно, и пытаться объяснить не стоило.
- Еще как стоило! - она положила руку ему на плечо. - Договаривай. Честное слово, я не смеюсь. Я тебе самому хочу помочь разобраться.
- Да нечего тут разбираться! - выпалил Стасик. - Ты не знаешь всего!
- Так расскажи - и я узнаю, - теперь она прильнула к нему, легонько провела пальчиком по его щеке, придав лицу по-матерински сочувственное выражение. Он отпрянул как ошпаренный, и она спросила. - Это связано со мной?
- Да, - хрипло ответил Стасик.
- Понимаю... - она поджала губы, чтобы сдержать улыбку. - Тебе казалось, что я нравлюсь тебе больше, чем... ну, чем дозволено? Так нравлюсь, как парню, влюбленному в другую, не должна нравиться ни одна девушка, кроме его единственной, от которой голова кружится?
- Меня к тебе... влекло, - сказал Стасик.
- И сейчас влечет? - как бы рассеяно поинтересовалась она.
- Да. Сейчас даже больше. Вот что самое дурное. Понимаешь? Сейчас, когда там, на кладбище, вот-вот подойдет автобус... И стоит мне подумать о Катьке, которая сейчас... там, как меня ещё больше тянет к тебе!
- Ну, знаешь... - она разглядывала его, словно увидев впервые, а потом сказала тоном взрослой опытной женщины - из популярных изданий она нахватала немало ценного о стрессах и психологии вообще. - Это у тебя от шока. Такое бывает. И, вообще, ты извини, но когда человека тянет от мертвого и холодного к живому и теплому, то это вполне объяснимо, пусть и кажется ему противоестественным и стыдным.
- Говорю тебе, не только в этом дело! - Стасика прорвало. - Я... - он сглотнул. - Я знал, что у нас с Катькой не сложится. Ты ведь... Ну да, чего там говорить. Представляешь, как все было. И мне хотелось вырваться! Все разрушить одним махом, понимаешь? Ты была её подругой. Вот я и подумал... Я подумал, что, если пересплю с тобой, то это и станет тем ударом, который разнесет все вдребезги! После этого я сам - я сам, понимаешь - и близко к Катьке не подойду, даже если она готова будет меня простить. Как я прощал...
- Переспать со мной? Не худо было бы сперва заручиться моим согласием, а? Или ты считал себя настолько неотразимым, что мое согласие заранее подразумевалось?
- Да нет же, нет! Но, согласись... Ты помнишь, мы с тобой однажды болтали, и ты...
- Я подкинула тебе какой-то намек? Тебе померещилось!
- Может быть! Но я увидел в тебе... Словом, сперва я просто подумал. Если с кем-то переспать, чтобы переломить хребет моей любви, то с тобой. И, когда подумал, то представил тебя... И вдруг понял, что я тебя хочу такую, какую представил! Я испугался этого, безумно испугался! Это ж была просто мысль, голая мысль... Но стоило тебе замаячить у меня перед глазами, как я уже не смог выкинуть тебя из головы. Это сделалось как наваждение - я думал о тебе, и меня не волновало, о чем мы будем говорить, как будем проводить время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11