А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— Но вы сами говорите, что это тяжело!
— Это действительно... Я даже похудел... — Варахасин остановился и, не обращая внимания на редких прохожих, тенями скользивших в сумерках, повернулся к Алисе и обнял ее. Алиса тоже прильнула к нему, и их сердца постучались друг к другу.
Было уже поздно, порывистый осенний ветер швырял в лица мокрые холодные листья, сорванные с деревьев, машины проносились, обдавая водяной пылью. Варахасин и Алиса шли под большим черным зонтом, который подарила Варахасину жена к десятилетию их совместной жизни, и по упругому его полотну звонко стучали частые капли. Но Варахасин наслаждался и дождем, и неуютностью, и даже то, что его штанины по колена вымокли, с них стекала вода, тоже доставляло ему неизъяснимое удовольствие, потому что все это перекликалось с печальной бурей, клокотавшей в нем самом. Он ужаснулся словам Алисы, что все пройдет, что к нему снова вернется спокойствие и безмятежность. Жизнь, которая представилась ему, потрясла какой-то животной бессмысленностью.
У дома, где жила Алиса в коммунальной квартире, они остановились и долго стояли под фонарем, молча глядя друг другу в глаза. Потом Варахасин раскрыл свою пластмассовую непромокаемую папку и, вынув многочисленные заявки на строительные материалы, расстелил их на скамейке, прижимая каждый документ к мокрым холодным рейкам. После этого он пригласил Алису присесть, сел сам, и они, расположившись под дождем, просидели, не разговаривая, полчаса. Последнее время Варахасин часто поступал странно, но с полнейшей уверенностью в своей лишь ему доступной правоте, как человек, познавший истину и избавившийся от всех сомнений и условностей.
— Тебе, наверно, пора? — сказала Алиса.
— Я знаю.
— Доберешься?
— Не знаю, — честно ответил Варахасин, потому что потерял способность говорить двусмысленности, увиливать от ответа, отделываться шуточками. Он говорил прямо и открыто, но оказалось, что эта новая его способность вызывает у людей большую озадаченность.
Варахасин целовал ее холодные влажные губы, трогал ее плечо, видел глаза, смотревшие сквозь стекла, в которых отражались уличные фонари.
— Тебе все-таки пора.
— Не хочется.
— Надо.
— Зачем?
— Игнатий! Возьми себя в руки!
— Зачем? — снова спросил Варахасин. — Какой в этом смысл, какая надобность поступать против своей воли, против собственных желаний? Кому от этого хорошо? Тебе? Мне?
— Твоей жене, — сказала Алиса.
— Зачем ей мои вынужденные поступки? Зачем я ей там, если я весь здесь? Вся эта ложь зачем? Впрочем, я не о том... Получается, что я ищу оправдания... Нет. Просто я не могу иначе. Вот и все. Я не могу прыгать выше головы, я не могу летать, не могу рассуждать и поступать выгодно, хотя мне казалось, что раньше у меня это получалось неплохо. И идти домой не могу. Никуда я не пойду. Я к тебе пойду.
Некоторое время они сидели молча, слушая стук капель по пружинистому верху черного зонта.
— Хорошо, — наконец сказала Алиса. — Пошли. Только у нас соседи.
Они поднялись, Варахасин собрал мокрые мятые листки с расползшимися подписями и фиолетовыми печатями, превратившимися в кляксы с потеками, и сунул их в папку.
— Беда, — проговорил он вполголоса. — Какая беда...
— А может быть, счастье?
— Может быть... Но все равно беда.
Варахасин шел вслед за Алисой, поднимался за ней по ступенькам, входил в ее комнату, раздевался, снимал с себя размокшие туфли и размокшие штаны, и не было, не было в его движениях, взгляде, в его настроении подъема, не было нетерпения и жажды близости. Нет, все оказалось проще и незыблемее. И так естественно, как бывает, когда поступают люди единственно возможным способом. Когда иначе попросту быть не может. Не было игры, ложной или истинной неловкости, колебаний, сомнений, боязни. Наверно, Варахасин был бы счастлив, если бы знал, что это такое. Впрочем, он и был счастлив, как никогда в жизни и каким никогда ему уже не быть. О, если бы он только мог это знать, если бы ему дано было понять, что эта ночь самая счастливая в его жизни, более того — единственная счастливая ночь.
На работу он пришел бледный, с ясным, но каким-то отрешенным взглядом. В обеденный перерыв пошел в соседний магазин и купил маленькую бутылочку коньяка. Поставив ее на свой рабочий стол, он взял стакан, свинтил крышку с бутылки, налил себе полстакана и, не замечая, не желая замечать появившегося в дверях управляющего, отпил несколько глотков, как отпивают воду. Потом принялся рассматривать мятые, искореженные документы, которые Алиса на ночь положила на батарею парового отопления.
— Что вы делаете, Варахасин? — спросил управляющий в полной тишине.
— Работаю. А вы?
— А я смотрю, как вы пьете.
— Тоже хотите? Пожалуйста. — Варахасин вылил остатки коньяка в стакан и придвинул его к краю стола. И продолжал рассматривать бумаги.
— Зайдите ко мне, Варахасин, — сказал управляющий и направился к двери. — У меня в кабинете сидит ваша жена.
— Жена? — Варахасин посмотрел на часы. — Ей же пора на работу... — Он допил коньяк и, сунув испорченные документы в корзину для мусора, направился к двери. Но у самого порога его шаг сбился, Варахасин пошатнулся, попытался схватиться за ручку двери, но промахнулся. Рука его скользнула по воздуху, и он опрокинулся навзничь.
Очнулся Варахасин у себя дома, в кровати, в своей пижаме. Над ним склонилось заботливое и встревоженное лицо Таисии. Чуть в стороне Варахасин увидел человека в белом халате. Врач был лыс и улыбчив.
— Ну вот мы и проснулись, — сказал врач мягким воркующим голосом. — Вот нам уже и хорошо.
— Игнатий, — всхлипнула Таисия. — Как ты себя чувствуешь?
— Плохо, — сказал Варахасин. — Но это хорошо. Я влюбился, Таисия. Я влюбился и не знаю, как мне быть.
— Как же помочь тебе, Игнатий? Ведь с этим надо что-то делать!
— Да, я знаю, это большая беда. Я уже не могу...
— Может быть, с ней поговорить? Пусть бы она уехала куда-нибудь, а?
— Не поможет, — слабым голосом ответил Варахасин. — Я поеду следом. Я за ней куда угодно поеду.
— А если тебе уехать куда-нибудь? На полгода, на год?
— Не получится, Таисия. Она приедет, она найдет меня.
— А если ей выговор объявить или на товарищеский суд вызвать?
— Это ее только рассмешит. И меня тоже, — упавшим голосом ответил Варахасин. — Нет-нет, ничего не получится. Я пойду... помоги мне встать... Я должен идти, иначе я умру...
— Куда?! — воскликнула Таисия с ужасом.
— К ней. Где мои туфли?
— Может быть, ее сюда пригласить?
— Нет, нам удобнее встретиться на улице. Смотри, какая ясная осень. — Лицо Варахасина осветилось радостью предстоящей встречи. Солнечный луч, отраженный от желтой листвы клена, упал ему на лицо, и оно сделалось даже розовым.
— Есть еще один выход. — Врач поднялся и подошел к кровати, поставив рядом с собой блестящую никелированную кастрюлю. Варахасин сразу почувствовал опасность, исходящую от этой железной банки. В это время раздался телефонный звонок.
— Это она! — воскликнул Варахасин. — Дайте мне трубку! Дайте, не то мне будет плохо, я могу умереть... — Действительно, он побледнел и без сил откинулся на подушку. Таисия поднесла трубку к самому его уху, но уже раздались частые гудки отбоя. — Она сейчас позвонит снова, — прошептал Варахасин. Через минуту снова раздался звонок.
— Как ты? — спросила Алиса.
— Ничего... Какой ты молодец, что позвонила... Уже лучше. Говори, говори, мне сразу стало лучше.
Минут через пять Варахасин положил трубку на рычаги телефона, стоявшего на кровати, и облегченно перевел дух. Врач сделал знак Таисии, и она вышла из комнаты.
— Есть еще один выход, — повторил врач, открывая свою кастрюлю.
— Какой? — настороженно спросил Варахасин.
— Укол. Безобидный, безболезненный укол. И все пройдет. Сейчас многие прибегают к этому средству. Иначе жизнь бы стала невозможной. Непредсказуемой. Мы не можем этого допустить. Я сделаю вам укол, и вы проснетесь здоровым человеком. Вы будете радоваться жизни, станете румяным и веселым, и ваши друзья снова вернутся к вам. И ваша жена...
— Я не хочу выздоравливать! — закричал Варахасин, увидев в руках врача большой прозрачный шприц с кривоватой иглой на конце. — Я хочу болеть дальше! — кричал Варахасин, а врач тем временем достал стеклянную ампулу, напоминающую по форме бутылочку, с хрустом надломил ей горлышко и погрузил кривую иглу в желтоватую густую жидкость. Вставив большой палец в железное блестящее кольцо, он втянул всю жидкость в шприц, отвел его в сторону, нажал на кольцо. Желтый фонтанчик ударил из иглы, сверкнул на солнце, и об эту искру опять обожглось настороженное сознание Варахасина.
— Я ненавижу себя здорового и веселого, доктор! — воскликнул Варахасин. — Я боюсь того человека, в которого вы хотите меня превратить! Он мне противен! От него можно ожидать всего, чего угодно. Он убьет меня!
— Все так говорят, — улыбнулся врач, показав белые острые зубы. — А потом благодарят, подарки приносят, конверты...
— Стану глупым и угодливым, буду лукавить, льстить и обжираться! Я превращусь в животное! Я уже был животным, я знаю, что это такое! Пощадите же человека, который начал просыпаться во мне!
— Ваша жена дала расписку в том, что не возражает против курса лечения. А поскольку вы не отвечаете за свои слова и поступки, то ее слово является окончательным. Таисия Тихоновна! — крикнул врач, обернувшись к двери.
— Но это буду уже не я, это будет другой человек!
Вбежала Таисия и, не говоря ни слова, упала на Варахасина поперек туловища, намертво обхватив его руками, так что он не мог пошевелиться. Варахасин дернулся, но тут ему на ноги сел врач и задрал на животе пижаму.
— Потерпи, родненький, — шептала сдавленным от натуги голосом Таисия, обливаясь слезами. — Потерпи, Игнатушка, тебе станет лучше, всем нам станет лучше. Это совсем не больно...
И тут Варахасин почувствовал, как ему в живот чуть пониже пупка вонзилась кривоватая игла и в его тело начала вдавливаться желтая жидкость. Он еще раз дернулся, но уже слабея, уже теряя сознание. Ноги его потеряли упругость, с лица исчезло напряженное страдающее выражение. Через несколько минут он спал глубоким сном. Щеки его порозовели, губы округлились, лицо разгладилось.
Через неделю врач закрыл Варахасину больничный лист, и тот вышел на работу. Вышел в охотку, соскучившись по сотрудникам и несложным своим обязанностям. Шел Варахасин пружинисто, предвкушая многочисленные встречи. И действительно, уже через десять минут в курилке раздавался его уверенный сытый басок, вокруг, как сумасшедшие, смеялись сотрудники едва ли не из всех отделов. И вдруг все неожиданно примолкли — в конце коридора показалась Алиса. Она шла с какими-то бумагами, просматривая их на ходу, и лишь за несколько шагов увидела Варахасина. Остановилась от неожиданности, не зная, как ей быть.
— А! Алиса! — радостно воскликнул Варахасин. — Что-то давно тебя не было видно, а? — И он снова повернулся к курильщикам, вспомнив еще один анекдот, тоже смешной, — он немало наслушался их от врача, который приходил к нему каждый день со своим шприцем и ампулами. Стеклянные колбочки с желтой жидкостью врач надламывал с душераздирающим хрустом, и каждый раз это было последнее, что слышал Варахасин.
— Ну вот и все, — сказал наконец врач. — Вы здоровы. Поздравляю.
— Спасибо, доктор! — с чувством произнес Варахасин и незаметно положил в карман его белого халата небольшой конверт, который приготовила жена.

1 2
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов