— Что ты на него взъелась? — тихо спросил Леша, отводя меня в сторонку. — Ну отталкивающая у человека внешность, но почему обязательно киллер?
— Потому, — ответила я коротко и ясно.
Леша вздохнул.
— Ищешь на свою голову неприятностей, как будто у нас их без того мало. Зачем наживать врагов, когда в этом нет необходимости?
— От скуки. Здесь уже несколько минут ничего не происходит. Так можно совсем плесенью покрыться. А не послушать ли нам пока, что творится в других номерах? Если убийца пятнадцать минут назад находился там, под окнами, вряд ли он уже сладко спит. Свет нигде не зажигали, значит, возится он в темноте. Мы можем что-нибудь услышать.
— Вряд ли. Скорее всего, этот тип все еще там, снаружи. Когда ты завопила, истопник еще здравствовал, так? Через несколько минут мы вышли в коридор, на лестнице никого не встретили, а потом ты наблюдала за входом. Выходит, у него было от силы десять минут на то, чтобы напасть на Павла Сергеевича, оттащить его в кусты, вернуться в отель, подняться на третий этаж и закрыться в номере.
— По-твоему, десяти минут мало?
— Десять я назвал с запасом. Скорее всего, минут семь. Если он начал действовать, как только ты отвернулась от окна, мог уложиться. Но мы почти сразу включили свет. Он должен был испугаться, что кто-то увидел из окна нападение на истопника и тут же прибежит на помощь. Я бы на его месте не бросился в номер, рискуя нарваться на свидетелей, а отсиделся бы где-нибудь снаружи, подождал бы, пока уляжется суматоха.
— Ты упустил сразу несколько возможностей, — изрекла я менторским тоном. — Во-первых, убийца запросто мог избежать встречи с нами. Он напал на истопника, потом, заметив, что в окне зажегся свет, оттащил жертву в кусты, вошел в отель, спустился на один лестничный пролет, подождал, пока мы выбежим за дверь, и уже тогда спокойно поднялся к себе в номер. Во-вторых, я не все время следила за входом. Когда Марк вскрикнул, я бросилась к вам. Если убийца затаился где-нибудь рядом с дверью, он легко мог проскочить незамеченным, пока мы любовались на сапоги Павла Сергеевича. А это значит…
Раздался скрип открываемой двери, и я замолчала. Зловещий Лева присоединился к нам. Не обменявшись ни словом, мы зашагали к лестнице. В холле Лева нарушил молчание:
— Как это вам удалось наткнуться на раненого истопника ночью, в кустах? Что вы там делали?
— Это допрос, гражданин следователь? — передразнила я его, вспомнив наш предыдущий разговор.
— Нет, естественное любопытство, — в тон мне ответил Лева, показав, что тоже на память не жалуется.
Леша во избежание ненужных осложнений поспешил удовлетворить его любопытство:
— Мы его нарочно искали. То есть на самом деле, конечно, не его… Варвара минут двадцать назад проснулась, подошла к окну и увидела стоящего внизу человека. Ей почудилось, будто это Борис…
Лева резко остановился и смерил меня взглядом, который весьма красноречиво выразил все, что он думает по поводу истеричек, общающихся с потусторонними силами. Леша решил за меня вступиться:
— Она увидела светлые волосы и крупную фигуру. Павел Сергеевич седой, высокий, а толстая телогрейка скрыла его худобу, так что ошибка вполне понятна. Варвара испугалась, разбудила нас, и мы решили посмотреть, кто бы это мог быть. Пришли под окна ее номера и наткнулись на истопника.
— Уже раненного? — Лева хмыкнул. — Быстро. А больше вы никого не видели?
— Только вас, — сказала я сухо.
Лева опять остановился и бросил на меня злобный взгляд:
— Все шутки шутишь? Так можно дошутиться…
На этой многообещающей ноте наш разговор закончился. Я воздержалась от сакраментальной фразы «Мы с вами на брудершафт не пили», поскольку сильно сомневалась, что Левина эрудиция позволит ему вникнуть в ее смысл, а доступного его пониманию достойного ответа придумать не смогла, да, по правде говоря, и не стремилась.
Вскоре мы были на месте. На физиономии Прошки, ожидавшего увидеть в нашем с Лешей обществе красавицу Ларису, отразилось разочарование. Предупреждая его вопрос, почему мы вместо срочной доставки помощи раненому занимались поимкой убийцы, я быстро дала необходимые пояснения:
— Лариса вечером приняла снотворное. Мы привели другого эксперта.
Прошка, Генрих и Марк посмотрели на Леву с сомнением, но расступились. Лева вынул из кармана узкий фонарик и сунулся в кусты, но тут же отпрянул и схватился за глаз.
— Чертова ветка!
Ребята принялись отгибать ветки в стороны. В зарослях образовался тоннель, и свет фонарика выхватил тело человека, лежащего ничком. Лева нагнулся, внимательно осмотрел спину, потом перевел фонарик выше. В пятно света попала седая голова. В верхней части затылка, почти у самой макушки, среди белых волос зловеще темнело бурое пятно. Лева снова полез в карман и на этот раз вытащил упаковку с марлевым бинтом. Сорвав бумагу, он отмотал метровый кусок, оторвал бинт и сложил его в несколько слоев, потом опустился на колени и осторожно подполз к голове раненого. Мы, затаив дыхание, наблюдали, как он приложил белый квадратик к ране и осторожно ощупал ее пальцами.
— Ну? — не вытерпел Прошка. — Что скажете? Это опасно?
— Жить будет, — уверенно ответил Лева, поднимаясь на ноги.
Глава 11
На всех лицах отразилось облегчение, и только Прошка выказал недоверие.
— Вы уверены? — спросил он подозрительно.
Лева пожал плечами.
— Кость цела. Может быть сотрясение мозга, но от этого не умирают.
— Вы же не рентген. Откуда вам известно, что в черепе нет трещины?
— Мне неизвестно. — Лева начал раздражаться. — Но я видел людей, у которых мозги торчали наружу и которые потом… — Он осекся. — Трещина зарастет. Отлежится ваш истопник несколько дней и будет как новенький.
Эта длинная речь явно его утомила, и он перешел на язык жестов, а точнее, махнул рукой, показывая, что Павла Сергеевича нужно поднять и перенести в более подобающее место. Ребята засуетились, стараясь выполнить эту операцию как можно бережнее. Мне доверили держать фонарик. После целой серии взаимных обвинений в умственной отсталости и физической неполноценности им наконец удалось извлечь Павла Сергеевича из зарослей и относительно плавно поднять на руки.
— Куда понесем? В отель? — спросил Леша.
— Лучше в сторожку, — предложила я. — Думаю, ему будет приятнее очнуться в привычной обстановке.
Процессия медленно тронулась в путь и через несколько минут достигла бревенчатого домика, расположенного слева от отеля, если стоять к последнему лицом. Дверь оказалась открытой, и Павла Сергеевича беспрепятственно доставили в собственное жилище. Оно представляло собой маленькую комнату и кухоньку, большую часть которой занимала печь, обогревавшая сразу оба помещения, поскольку ее задняя стенка была одновременно стеной комнаты.
С Павла Сергеевича стащили телогрейку и сапоги и уложили его на кушетку, повернув голову так, чтобы раны ничто не касалось.
— А рану надо бы промыть и перевязать, — озабоченно сказал Генрих, глядя на окровавленный квадратик бинта.
Я обвела глазами комнату, увидела на шкафу автомобильную аптечку и кивком показала на нее Марку. Тот достал аптечку и вытащил из нее перевязочный пакет и перекись водорода.
— Ну как, сами справитесь? — поинтересовался Лева. — Тогда я пошел.
Никто не стал его удерживать. На пороге он обернулся и пообещал:
— Утром зайду. Если очнется, не позволяйте ему вставать. А я пока поработаю за истопника.
— Поразительное благородство, — заметила я, когда за ним закрылась дверь. — Надеюсь, мы не взлетим на воздух. Впрочем, в ближайшие несколько дней нам это не грозит, поскольку мы будем жить у Павла Сергеевича, а здесь нет парового отопления.
— Почему это мы будем жить у Павла Сергеевича? — встрепенулся Прошка.
— Потому что мы не можем оставить его без присмотра, пока он полностью не поправится, — терпеливо объяснил ему Марк, отвлекшись от промывания раны. — Может быть, только наше вмешательство спасло его от смерти и убийца ждет возможности довести дело до конца.
— Но здесь даже спать негде!
— На полу выспишься.
— На полу! Когда в двух шагах отсюда меня ждет роскошный люкс с шестиспальной кроватью!
— Ну, раз такое дело, конечно, отправляйся туда, — сказала я едко. — Мы не можем лишить тебя свидания с постелькой. Только на твоем месте я побежала бы до роскошного люкса на максимально возможной скорости и забаррикадировала дверь, как Георгий. Глядишь, убийца окажется не столь проворен и тебе удастся пережить сегодняшнюю ночь.
Прошкина тяга к удобствам мигом ослабела.
— Нет уж! Я вас не брошу. Только вот, Леша, не мог бы ты сходить на кухню, принести чего-нибудь покушать? Раз уж нам придется сидеть здесь безвылазно, надо бы запастись продуктами.
— Вот сам и запасайся, — буркнул Леша, не оценивший оказанного доверия.
— Интересно, — задумчиво произнес Генрих, помогавший Марку бинтовать голову истопника. — Произойдет ли когда-нибудь событие, которое заставит Прошку забыть о еде? Помню, однажды мы довольно бурно отметили день рождения соседа по общежитию. Просыпаюсь я утром: голова трещит, в глазах зеленые пятна плавают, руки дрожат, а что творится с желудком — сказать страшно. Как-то на море во время шторма у меня был приступ морской болезни, так вот он не идет ни в какое сравнение с тем, что творилось со мной в то утро. Виталик, сосед, чувствовал себя не лучше. Отрывает он зеленую рожу от подушки и слабо так стонет: «Генрих, помоги, я умираю. Будь другом, сползай в душ, принеси мне тазик». Тут из Прошкиного угла доносится еще один жалобный стон: «И чего-нибудь покушать, если можно».
— Смейтесь-смейтесь, — надулся Прошка. — Посмотрю я на вас, когда сами оголодаете. Там, между прочим, снова гроза собирается. Еще денька два продержится такая погода, и сюда ни на одном тракторе не доберешься. Еды в холодильнике надолго не хватит. Вот через недельку поглядим, как вы запоете.
— Не дрейфь, — успокоила его я. — Здесь на одном алкоголе можно до зимы продержаться. Бары в номерах набиты под завязку. Меня гораздо больше занимает вопрос, доживем ли мы до конца этой недели. Положение у нас прямо как в «Десяти негритятах». Дом, отрезанный от всего мира, и неизвестный убийца. Правда, есть одно отличие: сначала нас было не десять, а двенадцать. Но сейчас осталось уже десять с половиной. Павла Сергеевича вывели из строя надолго.
Марк с Генрихом закончили перевязку, и мы набились в тесную кухоньку. Я, Леша и Генрих устроились на узком топчане, а Прошка с Марком — на принесенных из комнаты стульях.
— Ты ошибаешься, Варька, — возразил Генрих, когда мы расселись и поставили на плитку чайник. — Имеется еще одно отличие, куда более обнадеживающее. У Кристи убийца расправляется со всеми поодиночке, потому что жертвы подозревают друг друга и никто никому не доверяет. А здешнему злодею, чтобы добиться той же результативности, придется проявить гениальную изобретательность. Если мы будем держаться вместе, ему нас не одолеть.
— Как знать, — глубокомысленно изрек Прошка. — Нет, ты, конечно, прав, Генрих, если убийца — один из тех, — он махнул рукой в сторону отеля. — Но я бы за это не поручился.
— Интересно, на что ты намекаешь? — спросила я вкрадчиво.
— На твое счастливое избавление от нежеланного брака, естественно.
— И кто же, по-твоему, меня от него избавил?
— Ну, определенно я, конечно, утверждать не могу, но, скорее всего, это был Леша.
Леша тем временем изучал старую, пожелтевшую газету, которую нашел под печкой, и на наглый Прошкин выпад даже не поднял головы. Разочарованный клеветник выбрал другую жертву.
— Или Генрих. Он тоже очень за тебя переживал. Помнится, даже давал честное благородное слово спасти тебя, уничтожив Бориса физически.
Генрих вздрогнул и помрачнел. Прошка, сообразив, что переборщил, снова сменил курс.
— Да ты и сама могла подсуетиться. Все мы знаем, что за свою драгоценную свободу ты любому готова откусить голову. Я уж не буду говорить о прочих твоих отклонениях…
— Стареешь, Прошка! Повторяться начал. По два раза за ночь об отклонениях моих упоминаешь. Раньше за тобой такого не водилось.
— Вы еще не устали попусту молоть языком? — снимая кипящий чайник, поинтересовался Марк. — Леша, оторвись от своей дурацкой газеты и подай мне заварку. Вон она, на полке. Кружек всего три? Тогда эту я возьму себе, а вам — по одной на двоих. Так вот, чем нести всякую чушь, лучше бы пошевелили извилинами. В отеле, кроме нас, шесть человек. Если Павел Сергеевич не треснул себя по затылку сам, остается пятеро подозреваемых. Неужели так трудно определить, кто из них убийца?
— Лева! — не раздумывая выпалила я.
— Дался тебе этот Лева, — проворчал Леша. — Ну какие у него могут быть мотивы? Он Павла Сергеевича и не видел-то, наверное, ни разу, пока сюда не приехал.
— При чем здесь Павел Сергеевич? — возмутилась я. — Убили-то пока одного Бориса. А Бориса Лева знал достаточно хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37