Они с наслаждением втянули носами аромат свежей рыбы: неподалеку разгружали картонные коробки с лососем и палтусом. Грузчики увидели, что кошки остановились и смотрят, и зашикали на них, отгоняя подальше. Кошки зашипели в ответ, развернулись и удалились. Больше они не останавливались, пока не добежали до улицы, где жил Джо.
Там они расстались, на прощание коснувшись друг друга носами. Дульси потёрлась щекой об усы Джо.
– Я зайду к тебе попозже, – сказала она, сверкнув глазами.
Джо смотрел, как она, помахивая хвостом, бежит к зданию суда. Дульси двигалась легко, словно пританцовывая, а её изогнутые шоколадные полоски эффектно мелькали на фоне светлых стен магазинов и галерей.
Она взглянула на противоположную сторону улицы – в витрине книжного магазина были установлены часы. Семь тридцать. Она первой доберется до камеры, вскарабкается по высокому дубу до третьего этажа и снова устроится на карнизе залеченного окошка. Она будет наблюдать за Робом Лэйком, возможно, разделит с ним завтрак: ему нравилось скармливать кусочки сосисок и яичницы, просовывая их через решетку, побудет с ним, выслушает его стенания, а в девять начнется суд.
Повернув налево, к дому, Джо перебежал по газону на ту проспекта, что вела на север. Прикидывая расстояние до неторопливо двигавшихся машин, он вприпрыжку пересёк проезжую часть.
Ладно, если Дульси так приспичило разгадывать загадки, лучше уж заняться убийством Джанет Жанно, чем мучиться над удивительной тайной собственного происхождения. Этим летом с них уже хватило. Внезапно накрывшая их лавина совершенно не свойственных кошкам мыслей, а также способность к человеческой речи стали для них настоящим шоком. Когда Джо впервые опробовал свои потрясающие таланты, пришлось призвать на помощь хладнокровие и выдержку. Он был напуган, но старался сохранять самообладание. С Дульси было не так. Она бросилась в новую жизнь с диким азартом, торопясь воспользоваться открывшимися возможностями с истинно кошачьей страстью. Она хотела узнать о мире все и сразу. Пытаясь в одночасье постичь смысл вселенной, она сводила Джо с ума. Даже просмотр телепрограмм перестал быть непритязательным способом проведения досуга: Дульси готова была впитывать информацию безостановочно.
С самого детства Дульси смотрела телевизор вместе с хозяйкой. Уютно свернувшись на коленях Вильмы Гетц, она наслаждалась музыкой и мельканием изображений, а также непонятными, но чарующими голосами. Когда кошка начала понимать человеческую речь, она стала смотреть телепередачи уже специально, впитывая малейшие детали. Она чинно, словно прилежная ученица, сидела на коленях у Вильмы и поглощала новые знания с такой жадностью, словно всю жизнь ждала, когда ей представится случай учиться и делать открытия.
К счастью, у Вильмы был вкус и все подряд она не смотрела. Хотя и самой Дульси хватало сообразительности не строить представления о мире только на основе телепрограмм.
Миновав Морской проспект, Джо пробежал три квартала до дома – маленького белого коттеджа с палисадником, где он жил со своим другом и покровителем. Их с Клайдом домик, уютно расположившийся под раскидистыми дубами, был старым и порядком обветшавшим. Фундамент порос мхом, крыша позеленела и тоже кое-где покрылась мхом, а там, где в неё упирались ветви, требовалось закрепить отставшую дранку. Клайд всегда ужасно ворчал, когда нужно было поменять несколько полос дранки, хотя подпилить ветви, чтобы они не задирали крышу, ему и в голову не приходило. Да и вообще он не слишком заботился о состоянии жилья, разве что клочковатую траву на лужайке подстригал. Однако потрепанный временем домишко был обжитым, уютным и безопасным. Клайду Дэймену стукнуло тридцать восемь. Он был коренастым и темноволосым. Когда-то, ещё до встречи с Джо, он был женат. Клайд любил профессиональный бокс и вообще все соревновательные виды спорта. Он регулярно качал мышцы на тренажере, стоявшем в спальне для гостей. Нередко можно было увидеть, как он лежит, придавленный штангой, между потертым письменным столом и кроватью. Эта деятельность сопровождалась неизменным ворчанием и кряхтением. Клайд любил пиво и женщин, хотя в выборе женщин за последние два года он стал гораздо разборчивее. Джо никогда не мог понять, что женщины находят в Клайде, однако они постоянно появлялись в его доме, пили с ним пиво и готовили ему ужин.
Клайд выудил Джо из водосточной канавы, когда тот был ещё подростком; котёнок лежал там, умирая от жара, виной которому был сломанный и инфицированный хвост. Это случилось в Сан-Франциско, причём не в лучшей его части. Вообще, можно сказать, что Джо родился в несколько неудачном месте.
Клайд направлялся по своим делам, когда заметил котёнка, лежавшего в сточном желобе. Позднее он рассказывал, что Джо выглядел просто как комок мусора или дохлая крыса, но что-то заставило его резко затормозить.
Выбравшись из машины, Клайд склонился над Джо, потрогал его, затем осторожно ощупал, проверяя, нет ли переломов.
Обнаружив, что сломан только хвост, он отвёз котёнка к ветеринару, а затем домой, в свою маленькую квартирку на Саттер-стрит. Клайд ухаживал за Джо как за младенцем, постоянно воркуя над ним, лечил его, кормил с ложечки и давал лекарства. С тех пор они не расставались.
Год спустя они переехали из Сан-Франциско в Молена-Пойнт. Странная метаморфоза произошла с котом уже здесь. Клайд на удивление стойко выдержал этот удар.
Джо пробежал во всклокоченной траве, которая росла на пятачка веред домом (Клайд иносказательно называл это лужайкой), вспрыгнул на бетонные ступени, нырнул в кошачью дверку и по обыкновению поморщился, когда пластиковая створка хлопнула его по спине. «Люди даже до Луны добрались, – рассуждал Джо. – неужели они не в силах изобрести более удобную конструкцию для кошачьей дверки? Или это просто не стоит в списке первоочередных задач?»
Кот пересёк гостиную и прошел в столовую, которой Клайд пользовался редко. Едва он открыл дверь на кухню, весь домашний зверинец ринулся к нему словно отряд камикадзе. Два больших пса гарцевали вокруг и наступали ему на лапы, ухмыляясь во всю ширь слюнявых пастей. Три кошки жеманно отряхивались и тыкались в него, изящно и бессмысленно помахивая хвостами.
Запах свежего кофе наполнял кухню. Судя по звукам Клайд находился в душе. Отогнав дружелюбных глупых псов, Джо запрыгнул на стол. Старый Лабрадор и пожилой голден встали на задние лапы, не сводя с него глаз, затем снова принялись ходить взад-вперед, дожидаясь, пока Клайд выйдет из ванной и приготовит им завтрак. Кошки, просительно мяукая, вились вокруг ножек стола, как будто Джо мог открыть для них банки с едой. Они чрезвычайно почтительно относились к нему с тех пор, как обнаружили произошедшую с ним перемену.
Он бросил на них покровительственный взгляд и отвернулся. Им путь на стол был запрещен. И хотя они часто не слушались Клайда, Джо они подчинялись беспрекословно. Бедняжки так и не смогли понять, почему он так внезапно и пугающе изменился» но его авторитет в их глазах вырос неизмеримо. "Черт побери, я бы и сам хотел понять, почему это произошло со мной и Дульси", – думал Джо.
Джо и Дульси было известно, что их порода, похоже, берёт начало в глубине веков – в Египте и средневековых поселениях кельтов. Вильма с Клайдом провели весьма основательные исследования и пришли к впечатляющим и тревожным результатам. В городской библиотеке Молена-Пойнт они обнаружили упоминания об ирландских могильных курганах, где имелись особые двери, украшенные резными изображениями кошек. В египетской, итальянской и кельтской история и нашлись рассказы об исчезнувших людях и появившихся на их месте кошках. От этих историй у Джо возбужденно топорщились усы.
Ему очень нравились его новые способности, однако никакой нужды копаться в туманном прошлом он не видел. Что выросло, то выросло – говорящий кот, поумнее некоторых людей, сообразительный и одаренный. Преувеличивать не стоило. Но Дульси вообразила, что где-то существуют и другие их собратья. Кроме того, её очень интересовало, какие ещё таланты они могли бы в себе обнаружить. Сам Джо об этом предпочитал не размышлять.
Сейчас, забравшись на кухонный стол, он уселся на утреннюю газету и быстро прочитал. Вся первая полоса была посвящена процессу над Робом Лэйком. Что бы ни творилось в мире – голод, наводнение, война, стихийные и социальные бедствия с миллионами жертв, местную газету это не будет интересовать, пока присяжные не вынесут решение по делу Роба Лэйка.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ. ЭЙМС ТРЕБУЕТ ОТСРОЧКИ, ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ВЫЗЫВАЮТ СОМНЕНИЯ.
Сомнения, говорите? Ну-ну, Неужто местным репортёрам больше писать не о чем?
«А если Дульси права? – подумал Джо обеспокоено. – Что если Лэйк не убивал Джанет? Если она не перестанет лезть в это дело и решит найти настоящего преступника, то может пострадать и сама».
Несмотря на человеческое сознание, Дульси все-таки была кошкой. Маленькой и хрупкой кошкой. И вопиюще уязвимой. Если она будет суетиться слишком открыто, если не станет тщательно скрывать свои необыкновенные таланты, она нарвётся на серьезные неприятности. Один человек в Молена-Пойнт совсем недавно уже пытался убить их, узнав, что они не обычные кошки. Возможно, об этом знают и другие.
Тревожась за Дульси, надеясь, что она все же прислушается к голосу разума, Джо вздохнул и растянулся на газете.
«Но кто может её урезонить? Она будет гнуть свою линию, пока не пострадает сама – или пока не раскроет это проклятое Убийства».
Глава 2
Городская тюрьма Молена-Пойнт находилась в узком переулке напротив зданий полиции и суда. Старое кирпичное здание давно пережило свои лучшие времена, однако по-прежнему оставалось мощным и надёжным. Капитану Харперу до сих пор удавалось пресечь все попытки отобрать и снести это здание. Расположение в непосредственной близости от участка и суда создавало дополнительные удобства: заключенных не приходилось перевозить на дальние расстояния. Однако недвижимость в центре города – весьма лакомый кусок для коммерсантов, и каждый год вопрос о тюрьме вызывал настоящие баталии. До сих пор Харперу удавалось стоять на своём. Позади здания полиции располагалась парковка, на которую выходила и задняя стена тюрьмы. Рядом высились раскидистые дубы, чьи узловатые ветви дотягивались до зарешеченных окошек арестантских камер.
На высоте третьего этажа на искривленной шишковатой ветке сидела Дульси и пристально вглядывалась в расположенное чуть поодаль окошко камеры, где томился Роб Лэйк. Две дюжины голубей, пачкая прутья, важно прогуливались по кирпичному карнизу. Они посматривали в сторону Дульси и безмозгло ворковали, твердо веря, что ни одной кошке не достать их на таком расстоянии. «Бестолковые существа, мозги с горошину. Неужто они не заметили, что я каждый день в течение недели перепрыгиваю эту пропасть?» – подумала она.
Подобравшись, она сосредоточила всё своё внимание на узком оконном уступе, припала к ветке, напружинилась, взмахнула хвостом и перелетела на окно. Голуби рванули вверх, так оглушительно захлопав крыльями, словно загромыхала приближающаяся гроза.
Дульси прошла по карнизу, петляя между пятнами голубиного помета, и приблизилась вплотную к окошку, которое было снабжено помимо толстой решётки ещё и проволочной сеткой. Столь надежная защита позабавила её. Макс Харпер не оставлял своим заключенным ни единого шанса. Внизу в полутёмной камере на незаправленной койке, ссутулившись и обхватив голову руками, сидел Роб; он не заметил появления гостьи. Заключённый не стремился привести себя в порядок после сна: его каштановые волосы топорщились во все стороны, щеки и подбородок покрылись щетиной, синяя тюремная роба измялась. Простыня и выцветшее потёртое одеяло были скомканы, подушка валялась на полу.
Роб Лэйк был молодым человеком приятной наружности, однако мягкие черты его лица могли показаться несколько безвольными и унылыми. Возможно, именно его слабость притягивала Дульси, вызывала жалость и заставляла вновь и вновь приходить сюда. «Джо утверждает, что всему виной мои материнские инстинкты», – подумала она. Казалось, Лэйк всегда был рад видеть её, словно кошка и впрямь была единственной его гостьей, не считая адвоката.
Да и кто бы мог испытывать теплые чувства к такому адвокату? Диона Барон, может, и была неплохим защитником, но обладала характером резким и неприветливым. От неё прямо-таки веяло холодом, а её неприятный, словно режущий голос вызывал у Дульси головную боль. Ей стоило немалых усилий выслушивать речи госпожи Барон в суде, подавляя ворочающуюся в глубине души неприязнь к этой женщине.
Взглянув на понурого Роба, Дульси тихонько мяукнула.
Он поднял голову и улыбнулся. Отчаяние, всего мгновение назад читавшееся на его лице, исчезло. Он поднялся, подошёл к окну, протянул руку и просунул пальцы сквозь сетку, чтобы приласкать кошку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Там они расстались, на прощание коснувшись друг друга носами. Дульси потёрлась щекой об усы Джо.
– Я зайду к тебе попозже, – сказала она, сверкнув глазами.
Джо смотрел, как она, помахивая хвостом, бежит к зданию суда. Дульси двигалась легко, словно пританцовывая, а её изогнутые шоколадные полоски эффектно мелькали на фоне светлых стен магазинов и галерей.
Она взглянула на противоположную сторону улицы – в витрине книжного магазина были установлены часы. Семь тридцать. Она первой доберется до камеры, вскарабкается по высокому дубу до третьего этажа и снова устроится на карнизе залеченного окошка. Она будет наблюдать за Робом Лэйком, возможно, разделит с ним завтрак: ему нравилось скармливать кусочки сосисок и яичницы, просовывая их через решетку, побудет с ним, выслушает его стенания, а в девять начнется суд.
Повернув налево, к дому, Джо перебежал по газону на ту проспекта, что вела на север. Прикидывая расстояние до неторопливо двигавшихся машин, он вприпрыжку пересёк проезжую часть.
Ладно, если Дульси так приспичило разгадывать загадки, лучше уж заняться убийством Джанет Жанно, чем мучиться над удивительной тайной собственного происхождения. Этим летом с них уже хватило. Внезапно накрывшая их лавина совершенно не свойственных кошкам мыслей, а также способность к человеческой речи стали для них настоящим шоком. Когда Джо впервые опробовал свои потрясающие таланты, пришлось призвать на помощь хладнокровие и выдержку. Он был напуган, но старался сохранять самообладание. С Дульси было не так. Она бросилась в новую жизнь с диким азартом, торопясь воспользоваться открывшимися возможностями с истинно кошачьей страстью. Она хотела узнать о мире все и сразу. Пытаясь в одночасье постичь смысл вселенной, она сводила Джо с ума. Даже просмотр телепрограмм перестал быть непритязательным способом проведения досуга: Дульси готова была впитывать информацию безостановочно.
С самого детства Дульси смотрела телевизор вместе с хозяйкой. Уютно свернувшись на коленях Вильмы Гетц, она наслаждалась музыкой и мельканием изображений, а также непонятными, но чарующими голосами. Когда кошка начала понимать человеческую речь, она стала смотреть телепередачи уже специально, впитывая малейшие детали. Она чинно, словно прилежная ученица, сидела на коленях у Вильмы и поглощала новые знания с такой жадностью, словно всю жизнь ждала, когда ей представится случай учиться и делать открытия.
К счастью, у Вильмы был вкус и все подряд она не смотрела. Хотя и самой Дульси хватало сообразительности не строить представления о мире только на основе телепрограмм.
Миновав Морской проспект, Джо пробежал три квартала до дома – маленького белого коттеджа с палисадником, где он жил со своим другом и покровителем. Их с Клайдом домик, уютно расположившийся под раскидистыми дубами, был старым и порядком обветшавшим. Фундамент порос мхом, крыша позеленела и тоже кое-где покрылась мхом, а там, где в неё упирались ветви, требовалось закрепить отставшую дранку. Клайд всегда ужасно ворчал, когда нужно было поменять несколько полос дранки, хотя подпилить ветви, чтобы они не задирали крышу, ему и в голову не приходило. Да и вообще он не слишком заботился о состоянии жилья, разве что клочковатую траву на лужайке подстригал. Однако потрепанный временем домишко был обжитым, уютным и безопасным. Клайду Дэймену стукнуло тридцать восемь. Он был коренастым и темноволосым. Когда-то, ещё до встречи с Джо, он был женат. Клайд любил профессиональный бокс и вообще все соревновательные виды спорта. Он регулярно качал мышцы на тренажере, стоявшем в спальне для гостей. Нередко можно было увидеть, как он лежит, придавленный штангой, между потертым письменным столом и кроватью. Эта деятельность сопровождалась неизменным ворчанием и кряхтением. Клайд любил пиво и женщин, хотя в выборе женщин за последние два года он стал гораздо разборчивее. Джо никогда не мог понять, что женщины находят в Клайде, однако они постоянно появлялись в его доме, пили с ним пиво и готовили ему ужин.
Клайд выудил Джо из водосточной канавы, когда тот был ещё подростком; котёнок лежал там, умирая от жара, виной которому был сломанный и инфицированный хвост. Это случилось в Сан-Франциско, причём не в лучшей его части. Вообще, можно сказать, что Джо родился в несколько неудачном месте.
Клайд направлялся по своим делам, когда заметил котёнка, лежавшего в сточном желобе. Позднее он рассказывал, что Джо выглядел просто как комок мусора или дохлая крыса, но что-то заставило его резко затормозить.
Выбравшись из машины, Клайд склонился над Джо, потрогал его, затем осторожно ощупал, проверяя, нет ли переломов.
Обнаружив, что сломан только хвост, он отвёз котёнка к ветеринару, а затем домой, в свою маленькую квартирку на Саттер-стрит. Клайд ухаживал за Джо как за младенцем, постоянно воркуя над ним, лечил его, кормил с ложечки и давал лекарства. С тех пор они не расставались.
Год спустя они переехали из Сан-Франциско в Молена-Пойнт. Странная метаморфоза произошла с котом уже здесь. Клайд на удивление стойко выдержал этот удар.
Джо пробежал во всклокоченной траве, которая росла на пятачка веред домом (Клайд иносказательно называл это лужайкой), вспрыгнул на бетонные ступени, нырнул в кошачью дверку и по обыкновению поморщился, когда пластиковая створка хлопнула его по спине. «Люди даже до Луны добрались, – рассуждал Джо. – неужели они не в силах изобрести более удобную конструкцию для кошачьей дверки? Или это просто не стоит в списке первоочередных задач?»
Кот пересёк гостиную и прошел в столовую, которой Клайд пользовался редко. Едва он открыл дверь на кухню, весь домашний зверинец ринулся к нему словно отряд камикадзе. Два больших пса гарцевали вокруг и наступали ему на лапы, ухмыляясь во всю ширь слюнявых пастей. Три кошки жеманно отряхивались и тыкались в него, изящно и бессмысленно помахивая хвостами.
Запах свежего кофе наполнял кухню. Судя по звукам Клайд находился в душе. Отогнав дружелюбных глупых псов, Джо запрыгнул на стол. Старый Лабрадор и пожилой голден встали на задние лапы, не сводя с него глаз, затем снова принялись ходить взад-вперед, дожидаясь, пока Клайд выйдет из ванной и приготовит им завтрак. Кошки, просительно мяукая, вились вокруг ножек стола, как будто Джо мог открыть для них банки с едой. Они чрезвычайно почтительно относились к нему с тех пор, как обнаружили произошедшую с ним перемену.
Он бросил на них покровительственный взгляд и отвернулся. Им путь на стол был запрещен. И хотя они часто не слушались Клайда, Джо они подчинялись беспрекословно. Бедняжки так и не смогли понять, почему он так внезапно и пугающе изменился» но его авторитет в их глазах вырос неизмеримо. "Черт побери, я бы и сам хотел понять, почему это произошло со мной и Дульси", – думал Джо.
Джо и Дульси было известно, что их порода, похоже, берёт начало в глубине веков – в Египте и средневековых поселениях кельтов. Вильма с Клайдом провели весьма основательные исследования и пришли к впечатляющим и тревожным результатам. В городской библиотеке Молена-Пойнт они обнаружили упоминания об ирландских могильных курганах, где имелись особые двери, украшенные резными изображениями кошек. В египетской, итальянской и кельтской история и нашлись рассказы об исчезнувших людях и появившихся на их месте кошках. От этих историй у Джо возбужденно топорщились усы.
Ему очень нравились его новые способности, однако никакой нужды копаться в туманном прошлом он не видел. Что выросло, то выросло – говорящий кот, поумнее некоторых людей, сообразительный и одаренный. Преувеличивать не стоило. Но Дульси вообразила, что где-то существуют и другие их собратья. Кроме того, её очень интересовало, какие ещё таланты они могли бы в себе обнаружить. Сам Джо об этом предпочитал не размышлять.
Сейчас, забравшись на кухонный стол, он уселся на утреннюю газету и быстро прочитал. Вся первая полоса была посвящена процессу над Робом Лэйком. Что бы ни творилось в мире – голод, наводнение, война, стихийные и социальные бедствия с миллионами жертв, местную газету это не будет интересовать, пока присяжные не вынесут решение по делу Роба Лэйка.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ. ЭЙМС ТРЕБУЕТ ОТСРОЧКИ, ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ВЫЗЫВАЮТ СОМНЕНИЯ.
Сомнения, говорите? Ну-ну, Неужто местным репортёрам больше писать не о чем?
«А если Дульси права? – подумал Джо обеспокоено. – Что если Лэйк не убивал Джанет? Если она не перестанет лезть в это дело и решит найти настоящего преступника, то может пострадать и сама».
Несмотря на человеческое сознание, Дульси все-таки была кошкой. Маленькой и хрупкой кошкой. И вопиюще уязвимой. Если она будет суетиться слишком открыто, если не станет тщательно скрывать свои необыкновенные таланты, она нарвётся на серьезные неприятности. Один человек в Молена-Пойнт совсем недавно уже пытался убить их, узнав, что они не обычные кошки. Возможно, об этом знают и другие.
Тревожась за Дульси, надеясь, что она все же прислушается к голосу разума, Джо вздохнул и растянулся на газете.
«Но кто может её урезонить? Она будет гнуть свою линию, пока не пострадает сама – или пока не раскроет это проклятое Убийства».
Глава 2
Городская тюрьма Молена-Пойнт находилась в узком переулке напротив зданий полиции и суда. Старое кирпичное здание давно пережило свои лучшие времена, однако по-прежнему оставалось мощным и надёжным. Капитану Харперу до сих пор удавалось пресечь все попытки отобрать и снести это здание. Расположение в непосредственной близости от участка и суда создавало дополнительные удобства: заключенных не приходилось перевозить на дальние расстояния. Однако недвижимость в центре города – весьма лакомый кусок для коммерсантов, и каждый год вопрос о тюрьме вызывал настоящие баталии. До сих пор Харперу удавалось стоять на своём. Позади здания полиции располагалась парковка, на которую выходила и задняя стена тюрьмы. Рядом высились раскидистые дубы, чьи узловатые ветви дотягивались до зарешеченных окошек арестантских камер.
На высоте третьего этажа на искривленной шишковатой ветке сидела Дульси и пристально вглядывалась в расположенное чуть поодаль окошко камеры, где томился Роб Лэйк. Две дюжины голубей, пачкая прутья, важно прогуливались по кирпичному карнизу. Они посматривали в сторону Дульси и безмозгло ворковали, твердо веря, что ни одной кошке не достать их на таком расстоянии. «Бестолковые существа, мозги с горошину. Неужто они не заметили, что я каждый день в течение недели перепрыгиваю эту пропасть?» – подумала она.
Подобравшись, она сосредоточила всё своё внимание на узком оконном уступе, припала к ветке, напружинилась, взмахнула хвостом и перелетела на окно. Голуби рванули вверх, так оглушительно захлопав крыльями, словно загромыхала приближающаяся гроза.
Дульси прошла по карнизу, петляя между пятнами голубиного помета, и приблизилась вплотную к окошку, которое было снабжено помимо толстой решётки ещё и проволочной сеткой. Столь надежная защита позабавила её. Макс Харпер не оставлял своим заключенным ни единого шанса. Внизу в полутёмной камере на незаправленной койке, ссутулившись и обхватив голову руками, сидел Роб; он не заметил появления гостьи. Заключённый не стремился привести себя в порядок после сна: его каштановые волосы топорщились во все стороны, щеки и подбородок покрылись щетиной, синяя тюремная роба измялась. Простыня и выцветшее потёртое одеяло были скомканы, подушка валялась на полу.
Роб Лэйк был молодым человеком приятной наружности, однако мягкие черты его лица могли показаться несколько безвольными и унылыми. Возможно, именно его слабость притягивала Дульси, вызывала жалость и заставляла вновь и вновь приходить сюда. «Джо утверждает, что всему виной мои материнские инстинкты», – подумала она. Казалось, Лэйк всегда был рад видеть её, словно кошка и впрямь была единственной его гостьей, не считая адвоката.
Да и кто бы мог испытывать теплые чувства к такому адвокату? Диона Барон, может, и была неплохим защитником, но обладала характером резким и неприветливым. От неё прямо-таки веяло холодом, а её неприятный, словно режущий голос вызывал у Дульси головную боль. Ей стоило немалых усилий выслушивать речи госпожи Барон в суде, подавляя ворочающуюся в глубине души неприязнь к этой женщине.
Взглянув на понурого Роба, Дульси тихонько мяукнула.
Он поднял голову и улыбнулся. Отчаяние, всего мгновение назад читавшееся на его лице, исчезло. Он поднялся, подошёл к окну, протянул руку и просунул пальцы сквозь сетку, чтобы приласкать кошку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36