— Мы ищем корабль в Сагру. На троих у нас двенадцать лид. — Мгал выложил на стол серебряные монеты. — Три меча, которыми мы неплохо владеем, и три пары крепких рук.
— И старость не помеха?
Северянин сдвинул в сторону миски с едой и поставил локоть на освободившееся место. Трактирщик, ухмыльнувшись, опустился на лавку, упер локоть в стол и ухватил своей поросшей рыжей шерстью лапой ладонь Мгала. Мышцы противников напряглись, жилы на лбах вздулись. На некоторое время они застыли подобно изваяниям, а потом рука трактирщика начала медленно клониться к столу.
— Ослабел Рыжий Над, сгубила его «Поющая рыба», — негромко произнес сидящий за соседним столом мужчина.
Трактирщик оскалил в улыбке огромные, похожие на мельничные жернова, зубы:
— Хочешь тоже попробовать заломать ослабевшего Нада? — Мужчина отрицательно замотал головой, и Над вновь повернулся к Мгалу: — Тут неподалеку стоит корабль, который до восхода солнца должен уйти в Сагру. На нем не хватает трех-четырех молодцов, умеющих махать веслами и , мечами. Мой парнишка проводит вас на него, девять монет вы отдадите капитану, три оставите мне. А я за это пожелаю вам счастливого пути и постараюсь забыть, что видел вас здесь. Идет?
— Идет, — ответил Мгал и подвинул трактирщику три лиды.
Рыжий Над не врал, он честно старался забыть о трех ночных посетителях, и, вероятно, ему удалось бы это сделать, если бы днем позже Абик-Халик — сидевший, как обычно, в смежной с кухней комнате, — выпив очередной стакан контрабандного пальмового вина, не обратился к трактирщику со следующими словами:
— А скажи-ка, Над, что за трех парней мы сосватали давеча на «Пересмешник»?
— Один чернокожий, почти мальчик, второго я и не упомню — длинное такое лицо, бесцветное, а третий был под старика загримирован. Здоровый мужик, глаза серые, северянин вроде.
— Ясно, — сказал Абик-Халик и начал тихонько насвистывать, что свидетельствовало о его крайне скверном расположении духа.
— Что-нибудь не так? — обеспокоенно спросил Над. — Неужели таможенники?..
— Да нет, я слышал, ребята стоящие. Во всяком случае половчее тех, что до них на «Пересмешнике» были. Жаль, я тогда поленился выйти, любопытно было бы с ними словцом-двумя перемолвиться.
Абик-Халик был не единственным, кто хотел бы поговорить с Мгалом и его товарищами. Тофур тоже был не прочь ещё раз повидать троих друзей, к которым успел почувствовать сильную симпатию. Направлявшийся в Кундалаг караван, в который ему удалось наняться стражником и охотником, должен был выступить из Чилара через несколько дней, и Тофур обошел множество постоялых дворов в надежде встретить своих недавних попутчиков, но те будто сквозь землю провалились. Ничего удивительного в этом не было — они хотели незамеченными войти в Чилар и так же незаметно покинуть его, и скорее всего им это удалось. Однако у Тофура были основания думать, что недавние его спутники попали в беду. Из разговора принцесс — которых он, перед тем как заняться устройством собственных дел, проводил до дома знакомого им исфатейского купца — ему стало ясно, что Чаг желает во что бы то ни стало завладеть кристаллом и вряд ли Батигар сумеет убедить её отказаться от розысков Мгала.
Потолковать с северянином страстно желал и мастер Урогаль, так много сделавший для этого, и все же больше всех в Чиларе хотел встретиться с похитителем кристалла Калимес-тиара Заруг. Он грезил об этой встрече днем и ночью и в конце концов решил, что если ей не суждено произойти в Чиларе, то уж в Сагре-то она обязательно состоится. Мастеру Урогалю тоже хотелось верить в это. Он подыскал для Заруга место на корабле, снабдил его всем необходимым для путешествия и вручил письмо, которое тот должен был передать в руки мастеру Белых Братьев Сагры. Письмо это, написанное от имени двух мастеров Братства — Донгама и Урога-ля, — содержало в себе категорическое требование любой ценой задержать северянина и завладеть ключом к сокровищнице Маронды.

Часть вторая. ГЛЕГОВА ОТМЕЛЬ
Глава первая
СЕСТРЫ
Почтительно кланяясь, Кенгар проводил принцесс из Амаргеев до дверей трапезной и сделал знак рабыне, чтобы та отвела гостей в их комнаты, где бы они могли отдохнуть до визита к Смотрителю городских фонтанов. Когда девушки, успевшие помыться и привести в порядок волосы, переодеться в подаренные Кенгаром роскошные одежды и отобедать с гостеприимным исфатейским унгиром, вышли из зала, более чем радушно принявший их земляк подошел к замаскированной красочной драпировкой нише и отодвинул занавес:
— Приветствую тебя, уважаемый Мор-Галаб. Надеюсь, ты пришел вовремя и успел разглядеть моих знатных посетительниц? — Кенгар жестом пригласил смуглого желтоглазого мужчину, внешность которого неопровержимо свидетельствовала, что родиной его был Шим, пройти к столу.
— Я видел их, — коротко отозвался Мор-Галаб и опустился на предложенный ему унгиром стул с высокой спинкой. — Это дочери Бергола, принцессы Исфатеи, с которыми мечтает встретиться Смотритель фонтанов.
— Рад, что тебе доводилось видеть их и ты не усомнился, что перед тобой действительно дочери покойного Бергола, бывшие принцессы Исфатеи, которых хочет лицезреть и скорее всего приберет к рукам Нарм, состоящий на службе у Черного Магистрата. — Кенгар обаятельно улыбнулся и придвинул гостю блюдо с фруктами.
Этот высокий, пышущий здоровьем, уверенный в себе мужчина средних лет являл собой полную противоположность маленькому и сухонькому, с лицом сморщенным, словно печеное яблоко, уроженцу Шима. Широкая добродушная улыбка Кенгара часто вводила людей в заблуждение, — казалось, улыбаться так открыто мог лишь человек с чистой совестью, простодушный, не ведающий лукавства и не способный к двурушничеству. Однако Мор-Галаб, Торговец людьми, поставлявший невольников для двора самого Гор-Багана — солнцеподобного властителя Магарасы, — заключивший с Кенгаром немало разнообразнейших сделок, знал, что бескорыстие, честность, великодушие и широта души не относятся к тем качествам, которыми Грозноглазый, Змееру-кий и Змееногий Горалус одарил его при появлении на свет.
— Я бывал в Исфатее и сразу узнал принцесс, — подтвердил Мор-Галаб, пригубив из бокала, который собственноручно наполнил ему Кенгар, предусмотрительно отославший из трапезной слуг и рабов. — Но не из-за них же ты посылал за мной? Твой человек сказал, что у тебя есть хороший товар…
— Товар есть, и ты его видел. Одну из принцесс я готов уступить тебе, причем не дорого…
— Ты хочешь объявить войну Черному Магистрату? Это дело твое, но не впутывай в него меня, — сухо сказал Мор-Галаб и взял с блюда ломтик засахаренной ваньги.
— Разве Гор-Баган — друг Шима и Черных Магов? Не думаю, чтобы он отказался пополнить свой гарем исфатей-ской принцессой. Северянки, я слышал, высоко ценятся в Магарасе. — Кенгар повертел массивный перстень, украшавший безымянный палец его правой руки, и посмотрел на собеседника из-под полуприкрытых век. Мор-Галаб, бежавший из Шима после того, как Владыкой города стал племянник магистра Эрзама, не питал любви к Черным Магам. Кроме того, он был не трус и как нельзя больше подходил для задуманного унгиром дела.
— Гор-Баган находится под защитой крепостных стен и отборного войска и, разумеется, согласится пополнить свой гарем такой смазливой девчонкой, как Батигар, даже если на него ополчится весь Черный Магистрат. Однако я, в отличие от него, не имею ни крепостных стен, ни войска, и, если Смотритель фонтанов узнает, что его добыча, попав ко мне, вопреки договоренности не доставлена к нему, жизнь моя сильно изменится к худшему, а может и вовсе прерваться, что было бы крайне досадно. — Интересно, кого еще, кроме Торговцев людьми, успел обработать Нарм? — задумчиво пробормотал Кенгар, а вслух спросил: — Почему ты назвал Батигар?
— В гаремы Магарасы не берут женщин, а женщин-воинов — тем паче. Ты ведь не слепой и должен видеть: Чаг можно сбыть разве что на каменоломни, да и там с ней будет слишком много хлопот.
— Хорошо, бери Батигар. Тридцать золотых и полная тайна. Никто ничего не узнает. Твои люди могут захватить её сегодня вечером, когда мы отправимся к Смотрителю фонтанов.
— Грозноглазый лишил тебя разума? — В тихом голосе Мор-Галаба послышалась неприкрытая злоба. — И ради того, чтобы предложить мне это, ты оторвал меня от дел? Я не дам за неё и полугана, если ты не объяснишь, ради чего все это затеваешь. Ты не нищий, чтобы из-за пригоршни солов нарываться на ссору с Нармом.
Кенгар кисло усмехнулся:
— Я сделаю все, чтобы он об этой сделке не узнал. Ты, я думаю, тоже. Насколько мне известно, Черные Маги причинили тебе немало зла, а куш за принцессу из рода Амаргеев ты сможешь отхватить изрядный.
— Зачем тебе нужно продавать Батигар? — упрямо повторил вопрос Мор-Галаб. — Это месть Берголу за то, что тот выслал тебя из Исфатеи? Ты и там ухитрялся приторговывать людьми?
Лицо Кенгара на мгновение потемнело, а потом на устах его вновь засияла улыбка.
— Приятно иметь дело с умным человеком, особенно если учесть, что последнее время мне везет в основном на полудурков. Нет, в Исфатее я не торговал людьми — на севере, как ты знаешь, к рабству относятся с большим неодобрением, не то что в Чиларе, не говоря уже о Сагре, Шиме, Манагаре или Магарасе. Продавать там рабов некому, а отправлять на юг — хлопотно и накладно, прибыль можно получить, только если по уши в этом деле увязнешь. Так что торговля тут ни при чем.
— Значит, женщина; больше ты, кажется, ничем не интересуешься, — предположил заинтригованный внезапной откровенностью унгира Мор-Галаб.
— Вот это в точку. Имел я глупость увлечься женой Бергола, но была эта любовь без взаимности. Более того, всеми доступными ей способами супруга Владыки Исфатеи давала мне понять, что я ей не пара, что считает она меня недостойным своего внимания и даже презирает. Я бы воспринял это как должное, если бы как раз тогда во дворце не разразился скандал. Бергол уличил свою жену в любовной связи с хорошеньким унгиром из Рагира. Скандал кое-как замяли, унгиру, от связи с которым родилась Батигар, удалось избежать расправы, супругу свою Владыка Исфатеи отправил в изгнание и, продолжая испытывать желание ещё на ком-нибудь сорвать зло, обвинил меня в том, что именно я, увиваясь вокруг его жены, служил посредником между ней и её возлюбленным. Объяснять ему, что увивался я за ней совсем с другими намерениями, было бесполезно и неблагоразумно, и мне, чтобы избежать больших неприятностей, пришлось срочно покинуть Серебряный город.
— Ага! — удовлетворенно буркнул Мор-Галаб. — Стало быть, все же запоздалая месть.
— Мм-м… — Кенгар снова принялся крутить перстень. — До сегодняшнего дня я не думал о мести, но Батигар очень похожа на свою мать и вела себя столь же вызывающе, хотя, право, имеет для этого значительно меньше оснований.
— Но ведь она ещё не знает о гибели Бергола?
— Нет, я не стал торопить события, и, полагаю, это вряд ли хоть как-то повлияло бы на её поведение. — Кенгар отвел взгляд от сиявших алым пламенем граней рубина и поднял глаза на торговца людьми: — Теперь ты понимаешь, почему я не собираюсь отдавать Батигар Смотрителю фонтанов? Во-первых, я не знаю планов Черного Магистрата, которому, быть может, выгодно посадить её на исфатейский престол, во-вторых, я намереваюсь сам извлечь хоть что-то из столь удачно сложившейся ситуации, а в-третьих, Нарм, получив Чаг, должен быть благодарен мне уже и за это. Одна принцесса лучше, чем ничего.
— Ну что ж, история любопытная и правдоподобная. — Мор-Галаб допил содержимое бокала и прислушался к звону капель водяных часов. — Я куплю Батигар, сделаю из неё искусную танцовщицу, научу ещё кое-каким полезным вещам и позабочусь о том, чтобы, попав в один из множества магарасских гаремов, она забыла о своем высокомерии. Пятнадцать золотых, и учти, это мое последнее слово — мне ведь ещё придется заплатить моим людям, чтобы они похи-, тили её, а потом тратиться на учителей, которые будут прививать ей хорошие манеры. — Мор-Галаб улыбнулся впервые за весь разговор, и при виде этой похожей на оскал улыбки у Кенгара пропала всякая охота торговаться. На миг он даже пожалел Батигар, но, вспомнив надменный взгляд её голубых глаз, гневно фыркнул и протянул раскрытую ладонь:
— Давай золото и помни, что я тебя знать не знаю. Пятнадцать солов не деньги, но тут важен принцип. Верно говорят мудрые люди: не все в этом мире измеряется деньгами.
Ссыпая золото в кошель, Кенгар подумал, что, продав Батигар не в гарем, а в портовый кабак за десять серебряных лид, он сделал бы свою месть ещё ослепительней, но тут же прогнал эту мысль. Купец должен быть купцом, и если он не может даже из мести извлечь прибыль, то пусть бросает свое ремесло и идет сеять хлеб или охранять добро тех, кто понимает в торговле побольше его.
Многое в россказнях о нравах южан казалось Батигар странным, многому она не верила и потому, увидев во дворе три паланкина, возле которых переминались с ноги на ногу шестеро мускулистых невольников, не сразу поняла, что сегодня впервые в жизни ей предстоит воспользоваться столь необычным средством передвижения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77