Создал огромную картотеку, в которой сосредоточил данные о преступном мире российской столицы. Включая компроматы, адреса королей и их любовниц, пристрастия, привычки, даже маршруты передвижения. Сбывал их знакомым авторитетам по умопомрачительным ценам.
Постепенно слухи о всезнающем дедке расползлись по криминальному миру. Количество желающих поживиться полезной информацией резко возросло. С одной стороны, хорошо, с другой — опасно. Как там не говори, слава — оружие слишком уж острое — порезаться недолго. Поблуждает слушок между воюющими друг с другом авторитетами и проскользнет в уголовку. Правда, любознательные менты тоже навещали Мурата. Но ведь имелись и другие, более честные.
— А мне дорогостоящие сведения отвалишь бесплатно? — с легкой насмешкой спросил как-то Собков во время случайной встречи. — Неужели не заслужил?
Мурат невежливо помотал головой. Будто подергал за ниточку, ведущую к воздушному шарику. Ехидно ухмыльнулся.
— Заслужил, конечное дело. Вот только имеется одна заковыка. Для такого, как ты, клевать на халяву западло. Потому возьму по прейскуранту. О вонючем Туркмене — бесплатно. Отправишь его на адову сковороду — еще и приплачу. О Гондоне сам все знаешь. О других при необходимости побазарим.
Посмеялись, оприходовали по сто граммулечек и разошлись.
Обычно, расставаясь с помощниками и диспетчерами, Собков выбрасывал их из головы. А вот номер телефона Мурата не выбросил и не забыл. Сохранился он в потаенной записной книжке, которую киллер берег, как зеницу ока.
Распрощавшись с «мененджером», Александр не воспользовался предложенной машиной. Все еще жила память о «волге с начинкой». Лучше воспользоваться автобусом. Медленно, зато безопасно. Вдруг, оскандалившись в Светлогорске, хитроумные сыскари порешат повторить фокус в Москве?
Когда Александр вошел в прихожую, Ксана бросилась ему на шею. Прильнула всем телом, спрятала разгоревшееся лицо на груди и застыла. Мигом благое намерение немедля найти Мурата испарились, во рту пересохло, рука сама собой опустилась на девичье бедро.
— Не надо сейчас… Примешь душ, покушаешь, отдохнешь… Тогда…
Пришлось подчиниться. Не в пример трагически погибшей мягкой и податливой медсестре Светлане, Ксана обладает твердым характером. Скажет «нет» — ни лаской, ни суровостью не пробить.
Когда Александр отмылся в ванной, натянул выглаженный, пахнущий Ксаниными духами, спортивный костюм и вошел в комнату, стол уже был накрыт. Казалось бы, ничего особенного — обычный винегрет с селедкой, украинский борщ и собственоручно изготовленные женой пельмени — но сердце сладко заныло.
— Выпьешь? Как батя говорил, с устатку?
— Спасибо, сама ведь знаешь — не принимаю… А почему мы вдвоем? Где наши гости?
— Сама не знаю. Татьяна Викторовна вместе с дочкой пошла искать мужнюю могилку… И пропали. Скорей всего, остались ночевать у земляков…
— Возможно…
После сытного обеда Владимир откинуся на спинку стула, блаженно улыбнулся. Хорошо-то как дома! Ксана села к нему на колени, наглаженным, вкусно пахнущим полотенцем вытерла губы и прижалась к ним…
Татьяна Викторовна не полностью открылась бывшему постояльцу. Она, действительно, приехала в Москву отыскать могилку мужа, но приехала не наобум, рассчитывала на встречу с давним другом Тараса. Ведь именно Панас Сидорович сманил не по возрасту наивного супруга поехать в Россию на заработки.
— Ты не представляешь, Тарасик, сколько сейчас открылось возможностей у кацапов, — разглагольствовал он за выставленной хозяевами бутылкой горилки. — Деньги прямо под ногами валяются, не ленись подбирать. Приезжай, пристрою тебя в нашей фирме, годок поработаешь — дом купишь, не чета твоей нынешней развалюхе, Таньку оденешь, будто королеву, дочку отправишь учиться в Америку…
— Так уж и валяются, Панасик? — усомнилась хозяйка. — Разве бывает такое?
— Бывает. Нынче в России все бывает… Кстати, меня теперь зовут не Панасом — Афанасием Семеновичем… Лопухи только глазами хлопают, черняшку жуют. А вот разворотливые хлопцы живут припеваюче. Один одессит недавно новое «вольво» прибомбил, коттедж под Москвой построил. Другой земляк каждые три месяца отдыхает с жинкой на Канарах…
Тарас, глупая его головушка, рот раскрыл и глотал Панасово вранье. После ухода гостя Татьяна Викторовна, в супружеской постели, высказала на ухо осоловелому голове свои сомнения. Ну, никак не могла поверить в то, что деньги так и сыпятся осенним листопадом, остается поднимать и набивать карманы. Не может быть такого! Панас, черт бы его схарчил, в каких-то таинственных целях сманивает доверчивого дружка.
Муженек слабо отбивался. Видимо, мечты о безоблачном будущем, навеянные хитрым Панасом, крепко засели в глупой его башке.
— Гляди, Тарасик, сам, что тебе бабьи подсказки! Только чует моя душа, добром твоя поездка в Расею не кончится…
Так и получилось.
Уехал Тарас, довольный, веселый. На вокзале пошутил: жди с мешком денег, королева, готовь к возвращений из кацапщины знатную закуску. Никаких нищенских горилок — только бренди, виски. И — серьезно уже — добавил: дом добротный поставлю, не в городе — на взморье, чтоб и нам хватило и Поленьке досталось.
Жинка молча плакала. Будто видела сквозь туманную завесу времени трагическую судьбу мужа.
Первые письма — радостные, обнадеживающие. Устроился, мол, спасибо Афанасию Семеновичу. В солидной фирме, платят пока мало, но обещают прибавить. Работа не трудная, но хлопотливая. А вот о том, что за работа, почему она связана с хлопотами — молчок. Не знала Татьяна Викторовна, что ее Тарасик — обычный пехотинец, шестерка бандитского босса Ушатого — кликуха Панаса.
Потом поток писем иссяк, будто где-то в Москве-столице чья-то рука перехватила за горло почтовую связь. Написала Татьяна Викторовна Панасу — адрес узнала у его матери, ответа не получила. Так и жила бы в неведении, если бы не об"явился в Одессе Сергей Нечитайло, который уехал вместе с Тарасом.
Худой, тощий, с пустым правым рукавом, заправленным за пояс брюк, завалился, горемыка, под вечер к соседке. Как водится, поддатый. Горилка не развеселила парня, наборот, гнала из глаз слезы.
— Ты уж прости меня за горькую весть, соседка… Нету Тарасика, пробила его пуля, охнуть не успел…
— Тарасик помер? — не поверила Татьяна Викторовна. — Не может такого быть! Всего две недели тому назад получила от него письмо. Брешешь ты, Серега, не верю!
Нечитайло вздохнул, насупился. Ну, как переубедить глупую бабу, втемяшить ей в мозги правду о судьбе мужа? Вообще-то, сам Нечитайло твердо знает только одно — Тарас погиб во время разборки, кто-то выстрелил ему в затылок. Значит — сделали это паскудное дело свои, а поскольку без разрешения либо согласия Ушатого пехотинцы шагу не шагнут, лишний раз не откашляются, именно босс приговорил к смерти излишне жалостливого дружка.
Тарас, действительно, страдал несовременной жалостью. Прикажут ему пощекотать перышком упрямого торгаша или «погреть» ему оголенное пузо утюжком, насупится и отрицательно качает глупой башкой. Дескать, в палачи не нанимался, мучить людей не буду. Ушатый, которому приближенные докладывали о непонятных фокусах земляка, как водится, гневался, махал перед мордой жалельщика кулаками, грозился отдать его на «перевоспитание» своим палачам-мордоворотам.
Видно, осточертели боссу бесполезные уговоры старого дружка, достал его земляк до самой печенки-селезенки…
— Ты сам видел мертвого Тарасика? — наседала на гостя Татьяна Викторовна. — Закрывал ему очи? Укладывал в домовину?
— Нет, не было такого, — нехотя, признался Сергей. — Раны ему не перевязывал, в землю не закапывал… Хлопцы, которые с ним были во время разборки, говорили…
— Вот видишь! — торжествовала вдова. — Значит, жив чоловик! Сам поглядишь — на неделе придет письмо, вот тогда я и посмеюсь, хлопче, над твоими побасенками.
Говорила, посмеивалась, а в душе — мерзлота, оттаять которую может только появление мужа. Ибо подбадривая себя, женщина понимала: надежд на возвращение из Московии Тараса почти никаких, видно, сгинул муж в какой-нибудь подворотне, отпели его тамошние бабы, похоронили алкаши да бомжи.
И все же мизерная частица надежды подтолкнула Татьяну Викторовну на поездку в Москву. Встретится с Панасом, поговорит по соседски, авось, узнает правду. Ежели муж, действительно, захоронен на каком-то кладбище — поплачет на ео могилке, украсит ее цветами…
Панас Сидорович, переименовавший себя на русский манер в Афанасия Семеновича, получивший у коллег по бизнесу непонятную кликуху «Ушатый», занимал вместе с бездетной супруженницей Ольгой шикарную четырехкомнатную квартиру с высокими потолками, разными лоджиями — эркерами, двумя туалетами и огромной ванной.
Для постояной своей любовницы семнадцатилетней Вики приобрел уютную двухкомнатную квартирку на Кутузовском проспекте.
Официальный бизнес — отхожие места на вокзалах, выставках, парках и скверах — приносил немалый доход, но подпольная коммерция, связанная с криминалом, намного превышала «дерьмовые» достатки. Разворотливый одессит так поставил дело, что конкуренты дурели от зависти, злобно щерились. Изобретали способы отхватить хотя бы кусок сладкого пирога, пожираемого Ушатым.
В этот день Афанасий Семенович успел принять доклады шестерок, подсчитать вместе с главным бухгалтером прибыль, полученную от эксплуатации «общественных» туалетов, заглянуть на пару часиков к любовнице, обсудить с приближенными перспективу нападения на инкассаторскую «тачку». Устал до головокружения. Пора отправляться на покой. Ольга пообещала изготовить узбекский плов, подкормить обессилевшего мужа любимыми им варениками с картохой.
Отдохнуть не пришлось. Когда раскормленная ло безобразия жена, придирчиво оглядев накрытый, будто для праздничного пиршества, стол, с облегчением заняла свое место напротив Панаса, в прихожей раздался звонок.
— Кого несет нелегкая? — недовольно пробормотал хозяин. — Чумбук, погляди! Да поосторожней, не сразу открывай.
Телохраниитель, огромный верзила, назначенный на ответственную должность по причине невероятой силищи и абсолютной неспособности связать два слова, послушно ухмыльнулся, показал хозяину пистолет. Дескать, не трусь, я всегда — наизготовку, не дам в обиду ни тебя, ни твою бабу. Неслышно прошел в прихожую, приложился к вмонтированному в дверь глазку.
Возвратился в столовую, доложил.
— Баба с малолеткой… Впущать?
В нынешней московской действительности даже дети опасны. Откроешь — прыснут в лицо какой-нибудь дрянью, не успеешь очухаться, как предстанешь перед апостолами.
— Погоди, сам погляжу. Все я да я, никому ничего поручить нельзя!
Ольга восприняла замечание упреком в свой адрес. Несмотря на грузную полноту, легко поднялась.
— Я открою, милый… Отдыхай, кушай…
Ушатый презрительно поглядел на толстый зад жены, огромные груди, ноги-столбы. Мысленно сравнил с миниатюрной фигуркой Вики. Обвиняют мужиков в том, что они, дескать, ищут развлечений на стороне, а что прикажете им делать: забираться на супругу, будто альпинист на горную вершину? Никакого удовольствия. До изнеможения работаешь в «туалетной фирме», трудишься — в подпольной — ради чего? Откармливать эту ленивую кобылу.
— Сиди, трясогузка, упадешь, не дай Бог, паркет проломишь!
Ольга обиженно всхлипнула и снова утвердилась на заскрипевшем сидении.
В прихожей вторично заработал звонок, на этот раз — не просительно, требовательно. Ушатый осторожно приник к глазку. Недавно один из его конкурентов точно так же решил поглядеть, кто нарушает его покой, и получил пулю в глаз. Поэтому опасно слишком долго разглядывать.
На лестничнофй площадке, прижавшись друг к другу, стоят тарасова жинка и его дочь. Люди, видеть которых Ушатый хотел меньше всего. Ибо придется брехать про тарасову гибель, изображать горесть и сочувствие. Не расскажешь же землячке, что Тарас погиб от руки старого друга.
Тогда шестерки Ушатого подстерегли богатого бизнесмена, следующего вместе с внуком в сопровождении двух телохранителей в загородный коттедж. За ним давно следили, но никак не могли взять — то не было подходящей обстановки, то вокруг банкира комариной стаей кружили менты. И вот — удача! Пропустить, не использовать ее — самого себя наказать.
Без крови не получилось — кратковременная стычка стоила жизни одному, слишком резвому качку. Пришлось пристрелить. Второй сдался и его отпустили с миром.
Когда бизнесмена привезли в подвал одного из московских зданий, он наотрез отказался писать маляву с приказанием передать похитителям выкуп. Уперся рогами, вонючий фрайер — не сдвинуть!
— Возьми, Бочаг, утюжок, погладь мужика по брюху, авось, поумнеет! — велел босс, усаживаясь в древнее кресло. — Только привяжи его к столу, станет вертеться — поранится, — заботливо предупредил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79