Все это скалолазы узнали из длинного вечернего разговора прямо на улице, возле тракторов. Узнали и об арбалетчиках.
На границах района короеды держали постоянные посты по три человека — «богатырские заставы». Двое из таких постовых и обстреляли Димку. Третий, видимо, приглядывал за лошадьми, а затем— это видел пацан из деревни — все трое ушли, ускакали по руслу ручья на дне оврага, и через день вести о тракторах, наверное, уже будут в Короедовке. Предположение, что карательный отряд вернется разбираться с пришельцами, как только его достигнут верховые, вся деревня отвергла. Сгорбленный, но очень подвижный дед, чья борода была покрыта каким-то странным зеленым налетом, напоминавшим по цвету свежий мох, сообщил им доверительно: «Куды им до вас, сынки. Их здесь всего человек тридцать гуляло, да на телегах, да три охотничьих ружья. Вы их и вдвоем автоматами посекете, а вас эвон сколько. И куртки у вас против стрел добрые. Не пойдут они к вам, не сунутся. Это только с самой Короедовки, те да-а-а…»
В Короедовке, в центре бандитской вотчины, по информации того же деда, было сотни полторы бойцов, были и автоматы, и даже бронетехника. «Тока не ездят они на ей, давно уже не ездят. А машинки там есть, много, и на гусенцах, и на колесах. И патроны у них есть, и горючка. Тока мало всего, на чуть-чуть осталось, берегут очень. Дорогие у нас здесь патроны, сынок. Энтот, — дед кивнул в сторону Димки, — давеча, на две овцы настрелял. Или на половину дойной коровы. И все по кустам. — Он осуждающе покачал головой. — Лишь бы, эта, патроны пожечь. А ить их двумя стрелками сшибить можно было, стрелами то исть».
— Ну и чего ж вы их не посшибали? — хмуро поинтересовался Димка, теребя свежую прорезь в куртке. — Всего-то как ты, дед, считаешь, тридцать стрел. Нашинкованное полено. Или дрова здесь тоже дороги?
Чувствуя, что слишком увлекся критикой, старик замолчал, испуганно мигая и утешительно ерзая всем телом.
Все жители поселка окружили заляпанные грязью трактора, с восторгом рассматривая невиданные машины. Зеленобородый дед что-то внушительно объяснял двум скромного вида женщинам, показывая на прицепы и турель счетверенного пулемета. Местные сочетали в себе застенчивость, добродушие и странную мимику — они постоянно жестикулировали, подмигивали и что-то показывали на пальцах. Большинство жестов были незнакомы скалолазам и, похоже, вполне заменяли некоторые слова. Это был какой-то синтез нормального языка и азбуки глухонемых.
Две сестрички-погодки, совсем крошки, подошли к Лене и, рассматривая ее с неприкрытым восхищением, время от времени разглаживали складочки защитного плаща прямо на хозяйке. Обшарпанный внешний вид, пятна на одежде здесь никого не смущали, а вооружение скалолазов явно поразило местных жителей. Тринадцать человек, по местным понятиям, были небольшой армией. Деревня, в которой они находились, имела лишь семерых охотников. Совсем недавно их насчитывалось девять, но староста, он же дед для нескольких семей, и старший его сын были мертвы.
Тайга почти каждый год забирала мужиков. Охота и рыбалка на окраинных землях были опасным промыслом. Женщин уводили короеды. Кто-то из них со временем возвращался обратно— иногда с детьми, иногда без, кто-то оставался в «столице». Бывшая когда-то исправительной колонией, Короедовка выросла в крупный поселок, и жизнь там была легче, чем на границе грязной тайги.
Никто не зарился на их припасы и оружие, как скалолазы подумали вначале. Никто не надеялся, что они поделятся с нищей деревней консервами или патронами— подобный жест восприняли бы как сумасшествие, да скалолазы, которым предстоял еще очень долгий путь, и не собирались ничем делиться. Единственное, что они смогли себе позволить, это выдать оборванной деревенской детворе по две ложки сгущенки.
Молоко делила Лена, она же и настояла на этой «гуманитарной акции». Возражал только Мирра; он очень любил сгущенку и делить на всех и каждого «собственные» запасы не собирался. Дело, однако, закончилось полюбовно: Мирре выделили сверх нормы дополнительную банку молока, и он тут же успокоился.
Проглотив невиданное лакомство, дети больше ни на шаг не отходили от прицепов. Впрочем, здесь же топтались и взрослые, в основном женщины, расспрашивая о новостях за границами района и расписывая в красках и лицах грустную историю деревни. Общение становилось все более дружелюбным. Женька запретил скалолазам рассказывать о том, кто они на самом деле и куда направляются. Как распространяются слухи в тайге, он не знал, но даже трижды перевранная и искаженная история о каких-то «параллельных ребятах», дойди она до осведомленных ушей где-нибудь под Челябинском, могла привести к встрече с регулярными частями.
Вскоре деревенские решили ужинать. С огородов притащили нехитрую снедь, то, что осталось после ухода банды, зарезали трех тощих куриц. Жаловались гостям на бандитов, на Короедовку, хвалились огородами и почему-то очень ругали Збруевку, тамошний болотный ручей, который «кажную весну разливается и все, все в округе топит».
Вскоре скалолазы поняли причину радушия местных жителей.
Все они считали, что гости защитят их от короедов, поскольку останутся жить в селе. Что «геологи», по каким-то своим причинам ушедшие в тайгу от центральной власти, осядут здесь, в относительно чистом районе, может, даже разбредутся по хатам… Женщины уже оценивающе поглядывали на парней.
Здесь кормились землей, огородами. Здесь можно было жить и без охоты, без тайги. И решение это казалось настолько очевидным и естественным, что местные боялись только, что сильный, молодой отряд «геологов» предпочтет их деревне соседнюю Збруевку.
— Их хоть и много, короедов, и лошади у них добрые, а патронов у них почти что нет. Не полезут они к нам, коли вы у нас останетесь, — убеждал скалолазов Гришка, младший сын старосты. У Гришки еле пробивались усы, но он уже припер откуда-то собственный, хорошо смазанный автомат и показывал его, подмигивая, всем по очереди скалолазам. — А полезут, так мы им кровя пустим будь здоров. Ребят из той же Збруевки позовем, если надо. Короеды, они тут всем надоели, это факт. В Збруевке у Василя даже пулемет есть, только без патронов, не подходит к нему ничего.
Старшая сестра Гришки, Мария, застенчиво поглядывая на вновь прибывших парней и девушек, ходила за братом по пятам и молчала. Она теребила за углы платочек, улыбалась, а поздно вечером сбегала в избу, принесла в чистой тряпочке килограмм творога и вручила его Димке. Женщины вокруг засмеялись.
— Понравился ты ей, Дима.
— Не теряйся, она у нас хоть и молчит, а шустрая.
—Вы куда пойдете ночевать?
— Вы у нас останетесь или в Збруевку уедете? На прямые вопросы скалолазы отвечали, что во всем разберутся утром. Ночевать устроились в доме старосты, разделяться не стали. Там же, уже глубокой ночью, держали совет.
— Надеюсь, никто не собирается здесь оставаться? — Женысин вопрос, собственно, и не требовал ответа, поэтому он продолжал: — Что будем делать? Так и уйдем, или попытаемся помочь деревне?
Димка, протирая масляной ветошью автомат, хмыкнул.
— Это как же? Харчей у нас нет, патроны самим нужны. Да и не помогут им патроны, они от нас другого ждут. Ты что, собираешься тут собственную власть устанавливать? Демократию таежную вводить?
— Что я собираюсь, я потом скажу, сейчас я хочу узнать ваше мнение.
— Идти дальше. — Гера был краток.
— Нечего тут думать, заночуем да дальше пойдем. — Оксана тяжело вздохнула. — Хоть раз с харчами помогли, готовить меньше.
— Я с этими короедами воевать не собираюсь. — Игорь хмыкнул и повел могучими плечами. — Бояться я их не боюсь, но перестрелки затевать — это глупо.
— Ребята, но ведь они село сожгут.
— Не село, а деревню. Они уже четыре таких сожгли, будет пятая. Тут вся Сибирь погибла, а ты о десяти домах хлопочешь.
— Я не о домах, я из тех деревень никого не знала. А этих детей я видела, я их сгущенным молоком кормила, — Лена кивнула на три пустых жестянки, одна из которых пришлась на долю Мирры. — Их же всех через год убьют.
— Ты, может, не поняла? — Игорь то ли ощерился, то ли улыбнулся. — Короедов за сто человек, и у них не только арбалеты и ножи, у них и автоматы имеются. И даже танки.
— Да не в этом дело. Ну, пусть мы справимся с короедами. Вдруг. Может быть, отобьемся. Раз, другой. А потом что? Жить здесь? Охранять эти халупы до старости?
— Здесь ты хоть доживешь до старости, — в разговор вступил доселе молчавший Вовка, — а в Москве нам, может, сразу хана придет.
— Не, ребята, это несерьезно. Я в этом гнилье ковыряться не собираюсь. И жить здесь тоже не хочу. Над огородами трястись.
— Да не нам решать, кто прав, а кто не прав на этой земле.
— Так никто не остается. Вопрос, можем ли мы этим людям помочь?
— А почему мы должны им помогать?
— Да не должны мы им помогать. Но мне хочется им помочь. Просто хочется, и все. Для меня это достаточная причина.
— Правильно, Мишка. Я тоже за помощь, но не в ущерб себе.
— Женька, что ты молчишь? Ты-то что об этом думаешь?
Женька задумчиво почесал подбородок.
— Я думаю, оставаться здесь даже на день очень опасно. Нам надо пройти район как можно скорее, ни в какие стычки не ввязываясь. А всех желающих из местных мы можем взять с собой. Просто поехать дальше вместе.
— Ты, видно, уже поехал, Евген. Куда нам их брать? Их же человек сорок.
— И зачем нам столько баб? Детишек? У них бойцов от силы пять человек, и тех еще проверить надо. Мы что, через тайгу цыганским табором пойдем?
— Я сказал то, что думаю. Я не считаю, что с нами пойдут все. Пойдут те, кому действительно грозит опасность, а таких немного. Старики не пойдут, детей не отпустят, пойдет человек десять, не больше. Те, кто уверен в себе или очень боится. У них тут лошади есть, скот, куры. Еды они нам только добавят. Боеприпасы нам не нужны. Найдем другое чистое место, другое село, без короедов, и там останутся все желающие. — Женька вдруг встревожено огляделся:— Стоп. А где Демьян?
— Он вроде курить пошел.
— Так он давно уже пошел.
Все похватали автоматы; Гера и Женька метнулись к окнам, Игорь, Ромка и Володя выскочили в сени.
Во дворе они услышали перешептывание и смех.
— Димка! — негромко позвал Рома, не открывая дверей.
Смех оборвался.
— Все нормально, иди, — раздался знакомый голос. — Мы тут с Машей.
Ромка и Володя переглянулись, Вовка сделал значительное лицо. Все трое вернулись в комнату, Игорь успокаивающе махнул рукой. Ирина, сжав губы, с непроницаемым лицом смотрела на какую-то вазочку. Между ней и Димкой давно пробежала черная кошка, только вели они себя после ссоры по-разному. Женька положил в ноги автомат, толкнул в бок Мирру, который к чему-то с интересом прислушивался, поблескивая сальными глазками, и продолжал:
— По-моему, ничего другого мы для них и не можем сделать. Восстанавливать здесь справедливость я не собираюсь; это вообще не наш мир. Хотят идти — мы их можем взять, можем даже потянуть часть барахла на тракторах. Причем на сборы я бы дал часа два, не больше. А не захотят свою окрестную родню оставить… Значит, не так уж их припекло, как они нам здесь рассказывают.
— Их припекло! А о наших родных ты не думаешь? Моя мама…
— Оксана, замолчи. — Женькин голос стал жестким. — Мы, по-моему, договорились.
— Просто у нее больное сердце…
— Заткнись, Оксана. — Лена дернула повариху рукав, и та, всхлипнув, отвернулась.
Запретную тему никто не поддержал.
Проголосовали — всем уже хотелось спать, и предложение Женьки прошло большинством голосов при одном воздержавшемся. Воздержался Димка.
Он, собственно, так и не пришел.
После сожалений и причитаний, которым предавались в основном старушки, жители деревни приняли новость. Здесь явно не привыкли спорить с вооруженными людьми или обсуждать их решения. Единственный вопрос, который рискнул задать все тот же говорливый дед с зеленой бородой, был про Збруевку. Не собираются ли геологи остаться там. Где ручей каждую весну все грядки заливает. Как ни странно, узнав о том, что ни о какой Збруевке не может быть и речи, жители деревни утешились.
Затем Женька очень коротко объяснил, куда они идут. По его словам выходило, что ребятам на «большой земле» грозят неприятности, да и погано там стало жить, совсем погано. Лучше на себя работать, чем на дядю в погонах.
На этом месте деревенские сочувственно заворчали.
— Мы идем далеко от вашего района, от короедов, идем лучшей доли искать. Кто хочет, может пойти с нами. Но нянчиться с вами никто не будет. Кто не хочет — с теми мы попрощаемся через два часа.
— А дробовых патронов нам оставите чуток? — спросил у Женьки квелый мужичонка с бурыми пятнами на руках и шее. По деревне гуляла какая-то въедливая разновидность лишая.
— Щас. И ящик водочки с пельмешками. Охотничьих патронов у нас мало. Автоматные можем поменять на продукты. И еще нам нужны лошади, одна или две.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62