Что ты мог бы противопоставить самой смерти, Алекс? Свой пистолет или, быть может, меч? Ты хвастаешься пушками, пробивающими сталь, но ты никогда не видел полета черного дракона, и я не пожелал бы тебе ощутить его огненное дыхание, которое превращает в пар даже лучшие гномьи кольчуги из драконьего металла. Ты не видел, как разъяренный маг-огневик мечет молнии по ослушавшимся его эльфам и как заклятье армагеддона выжигает все вокруг по одному лишь повелению мага.
Ты не видел ничего из того, что подарил этому миру Арктар, и говоришь, что армии твоего народа легко могли бы завоевать эти края!
Гномьи книги, которые мне довелось прочесть, говорят, что именно после Исхода людей за Туманные горы, в края, которые Арктар объявил запретными для всех, именно после этого земли Арктара и погрузились в хаос… Война всех против всех, война внутри кланов и между кланами!
Со временем равновесие восстановилось, но земли Арктара уже никогда не станут теми же, что прежде, когда по праву звались Заповедными. Говорят, в годы правления людей кобольды не смели красть гномьи сокровища, а эльфы всегда готовы были напоить и накормить приблизившегося к их лесам орка.
Теперь орки собираются повторить ошибку твоего народа, приняв на веру слова этого ничтожества Гимрода.
– Ты пытался бороться с ним? – спросил Алекс, больше и не помышлявший даже заикнуться о величии людей.
– Пытался. Сначала словом, пытаясь переубедить и его сторонников, и самого Гимрода, но дурные идеи пускают в сознании корни гораздо быстрее праведных. Это и задержало меня – я рвался на запад, к Туманным горам, в самое их сердце, но не мог оставить свой клан, понимая, что стоит мне отправиться в путь, как Гимрод совратит с истинного пути всех, кто до сих пор не попал под его влияние.
Поняв, что словами делу не помочь, я пошел на крайние меры и, собрав совет клана, вызвал Гимрода на поединок, и он принял мой вызов. Условия боя были просты – победитель становится вождем.
– И ты проиграл?
– Да, проиграл. Этот мерзавец оказался не только хорошим болтуном, но и отменным бойцом. А может, он просто более искусен в магии, нежели я? Результат был один – он свалил меня заклятьем паралича и, приставив к моему горлу топор, потребовал признать поражение. Я проиграл бой и покинул клан Саморов… Он мог бы убить меня, но, наверное, не захотел подрывать свой авторитет в клане. Гимрод Милосердный, чтоб его!
Я ушел, но поклялся вернуться с силой Четвертого Свитка в моей крови, и тогда я смету со своего пути Гимрода и вновь наставлю свой клан на истинный путь.
Уже в пути, в который раз видя один и тот же сон, я думал о нем и решил, что тьма, подступающая с запада, и появление Гимрода среди орков – предвестники одного события. Что-то пробуждается в недрах Земель Арктара, какое-то могущественное зло, сбивающее с пути и людей, и орков. Все будто бы посходили с ума! Орки, тысячелетиями жившие кочевой жизнью, вдруг решили осесть. Люди, две тысячи лет не появлявшиеся из-за гор, внезапно объявляются в лице Алекса Нидмана, забывшего не только заклятья Жизни и Смерти, но и собственные корни!
Вот тебе моя история, Алекс… Неделю я оправлялся от ран, а когда вновь почувствовал себя в силах пересечь эту степь, отправился в путь. И вот я здесь! Я прошел лишь малую толику пути и уже встретил попутчика.
Половина солнечного диска уже скрылась за горами… Вершина снежной горы постепенно тускнела, а вскоре и вовсе скрылась во мраке, когда на смену дневному светилу пришли ночные. Две луны Земель Арктара, вечные спутницы ночи, носящие древние имена: Ярость и Страдание… Они проносились по небу по два, а в долгие зимние ночи – и по три раза за ночь. То более быстроногая Ярость убегает от Страдания, силившегося догнать ее, а то уже Страдание пытается, но никак не может убежать от Ярости, своей постоянной попутчицы.
А позади лун сияли маленькие, невероятно далекие звезды…
– Мы верим, что каждая из звезд – глаз Арктара, – нарушил затянувшееся молчание Алекс. – Что он не забыл нас и наблюдает за нами.
– А мы верим, что Ярость и Страдание – стражи этих земель, не позволяющие душам умерших устремиться ввысь.
– В твоем народе нет романтики, Агрон…
Тот лишь хмыкнул и пожал плечами.
– Если бы твой народ, отказываясь от своего предназначения, сбежал бы от судьбы не за высокие горы, а в орочью степь – сейчас передо мной не сидел бы воин-романтик. Степь быстро иссушает всякую романтику. В ней есть только жизнь и смерть да Ярость со Страданием.
Тишина была практически полной, лишь в костре потрескивало пламя да вдалеке изредка ухала вышедшая на охоту сова.
– Ты говоришь о предназначении… – несмело произнес Алекс, будто бы размышляя вслух. – О предназначении целых народов… А как насчет предназначения конкретных представителей этих народов? Я имею в виду, что, может быть, я сейчас здесь как раз потому, что мне это предначертано?
– Я в этом не сомневаюсь, – без колебаний ответил Агрон. – Мы, орки, верим в судьбу. Верим в предрешенность и предначертанность. То есть ты сейчас здесь просто потому, что не можешь быть нигде больше. Так велит судьба.
– Но в таком случае и исход нашего с тобой пути – умрем мы или останемся в живых и добудем четыре Свитка – тоже известен заранее?
– Да.
– В таком случае, зачем тогда продолжать путь?
Агрон поднял на него глаза, в которых читалось непонимание.
– Как зачем? Затем, что результат известен судьбе, но не нам. И чтобы узнать его, мы должны продолжить путь! К тому же судьба не всемогуща. Часто бывает, что мы не противимся року просто потому, что не знаем его.
– Значит, судьбу все же можно изменить?
– Не изменить, испортить! Если один камень, лежащий на склоне горы, вдруг вздумает скатиться с него, он увлечет вслед за собой сотни других камней, сотворив смертоносный камнепад. Значит, если в русле реки одна капля воды вдруг решит течь не к океану или озеру, а прочь от него, то она увлечет за собой сотни других капель. И река повернет вспять. Судьба – река. Мы – капли. Твой народ отрекся от своего жребия, на сотни лет ввергнув земли Арктара в междоусобицы и распри, и даже сейчас, по прошествии двух тысячелетий, результат их исхода все еще ощутим. Мы – капли, Алекс, и кто знает, не являются ли наши сны результатом того, что две тысячи лет назад сотни и тысячи капель повернули судьбу Заповедных Земель вспять.
Алекс поднялся с земли и потянулся, разминая мышцы.
– Пора укладываться на ночлег, Агрон…
– Пора, – согласился тот, охотно сменяя тему. Но, как оказалось, разговор еще не был закончен. Спустя несколько минут, когда Агрон уже лежал на сухой траве, чувствуя на спине тепло костра, Алекс, сидевший на карауле, негромко произнес, видимо, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Никогда не думал, что громадный волосатый орк может оказаться философом, способным заткнуть за пояс всех мудрецов Магадана…
Агрон лишь усмехнулся, не сказав в ответ ни слова.
Ночь была прохладной, но не холодной. Осень еще только-только пришла в орочьи степи, но еще долго не уступит их зиме. Впрочем, орков наступление зимы не волновало никогда. Да, на пару недель придут дожди, загоняя дичь в пещеры и норы, поэтому незадолго до наступления сезона дождей отряды орков разбредались по степи, запасая дичь на эти две недели. Затем клан вставал лагерем, делая навесы, чтобы ничего не промокло, и пережидал дожди, коротая время за разговорами. А затем, ровно через девять месяцев после двухнедельных непрекращающихся ливней, клан пополнялся десятками маленьких орков…
Агрон уснул мгновенно, едва коснувшись земли. Уснул глубоким, но чутким сном орка, готовый проснуться от любого постороннего шороха, непривычного его слуху. От хруста сломанной ветки под ногой подкрадывающегося врага, от шороха травы, колышимой не ветром, а змеиным телом нагаса, или от шелеста крыльев дракона, пролетающего в вышине. Нести караул первым выпало Алексу, и Агрон не сомневался, что он заметит любую опасность и тут же разбудит его в случае чего. В конце концов, этот человек в одиночку перешел Туманные горы… Хотя Агрон и был уверен в том, что войти в их чрево со стороны орочьих степей будет в десятки раз труднее, чем со стороны человеческих городов.
Сон вернулся тут же, знакомый до боли, приходивший почти каждую ночь. Туманные горы, за несколько дней пути приблизившиеся, казалось, на расстояние вытянутой руки, вершины которых окутаны клубами черного дыма, брошенные кем-то в предсмертной агонии проклятья, и ощущение приближающегося из-за гор зла… Зла бездушного, разрушающего все, что попадается на его пути. Зла, не сравнимого по силе ни с чем, известным ранее. В который уже раз он инстинктивно распахнул сознание и мысленно потянулся туда, за горы, чтобы «увидеть» обладателя этой силы. Понять, с кем ему предстоит столкнуться в конце пути… Бесполезно! Мысленным взором он не видел ничего, кроме надвигающейся тьмы. Бездушной, пустой тьмы, казалось, лишенной даже разума.
Видя этот сон впервые, Агрон пытался освободиться от него, проснуться, чтобы не видеть этих черных туч, готовых лечь на орочьи степи густым слоем пепла, не слышать стонов умирающих на той стороне гор… Сейчас же, осознав бесполезность этих попыток, он лишь наблюдал, с тоской взирая на разворачивающийся перед ним кошмар. И вдруг сон прервал легкий толчок в бок, заставивший открыть глаза.
– Здесь кто-то есть… – не оборачиваясь, прошептал сидящий к нему спиной Алекс, каким-то шестым чувством ощутивший, что орк проснулся.
– Конкретнее…
Агрон не пошевелился, лишь открыл глаза и пошевелил ушами, стараясь уловить малейший шорох, которого не должно бытьв ночной степи. Внутренне он весь подобрался, автоматически зафиксировав расположение Алекса, костра и своего топора, лежавшего рядом с ним, готовый вскочить в любой момент, подобный распрямляющейся пружине.
– Не знаю, – прошептал в ответ Алекс. – Я не вижу и не слышу… Просто ощущаю чей-то взгляд.
– Зато я слышу…
Чуткий слух орка был гораздо лучше приспособлен к жизни в степи, нежели слух человека. Не только современного человека, пришедшего из-за гор и не ведающего опасностей этих краев, но и человека вообще, потому как гномьи книги говорили о том, что со слухом и зрением орка под силу тягаться разве что хищным птицам. Извечные жители степей, охотники, постигавшие искусство охоты с младенчества, они видели и слышали то, что недоступно любому другому живому существу земель Арктара! И сейчас Агрон слышал различимый шорох одновременно с трех сторон и, более того, знал, кому могут принадлежать эти тихие шаги.
– Алекс, – одними губами прошептал Агрон. – Их как минимум трое, хотя может быть и больше. Они физически сильны и практически неуязвимы, потому не подпускай их близко. Единственный шанс победить – ослепить их. Лишить их глаз или отрубить голову.
– Кто они?
– Вампиры… – прошептал в ответ Агрон и тут же вскочил на ноги, молниеносным броском уходя в сторону и наугад нанося удар топором. – Не смотри им в глаза, Алекс! Они пьют твою силу!
А затем говорить стало некогда… Три мрачные тени, сливавшиеся с черным воздухом ночной степи, налетели со всех сторон и закружились в бешеном вальсе, нанося удары направо и налево. Агрону оставалось лишь уклоняться от их длинных когтей и практически вслепую наносить удары…
С каждым новым движением, с каждым новым боевым приемом он перемещался левее, уходя прочь от костра и Алекса, который, как он видел краем глаза, тоже без устали размахивает мечом, уходя от ударов. Агрону важно было получить пространство для маневра, чтобы бить топором в полную силу, не боясь задеть Алекса, или наступить босой ногой в огонь.
Силы разделились. Сейчас, когда вампиры утратили преимущество внезапного нападения, когда Агрон полностью влился в ритм боя и способен был не только рефлекторно наносить удары, а еще и анализировать происходящее, он смог наконец оценить ситуацию. Бой шел сложный, но отнюдь не безнадежный… Агрон верно оценил количество нападавших, и это давало шанс на победу. Одолеть трех вампиров при определенном везении он мог бы и в одиночку. Сейчас же силы противника разделились, двое кружили вокруг Агрона, со свистом рубя воздух когтями, а один «вальсировал» с Алексом, держащим вампира на расстоянии меча.
Сочтя, что он отошел достаточно далеко, и в очередной раз уйдя от смертоносных рук вампиров, Агрон привычными движениями наложил на себя заклятье кипения крови, уже предчувствуя тяжелую расплату за применение этого заклятья дважды с перерывом.
Мышцы тотчас же наполнились силой, позволявшей вертеть тяжеленным боевым топором, будто легкой дубинкой. Кровь вскипела, а мысли прояснились. Он думал лишь о бое. Кровь кипела, требуя одного – убивать!
Уклон, удар – лезвие топора с чавкающим звуком проходит сквозь плоть врага, но если бы в бою с обычным противником Агрон тут же переключился на него целиком и полностью, рассчитывая быстро добить раненого, то в сражении с вампиром ему оставалось лишь уклоняться, так как спустя секунду когти противника просвистели в опасной близости от его горла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44