А Морзик...
— Ну, Морзик я знаю кем был! Котярой он был им и остался!
Возмущенная Людочка хотела еще что-то прибавить, как вдруг Ролик крепко сжал ее плотную ладонь в своих холодных узких пальцах.
— Секи! Вот он — резидент! — прошептал он, глядя ей за спину. — Я засек! Я!
Уже совсем стемнело. Огни домов, машин и желтых уличных фонарей обозначились ярче. Темнота по углам и закоулкам загустела. В этой тьме, поодаль от людской толчеи, красной точкой пыхнул огонек сигаpeты. В яркий снежный круг под фонарем вышла стройная простоволосая девушка в высоких сапогах и меховой курточке, с элегантной дамской сумочкой на длинном ремешке через плечо. Изя тотчас обернулся, как солдат на параде, и они зашагали навстречу друг другу.
— Какая лялечка! — застонал Ролик. — Я иду в американскую разведку! Согласен даже младшим шпионом!
Пушок посмотрела на него презрительно — из патриотических чувств, конечно.
Не подозревая о присутствии “наружки”, шпионы, не таясь, встретились под фонарем. Девушка внимательно и серьезно глядела на Изю сверху вниз, аккуратно сбивая пепел сигареты длинным сиреневым ногтем.
— У них здесь условленное место! — восторженно зашептал Ролик. — Ее надо заснять! Старый, Старый! у нас контакт! Это резидент, я чувствую! Надо документировать!
Через полминуты к ним подбежала запыхавшаяся Кира, держа наготове камеру ночной съемки в чехле, — но Изя уже галантно подсадил девушку в свою “девятку”. Ролик стонал и колотил себя по ляжкам.
— Упустим! Что вы возитесь, Кира Алексеевна! Ведь упустим резидента! Ну где этот буйвол безрогий со своей колымагой!
На счастье стажера, Миша Тыбинь не слышал его незрелых безответственных речей.
Покатили ночными улицами, собранные, сосредоточенные. Так часто бывает: торчишь целый день, а всей работы — вечерком на полчаса. Если бы знал — просто подъехал бы вовремя, и вся недолга!
“Девятка”, мигая оранжевыми “габаритами”, озаряясь красными стоп-сигналами, запетляла в переулках меж домов.
— Следы заметает! — волновался Ролик, покусывая пересохшие губы. — Прячется, гад! От нас не уйдешь! Я нашел, я!
Машина объекта свернула на темную безлюдную аллею и углубилась в парк Сосновку. Старый притормозил. Незаметно следовать дальше колесами не было никакой возможности. Разведчики выбежали из машины, жадно глотая холодный свежий воздух, наполненный ароматом хвои.
— Вон они где! В конце аллеи остановились! Я сбегаю, посмотрю!
— Стой здесь, шумтрест! Пушок, слетай мухой! Изобрази спортсменку на пробежке. С аллеи не сворачивай, мы за тобой присмотрим на всякий пожарный! Давай, вперед!
Провожаемая напутственным шлепком Тыбиня пониже талии, Людочка сбросила куртку на руки Кире и, оставшись в спортивном костюме, легко, несмотря на свои габариты, побежала по скрипучему снегу. При свете полной луны видно было, как она приблизилась к машине, замедлила шаг, присмотрелась. Затем вскинула руки, схватившись ладошками за щеки, и помчалась обратно.
Ролик подпрыгивал от нетерпения.
— Ну! Что?! Шифровку готовили?!
Раскрасневшаяся встрепанная Людочка, тяжело дыша, махнула на него рукой.
— Они там... — и она, нагнувшись, прошептала что-то на ухо Кире Алексеевне.
Кира хмыкнула. Тыбинь посмотрел на нее — и тоже усмехнулся.
— Ну — что? — спросил честолюбивый Ролик.
— Ничего! Детям до шестнадцати смотреть воспрещается!
— О-о... — открыл рот стажер и заулыбался. — Догоняю...
— Возьми тепловизор, сыщик, пойди посмотри, что твой резидент вытворяет!
— Я же не извращенец. — Ролик сокрушенно побрел к машине.
— Надо же! — бормотал он себе под нос. — В тачке же неудобно!
— Нормально! — цинично проговорил Тыбинь.
А Кира поспешно отвернулась.
Через двадцать минут галантный Изя доставил девушку к месту работы — под фонарь на остановке. Разведчики из темной машины разглядывали ее — каждый по-своему.
Ира Арджания жил неподалеку, на улице Демьяна Бедного. Улица эта проспектом Просвещения делилась пополам. Направо проживал депутат ЗАКСа, по стечению обстоятельств носивший имя Демьян. Свою половину улицы он привел в порядок, осветил и заасфальтировал, а та, что налево, прозябала во тьме и разбитом состоянии, как после землетрясения. Ее еще и перекопали к тому же. Народная молва тотчас разделила улицу на две: направо — улица Демьяна, налево — улица Бедного. Изя жил на улице Демьяна.
Припарковав машину, строго застегнув строгое черное пальто на все пуговицы, прямой как палка, объект, сопровождаемый бдительными взглядами разведки, направился было к подъезду, но вдруг свернул и, размахивая руками, кинулся к подросткам, курившим поодаль. Невозмутимость его как ветром сдуло: он вопил, тряс кудлатой головой и воздевал руки к небу. Отвесив одному из подростков полновесный подзатыльник, Изя вырвал у него из пальцев окурок и с невыразимым омерзением отшвырнул прочь, после чего продублировал воспитательное воздействие.
— Да это он сына ругает! — со смехом догадалась Кира.
Ухватив неразумное чадо за ухо и на ходу читая ему нравоучения, заботливый отец скрылся с ним в дверях подъезда. Разведчики вздохнули. До конца смены оставалось еще два часа. Старый, взглянув на часы, решительно скомандовал:
— Молодежь, свободны! Объект на якоре, до утра никуда не двинется. После таких упражнений спать завалится.
Какое-то недоброе нетерпение звучало в его голосе.
— А если он все-таки двинется куда-нибудь? — робко спросила Пушок, взглядывая почему-то на Киру. — Может, мы вам еще пригодимся?
— Это вряд ли! — хмыкнул Тыбинь.
Кира молчала, глядя в темное боковое стекло. Ролик в темноте салона осторожно, но настойчиво потянул Пушка за рукав.
— Пойдем, пойдем...
— Да подожди ты!..
Старый засопел, вышел из машины и присел возле “девятки” Изи. Поднатужившись, он голыми пальцами согнул край закрылка у правого переднего колеса так, чтобы он цеплялся за борт покрышки. Двигаться куда-нибудь стало невозможно: острый край в минуту превратил бы покрышку в лохмотья.
— Все, теперь он на приколе до утра! Завтра подумает, что в темноте зацепился где-то. Валяйте, а мы с Кирой Алексеевной еще... подежурим чуток.
Пушок послушно угукнула, отводя взгляд. Стажеры проворно выбрались из салона, неловко попрощались и заторопились ловить маршрутку. Кира угрюмо смотрела им вслед.
— Что они подумают про нас? — сказала она, не ожидая услышать ответ. — Они же еще дети...
— Сейчас быстро взрослеют! — улыбнулся Тыбинь, поворачиваясь к ней.
— Не люблю я тебя такого!
Они молча досидели остаток смены, а потом он довез Киру до метро и сразу уехал, все прибавляя и прибавляя скорости. Водитель он был отменный.
Пронесшись кругом по широким улицам, проветрившись, он подкатил к остановке и витринам с Дедами Морозами, где пару часов тому назад прогуливался Изя. В стороне от фонаря, во тьме, терпеливо тлел огонек сигареты...
Глава 2
“А ИЗ НАШЕГО ОКНА РОЖА КРАСНАЯ ВИДНА”
I
Опер Лерман, руководивший просмотром отснятых прогулок Ира Арджания, был самым старым в службе контрразведки. Его даже Клякса называл уважительно, по имени-отчеству: Борис Моисеевич. Лерман худобой, роговой оправой очков и гулким басом походил на чудака-профессора, книжного червя, извлеченного случайно из архивов ФСБ. Большие красивые руки его, перебиравшие видеокассеты, слегка дрожали, но не по причине тайных запоев, а вследствие давнего ранения в позвоночник. Он поэпизодно пускал пленку, останавливая и возвращая кадр по первому требованию, а группа Зимородка сидела вокруг “видака” на стульях в комнате отдыха “кукушки” и сосредоточенно, без обычного трепа, неотрывно смотрела на экран.
— Шпионы нынче у нас не те... — сокрушенно вздыхая, повествовал Лерман, потирая длинными влажными пальцами пульт видеомагнитофона, — Вот раньше был контингент — да-а... Профессионалы! Приятно было работать. Сам многому у них учился.
Он жаловался на низкое качество шпионов, словно старый рыболов, бранящий захудалую рыбалку в некогда богатом пруду.
— Вы, молодой человек, интересовались, сколько шпион получает? — кивнул Лерман в сторону Ролика. — Я так понимаю, на себя шпионскую рубашку примеряете? Не советую. Когда-то заиметь в России шпиона было огромной удачей для любой разведки. Люди на одном шпионе карьеры делали — не чета моей! Их действительно готовили годами, забрасывали, сопровождали... как могли. Ну, и платили таким профессионалам соответственно. А почему их так готовили? Потому что здесь нормального человека трудно было завербовать.
— Стоп! — сказала вдруг Кира, мучительно морщась. — М-м... нет. Ничего. Дальше.
— Эпоха импортных шпионов прошла. Среди них сейчас жуткая безработица! А почему, вы меня спросите? А все потому, что родные наши россияне просто завалили шпионский рынок дешевой рабочей силой. Сначала верхи наши... верхушечка, так сказать, принялась по всем каналам спускать государственные секреты — за бесценок, отметьте, потому что в силу безграмотности истинной стоимости продаваемого не представляли! А уж за ними наперегонки рвануло население! Наш с Костей коллега, Витя Антипов, помнишь, — кивнул Борис Моисеевич Зимородку, — провел в середине девяностых эксперимент — встал в переходе на Невском с табличкой: “Здесь производят запись в шпионы! Заработок высокий! Шпион США — от тысячи у.е.; Шпион Англии — пятьсот у.е.; Шпион Эритреи — сто у.е., рабочий день не нормирован”. За два часа тридцать семь человек записал! Очередь стояла!
— Можно еще разок вот здесь... возле Александринки... — опять попросила Кира.
— Это мы снимали! — гордо шепнул Ролик задумчивой Людмилке.
— За бугром деньги считать умеют, — поправляя очки, продолжал рассуждать Борис Моисеевич. — На круг выходит на порядок дешевле скупить на корню население, чем годами ковать Джеймсов Бондов. Вот и поперли теперь в разведку такие простофили, что просто ужас какой-то! Их раньше дворником в посольство не взяли бы, а теперь они не хухры-мухры — шпиёны! Жуть! Мне, как профессионалу, противно смотреть. Американская разведка деградирует на глазах.
— Что же вы шесть лет с резидентом возитесь? — спросил Морзик. — Раз так просто — взяли бы его давно!
— А кто говорит, что просто? — укоризненно возразил Лерман. — Я говорю — противно. Наши коллеги за океаном просто скурвились! Они не приучены спокойно и с достоинством сидеть без зарплаты! Вместо благородной войны разведок идет примитивный вал заказов от частных фирм. В ЦРУ откровенно куют левые бабки вместо того, чтобы заниматься своим делом! Меня так и подмывает написать им письмо в ихний Конгресс, в комиссию по спецслужбам! Сейчас нормальной разведкой занимаются страны бедные, вроде Пакистана, или той же Турции. А богатенькие откровенно идут к носителю секретов и скупают все оптом! Вы что-то зацепили, милая?
— Н-не знаю, — сказала Кира, потирая лоб и виски. — Я не уверена. Не пойму. Есть что-то общее в этих съемках — но я не поняла что.
— Давайте еще разок посмотрим.
— Да сколько можно! — заныл Ролик. — Уже пять раз смотрели!
— Смотреть — еще не значит видеть, дорогой мой. Если вы не будете внимательны, вам придется смотреть эти ленты до тех пор, пока они не начнут вам сниться. Не сачкуйте, а работайте, как ваши старшие коллеги делают. Так вот, о нашем резиденте. Когда американцы поняли, какой Клондайк информации им открылся, они принялись поспешно ставить дело на новые рельсы! Посоздавали фонды, центры и прочее, где скупали все без разбору. Эту лавочку мы постепенно прикрыли — и тогда они стали уходить в подполье. Схема осталась прежняя — там, за бугром, куратор находит заказчиков, бросает заказ сюда, а уж здесь резидент добывает информацию и сливает ее куратору. Резиденту достаются гроши, не говоря уж об источнике — но они и этим довольны. Все бабки гребут организаторы, агентуру же свою в России кидают направо и налево! Выбор потому что большой. Это теперь прибыльный американский бизнес — только и всего. Вреда для нас от этого, впрочем, не меньше.
— Давайте прервемся, — предложил Клякса, откинув голову и вращая занемевшей шеей. — Миша, а ты почему не смотришь?
— Я смотрю, — пожал плечами Старый. Он был сегодня таким, как и всегда. Почти таким. Пожалуй, лишь чуть больше хмурился и чаще выходил покурить.
— Может, чаю попьем? — предложил Лехельт. — Я схожу за водой, а Морзик моет посуду!
Лерман кивнул. Морзик недовольно заныл, потому что была не его очередь.
— Что за странные времена были! — вздохнула Людочка.
— Были? Меня радует ваш врожденный оптимизм, детка. Он такой же розовый, как и ваши щечки. А времена действительно были странные. Сейчас мало кто помнит и вряд ли поверит, но в девяносто третьем организованная группа чеченских бизнесменов на совершенно законных основаниях приватизировала два главных пороховых завода страны! И наш великий и могучий приватизатор их защищал! Контора с трудом заставила горцев вернуть документы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Ну, Морзик я знаю кем был! Котярой он был им и остался!
Возмущенная Людочка хотела еще что-то прибавить, как вдруг Ролик крепко сжал ее плотную ладонь в своих холодных узких пальцах.
— Секи! Вот он — резидент! — прошептал он, глядя ей за спину. — Я засек! Я!
Уже совсем стемнело. Огни домов, машин и желтых уличных фонарей обозначились ярче. Темнота по углам и закоулкам загустела. В этой тьме, поодаль от людской толчеи, красной точкой пыхнул огонек сигаpeты. В яркий снежный круг под фонарем вышла стройная простоволосая девушка в высоких сапогах и меховой курточке, с элегантной дамской сумочкой на длинном ремешке через плечо. Изя тотчас обернулся, как солдат на параде, и они зашагали навстречу друг другу.
— Какая лялечка! — застонал Ролик. — Я иду в американскую разведку! Согласен даже младшим шпионом!
Пушок посмотрела на него презрительно — из патриотических чувств, конечно.
Не подозревая о присутствии “наружки”, шпионы, не таясь, встретились под фонарем. Девушка внимательно и серьезно глядела на Изю сверху вниз, аккуратно сбивая пепел сигареты длинным сиреневым ногтем.
— У них здесь условленное место! — восторженно зашептал Ролик. — Ее надо заснять! Старый, Старый! у нас контакт! Это резидент, я чувствую! Надо документировать!
Через полминуты к ним подбежала запыхавшаяся Кира, держа наготове камеру ночной съемки в чехле, — но Изя уже галантно подсадил девушку в свою “девятку”. Ролик стонал и колотил себя по ляжкам.
— Упустим! Что вы возитесь, Кира Алексеевна! Ведь упустим резидента! Ну где этот буйвол безрогий со своей колымагой!
На счастье стажера, Миша Тыбинь не слышал его незрелых безответственных речей.
Покатили ночными улицами, собранные, сосредоточенные. Так часто бывает: торчишь целый день, а всей работы — вечерком на полчаса. Если бы знал — просто подъехал бы вовремя, и вся недолга!
“Девятка”, мигая оранжевыми “габаритами”, озаряясь красными стоп-сигналами, запетляла в переулках меж домов.
— Следы заметает! — волновался Ролик, покусывая пересохшие губы. — Прячется, гад! От нас не уйдешь! Я нашел, я!
Машина объекта свернула на темную безлюдную аллею и углубилась в парк Сосновку. Старый притормозил. Незаметно следовать дальше колесами не было никакой возможности. Разведчики выбежали из машины, жадно глотая холодный свежий воздух, наполненный ароматом хвои.
— Вон они где! В конце аллеи остановились! Я сбегаю, посмотрю!
— Стой здесь, шумтрест! Пушок, слетай мухой! Изобрази спортсменку на пробежке. С аллеи не сворачивай, мы за тобой присмотрим на всякий пожарный! Давай, вперед!
Провожаемая напутственным шлепком Тыбиня пониже талии, Людочка сбросила куртку на руки Кире и, оставшись в спортивном костюме, легко, несмотря на свои габариты, побежала по скрипучему снегу. При свете полной луны видно было, как она приблизилась к машине, замедлила шаг, присмотрелась. Затем вскинула руки, схватившись ладошками за щеки, и помчалась обратно.
Ролик подпрыгивал от нетерпения.
— Ну! Что?! Шифровку готовили?!
Раскрасневшаяся встрепанная Людочка, тяжело дыша, махнула на него рукой.
— Они там... — и она, нагнувшись, прошептала что-то на ухо Кире Алексеевне.
Кира хмыкнула. Тыбинь посмотрел на нее — и тоже усмехнулся.
— Ну — что? — спросил честолюбивый Ролик.
— Ничего! Детям до шестнадцати смотреть воспрещается!
— О-о... — открыл рот стажер и заулыбался. — Догоняю...
— Возьми тепловизор, сыщик, пойди посмотри, что твой резидент вытворяет!
— Я же не извращенец. — Ролик сокрушенно побрел к машине.
— Надо же! — бормотал он себе под нос. — В тачке же неудобно!
— Нормально! — цинично проговорил Тыбинь.
А Кира поспешно отвернулась.
Через двадцать минут галантный Изя доставил девушку к месту работы — под фонарь на остановке. Разведчики из темной машины разглядывали ее — каждый по-своему.
Ира Арджания жил неподалеку, на улице Демьяна Бедного. Улица эта проспектом Просвещения делилась пополам. Направо проживал депутат ЗАКСа, по стечению обстоятельств носивший имя Демьян. Свою половину улицы он привел в порядок, осветил и заасфальтировал, а та, что налево, прозябала во тьме и разбитом состоянии, как после землетрясения. Ее еще и перекопали к тому же. Народная молва тотчас разделила улицу на две: направо — улица Демьяна, налево — улица Бедного. Изя жил на улице Демьяна.
Припарковав машину, строго застегнув строгое черное пальто на все пуговицы, прямой как палка, объект, сопровождаемый бдительными взглядами разведки, направился было к подъезду, но вдруг свернул и, размахивая руками, кинулся к подросткам, курившим поодаль. Невозмутимость его как ветром сдуло: он вопил, тряс кудлатой головой и воздевал руки к небу. Отвесив одному из подростков полновесный подзатыльник, Изя вырвал у него из пальцев окурок и с невыразимым омерзением отшвырнул прочь, после чего продублировал воспитательное воздействие.
— Да это он сына ругает! — со смехом догадалась Кира.
Ухватив неразумное чадо за ухо и на ходу читая ему нравоучения, заботливый отец скрылся с ним в дверях подъезда. Разведчики вздохнули. До конца смены оставалось еще два часа. Старый, взглянув на часы, решительно скомандовал:
— Молодежь, свободны! Объект на якоре, до утра никуда не двинется. После таких упражнений спать завалится.
Какое-то недоброе нетерпение звучало в его голосе.
— А если он все-таки двинется куда-нибудь? — робко спросила Пушок, взглядывая почему-то на Киру. — Может, мы вам еще пригодимся?
— Это вряд ли! — хмыкнул Тыбинь.
Кира молчала, глядя в темное боковое стекло. Ролик в темноте салона осторожно, но настойчиво потянул Пушка за рукав.
— Пойдем, пойдем...
— Да подожди ты!..
Старый засопел, вышел из машины и присел возле “девятки” Изи. Поднатужившись, он голыми пальцами согнул край закрылка у правого переднего колеса так, чтобы он цеплялся за борт покрышки. Двигаться куда-нибудь стало невозможно: острый край в минуту превратил бы покрышку в лохмотья.
— Все, теперь он на приколе до утра! Завтра подумает, что в темноте зацепился где-то. Валяйте, а мы с Кирой Алексеевной еще... подежурим чуток.
Пушок послушно угукнула, отводя взгляд. Стажеры проворно выбрались из салона, неловко попрощались и заторопились ловить маршрутку. Кира угрюмо смотрела им вслед.
— Что они подумают про нас? — сказала она, не ожидая услышать ответ. — Они же еще дети...
— Сейчас быстро взрослеют! — улыбнулся Тыбинь, поворачиваясь к ней.
— Не люблю я тебя такого!
Они молча досидели остаток смены, а потом он довез Киру до метро и сразу уехал, все прибавляя и прибавляя скорости. Водитель он был отменный.
Пронесшись кругом по широким улицам, проветрившись, он подкатил к остановке и витринам с Дедами Морозами, где пару часов тому назад прогуливался Изя. В стороне от фонаря, во тьме, терпеливо тлел огонек сигареты...
Глава 2
“А ИЗ НАШЕГО ОКНА РОЖА КРАСНАЯ ВИДНА”
I
Опер Лерман, руководивший просмотром отснятых прогулок Ира Арджания, был самым старым в службе контрразведки. Его даже Клякса называл уважительно, по имени-отчеству: Борис Моисеевич. Лерман худобой, роговой оправой очков и гулким басом походил на чудака-профессора, книжного червя, извлеченного случайно из архивов ФСБ. Большие красивые руки его, перебиравшие видеокассеты, слегка дрожали, но не по причине тайных запоев, а вследствие давнего ранения в позвоночник. Он поэпизодно пускал пленку, останавливая и возвращая кадр по первому требованию, а группа Зимородка сидела вокруг “видака” на стульях в комнате отдыха “кукушки” и сосредоточенно, без обычного трепа, неотрывно смотрела на экран.
— Шпионы нынче у нас не те... — сокрушенно вздыхая, повествовал Лерман, потирая длинными влажными пальцами пульт видеомагнитофона, — Вот раньше был контингент — да-а... Профессионалы! Приятно было работать. Сам многому у них учился.
Он жаловался на низкое качество шпионов, словно старый рыболов, бранящий захудалую рыбалку в некогда богатом пруду.
— Вы, молодой человек, интересовались, сколько шпион получает? — кивнул Лерман в сторону Ролика. — Я так понимаю, на себя шпионскую рубашку примеряете? Не советую. Когда-то заиметь в России шпиона было огромной удачей для любой разведки. Люди на одном шпионе карьеры делали — не чета моей! Их действительно готовили годами, забрасывали, сопровождали... как могли. Ну, и платили таким профессионалам соответственно. А почему их так готовили? Потому что здесь нормального человека трудно было завербовать.
— Стоп! — сказала вдруг Кира, мучительно морщась. — М-м... нет. Ничего. Дальше.
— Эпоха импортных шпионов прошла. Среди них сейчас жуткая безработица! А почему, вы меня спросите? А все потому, что родные наши россияне просто завалили шпионский рынок дешевой рабочей силой. Сначала верхи наши... верхушечка, так сказать, принялась по всем каналам спускать государственные секреты — за бесценок, отметьте, потому что в силу безграмотности истинной стоимости продаваемого не представляли! А уж за ними наперегонки рвануло население! Наш с Костей коллега, Витя Антипов, помнишь, — кивнул Борис Моисеевич Зимородку, — провел в середине девяностых эксперимент — встал в переходе на Невском с табличкой: “Здесь производят запись в шпионы! Заработок высокий! Шпион США — от тысячи у.е.; Шпион Англии — пятьсот у.е.; Шпион Эритреи — сто у.е., рабочий день не нормирован”. За два часа тридцать семь человек записал! Очередь стояла!
— Можно еще разок вот здесь... возле Александринки... — опять попросила Кира.
— Это мы снимали! — гордо шепнул Ролик задумчивой Людмилке.
— За бугром деньги считать умеют, — поправляя очки, продолжал рассуждать Борис Моисеевич. — На круг выходит на порядок дешевле скупить на корню население, чем годами ковать Джеймсов Бондов. Вот и поперли теперь в разведку такие простофили, что просто ужас какой-то! Их раньше дворником в посольство не взяли бы, а теперь они не хухры-мухры — шпиёны! Жуть! Мне, как профессионалу, противно смотреть. Американская разведка деградирует на глазах.
— Что же вы шесть лет с резидентом возитесь? — спросил Морзик. — Раз так просто — взяли бы его давно!
— А кто говорит, что просто? — укоризненно возразил Лерман. — Я говорю — противно. Наши коллеги за океаном просто скурвились! Они не приучены спокойно и с достоинством сидеть без зарплаты! Вместо благородной войны разведок идет примитивный вал заказов от частных фирм. В ЦРУ откровенно куют левые бабки вместо того, чтобы заниматься своим делом! Меня так и подмывает написать им письмо в ихний Конгресс, в комиссию по спецслужбам! Сейчас нормальной разведкой занимаются страны бедные, вроде Пакистана, или той же Турции. А богатенькие откровенно идут к носителю секретов и скупают все оптом! Вы что-то зацепили, милая?
— Н-не знаю, — сказала Кира, потирая лоб и виски. — Я не уверена. Не пойму. Есть что-то общее в этих съемках — но я не поняла что.
— Давайте еще разок посмотрим.
— Да сколько можно! — заныл Ролик. — Уже пять раз смотрели!
— Смотреть — еще не значит видеть, дорогой мой. Если вы не будете внимательны, вам придется смотреть эти ленты до тех пор, пока они не начнут вам сниться. Не сачкуйте, а работайте, как ваши старшие коллеги делают. Так вот, о нашем резиденте. Когда американцы поняли, какой Клондайк информации им открылся, они принялись поспешно ставить дело на новые рельсы! Посоздавали фонды, центры и прочее, где скупали все без разбору. Эту лавочку мы постепенно прикрыли — и тогда они стали уходить в подполье. Схема осталась прежняя — там, за бугром, куратор находит заказчиков, бросает заказ сюда, а уж здесь резидент добывает информацию и сливает ее куратору. Резиденту достаются гроши, не говоря уж об источнике — но они и этим довольны. Все бабки гребут организаторы, агентуру же свою в России кидают направо и налево! Выбор потому что большой. Это теперь прибыльный американский бизнес — только и всего. Вреда для нас от этого, впрочем, не меньше.
— Давайте прервемся, — предложил Клякса, откинув голову и вращая занемевшей шеей. — Миша, а ты почему не смотришь?
— Я смотрю, — пожал плечами Старый. Он был сегодня таким, как и всегда. Почти таким. Пожалуй, лишь чуть больше хмурился и чаще выходил покурить.
— Может, чаю попьем? — предложил Лехельт. — Я схожу за водой, а Морзик моет посуду!
Лерман кивнул. Морзик недовольно заныл, потому что была не его очередь.
— Что за странные времена были! — вздохнула Людочка.
— Были? Меня радует ваш врожденный оптимизм, детка. Он такой же розовый, как и ваши щечки. А времена действительно были странные. Сейчас мало кто помнит и вряд ли поверит, но в девяносто третьем организованная группа чеченских бизнесменов на совершенно законных основаниях приватизировала два главных пороховых завода страны! И наш великий и могучий приватизатор их защищал! Контора с трудом заставила горцев вернуть документы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31