Такое рискованное решение требовало немалой душевной отваги и веры в Бога, но я знала, что делаю Божье дело, и мне казалось, что сатана сознательно удерживает меня от него. Я долго ждала, когда представится возможность исполнить задуманное, и боялась, что из-за этой задержки драгоценные души будут потеряны. Оставаться вне миссионерского поля [104] казалось мне хуже смерти, мы должны были ехать, даже если бы это стоило нам жизни. Таким образом, 19 декабря 1866 года в метель и пургу мы отправились из Батл-Крика в Райт, штат Мичиган. Мой муж перенес девяносто миль переезда лучше, чем я даже предполагала, и, когда мы достигли цели нашего путешествия, он, казалось, выглядел так же, как и тогда, когда мы покидали Батл-Крик.
Здесь началась наша активная работа, первая со времени его болезни. Здесь он начал трудиться, как и в прошлые годы, хотя и был очень слаб. Он мог говорить по тридцать-сорок минут по утрам в субботу и воскресенье, а остальное время занимала я. Кроме того, ежедневно после обеда я проводила полуторачасовые беседы. Нас слушали с величайшим вниманием. И я видела, что мой муж крепнет, его разум проясняется, а речь становится более связной. И когда случилось, что он ясно и сильно говорил целый час и так же нес бремя Божьей работы, как и до болезни, меня охватило чувство невыразимой признательности. Я встала в собрании и со слезами на глазах в течение почти получаса пыталась высказать свои чувства. Собрание было глубоко тронуто. Я чувствовала уверенность, что для нас это заря лучших дней жизни.
Действие десницы Божьей в восстановлении здоровья моего мужа было очень заметно. Вероятно, никто, перенесший такой удар, не сумел бы оправиться. Кроме того, Бог Своей доброй рукой исцелил Своего слугу от тяжелой формы паралича, поразившей даже мозг. Муж не только исцелился, но и обрел новые силы - как физические, так и интеллектуальные .
В последующие годы после исцеления моего мужа Господь открыл перед нами обширное поле деятельности. Хотя вначале я робко выступала на собраниях. Божье провидение раскрыло передо мной этот путь, и в дальнейшем я уверенно стояла перед многолюдными аудиториями. Вместе с мужем мы посещали наши собрания на открытом воздухе и другие большие сборы от штата Мэн до Дакоты, от Мичигана до Техаса и Калифорнии. [105]
Дело, поначалу слабое и незаметное, стало разрастаться и укрепляться. Издательства в Мичигане и Калифорнии, а также миссии в Англии, Норвегии и Швейцарии свидетельствовали об этом росте. Вместо самой первой газеты, весь тираж которой можно было перенести в одном саквояже, наши издательства ежемесячно выпускали около ста сорока тысяч экземпляров различных периодических изданий. Рука Божья помогала процветанию и укреплению Его дела.
Дальнейшая история моей жизни связана с деятельностью различных организованных у нас предприятий, ставших делом всей моей жизни. Для создания этих организаций мы с мужем трудились и пером, и устной проповедью. Даже краткий обзор опыта тех активных и наполненных делами лет превысил бы возможности этого очерка. Усилия сатаны воспрепятствовать нашей работе и поразить работников не увенчались успехом, а Бог проявлял заботу о Своих слугах и о Своем деле.
Глава XIV. СМЕРТЬ МОЕГО МУЖА
Несмотря на труды, заботы и ответственность, которыми была наполнена жизнь моего мужа, он встретил свое шестидесятилетие человеком бодрым и энергичным душой и телом. Три раза его разбивал паралич, и только с помощью благодати Божьей, действительно сильного организма и строгого соблюдения правил здорового образа жизни он получал возможность оправиться от недугов. Снова и снова Джеймс путешествовал, проповедовал и писал с привычными для себя усердием и энергией. Плечом к плечу мы трудились на ниве Христовой на протяжении тридцати шести лет и надеялись, что сможем вместе стать свидетелями торжественного конца. Но не такова была воля Божья. Господь забрал от меня избранника моей юности, спутника моей жизни, человека, разделившего [106] со мной мои труды и печали, и мне пришлось заканчивать мою работу, борясь в одиночестве.
Весну и раннее лето 1881 года мы проводили в нашем доме в Батл-Крике. Мой муж надеялся организовать свои занятия так, чтобы мы смогли поехать на Тихоокеанское побережье и посвятить себя литературной работе. Он чувствовал, что мы допускаем ошибку, позволяя затянуть себя в текущие дела и уступая братьям, призывающим нас активно проповедовать тогда, когда нам следовало писать. Мой муж очень хотел более полно раскрыть славное дело искупления, и я долго обдумывала подготовку важных книг. Мы оба чувствовали, что, только восстановив свои умственные силы, мы будем иметь возможность завершить дело и отдохнуть от горячей схватки, а затем дать нашему народу драгоценный свет истины, которую Бог открывал нашему сознанию, - это наш долг перед нами самими и делом Божьим.
За несколько недель до смерти мужа я говорила ему, что важно определить поле деятельности после того, как мы освободимся от забот, неизменно появляющихся у нас в Батл-Крике. Он сказал в ответ, что прежде чем мы уедем отсюда, надо обратить внимание на некоторые аспекты работы, то есть необходимо было найти людей, которые могли бы трудиться вместо нас. С глубоким волнением он вопрошал: "Где люди, которые будут делать эту работу? Где те, кто проявит бескорыстную заинтересованность в наших организациях, кто будет стоять за истину, не поддаваясь влиянию со стороны тех, с кем они будут общаться?"
Со слезами на глазах Джеймс выражал свое беспокойство за наши организации в Батл-Крике. Он говорил: "Я жизнь свою положил ради создания этих организаций, и покинуть их для меня, кажется, будет смерти подобно. Они мои дети, и я не могу отделить их интересы от своих. Посредством этих организаций Господь хотел бы совершить определенную работу. Сатана ищет возможность смешать и разрушить любое средство, [107] которое Господь использует для спасения людей. И если великий противник сможет переделать эти организации по мирскому образцу, он достигнет таким образом своей цели. Моя величайшая забота - искать нужных людей везде, где это возможно. Если люди, занимающие ответственные посты, морально слабы, не принципиальны, склонны следовать мирским обычаям, то это неизбежно отразится на их подчиненных. Я предпочел бы скорее умереть, чем видеть эти организации неуправляемыми или отступившими от цели, ради которой они были созданы.
Что касается моего отношения к этому делу, то я очень долго был связан с издательской деятельностью теснейшим образом. Трижды меня разбивал паралич из-за моей увлеченности этим направлением нашей работы. Теперь, когда Бог обновил мои физические и умственные силы, я чувствую, что могу так служить Его делу, как не мог бы никогда раньше. Я должен видеть издательское дело процветающим. Оно тесно переплетено с самим моим существованием. Забыть интересы этой работы для меня означает то же, что лишиться правой руки".
У нас была благоприятная возможность посетить загородное собрание в Шарлотте с субботы, 23 июля, по воскресенье, 24 июля. Так как мне нездоровилось, мы решили поехать на извозчике. В дороге мой муж казался жизнерадостным, и чувство торжественности владело им. Он беспрестанно славил Господа за полученные милости и благодать и открыто выражал свои чувства по поводу прошлого и будущего: "Господь благ и в высшей степени достоин восхваления. Он посылает насущную помощь в то время, в которое она нужна. Будущее кажется туманным и неопределенным, но Господь не заставит нас страдать от этого. Когда придут несчастья. Он даст нам силы преодолеть их. То, Кем Господь является для нас, и то, что Он делает для нас, вызывает у нас такую благодарность, что нам никогда не следует ни роптать, ни жаловаться. Наши труды, наши бремена и жертвы никогда не будут сполна оценены окружающими. Я замечаю, что теряю мир в душе и благословение Божье, позволяя себе тревожиться об этом.
Мне бывает тяжело, когда о моих побуждениях составляют [108] неправильное мнение и когда мои энергичные усилия, направленные на то, чтобы помочь, воодушевить и укрепить братьев, снова и снова оборачиваются против меня. Но я всегда вспоминаю Иисуса и Его страдания. Его душа печалилась, видя, что Его подвиг не был оценен как раз теми, кого Он пришел благословить. Я должен уповать на милость и любящую заботу Бога, больше славя Его и меньше жалуясь на неблагодарность братьев. Если бы я всегда приносил свои затруднения Господу, меньше бы думал о том, что другие говорят и делают против меня, то имел бы больше покоя и мира в душе. Но отныне я буду стремиться прежде всего к сдержанности, чтобы никого не обидеть ни словом, ни делом, помогая таким образом сделать путь своих братьев праведным. Я не прекращу сожалеть о любой неправде, совершенной по отношению ко мне. Я ожидал от людей большего, чем следовало бы. Я люблю Бога и Его дело, а также люблю моих братьев".
Когда мы ехали, я меньше всего думала о том, что это последнее путешествие, которое нам суждено совершить вместе. Внезапно погода испортилась, давящую жару сменил пронизывающий холод. Мой муж простудился, но полагал, что в основном здоров и не заболел чем-нибудь серьезным. Он трудился на собраниях в Шарлотте, представляя истину с великой ясностью и силой. Он рассказывал об удовольствии обращаться к народу, проявляющему столь глубокий интерес к дорогим ему предметам. Он говорил: "Господь действительно обновил мою душу, когда я преломил с другими людьми хлеб жизни. Во всем Мичигане народ горячо молил о помощи. Как страстно желал я утешить, воодушевить и укрепить людей драгоценными истинами, необходимыми для нашего времени!"
По возвращении домой муж стал жаловаться на легкое недомогание, но все же он включился в работу как обычно. Каждое утро мы выходили в рощицу около нашего дома и объединялись в молитве. Мы стремились узнать, каков же наш долг. Письма, приходящие из различных мест, приглашали нас на лагерные собрания. Несмотря на наше решение посвятить [109] себя писательскому труду, было трудно отказаться от встречи с братьями на этих важных слетах. Мы ревностно молили о мудрости, которая указала бы нам верное решение.
Субботним утром мы, как всегда, вместе пошли в рощу, и мой муж трижды очень горячо молился. Казалось, он не желал останавливаться в своих молениях к Богу об особом водительстве и благословении. Его молитвы были услышаны, покой и свет сошел на наши сердца. Джеймс славил Господа и говорил: "Ныне я все оставляю ради Иисуса. Я чувствую сладость, небесный покой, уверенность, что Господь покажет нам наш долг, ибо мы страстно желаем исполнять Его волю". Он сопровождал меня в дом молитвы и открывал служение пением и молитвой. Тогда он стоял рядом со мной на кафедре в последний раз.
В следующий понедельник муж почувствовал сильный озноб, а во вторник хворь настигла и меня. Мы вместе поехали лечиться в санаторий. К пятнице мое состояние заметно улучшилось, но когда врач сообщил мне, что мой муж все время спит и его состояние вызывает опасение, я немедленно пошла в его комнату, и одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять, что он умирает. Я постаралась поднять его. Он понимал все, что ему говорили, реагировал на все вопросы, на которые можно было ответить "да" или "нет", но, казалось, не в силах был сделать что-либо кроме этого. Когда я сказала ему, что, по моему мнению, он умирает, с его стороны не было высказано удивления. Я спросила, дорог ли ему Иисус. Он ответил: "Да, о да!" Я задала вопрос: "Молишься ли ты о продлении жизни?" Он ответил: "Нет".
Затем мы преклонили колена у его кровати, и я молилась за него. На его лице появилось выражение успокоения. Я сказала ему: "Иисус любит тебя. Его руки держат тебя". Он отвечал: "Да, да".
Брат Смит и другие братья помолились затем у его кровати и удалились, чтобы провести ночь в молитве. Мой муж сказал, что не ощущает боли, однако он весьма быстро слабел. Доктор Келлогг и его помощники делали все, что в их силах, [110] чтобы вернуть умирающего к жизни. Джеймс медленно приходил в себя, но оставался очень слабым.
На следующее утро он, казалось, слегка поправился, но к полудню его охватил озноб, от которого он потерял сознание. К пяти часам вечера в субботу 6 августа 1881 года Джеймс испустил последний вздох без всякого напряжения или стона.
Шок от смерти мужа, такой внезапной, такой неожиданной, был для меня подобен сокрушительному удару. В моем слабом состоянии мне требовалась немалая крепость, чтобы оставаться у его смертного одра до конца, но когда я увидела, что смерть закрыла глаза моего мужа, истощенный организм проявил себя, и я обессилела окончательно. В течение некоторого времени и я, по-видимому, находилась между жизнью и смертью. Огонек моей жизни горел так слабо, что, казалось, самое легкое дуновение может загасить его. По ночам мой пульс слабел, а дыхание становилось все тише и тише, пока не начинало казаться, что оно вовсе прекратилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108