Потом снова посмотрел на Брофи. – А девушка?
Юноша отвел глаза.
– Я пытался его остановить, но опоздал.
– Что значит «опоздал»?
Брофи замялся.
– Так что случилось с девушкой?
– Трент напился и плохо соображал, что делает. Не думаю, что он хотел зайти так далеко.
Креллис посмотрел на сына. Размял пальцы. Стиснул их в кулак.
– Хочешь сказать, Трент взял ее силой?
Грудь сдавило. Брофи кивнул.
– Он сказал, что девушка сама выбрала его. Что он защищал ее от тебя, а ты столкнул его со Шпиля.
Юноша недоуменно уставился на Креллиса и медленно покачал головой.
– Нет. – Он повернулся и взглянул на друга. Конечно, тот, как всегда, выбрал легкий путь. И, как всегда, соврал.
– По-твоему, мой сын солгал мне на смертном одре? Переложил вину за собственное преступление на лучшего друга?
– Нет. Не совсем так. – Нужные слова ускользали. – Трент всегда боялся разговаривать с вами. Мы с ним собирались прийти и все объяснить. Он не хотел, чтобы вы плохо о нем думали.
– Ты плохой лжец. Был и остаешься.
Брофи моргнул – то же самое сказал ему накануне Трент. Порыв ветерка тронул волосы умершего. Креллис убрал упавшую на лицо прядь.
– Мой сын был далек от того, кем мы все хотели его видеть. И никакие оправдания этого не изменят.
– Но он мог быть и добрым, – возразил Брофи, – в душе.
– Добрый в душе, – задумчиво повторил Креллис, вглядываясь то ли в будущее, то ли в прошлое. – Если бы это имело хоть какое-то значение. – Он положил руку на плечо юноши. – Ты смелый парень. Честный. Благородный. Будь ты моим сыном, я бы гордился тобой.
Брофи молчал.
– Иногда я жалею, что ты не мой сын. – Брат Осени покачал головой. – Но судьба не всегда справедлива к нам. – Он отвернулся. – Однако есть вещи поважнее сына. Теперь, со смертью Трента, я понял, что это так. Наверно, мне не стоило так долго ждать. – Креллис взмахнул рукой, но не закончил жест, и рука беспомощно упала. – Не знаю.
Он обернулся и в упор посмотрел на Брофи. Голос зазвучал гулко и отчетливо – так Креллис обращался к солдатам.
– Трент указал на тебя. Перед тем как расстаться с жизнью, он обвинил тебя в убийстве и насилии. Так тому и быть.
Брофи подумал, что ослышался.
– Что?!
– Ты предстанешь перед судом и будешь казнен за убийство моего сына.
Ему вдруг стало нестерпимо душно.
– Но вы же сказали, что верите мне.
– Верю.
– Тогда почему же…
Впервые за все время в темных глазах брата Осени проступила лютая, неукротимая ненависть.
Брофи оглянулся в поисках выхода. До балкона слишком далеко – не допрыгнуть. Взгляд метнулся к висящему на противоположной стене мечу.
Креллис усмехнулся и покачал головой.
– Не успеешь, мальчик. Даже не пытайся.
Брофи прыгнул через стол с покоящимся на нем телом и метнулся к ножнам.
Конечно, он не успел.
ГЛАВА 19
Шара отворила переднюю дверь и вышла в сад. Ворота охранял молоденький солдат, невысокий, но хорошо сложенный и приятный на вид, с темными бровями и длинным, прямым носом. Судя по внешности, уроженец Керифа, он держался с важностью юнца, пытающегося выдать себя за мужчину. Шара ощутила его желание, сдобренное изрядной долей страха. Вот и хорошо, пусть боится.
Она направилась к нему по мраморной дорожке. Ворота отворились от легкого прикосновения, и в глазах солдата мелькнуло изумление – он думал, что они заперты.
– Шара-лани. – Стражник склонил голову.
– Да.
Он отвел глаза, избегая ее взгляда.
– Брат Креллис приглашает тебя в Цитадель.
Шара сжала губы. Еще накануне она устремилась бы к нему по первому зову, но сейчас не хотела и видеть. Креллис объявил, что предаст Брофи суду за совершенное «преступление». Беландра была вне себя от гнева и уже провела в Цитадели весь день, добиваясь встречи с племянником. Разумеется, ей не позволили даже взглянуть на него.
Долг требовал от нее утешить брата в час скорби. Может быть, ей даже удалось бы направить его на путь мудрости, но риск был слишком велик, а на кону стояла жизнь Брофи. Она не могла позволить себе оказаться во власти Креллиса, не убедившись, что другу ничто не угрожает.
– Мне приказано незамедлительно сопроводить тебя в Цитадель, – добавил солдат.
Шара поймала наконец взгляд стражника, а поймав, удержала и подстроила свое дыхание. Потом протянула руку и положила ладонь ему на грудь. С каждым вдохом она втягивала в себя часть его упорства и сопротивления.
– Иди вперед, – негромко приказала девушка, направляя на него свою волю. – Я за тобой.
Солдат смущенно помялся, но кивнул, повернулся и зашагал по улице.
Глядя ему вслед, Шара испытала вдруг внезапный приступ тошноты. Какая-то часть солдата осталась в ней, застряла и теперь, как попавшаяся в паутину бабочка, билась, пытаясь освободиться. Несколько глубоких вдохов помогли стереть остроту ощущения. Тошнота отступала вместе с удаляющимся солдатом, но неприятный осадок остался, не позволяя забыть о том, что впервые в жизни она использовала магические силы против воли другого человека. Впрочем, ничего иного ей и не оставалось. Брофи нуждался в ней больше, чем она в чистой совести. Проглотив горечь, Шара перешла улицу и направилась в противоположную сторону.
Дойдя до небольшого причала у дома Джайден, она подняла руку, и тут же одна из лодчонок, на которых горожане переправлялись через бухту, повернула к берегу.
Поначалу план Креллиса обвинить в преступлении сына племянника Беландры показался ей глупым. Как-никак Шара сама была в комнате и слышала рассказ Трента. Зелани ничего не стоит отличить ложь от правды, а значит, она могла выступить на суде и обелить Брофи. Впрочем, и без нее весь город знал, что наследник Осени не насильник и не убийца, а Трент отнюдь не был образцом порядочности и добронравия.
Уверенность Креллиса могла основываться только на показаниях свидетеля, а единственным свидетелем могла быть только Фемера. Что знает дочь кузнеца? Это Шара и намеревалась выяснить.
Лодчонка бесшумно скользнула к причалу. За рулем сидела молодая женщина или, скорее, девушка.
– Куда? – спросила перевозчица.
– На Каменную сторону.
– Отвезу.
– Сколько?
– Две монеты.
С коротко подстриженными рыжими волосами и быстрыми, живыми глазами, она смахивала на мальчишку.
Лодка выглядела неказисто, но ее хозяйка определенно располагала к себе. Доверять девчонке Шара не рискнула бы, но симпатией к ней прониклась с первого взгляда.
Лодка качнулась, и пассажирка не упала в воду только потому, что успела схватиться за мачту.
– Как тебя зовут?
– Лоудон. – Перевозчица улыбнулась. – Знаю, мальчишеское имя, но виновата не я, а папаша… кто бы он ни был.
Девушка оттолкнулась от пристани и с проворством обезьянки прыгнула к аккуратно сложенному парусу. Подхваченная ветерком, лодчонка неспешно поползла через бухту. Шара молчала, предпочитая слушать свою новую знакомую.
– Ты – цветок? – поинтересовалась Лоудон.
– Нет.
– Но ты же вышла из дома сестры Осени.
Шара оглянулась через плечо – на берегу высился трехэтажный особняк Беландры.
– За этим домом весь день наблюдал какой-то мужчина. Ушел, когда ты села в лодку.
– Все замечаешь, да?
Рыжеволосая задорно улыбнулась.
– Времени много, а заняться больше нечем. – Лоудон едва трогала руль, предоставляя суденышку плыть самому. – Мы с ней, – она похлопала по борту, – далеко пойдем. Планы у нас большие, вот только со средствами пока плохо.
Шара улыбнулась. Над головами проплыл мост Донована.
– Что ты думаешь о детях Перемен Года?
– Цветах?
– Да. Сестре Осени, Беландре. Креллисе. Валлии. Джайден. Хезел.
– Богатые. Самоуверенные.
– Брофи?
– Красавчик.
Шара рассмеялась.
– Трент?
Лоудон прищурилась и оглянулась через плечо.
– А что ты имеешь в виду?
– Слышала что-нибудь о нем?
Девушка помедлила с ответом.
– Слышала, что он умер.
Шара кивнула.
– Я была там, когда он умер. Что еще ты слышала?
– Всякое. Слышала, что его убил Брофи. Отравил.
– Отравил?
– Или убил на дуэли! – Бросив на пассажирку быстрый взгляд, Лоудон успела увернуться от шедшей наперерез большой галеры. – Так как?
– Не знаю, – солгала Шара.
– Тогда точно на дуэли. Трент не кровник, вот и получил, на что напрашивался. Теперь Креллис хочет Брофи отомстить. На Каменной стороне живет одна сумасшедшая, так вот она говорит, что Креллис и его сынок – проклятие Огндариена. Кровь четырех семей истекает. Цветы увядают. Мальчики почти не рождаются. Все началось после того, как город покинули братья. Брофи убил Трента, чтобы устроить чистку в Совете. Следующим будет Креллис.
– Что ты думаешь о брате Креллисе?
Она пожала плечами.
– Солдаты его любят. Моряки ненавидят. Оно и понятно. Дерет налоги со вторых и тратит денежки на первых. Ладно хоть, что с нас ничего не берет. – Девушка подмигнула. – Так что остальным до него дела нет.
– А ты не против того, что в Совете чужестранец?
– Мне все равно. Я сама из Гильдхельда. И таких здесь много. Какая разница? В любом случае, Совет долго не протянет.
Лодка мягко ткнулась в берег. Шара сошла на пристань.
– Побольше бы таких перевозчиков, – сказала она, протягивая четыре монеты. Лоудон удивленно вскинула брови.
– Если что понадобится, ты знаешь, где меня искать.
– Знаю. Держи уши на макушке, и мы еще потолкуем.
– А вложиться в дело не хочешь?
– Потом и поговорим.
Проходя по Каменной стороне, Шара прислушивалась к разговорам. Обсуждали, главным образом, смерть Трента и суд над Брофи. Никто не знал, чему верить.
У мастерской Гарма ее поджидало разочарование. Окна закрывали наспех приколоченные доски, на двери висел тяжелый замок. У крыльца валялись брошенные клещи. Заглянув в окно, она увидела старую, поломанную мебель. Ничего ценного.
Бежали? Или их увезли? Может ли Креллис заставить Фемеру солгать? Шара уже жалела, что не расспросила Брофи о девушке поподробнее. Он упомянул о ней пару раз, но развивать тему не пытался. Она укорила себя: надо было не дразнить его, а выслушать.
Шара оглядела пустынную улицу. Кто-то должен был что-то увидеть. Заметив напротив мастерскую медника, она перешла через дорогу и толкнула дверь. Звякнул колокольчик.
Навстречу ей вышел хозяин, высокий, узкоплечий мужчина с прикрытым рабочим фартуком внушительным брюшком. Верхняя губа пряталась под редкими усами, нос хранил следы бурной молодости.
– Проходите, госпожа, – улыбнулся он гостье. – Чем могу помочь? Что ищете?
– Всего лишь хочу задать вопрос. – Шара улыбнулась в ответ и почувствовала, как хозяин расслабился. – Знаете, что случилось с кузнецом через дорогу?
Не дожидаясь ответа, она сосредоточила взгляд на его переносице, проскользнула в мысли и воспоминания и наткнулась на волну тошноты.
– Собрались и уехали.
Шара пробиралась через поток образов.
Кошмар. Солдаты помогли Гарму и его дочери погрузить вещи на тележку. Девушка плакала.
Было в этом потоке и что-то еще, но оно изворачивалось и ускользало.
– Ничего странного не заметили?
Дверь мастерской открылась, но никто не вошел. Погрузившись в чужую память, она почти не слышала, что говорил хозяин.
Дверь открылась и закрылась. Медник стоял у наковальни, рядом несколько больших кувшинов. За спиной – инструменты. Треснуло окно…
Шара на мгновение вынырнула из лавины воспоминаний – медник смотрел на нее, ожидая ответа.
– Извините, что вы говорили? – Она погрузилась глубже. Чего-то не хватало. Ответ был там, за проплывающими картинами, но найти его не получалось.
– Странное дело, – пробормотал медник. – Должно быть, вопрос жизни и смерти.
– Да, наверно.
Дверь снова открылась и закрылась, но никто не вошел. Медник стоял в ночной рубахе со свечой в руке и как будто слушал кого-то, но голосов слышно не было. Вообще ничего.
Волна тошноты едва не сбила ее с ног, и Шара прислонилась к стене. Сглотнула горьковато-кислый комок и пошла еще глубже.
Медник повернулся и взглянул на отражение в полированном кувшине.
Вот оно!
Отражение получилось не совсем четкое из-за округлой формы сосуда. Мужчина с черными волосами и седеющими висками. Черные глаза. Черная борода.
«Вам плохо?» – заволновался медник.
Она вышла из транса.
– Все хорошо. Не беспокойтесь.
– Вы так побледнели…
– Все в порядке. – Сердце трепетало, как птица в силке. Шара повернулась и посмотрела на кувшин. Тот, что видела в памяти хозяина. Сейчас в нем отражалось ее лицо, но в воспоминаниях медника было другое. Лицо Виктериса.
Гарм и Фемера ушли не по своей воле.
Шара поблагодарила медника и вышла из мастерской. Тяжелое, мутное чувство в животе сгущалось.
Дело было не только в Брофи. Затевалось что-то еще, что-то более важное. Нужно поговорить с девушкой, выяснить правду и заставить Фемеру дать показания перед Советом.
Шара постояла в переулке. Чтобы выстроить мысленный образ наставника, пришлось пройти через пять ворот дыхательного круга. В школе ученики часто играли в прятки с завязанными глазами, и у нее получалось едва ли не лучше всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Юноша отвел глаза.
– Я пытался его остановить, но опоздал.
– Что значит «опоздал»?
Брофи замялся.
– Так что случилось с девушкой?
– Трент напился и плохо соображал, что делает. Не думаю, что он хотел зайти так далеко.
Креллис посмотрел на сына. Размял пальцы. Стиснул их в кулак.
– Хочешь сказать, Трент взял ее силой?
Грудь сдавило. Брофи кивнул.
– Он сказал, что девушка сама выбрала его. Что он защищал ее от тебя, а ты столкнул его со Шпиля.
Юноша недоуменно уставился на Креллиса и медленно покачал головой.
– Нет. – Он повернулся и взглянул на друга. Конечно, тот, как всегда, выбрал легкий путь. И, как всегда, соврал.
– По-твоему, мой сын солгал мне на смертном одре? Переложил вину за собственное преступление на лучшего друга?
– Нет. Не совсем так. – Нужные слова ускользали. – Трент всегда боялся разговаривать с вами. Мы с ним собирались прийти и все объяснить. Он не хотел, чтобы вы плохо о нем думали.
– Ты плохой лжец. Был и остаешься.
Брофи моргнул – то же самое сказал ему накануне Трент. Порыв ветерка тронул волосы умершего. Креллис убрал упавшую на лицо прядь.
– Мой сын был далек от того, кем мы все хотели его видеть. И никакие оправдания этого не изменят.
– Но он мог быть и добрым, – возразил Брофи, – в душе.
– Добрый в душе, – задумчиво повторил Креллис, вглядываясь то ли в будущее, то ли в прошлое. – Если бы это имело хоть какое-то значение. – Он положил руку на плечо юноши. – Ты смелый парень. Честный. Благородный. Будь ты моим сыном, я бы гордился тобой.
Брофи молчал.
– Иногда я жалею, что ты не мой сын. – Брат Осени покачал головой. – Но судьба не всегда справедлива к нам. – Он отвернулся. – Однако есть вещи поважнее сына. Теперь, со смертью Трента, я понял, что это так. Наверно, мне не стоило так долго ждать. – Креллис взмахнул рукой, но не закончил жест, и рука беспомощно упала. – Не знаю.
Он обернулся и в упор посмотрел на Брофи. Голос зазвучал гулко и отчетливо – так Креллис обращался к солдатам.
– Трент указал на тебя. Перед тем как расстаться с жизнью, он обвинил тебя в убийстве и насилии. Так тому и быть.
Брофи подумал, что ослышался.
– Что?!
– Ты предстанешь перед судом и будешь казнен за убийство моего сына.
Ему вдруг стало нестерпимо душно.
– Но вы же сказали, что верите мне.
– Верю.
– Тогда почему же…
Впервые за все время в темных глазах брата Осени проступила лютая, неукротимая ненависть.
Брофи оглянулся в поисках выхода. До балкона слишком далеко – не допрыгнуть. Взгляд метнулся к висящему на противоположной стене мечу.
Креллис усмехнулся и покачал головой.
– Не успеешь, мальчик. Даже не пытайся.
Брофи прыгнул через стол с покоящимся на нем телом и метнулся к ножнам.
Конечно, он не успел.
ГЛАВА 19
Шара отворила переднюю дверь и вышла в сад. Ворота охранял молоденький солдат, невысокий, но хорошо сложенный и приятный на вид, с темными бровями и длинным, прямым носом. Судя по внешности, уроженец Керифа, он держался с важностью юнца, пытающегося выдать себя за мужчину. Шара ощутила его желание, сдобренное изрядной долей страха. Вот и хорошо, пусть боится.
Она направилась к нему по мраморной дорожке. Ворота отворились от легкого прикосновения, и в глазах солдата мелькнуло изумление – он думал, что они заперты.
– Шара-лани. – Стражник склонил голову.
– Да.
Он отвел глаза, избегая ее взгляда.
– Брат Креллис приглашает тебя в Цитадель.
Шара сжала губы. Еще накануне она устремилась бы к нему по первому зову, но сейчас не хотела и видеть. Креллис объявил, что предаст Брофи суду за совершенное «преступление». Беландра была вне себя от гнева и уже провела в Цитадели весь день, добиваясь встречи с племянником. Разумеется, ей не позволили даже взглянуть на него.
Долг требовал от нее утешить брата в час скорби. Может быть, ей даже удалось бы направить его на путь мудрости, но риск был слишком велик, а на кону стояла жизнь Брофи. Она не могла позволить себе оказаться во власти Креллиса, не убедившись, что другу ничто не угрожает.
– Мне приказано незамедлительно сопроводить тебя в Цитадель, – добавил солдат.
Шара поймала наконец взгляд стражника, а поймав, удержала и подстроила свое дыхание. Потом протянула руку и положила ладонь ему на грудь. С каждым вдохом она втягивала в себя часть его упорства и сопротивления.
– Иди вперед, – негромко приказала девушка, направляя на него свою волю. – Я за тобой.
Солдат смущенно помялся, но кивнул, повернулся и зашагал по улице.
Глядя ему вслед, Шара испытала вдруг внезапный приступ тошноты. Какая-то часть солдата осталась в ней, застряла и теперь, как попавшаяся в паутину бабочка, билась, пытаясь освободиться. Несколько глубоких вдохов помогли стереть остроту ощущения. Тошнота отступала вместе с удаляющимся солдатом, но неприятный осадок остался, не позволяя забыть о том, что впервые в жизни она использовала магические силы против воли другого человека. Впрочем, ничего иного ей и не оставалось. Брофи нуждался в ней больше, чем она в чистой совести. Проглотив горечь, Шара перешла улицу и направилась в противоположную сторону.
Дойдя до небольшого причала у дома Джайден, она подняла руку, и тут же одна из лодчонок, на которых горожане переправлялись через бухту, повернула к берегу.
Поначалу план Креллиса обвинить в преступлении сына племянника Беландры показался ей глупым. Как-никак Шара сама была в комнате и слышала рассказ Трента. Зелани ничего не стоит отличить ложь от правды, а значит, она могла выступить на суде и обелить Брофи. Впрочем, и без нее весь город знал, что наследник Осени не насильник и не убийца, а Трент отнюдь не был образцом порядочности и добронравия.
Уверенность Креллиса могла основываться только на показаниях свидетеля, а единственным свидетелем могла быть только Фемера. Что знает дочь кузнеца? Это Шара и намеревалась выяснить.
Лодчонка бесшумно скользнула к причалу. За рулем сидела молодая женщина или, скорее, девушка.
– Куда? – спросила перевозчица.
– На Каменную сторону.
– Отвезу.
– Сколько?
– Две монеты.
С коротко подстриженными рыжими волосами и быстрыми, живыми глазами, она смахивала на мальчишку.
Лодка выглядела неказисто, но ее хозяйка определенно располагала к себе. Доверять девчонке Шара не рискнула бы, но симпатией к ней прониклась с первого взгляда.
Лодка качнулась, и пассажирка не упала в воду только потому, что успела схватиться за мачту.
– Как тебя зовут?
– Лоудон. – Перевозчица улыбнулась. – Знаю, мальчишеское имя, но виновата не я, а папаша… кто бы он ни был.
Девушка оттолкнулась от пристани и с проворством обезьянки прыгнула к аккуратно сложенному парусу. Подхваченная ветерком, лодчонка неспешно поползла через бухту. Шара молчала, предпочитая слушать свою новую знакомую.
– Ты – цветок? – поинтересовалась Лоудон.
– Нет.
– Но ты же вышла из дома сестры Осени.
Шара оглянулась через плечо – на берегу высился трехэтажный особняк Беландры.
– За этим домом весь день наблюдал какой-то мужчина. Ушел, когда ты села в лодку.
– Все замечаешь, да?
Рыжеволосая задорно улыбнулась.
– Времени много, а заняться больше нечем. – Лоудон едва трогала руль, предоставляя суденышку плыть самому. – Мы с ней, – она похлопала по борту, – далеко пойдем. Планы у нас большие, вот только со средствами пока плохо.
Шара улыбнулась. Над головами проплыл мост Донована.
– Что ты думаешь о детях Перемен Года?
– Цветах?
– Да. Сестре Осени, Беландре. Креллисе. Валлии. Джайден. Хезел.
– Богатые. Самоуверенные.
– Брофи?
– Красавчик.
Шара рассмеялась.
– Трент?
Лоудон прищурилась и оглянулась через плечо.
– А что ты имеешь в виду?
– Слышала что-нибудь о нем?
Девушка помедлила с ответом.
– Слышала, что он умер.
Шара кивнула.
– Я была там, когда он умер. Что еще ты слышала?
– Всякое. Слышала, что его убил Брофи. Отравил.
– Отравил?
– Или убил на дуэли! – Бросив на пассажирку быстрый взгляд, Лоудон успела увернуться от шедшей наперерез большой галеры. – Так как?
– Не знаю, – солгала Шара.
– Тогда точно на дуэли. Трент не кровник, вот и получил, на что напрашивался. Теперь Креллис хочет Брофи отомстить. На Каменной стороне живет одна сумасшедшая, так вот она говорит, что Креллис и его сынок – проклятие Огндариена. Кровь четырех семей истекает. Цветы увядают. Мальчики почти не рождаются. Все началось после того, как город покинули братья. Брофи убил Трента, чтобы устроить чистку в Совете. Следующим будет Креллис.
– Что ты думаешь о брате Креллисе?
Она пожала плечами.
– Солдаты его любят. Моряки ненавидят. Оно и понятно. Дерет налоги со вторых и тратит денежки на первых. Ладно хоть, что с нас ничего не берет. – Девушка подмигнула. – Так что остальным до него дела нет.
– А ты не против того, что в Совете чужестранец?
– Мне все равно. Я сама из Гильдхельда. И таких здесь много. Какая разница? В любом случае, Совет долго не протянет.
Лодка мягко ткнулась в берег. Шара сошла на пристань.
– Побольше бы таких перевозчиков, – сказала она, протягивая четыре монеты. Лоудон удивленно вскинула брови.
– Если что понадобится, ты знаешь, где меня искать.
– Знаю. Держи уши на макушке, и мы еще потолкуем.
– А вложиться в дело не хочешь?
– Потом и поговорим.
Проходя по Каменной стороне, Шара прислушивалась к разговорам. Обсуждали, главным образом, смерть Трента и суд над Брофи. Никто не знал, чему верить.
У мастерской Гарма ее поджидало разочарование. Окна закрывали наспех приколоченные доски, на двери висел тяжелый замок. У крыльца валялись брошенные клещи. Заглянув в окно, она увидела старую, поломанную мебель. Ничего ценного.
Бежали? Или их увезли? Может ли Креллис заставить Фемеру солгать? Шара уже жалела, что не расспросила Брофи о девушке поподробнее. Он упомянул о ней пару раз, но развивать тему не пытался. Она укорила себя: надо было не дразнить его, а выслушать.
Шара оглядела пустынную улицу. Кто-то должен был что-то увидеть. Заметив напротив мастерскую медника, она перешла через дорогу и толкнула дверь. Звякнул колокольчик.
Навстречу ей вышел хозяин, высокий, узкоплечий мужчина с прикрытым рабочим фартуком внушительным брюшком. Верхняя губа пряталась под редкими усами, нос хранил следы бурной молодости.
– Проходите, госпожа, – улыбнулся он гостье. – Чем могу помочь? Что ищете?
– Всего лишь хочу задать вопрос. – Шара улыбнулась в ответ и почувствовала, как хозяин расслабился. – Знаете, что случилось с кузнецом через дорогу?
Не дожидаясь ответа, она сосредоточила взгляд на его переносице, проскользнула в мысли и воспоминания и наткнулась на волну тошноты.
– Собрались и уехали.
Шара пробиралась через поток образов.
Кошмар. Солдаты помогли Гарму и его дочери погрузить вещи на тележку. Девушка плакала.
Было в этом потоке и что-то еще, но оно изворачивалось и ускользало.
– Ничего странного не заметили?
Дверь мастерской открылась, но никто не вошел. Погрузившись в чужую память, она почти не слышала, что говорил хозяин.
Дверь открылась и закрылась. Медник стоял у наковальни, рядом несколько больших кувшинов. За спиной – инструменты. Треснуло окно…
Шара на мгновение вынырнула из лавины воспоминаний – медник смотрел на нее, ожидая ответа.
– Извините, что вы говорили? – Она погрузилась глубже. Чего-то не хватало. Ответ был там, за проплывающими картинами, но найти его не получалось.
– Странное дело, – пробормотал медник. – Должно быть, вопрос жизни и смерти.
– Да, наверно.
Дверь снова открылась и закрылась, но никто не вошел. Медник стоял в ночной рубахе со свечой в руке и как будто слушал кого-то, но голосов слышно не было. Вообще ничего.
Волна тошноты едва не сбила ее с ног, и Шара прислонилась к стене. Сглотнула горьковато-кислый комок и пошла еще глубже.
Медник повернулся и взглянул на отражение в полированном кувшине.
Вот оно!
Отражение получилось не совсем четкое из-за округлой формы сосуда. Мужчина с черными волосами и седеющими висками. Черные глаза. Черная борода.
«Вам плохо?» – заволновался медник.
Она вышла из транса.
– Все хорошо. Не беспокойтесь.
– Вы так побледнели…
– Все в порядке. – Сердце трепетало, как птица в силке. Шара повернулась и посмотрела на кувшин. Тот, что видела в памяти хозяина. Сейчас в нем отражалось ее лицо, но в воспоминаниях медника было другое. Лицо Виктериса.
Гарм и Фемера ушли не по своей воле.
Шара поблагодарила медника и вышла из мастерской. Тяжелое, мутное чувство в животе сгущалось.
Дело было не только в Брофи. Затевалось что-то еще, что-то более важное. Нужно поговорить с девушкой, выяснить правду и заставить Фемеру дать показания перед Советом.
Шара постояла в переулке. Чтобы выстроить мысленный образ наставника, пришлось пройти через пять ворот дыхательного круга. В школе ученики часто играли в прятки с завязанными глазами, и у нее получалось едва ли не лучше всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74