А сейчас на первом месте стояло это…
Расплывшаяся, мутно-зеленая клякса возмущений в магическом эфире, виднеющаяся впереди и чуть вправо, совсем рядом.
Помедлив, он шагнул из-под защиты деревьев, где только и мог уходить на тайные тропы и сходить с них, и зашагал по чуть присыпанной первым снегом тропинке, благо она вела прямо и даже чуть загибалась в нужную сторону. Через примерно сотню шагов до него донесся низкий, гудящий возбуждением гул человеческих голосов.
На небольшой поляне в лесу, вокруг небольшого домика, явно видавшего лучшие времена, собралась немаленькая толпа. В основном крестьяне, среди которых затесалось несколько солдат, досужих приезжих, и даже невесть каким ветром занесенный сюда гном.
— Тута она! Подпирай колом дверь, Милыч, да поплотней — шоб не высклизнула! — советы сыпались горохом, а несколько смельчаков уже вплотную окружили чуть покосившуюся избушку и даже подложили под бревенчатые стены несколько явно загодя захваченных вязанок хвороста.
Кто-то застучал кресалом, и вот потный мужик в расхристанном зипуне уже бежит к домику с пылающим факелом. Так-так, понятно…
Барон шагнул вперед, прекрасно зная, какое впечатление производит на толпу внешний вид и уверенный, зычный голос.
— Что здесь происходит?
Собравшиеся оглянулись, вздрогнули от неожиданности и, сдернув с голов шапки, сразу подались назад и в стороны, образовав молчаливое враждебное кольцо. Мужик с огнем, оставшись один, воровато сунул факел в снег и тут же юркнул за чьи-то спины.
Некоторое время барон рассматривал хмуро-отчужденные лица, грязноватую ветхую одежду, отметил колья и сучковатые дубины в нескольких руках.
— Ты! — указал он на одного, выделяющегося среди прочих степенностью, возрастом и чуть более прямой осанкой. — Говори.
Мужик испуганно поклонился неведомо откуда взявшемуся благородию, да еще и черному колдуну. Помяв в узловатых пальцах свой треух, он дребезжащим голосом ответил.
— Ведьму жгем, ваша милость, ведьму окаянную. Я староста здешний, мне наказано за порядком приглядывать. А тут такое дело… она Фроньку до смерти уморила… — и указал рукой на нечто, сначала оставшееся незамеченным для Valle.
На сделанных на скорую руку носилках из длинных свежесрубленных жердей лежала усопшая — худощавая женщина в крестьянском платье. Руки ее были сложены на груди, а почти белое лицо с какими-то острыми чертами было покрыто странными зеленоватыми пятнами.
Valle пару мигов рассматривал ее, затем шагнул поближе. Толпа почтительно расступилась, сторожко присматриваясь к пришлецу. Молодой маг взял за покойницу за холодную негнущуюся руку, повел над женщиной ладонью, шепча одному ему известные заклинания.
Так… мертва примерно с ночи… да не своей смертью… точно, яд — но не магический… ах вот оно как!..
— Почему привезли к ведьме? — коротко бросил он в сторону.
Из толпы выбрался тщедушный мужичок в ветхой одежонке.
— Ваша милость — да посудите сами! Стала вдруг животом маяться, потом понос кровавый. Я Псырь — брат ейный. Моя хата рядом, вот я за сестрой и приглядывал. Намедни вечером вернулся с извоза, а она уже и ходить не могет — стонет только, тихонько так… Сразу в сани, да сюда. А седни пришел — а ведьма Фроньку и того… уходила совсем.
— А почему в город, к целителю не отвез? — от тяжелого взгляда мага в черном мужичок стушевался.
— Дык дорого ж, а деньга — она лишней не бывает. Вот к ведьме и свез. Думал — попользует за десяток яиц аль кувшин сметаны…
Барон проделал над усопшей еще несколько пассов, а затем встал.
— Что сестра твоя ела день тому?
Псырь почесал в затылке, пожал плечами.
— Да рыбу жареную — с ярмарки осталась еще. А выкинуть жалко.
Барон мрачно покивал.
— Вот то-то оно и есть. Отравилась сестра твоя рыбой тухлой. А рыбный яд тяжелый — его никакая ведьма не выведет. Надо было сразу к целителю везти, а ты, душа твоя окаянная, денег пожалел… Вот и получил упокойницу. И ведьма тут — ни при чем! — последние слова гулко разнеслись над толпой крестьян, пристыжено спрятавших лица.
Староста боязливо подошел.
— Сталбыть, ваша милость, Мирка не виноватая совсем?
Человек в черном плаще кивнул крестьянину, а потом так посмотрел на мнущегося с ноги на ногу Псыря, что тот вжал голову в плечи и потихоньку, потихоньку, смешался с толпой.
— Ох, спаси боги, — староста размашисто осенил себя знаком Миллики, — Спасибо, что ваша милость рядом проходили, не попустили взять грех на душу, сжечь невинную…
Собравшиеся тоже вразнобой вознесли хвалу богам, прекрасно соображая, что за такое деяние наверху с них спросили бы по самому большому счету. Быстрые руки тут же разбросали вязанки с хворостом, отворили надежно подпертые ставни и дверь.
Из избы, давясь воплями и слезами, выскочила совсем молодая еще ведьма в латаном салопе и грубых башмаках на босу ногу. Мельком глянула в виновато потупившиеся лица селян и, не прислушиваясь к их сбивчивым ну ты тово… не серчай, бросилась перед молодым магом на колени.
Valle стоял, глядя на вздрагивающие от рыданий плечи, на тоненький растрепанный хвостик волос, что ведьма прихватила на затылке, и мрачно думал, что людская благодарность уж слишком часто и сильно затмевается вот таким вот стадным инстинктом тупой и нерассуждающей толпы. Он забрал руку, что незадачливая ведьма пыталась поцеловать и, не слушая ее сбивчивого лепета, поднял на ноги.
— Колени застудишь, глупая…
Собравшиеся уже потянулись нестройной гурьбой по тропинке, ведущей к дороге, и дальше направо — в деревню. Они все качали головами, вполголоса обсуждая — ишь, как оно обернулось-то. Последним, получив от жутковатого волшебника кивок в качестве разрешения удалиться, по истоптанной кашице грязного снега убыл староста.
Ведьма подняла заплаканное бледное лицо, и Valle буквально бросило в жар — настолько огромными были эти серо-зеленые, чуть раскосые глаза.
— Спасибо… и все же — зачем? И почему именно ты, темный, спас меня от людского суда?
Молодой человек с трудом оторвал взгляд от искаженного болью лица. Не бывает ответов на такие вопросы… Ну что я могу сказать тебе, девонька? Ты и сама все прекрасно понимаешь…
И тут ее разбитые чьим-то удачливым кулаком губы искривились в горькой усмешке.
— Ладно, что сделано, то сделано… Наверное, я должна поблагодарить… Я прошу, спаситель нежданный, зайдите в мою скромную избушку…
— Мир этому дому, — привычно буркнул Valle, войдя из темных сеней и не без любопытства оглядывая скромную обстановку. Магический шар, заменив собой угасающий свет короткого зимнего дня за маленьким окошком, высветил небольшую комнату, где прежде всего бросались в глаза большой стол и сундук, а также развешанные по стенам связки и пучки сушеных растений… э-э, да и не только растений. Впрочем, назначение большинства из них молодой маг затруднился бы определить, несмотря на свое увлечение травничеством на втором и третьем годах учебы в Университете. Да и вообще — все убранство и десятилетиями устоявшиеся запахи наводили на раздумья.
— Да, не очень-то, — хмыкнул он. — Наследственное, выходит. Мать тоже была?… Или бабка?
— Обе, — коротко ответила девица, пошатнувшись на миг. Она гордо отказалась от помощи, присела на такой облезлый и колченогий табурет, что его язык не повернулся бы не то, что назвать стулом, но и вообще причислить к мебели.
— Сама о себе позаботишься, или к целителю свезти? В здешнем городишке, мне говорили, толковый жрец есть в храме Гунноры, — спросил Valle, заинтересованно рассматривая большое колючее растение в горшке, гордо растущее в углу.
— Мне немного волшбой заняться придется, — девица пытливо глянула в глаза. — Не сробеете?
— Испугала ежа голой задницей! — с ухмылкой ответил Valle старой солдатской прибауткой, — Я ж плащ свой по праву ношу.
— Дело ваше. А то пока в другой комнате посидите, я быстро, — и ведьма, чуть морщась, отодвинула полинявшую занавеску, заменяющую дверь. За проемом, в который не согнувшись было не войти, оказалась крохотная комнатушка, в которой едва помещалась большая кровать, застеленная лоскутным одеялом, а в стене было прорезано небольшое окно.
— Как скажешь. Ты ж тут хозяйка, — молодой маг пожал плечами.
Девица отмахнулась, вновь поморщившись от боли в руке, на коей стремительно наливался свежий синяк. Она покопалась в своем сундуке, затем выудила пару горшочков с мазью из погреба и приступила к своим таинствам.
Valle вполоборота сел на давно не струганную лавку, деликатно стараясь особо не пялиться и в то же время не подставляя спину. В последнем он отчета себе не отдавал — настолько въелась в него эта весьма полезная для здоровья привычка. На полке рядом стояла коробка с какими-то пряно пахучими семенами, ведьма что-то напевала вполголоса, и от отголосков ее женской, из поколения в поколение передаваемой магии по телу порой радостно пробегали весело искрящиеся искорки радости.
Через полквадранса всяких непонятных и даже бестолковых по мнению патентованного мага действий ведьма наконец устало вздохнула и уставшим голосом выговорила.
— Все. На большее я не способна, а остальное само пройдет.
Мельком глянув на как-то преобразившуюся и даже чуть похорошевшую девицу, с помощью темного от времени гребешка кое-как приводившую свои волосы в порядок перед тусклым осколком зеркала, Valle скептически дернул щекой, но промолчал.
Тем временем ведьма, вновь соорудив на затылке хвост, очевидно, бывший ее излюбленной прической, с сомнением посмотрела на гостя.
— Отужинать не побрезгуете? Разносолов столичных не обещаю, но накормлю сытно, — а в голосе ее, где-то на самом донышке, все-таки зазвучала надежда.
Чуть подумав, молодой барон выглянул в окно, за которым совсем смеркалось, и пожал плечами.
— А почему бы и нет?
Девица просияла, и от улыбки даже как-то похорошела. Впрочем, дурнушкой ее и так назвать язык бы не повернулся. Стройная, вся какая-то ладная и ловкая, если присмотреться — с кокетливо обвивающими ее проблесками силы .
Она мигом раздула угли в печи, притащила одну из так и брошенных снаружи охапок хвороста, и действительно, вскоре собрала на застеленном старенькой, но чистой скатертью столе нехитрый ужин. Впрочем, барону в походах приходилось едать куда похуже, а то и вовсе обходиться. Так что простецкая, но вовсе не убогая еда пошла на ура, тем более, что Valle очень кстати вспомнил, что в магическом кармане завалялась бутылка старого вина, стоившая куда больше, чем вся эта избушка вместе со скарбом.
Ведьма чуть раскраснелась, и разговор сам собой потек какой-то живой и обстоятельный. Гость оказался не из тех спесивых высокородных, что нос от простого люда воротят, разговаривал вежливо да с улыбкой. И даже мимоходом отвесил хозяйке пару незамысловатых комплиментов, принятых с улыбкой и восхищенным блеском в глазах.
Посему не удивительно, что ближе к полуночи — часу, великолепно ощущаемому любым, имеющим хоть каплю предрасположенности к черной магии, — когда гость встал из-за стола, поблагодарил и явно собрался было откланяться, молодая ведьма, вдруг побледнев от решительности, шагнула ближе.
— Оставайся, — еле слышно прошептала она. Осторожно подняла руку и несмело, легко провела пальчиками по щеке молодого человека. — Я очень-очень давно совсем одна. И… как еще женщина может отблагодарить своего спасителя? Я хочу подарить тебе эту ночь…
Ведьма подняла лицо и с надеждой заглянула в эти темные, завораживающие глаза. Привстав на цыпочки, взяла ладонями лицо и нашла его оказавшиеся теплыми и умелыми губы…
Когда случай и взаимная симпатия толкают двоих в объятия друг друга — это одно. Но когда эти двое еще и обладают Даром… о-о, это не просто единство двух прекрасных и обжигающих молодых тел, это то единение, что способно вновь и вновь сотрясать миры в неистовом сплетении, и давать им расцвести в сладкой истоме…
Глава 12
Утро едва вызолотило снег первыми лучами светила, а на крыльце маленького домика стояла молодая женщина с шальными от счастья глазами и с одной ей понятными чувствами провожала взглядом вскоре исчезнувшую в лесу одинокую фигуру в черном плаще. Подышав еще немного свежим морозным воздухом, одуряюще ударившим в легкие после жаркой и сладкой ночи, она томно потянулась, зевнула, и наконец вернулась в тепло избы.
Если бы кому-то пришло в голову проследить ее дальнейшие действия, то этот кто-то был бы чрезвычайно удивлен. Ведьма закружилась в медленном танце, слабо покачиваясь и напевая песенку, оказавшуюся вовсе не песенкой. Мало-помалу ее облик изменился, и вот посреди избы уже стоит не прежняя темноволосая девица, а… не будем забегать вперед.
Преобразившаяся ведьма мельком глянула в зеркало, показала язычок своей ставшей еще привлекательнее мордашке, и запросто, одним повелительным движением мизинца заставила открыться крышку погреба. Она легко порхнула туда и почти сразу же вышла наверх, держа в невидимом магическом коконе изломанное и застывшее тело настоящей, прежней ведьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Расплывшаяся, мутно-зеленая клякса возмущений в магическом эфире, виднеющаяся впереди и чуть вправо, совсем рядом.
Помедлив, он шагнул из-под защиты деревьев, где только и мог уходить на тайные тропы и сходить с них, и зашагал по чуть присыпанной первым снегом тропинке, благо она вела прямо и даже чуть загибалась в нужную сторону. Через примерно сотню шагов до него донесся низкий, гудящий возбуждением гул человеческих голосов.
На небольшой поляне в лесу, вокруг небольшого домика, явно видавшего лучшие времена, собралась немаленькая толпа. В основном крестьяне, среди которых затесалось несколько солдат, досужих приезжих, и даже невесть каким ветром занесенный сюда гном.
— Тута она! Подпирай колом дверь, Милыч, да поплотней — шоб не высклизнула! — советы сыпались горохом, а несколько смельчаков уже вплотную окружили чуть покосившуюся избушку и даже подложили под бревенчатые стены несколько явно загодя захваченных вязанок хвороста.
Кто-то застучал кресалом, и вот потный мужик в расхристанном зипуне уже бежит к домику с пылающим факелом. Так-так, понятно…
Барон шагнул вперед, прекрасно зная, какое впечатление производит на толпу внешний вид и уверенный, зычный голос.
— Что здесь происходит?
Собравшиеся оглянулись, вздрогнули от неожиданности и, сдернув с голов шапки, сразу подались назад и в стороны, образовав молчаливое враждебное кольцо. Мужик с огнем, оставшись один, воровато сунул факел в снег и тут же юркнул за чьи-то спины.
Некоторое время барон рассматривал хмуро-отчужденные лица, грязноватую ветхую одежду, отметил колья и сучковатые дубины в нескольких руках.
— Ты! — указал он на одного, выделяющегося среди прочих степенностью, возрастом и чуть более прямой осанкой. — Говори.
Мужик испуганно поклонился неведомо откуда взявшемуся благородию, да еще и черному колдуну. Помяв в узловатых пальцах свой треух, он дребезжащим голосом ответил.
— Ведьму жгем, ваша милость, ведьму окаянную. Я староста здешний, мне наказано за порядком приглядывать. А тут такое дело… она Фроньку до смерти уморила… — и указал рукой на нечто, сначала оставшееся незамеченным для Valle.
На сделанных на скорую руку носилках из длинных свежесрубленных жердей лежала усопшая — худощавая женщина в крестьянском платье. Руки ее были сложены на груди, а почти белое лицо с какими-то острыми чертами было покрыто странными зеленоватыми пятнами.
Valle пару мигов рассматривал ее, затем шагнул поближе. Толпа почтительно расступилась, сторожко присматриваясь к пришлецу. Молодой маг взял за покойницу за холодную негнущуюся руку, повел над женщиной ладонью, шепча одному ему известные заклинания.
Так… мертва примерно с ночи… да не своей смертью… точно, яд — но не магический… ах вот оно как!..
— Почему привезли к ведьме? — коротко бросил он в сторону.
Из толпы выбрался тщедушный мужичок в ветхой одежонке.
— Ваша милость — да посудите сами! Стала вдруг животом маяться, потом понос кровавый. Я Псырь — брат ейный. Моя хата рядом, вот я за сестрой и приглядывал. Намедни вечером вернулся с извоза, а она уже и ходить не могет — стонет только, тихонько так… Сразу в сани, да сюда. А седни пришел — а ведьма Фроньку и того… уходила совсем.
— А почему в город, к целителю не отвез? — от тяжелого взгляда мага в черном мужичок стушевался.
— Дык дорого ж, а деньга — она лишней не бывает. Вот к ведьме и свез. Думал — попользует за десяток яиц аль кувшин сметаны…
Барон проделал над усопшей еще несколько пассов, а затем встал.
— Что сестра твоя ела день тому?
Псырь почесал в затылке, пожал плечами.
— Да рыбу жареную — с ярмарки осталась еще. А выкинуть жалко.
Барон мрачно покивал.
— Вот то-то оно и есть. Отравилась сестра твоя рыбой тухлой. А рыбный яд тяжелый — его никакая ведьма не выведет. Надо было сразу к целителю везти, а ты, душа твоя окаянная, денег пожалел… Вот и получил упокойницу. И ведьма тут — ни при чем! — последние слова гулко разнеслись над толпой крестьян, пристыжено спрятавших лица.
Староста боязливо подошел.
— Сталбыть, ваша милость, Мирка не виноватая совсем?
Человек в черном плаще кивнул крестьянину, а потом так посмотрел на мнущегося с ноги на ногу Псыря, что тот вжал голову в плечи и потихоньку, потихоньку, смешался с толпой.
— Ох, спаси боги, — староста размашисто осенил себя знаком Миллики, — Спасибо, что ваша милость рядом проходили, не попустили взять грех на душу, сжечь невинную…
Собравшиеся тоже вразнобой вознесли хвалу богам, прекрасно соображая, что за такое деяние наверху с них спросили бы по самому большому счету. Быстрые руки тут же разбросали вязанки с хворостом, отворили надежно подпертые ставни и дверь.
Из избы, давясь воплями и слезами, выскочила совсем молодая еще ведьма в латаном салопе и грубых башмаках на босу ногу. Мельком глянула в виновато потупившиеся лица селян и, не прислушиваясь к их сбивчивым ну ты тово… не серчай, бросилась перед молодым магом на колени.
Valle стоял, глядя на вздрагивающие от рыданий плечи, на тоненький растрепанный хвостик волос, что ведьма прихватила на затылке, и мрачно думал, что людская благодарность уж слишком часто и сильно затмевается вот таким вот стадным инстинктом тупой и нерассуждающей толпы. Он забрал руку, что незадачливая ведьма пыталась поцеловать и, не слушая ее сбивчивого лепета, поднял на ноги.
— Колени застудишь, глупая…
Собравшиеся уже потянулись нестройной гурьбой по тропинке, ведущей к дороге, и дальше направо — в деревню. Они все качали головами, вполголоса обсуждая — ишь, как оно обернулось-то. Последним, получив от жутковатого волшебника кивок в качестве разрешения удалиться, по истоптанной кашице грязного снега убыл староста.
Ведьма подняла заплаканное бледное лицо, и Valle буквально бросило в жар — настолько огромными были эти серо-зеленые, чуть раскосые глаза.
— Спасибо… и все же — зачем? И почему именно ты, темный, спас меня от людского суда?
Молодой человек с трудом оторвал взгляд от искаженного болью лица. Не бывает ответов на такие вопросы… Ну что я могу сказать тебе, девонька? Ты и сама все прекрасно понимаешь…
И тут ее разбитые чьим-то удачливым кулаком губы искривились в горькой усмешке.
— Ладно, что сделано, то сделано… Наверное, я должна поблагодарить… Я прошу, спаситель нежданный, зайдите в мою скромную избушку…
— Мир этому дому, — привычно буркнул Valle, войдя из темных сеней и не без любопытства оглядывая скромную обстановку. Магический шар, заменив собой угасающий свет короткого зимнего дня за маленьким окошком, высветил небольшую комнату, где прежде всего бросались в глаза большой стол и сундук, а также развешанные по стенам связки и пучки сушеных растений… э-э, да и не только растений. Впрочем, назначение большинства из них молодой маг затруднился бы определить, несмотря на свое увлечение травничеством на втором и третьем годах учебы в Университете. Да и вообще — все убранство и десятилетиями устоявшиеся запахи наводили на раздумья.
— Да, не очень-то, — хмыкнул он. — Наследственное, выходит. Мать тоже была?… Или бабка?
— Обе, — коротко ответила девица, пошатнувшись на миг. Она гордо отказалась от помощи, присела на такой облезлый и колченогий табурет, что его язык не повернулся бы не то, что назвать стулом, но и вообще причислить к мебели.
— Сама о себе позаботишься, или к целителю свезти? В здешнем городишке, мне говорили, толковый жрец есть в храме Гунноры, — спросил Valle, заинтересованно рассматривая большое колючее растение в горшке, гордо растущее в углу.
— Мне немного волшбой заняться придется, — девица пытливо глянула в глаза. — Не сробеете?
— Испугала ежа голой задницей! — с ухмылкой ответил Valle старой солдатской прибауткой, — Я ж плащ свой по праву ношу.
— Дело ваше. А то пока в другой комнате посидите, я быстро, — и ведьма, чуть морщась, отодвинула полинявшую занавеску, заменяющую дверь. За проемом, в который не согнувшись было не войти, оказалась крохотная комнатушка, в которой едва помещалась большая кровать, застеленная лоскутным одеялом, а в стене было прорезано небольшое окно.
— Как скажешь. Ты ж тут хозяйка, — молодой маг пожал плечами.
Девица отмахнулась, вновь поморщившись от боли в руке, на коей стремительно наливался свежий синяк. Она покопалась в своем сундуке, затем выудила пару горшочков с мазью из погреба и приступила к своим таинствам.
Valle вполоборота сел на давно не струганную лавку, деликатно стараясь особо не пялиться и в то же время не подставляя спину. В последнем он отчета себе не отдавал — настолько въелась в него эта весьма полезная для здоровья привычка. На полке рядом стояла коробка с какими-то пряно пахучими семенами, ведьма что-то напевала вполголоса, и от отголосков ее женской, из поколения в поколение передаваемой магии по телу порой радостно пробегали весело искрящиеся искорки радости.
Через полквадранса всяких непонятных и даже бестолковых по мнению патентованного мага действий ведьма наконец устало вздохнула и уставшим голосом выговорила.
— Все. На большее я не способна, а остальное само пройдет.
Мельком глянув на как-то преобразившуюся и даже чуть похорошевшую девицу, с помощью темного от времени гребешка кое-как приводившую свои волосы в порядок перед тусклым осколком зеркала, Valle скептически дернул щекой, но промолчал.
Тем временем ведьма, вновь соорудив на затылке хвост, очевидно, бывший ее излюбленной прической, с сомнением посмотрела на гостя.
— Отужинать не побрезгуете? Разносолов столичных не обещаю, но накормлю сытно, — а в голосе ее, где-то на самом донышке, все-таки зазвучала надежда.
Чуть подумав, молодой барон выглянул в окно, за которым совсем смеркалось, и пожал плечами.
— А почему бы и нет?
Девица просияла, и от улыбки даже как-то похорошела. Впрочем, дурнушкой ее и так назвать язык бы не повернулся. Стройная, вся какая-то ладная и ловкая, если присмотреться — с кокетливо обвивающими ее проблесками силы .
Она мигом раздула угли в печи, притащила одну из так и брошенных снаружи охапок хвороста, и действительно, вскоре собрала на застеленном старенькой, но чистой скатертью столе нехитрый ужин. Впрочем, барону в походах приходилось едать куда похуже, а то и вовсе обходиться. Так что простецкая, но вовсе не убогая еда пошла на ура, тем более, что Valle очень кстати вспомнил, что в магическом кармане завалялась бутылка старого вина, стоившая куда больше, чем вся эта избушка вместе со скарбом.
Ведьма чуть раскраснелась, и разговор сам собой потек какой-то живой и обстоятельный. Гость оказался не из тех спесивых высокородных, что нос от простого люда воротят, разговаривал вежливо да с улыбкой. И даже мимоходом отвесил хозяйке пару незамысловатых комплиментов, принятых с улыбкой и восхищенным блеском в глазах.
Посему не удивительно, что ближе к полуночи — часу, великолепно ощущаемому любым, имеющим хоть каплю предрасположенности к черной магии, — когда гость встал из-за стола, поблагодарил и явно собрался было откланяться, молодая ведьма, вдруг побледнев от решительности, шагнула ближе.
— Оставайся, — еле слышно прошептала она. Осторожно подняла руку и несмело, легко провела пальчиками по щеке молодого человека. — Я очень-очень давно совсем одна. И… как еще женщина может отблагодарить своего спасителя? Я хочу подарить тебе эту ночь…
Ведьма подняла лицо и с надеждой заглянула в эти темные, завораживающие глаза. Привстав на цыпочки, взяла ладонями лицо и нашла его оказавшиеся теплыми и умелыми губы…
Когда случай и взаимная симпатия толкают двоих в объятия друг друга — это одно. Но когда эти двое еще и обладают Даром… о-о, это не просто единство двух прекрасных и обжигающих молодых тел, это то единение, что способно вновь и вновь сотрясать миры в неистовом сплетении, и давать им расцвести в сладкой истоме…
Глава 12
Утро едва вызолотило снег первыми лучами светила, а на крыльце маленького домика стояла молодая женщина с шальными от счастья глазами и с одной ей понятными чувствами провожала взглядом вскоре исчезнувшую в лесу одинокую фигуру в черном плаще. Подышав еще немного свежим морозным воздухом, одуряюще ударившим в легкие после жаркой и сладкой ночи, она томно потянулась, зевнула, и наконец вернулась в тепло избы.
Если бы кому-то пришло в голову проследить ее дальнейшие действия, то этот кто-то был бы чрезвычайно удивлен. Ведьма закружилась в медленном танце, слабо покачиваясь и напевая песенку, оказавшуюся вовсе не песенкой. Мало-помалу ее облик изменился, и вот посреди избы уже стоит не прежняя темноволосая девица, а… не будем забегать вперед.
Преобразившаяся ведьма мельком глянула в зеркало, показала язычок своей ставшей еще привлекательнее мордашке, и запросто, одним повелительным движением мизинца заставила открыться крышку погреба. Она легко порхнула туда и почти сразу же вышла наверх, держа в невидимом магическом коконе изломанное и застывшее тело настоящей, прежней ведьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53