* * *
Он поклонился и вышел.
Вечером, когда я спросил о нем, то мне сказали, что, придя от меня, он живо собрал свою котомку и, никому не отвечая на вопросы и не говоря ни слова, ушел из дому.
Видимо, он торопился.
Ясное дело, ждать его я не буду, выясню все дела и поеду.
Но странно, Альф, после старика у меня точно камень на сердце…, нервы натянулись, как струны. Прощай.
Твой Д.
* * *
Карл Иванович замолчал. Он аккуратно сложил письма и перевязал их старым шнурком.
– Это все? – сказал он.
– Как все? А где же конец?
– Где разгадка тайны?
– Читайте дальше, – слышались голоса.
– Я говорю: это все, – повторил Карл Иванович. – В пачке нет больше писем.
– Какая жалость!
– Это так интересно, неужели нет конца? По-видимому, больше всех был опечален сам хозяин.
– Карл Иванович, господин Смит говорит, что в столе есть еще бумаги, разберите их, нет ли там окончания, – сказал Гарри.
– Хорошо, мистер, завтра я посмотрю.
– Ну, а сегодня нам ничего не остается, как идти спать, – сказал доктор.
Все распрощались и разбрелись по спальням.
Глава 8
Ночь прошла спокойно.
Утром за кофе хозяин обратился к капитану Райту, к которому, видимо, чувствовал симпатию, и спросил смеясь:
– Ну что, милый капитан, как ты почивал, не беспокоила тебя хозяйка комнаты?
Капитан Райт угрюмо сосал свою сигару и не сказал еще никому ни слова.
– Что же, ты полагаешь, что и я верю всем этим бредням…, и боюсь, – пробурчал он сердито.
– Не бойся, никто не заподозрит тебя ни в суеверии, ни в трусости, – поспешил успокоить его Гарри.
– Ну а я бы не решился лечь в той комнате, – с дрожью в голосе заговорил Жорж К., молодой мальчик, тот самый, что один раз уже видел привидение.
– Лечь на ее постель, под ее занавесы, – продолжал он, – а вдруг ночью она вздумает их открыть! Бр…благодарю…
– Что вы за чушь городите! – вскричал Райт, с треском отодвигая стул.
Все изумленно на него взглянули: спокойный, холодный Райт так сердится на безобидную болтовню мальчика. Это что-то новое.
Наступило неловкое молчание.
– Господа, – поспешил на помощь хозяин, – охоты сегодня нет, и я предлагаю отправиться в замок. Ввода во владение еще нет, но местные власти в лице деревенского старосты, нашего милого гостя, – говорил Гарри, кланяясь в сторону старосты, – ничего не имеют против осмотра. Конечно, ни один камень не будет оттуда взят.
От любезного поклона будущего владельца замка лицо старосты сияло, и он предложил себя в проводники.
– Итак, после завтрака, – решил Гарри, – а вы, Карл Иванович, займитесь бумагами и постарайтесь найти нам что-либо для вечернего чтения.
ОСМОТР ЗАМКА
За завтраком ни Карла Ивановича, ни старосты не было. Они оба ушли в деревню. Один разбирать архив, а другой взять ключи от замковых ворот из церковной ризницы.
Место встречи было назначено у ворот замка, куда общество из Охотничьего дома, а староста из деревни должны были прийти разными дорогами.
Замок лежал недалеко от Охотничьего дома, он как бы царил над ними, но подняться на скалу со стороны долины было невозможно. Прямая и отвесная скала не привлекала пешехода.
Пришлось идти через лес с противоположной стороны от деревни. Здесь подъем был не крут и почти не заметен. Выйдя из кустов, которыми кончался вековой лес, тотчас же очутились под стенами замка.
Серые мрачные стены, без украшений, без бойниц и даже без целей, они производили тяжелое впечатление.
Обогнув угол замка, дошли до ворот. Здесь пришлось немного обождать.
Ворота были массивные, дубовые, обитые железными полосами. Как на них, так и на маленькой калитке висели замки и печати.
Вскоре по дороге из деревни в замок показался староста. Он быстро шел.
Дорога эта была короче, но много круче и страшно запущена.
По знаку Гарри староста, сняв печати, оттолкнул калитку; с тяжелым скрипом она открылась.
Все вошли во двор.
Когда-то этот двор был мощен, но теперь зарос бурьяном; всюду по углам валялся мусор, снесенный туда ветром; стояли лужи бывшего ночью дождя – одним словом, картина запустения была полная.
Сад тоже заглох. Здесь рука времени сказалась еще сильнее: все перемешалось, перепуталось, дорожки исчезли. О цветочных куртинах не было и помину, бассейны являлись в виде заглохших мусорных ям. Площадки сохранились лучше. Так, с одной из них, с самого обрыва, открывался чудный вид на долину. В глубине виднелось голубое озеро, а направо вдали белела деревенская колокольня. По ясному воздуху долетали удары вечернего колокола.
– А эта площадка походит на ту, что описана в письмах к Альфу, – заявил молодой охотник Джемс, приехавший с Гарри из Америки. Несмотря на свойственную ему подвижность и впечатлительность, он был серьезен не по годам, любил до всего додуматься и все знать. Это был самый внимательный слушатель Карла Ивановича.
– Вот и обрыв с камнями по краю, здесь, вероятно, была стена из хмеля – ведь это западная сторона, отсюда виден заход солнца, – продолжал он, – тут же недалеко найдем и сторожку американца.
– А, пожалуй, ты, Джемми, и прав! – вскричал Гарри, – если сторожка найдется, то и место действия определено. Ура, наш Шерлок Холмс!
* * *
Все начали оглядываться, а потом и искать; думали, что разросшиеся деревья скрывают сторожку. Но все было тщетно – нигде ни признака постройки.
– Господа, пожалуйста, подъезд открыт! – крикнул торжественно староста.
Он до сих пор возился с замком, в чем помогал ему его рабочий.
Прекрасные входные двери из темного дуба были открыты, и ветер, врываясь в мрачную и холодную переднюю, поднял такую массу пыли, что ничего не было видно, особенно после яркого дневного света.
Поэтому общество поспешило в соседнюю залу. По знаку Гарри открыли окна. Повторилась та же история: с солнечным лучом ворвался и ветер, пыль поднялась как туман, охватывая всех и каждого.
– Точно серое покрывало привидения! – уверял Жорж К.
Окно поспешили закрыть и второй раз решили этого не делать.
Пришлось осматривать в полутьме.
Окна до того были запылены и загрязнены, что пропускали только сероватый свет, а иные при этом были еще сделаны из цветных стекол.
Все же можно было разглядеть, что комнаты полны мебелью, картинами и всем прочим. Большинство вещей было закрыто чехлами. Ни книг, ни других мелких обиходных предметов не валялось. Все было прибрано. Видимо, жильцы ушли спокойно, а не бежали, как из Охотничьего дома.
Комнат было много, и, судя по мебели, тут были спальни, гостиные и пр., но при тусклом освещении они ничем не привлекали внимания общества.
Поднялись во второй этаж. Здесь обстановка была более жилой; этот этаж был покинут позднее, чем нижний. Здесь можно было натолкнуться на много неубранных, обыденных вещей. Вот лежит забытый хлыст и пара перчаток, вот на полу роскошный голубой бант: несомненно, от дамского туалета, а вот и раскрытая книга.
Джемс не преминул в нее заглянуть:
– Латынь. «Сказание о ламниях и выходцах с того света», – объявил он.
– Гарри, когда ты получишь замок, позволь мне прочесть эту книгу.
– Конечно, Джемми, тогда ты можешь взять ее совсем.
– Что это, разбитое зеркало?
И правда, гладкая черная рама была пуста.
Прошли еще несколько комнат. Вот большая зала, стены которой сплошь завешаны портретами: семейная портретная галерея.
Гарри и Джемс, отделившись от общества, были в соседней комнате.
– Смотри, Гарри, это дверь, и она, ясное дело, ведет на балкон. Значит, отсюда через дверь висел страшный портрет. Теперь его место должно быть пусто.
– Да будет тебе, неудачный сыщик, – смеялся все слышавший доктор. – Как ты ни смотри, а пустого места на стенах нет. Не эту ли красавицу ты считаешь за «страшный портрет». Да и рассуди логично: если место действия здешний замок, то письма писал его владелец, каким же образом они попали обратно сюда, не писал же он их сам себе. А раз они здесь, то, значит, он их не писал, а получал.
– Но замок стоит на горе и в народе рассказывают о нем разные чудеса, – не унимался Джемс.
– Замков на горах много, а легенд про них еще того больше! – отрезал доктор.
Говоря так, они подошли к портрету красавицы. Высокая, стройная, с чудным цветом лица и лучистыми, черными глазами, она заслуживала вполне название красавицы.
Черные волосы были высоко подобраны под жемчужную сетку, и красивый большой гребень удерживал их на макушке.
Его резной край, тоже с жемчугом, как корона, поднимался над передними волнами волос.
Белое шелковое, затканное серебром платье, фасона Екатерины Медичи, высказывало стройность фигуры, а большой воротник настоящих кружев, с драгоценными камнями, был хорошей рамкой для белой шеи.
В руках ее были розы.
Напротив висел портрет мужчины. Белокурый, прекрасно одетый, он, казалось, даже с портрета любовался своей соседкой и обожал ее.
– Красивая, прекрасная пара, – восхищался доктор, – но поспешим, нас ждут.
Все общество остановилось у запертых дверей.
Двери были массивные, чугунные, но покрыты золоченым орнаментом такого тонкого и изящного рисунка, что казались легкими. Главным украшением были кресты на обеих половинках.
Это украшение прямо указывало, что двери ведут в капеллу.
Попробовали их открыть и убедились, что они не только замкнуты, но заделаны. Как щели, так и замочная скважина были залиты каким-то металлом.
На ручке дверей висел венок из каких-то однородных цветов, но что за цветы составляли этот венок, сказать было нельзя, до того он истлел. От одного прикосновения венок разлетелся прахом.
Глава 9
Пошли дальше.
В третьем этаже были помещения для прислуги. Из них на наружной веранде можно было спуститься прямо в сад, что и сделали.
Восточная сторона сада представляла ту же картину запустения, как и западная.
Прошли в самый конец.
Оказалось, что общий массив скалы здесь еще приподнимается и образует высокий красивый выступ, по гребню которого и проходит замковая стена.
Скала под стеною, видимо, была отделана рукою человека. Оставив красивую площадку у подножия стены, она отвесно опускалась в сад и вся сплошь была закрыта вьющимися растениями, точно завешана дорогой портьерой.
Скоро между растениями рассмотрели две кары колонн: они были из темного порфира и поддерживали – небольшой фриз. Когда отодвинули лишние ветки, то образовался как бы вход в маленький храм. К нему вели несколько совершенно расшатанных ступеней. Двери не оказалось, а была ниша и в ней недюжинной работы мраморная статуя.
Доктор, поклонник искусства, рискуя свернуть себе шею, взобрался по шатким ступеням и принялся осматривать статую.
– Великолепный мрамор, итальянская работа, – сообщал он.
– Постойте, да тут что-то написано: «Покойся твое тело, а мятежный дух…» – читал доктор.
Вдруг он вскрикнул и полетел со ступеней. Желая лучше разобрать полустертую надпись, он оперся о статую, а та, точно только и ждала этого, рухнула с пьедестала и, падая, ударила Смита по голове, да так сильно, что и он, в свою очередь, упал, а статуя разбилась на куски. Только мраморная чудной работы голова упала на мох и не очень пострадала. С сильным ругательством поднялся Смит и грубо ногой толкнул прекрасную голову богини.
Гарри остался недоволен и приказал ему отнести голову в Охотничий дом.
Незаметно это распоряжение Смит передал рабочему.
На доктора посыпались насмешки и шутки. Раздосадованный падением и зная по опыту, что не так-то скоро отделается от насмешек, он решил до известной степени восстановить свое реноме и прочесть надпись, которая стоила ему синяков.
Снова взобравшись на ступени, он наклонился к пьедесталу и через минуту торжественно объявил:
– Не смейтесь, я открыл тайну. Пьедестал пуст, а в нем плита с кольцом.
Ясно, подъемная дверь. Смотри же, Гарри, третья часть найденного клада моя.
Посмотрю, как-то вы засмеетесь, господа, когда я получу мешок золота или пригоршню бриллиантов, шутил доктор.
Двое рабочих довольно легко подняли плиту.
– Конечно, ход в подземелье, сообщал доктор стоявшим внизу. – Дайте веревку, я спущу сначала Джо, он посмотрит, крепка ли лестница.
– А, да, боитесь, доктор, синяков! – кричали голоса снизу, но веревку все-таки подали.
Джо, молодой и ловкий слуга и помощник доктора, обвязался веревкой и охотно начал спускаться по лестнице.
– Лестница превосходная, – сообщал Джо, – здесь целая комната, только темно, плохо видать. Подождите, у меня есть спички, – продолжал он.
Через мгновение раздался крик ужаса, и Джо одним прыжком очутился не только наверху лестницы, но и спрыгнул в сад.
Он был бледен, и губы его дрожали.
– Что, что такое, что там? – засыпали его вопросами.
– Там, я не пойду туда больше! Там сидит мертвец.
– Какой мертвец, что ты мелешь, трус, говори толком.
– Господин доктор, я и говорю толком, там сидит мертвец.
Мне ли не узнать человеческого черепа, – прибавил он.
– Так я и думал, – проворчал доктор, – скелет, а не мертвец. Дурья ты голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22