Постепенно, однако, они поняли, что земля под их ногами — ровная и сухая, что никаких препятствий или ловушек здесь нет, равно как нет ни кустов, ни густого подлеска. Они не имели никакого представления о том, куда бредут. Вокруг было все так же темно, однако свернуть с тропы им бы не удалось, даже если б они и захотели. Деревья расступались перед ними и снова смыкались позади.
Жара в лесу стояла совершенно невыносимая. Здесь не было ни ветра, ни дождя, и жажда, позабытая на время за недавним страхом, снова вернулась, чтобы мучить их с удвоенной силой. Карамон, поминутно смахивая пот с глаз, удивлялся, откуда взялась эта странная жара. Казалось, тепло излучали сами стволы волшебных деревьев. Сейчас лес казался куда более живым, чем при прошлых встречах. За треском и скрипом ворочающихся во тьме стволов Карамон различал — или ему это только чудилось — шаги крадущихся хищников, хлопанье птичьих крыльев и плывущие низко над землей горящие глаза иных, не ведомых ему тварей.
Тем не менее мысль о том, что его снова окружают живые существа, не принесла Карамону никакой радости. Он чувствовал их гнев и ненависть, однако довольно скоро ему стало ясно, что эти чувства направлены совсем не против него. Они были обращены, на них же самих.
Затем ему послышалось пение птиц — совсем как в последний раз, когда он входил в чащу Вайретского леса. Звонкая и чистая трель жаворонка поднималась над высокими деревьями, над смертью и мраком. Карамон остановился, чтобы послушать ее, чувствуя, что глаза его защипало от слез.
В восточном небе ясный свет зари, Где только утро вечное царит, Согреет сердце, душу озарит, Тоску развеет, веру оживит.
И жаворонок ангелом любви Взмывает ввысь. Его благословил Тот ангел. Там, где свет в росе сверкает, Он тихо колыбель ветров качает.
Однако не успела отзвучать эта волшебная мелодия, как громкое карканье и резкие хлопки больших черных крыльев заставили Карамона поморщиться. В душе его зашевелились мрачные тени, а в ушах зазвучала другая музыка.
В восточном небе бледный свет зари Из тьмы и мрака ловко мастерит Приметы дня, что вновь во тьме растает, И песня птицы медленно стихает.
На крыльях ночи вороны летят, На западе власть мрака нарастает, И черные сердца стучат, стучат...
Сердца пернатых, что зари не знают.
— Что все это значит, Карамон? — спросил Тассельхоф с благоговейным трепетом в голосе, когда оба друга, ведомые чудовищными исполинами, тронулись дальше. Ответ на его вопрос пришел не от Карамона; в чаще звучали новые голоса — глубокие, печальные голоса сов и неясытей.
От лун зависима сезонов череда, А солнце отмеряет нам года, Копилка дней пустеет, и тогда Из тела дух уходит навсегда.
Но на полях лежит седой туман, Над крышей бойни — молний свет заблудший, И постепенно сходит день с ума, И солнца луч дрожит на тонких сучьях.
— Это значит, что магия вышла из-под контроля, — мрачно объяснил гигант своему другу. — Чья бы воля ни властвовала над этим лесом, этот человек буквально висит на волоске. — Он чуть заметно вздрогнул. — Интересно, что мы увидим, когда доберемся до Башни.
— Если доберемся, — поправил его кендер. — Откуда ты, например, знаешь, что эти страшные деревья не толкают нас к краю какого-нибудь высокого утеса?
Карамон остановился, тяжело дыша. Жара стала невыносимой, ему не хватало воздуха, а грубый костыль больно врезался в под мышку. Теперь, когда нагрузка на раненое колено стала меньше, сустав начал распухать и терять подвижность, а вся нога горела, как в огне. Карамон чувствовал, что сможет пройти еще совсем немного, но Тасу ничего не говорил. Его тоже несколько раз вырвало, и это ослабило действие отравленной дождевой воды, однако жажда сделалась совершенно нестерпимой. К тому же он действительно не знал, куда их ведут деревья.
Преодолевая сухость в горле, Карамон поднял голову и закричал:
— Пар-Салиан! Ответь мне! Откликнись, или я не пойду дальше! Ответь мне!
Деревья перед ним вдруг раздвинулись, сталкиваясь с громким стуком, а их скрюченные ветви заходили ходуном, словно при ураганном ветре, хотя ни единое дуновение не коснулось разгоряченного лица Карамона. Голоса птиц зазвучали все разом, и их песни, еще недавно столь понятные и различимые, смешались, превращаясь в жуткую какофонию, хотя гиганту и чудилась в этом пестром хоре какая-то дикая мелодия, наполнившая его душу страхом и недобрыми предчувствиями.
Даже кендер был слегка встревожен и подошел к Карамону поближе (на случай, если гиганту понадобится моральная поддержка), однако бывший гладиатор стоял твердо, решительно вглядываясь в беспросветный мрак и не обращая никакого внимания на царивший кругом хаос.
— Пар-Салиан!!! — крикнул он еще раз. И вдруг он услышал ответ — высокий, тонкий вопль.
От этого звука у Карамона мурашки побежали по спине. Пронзительный крик вспорол темноту, заставив его позабыть о жаре и заглушая скрип деревьев и птичий галдеж. Гиганту показалось, что в этом жутком вопле отразились весь ужас и боль умирающего мира, прозвучавшие как его предсмертный вопль.
— Клянусь всеми богами! — выдохнул Тассельхоф и вцепился в ладонь гиганта (чтобы тому было не так страшно). — Что это было?
Карамон не ответил. Он каким-то образом чувствовал, что гнев Вайретского леса нарастает, смешиваясь с угнетающим страхом и неизбывной печалью обреченного существа. Мощные стволы столпились за их спинами, словно торопя, понукая не медлить и идти вперед.
Далекий крик продолжался ровно столько времени, сколько может кричать живое существо; затем он прервался, словно для того, чтобы человек — если это был человек — мог набрать в легкие побольше воздуха для нового крика. Гигант старался не прислушиваться к этим звукам, но по лицу его текли капли холодного пота, а по спине бегали мурашки.
И все же он вышел вперед, а верный Тассельхоф старался не отставать.
По-прежнему никто из них не знал, идут ли они в нужном направлении и приближаются ли вообще к месту своего назначения, так как вокруг царил прежний мрак.
Они шли и шли, и каждый новый шаг для Карамона становился настоящей пыткой, несмотря на то что Тассельхоф помогал ему как мог. Непереносимая боль овладела всем его существом, вытеснив из сознания понятие о времени и чувство реальности. Гигант позабыл, зачем они здесь, и даже — куда и зачем идут. Только вперед, шаг за шагом, сквозь окружающую темноту, постепенно превращавшуюся в сумерки души и ума, — вот и все, о чем думал Карамон.
Он шел...
...и шел...
...и шел...
...и шел...
...шаг, другой, третий...сто третий...
И в ушах его, не умолкая ни на минуту, продолжал звучать пронзительный, нечеловеческий вопль.
— Карамон!!!
Новый голос пронзил его отупевший от боли и усталости мозг. Гиганту даже показалось, что он слышит его уже некоторое время, несмотря на несмолкаемые крики вдали, однако только сейчас этот голос проник сквозь пелену тьмы, окружившую его разум.
— Что? — пробормотал он, почувствовав вдруг, как маленькие руки вцепились в него и трясут, трясут изо всех сил. Исполин поднял голову и огляделся по сторонам. — Что? — повторил он, пытаясь вернуться к действительности. — Это ты, Тас?
— Взгляни, Карамон! — Голос кендера доносился до него, словно сквозь плотный туман, и Карамон затряс головой в надежде хоть чуточку прийти в себя.
Вскоре он понял, что уже может кое-что разглядеть в темноте. Это был свет, лунный свет. Заморгав, он с удивлением стал осматриваться.
— А где... — начал он.
— Лес позади нас, — пробормотал Тассельхоф с таким видом, словно одного его неосторожного слова могло оказаться достаточно для того, чтобы снова очутиться в страшной чаще. — Деревья куда-то нас привели, но я не уверен, что это место мне знакомо. Оглянись. Ты что-нибудь припоминаешь?
Карамон огляделся. Он и кендер стояли на поляне. Прямо перед ними чернела бездонная пропасть.
Деревья позади были неподвижны, словно чего-то ждали. Карамону не нужно было оборачиваться, чтобы почувствовать за спиной их молчаливое присутствие. Он знал, что если они с Тасом снова окажутся в этих магических дебрях, то им ни за что не выбраться оттуда живыми. Но где они? Куда привели их мрачные стражи?
Кроме широкой и темной расселины, впереди не было ничего. Похоже, они действительно стояли на самом краю утеса, как и предсказывал Тас.
На горизонте по-прежнему клубились грозовые облака, но они во всяком случае, пока — не приближались. Небо над головой было чистым, и Карамон видел звезды и луны: Лунитари пылала в зените красным огнем, Солинари бросала ослепительные лучи серебристого света, такие яркие, каких гигант не видел никогда в жизни. И еще — возможно, из-за резкого перехода от тьмы к свету — он смог увидеть и Нуитари, черную луну, которую дано было видеть только его брату Рейстлину и ему подобным. Звезды вокруг лун мерцали и переливались, но самыми яркими они были в созвездии Песочных Часов.
Из всех звуков Карамон слышал сейчас лишь глухой ропот деревьев и пронзительный вопль впереди, все еще манящий его к себе.
Гигант устало подумал, что у них нет никакого выбора. Назад поворачивать нельзя — лес их просто не выпустит. Да и что такое смерть, как не конец боли, жажды, страданий, этого пронзительного крика, который рвал на части его душу?
— Подожди здесь, Тас, — сказал Карамон, пытаясь оторвать от себя руки кендера перед тем, как шагнуть в неизвестность. — Я немного пройду вперед и разведаю дорогу...
— О нет! — выкрикнул Тассельхоф. — Ты никуда не пойдешь без меня!
И он вцепился в гиганта с еще большей силой.
— Сам подумай, в какую беду ты попал во время Гномьих Войн, и все потому, что действовал сам по себе! — заявил он, тщетно пытаясь отделаться от комка, застрявшего в горле. — Не успел я вернуться, как мне пришлось тут же спасать тебе жизнь...
Кендер посмотрел в бездонную пропасть, решительно скрипнул зубами и поднял глаза, чтобы встретиться с усталым взглядом своего большого Друга.
— К тому же...мне кажется, на Том Свете мне будет очень одиноко без тебя.
Я прекрасно представляю, что скажет мне Флинт: «Эй, дверная ручка, — скажет он, — куда ты залез и что натворил в этот раз? Как ты умудрился потерять этого дылду Карамона, ведь он не иголка? Кажется, мне самому придется встать с моей мягкой подстилки здесь, под деревцем, и пойти поискать этого мускулистого идиота! У него даже не хватало соображения укрыться от дождя, а теперь он...»
— Ладно, Тас, — с улыбкой перебил его Карамон, живо представивший себе ворчливого старого гнома. — Не станем беспокоить старину Флинта. К тому же мне вовсе не хочется знать, что бы он сказал еще...
— Кроме того, — продолжал кендер, заметно приободрившись, — зачем бы это деревьям понадобилось сбрасывать нас вниз? Они могли раздавить нас еще в лесу.
— Действительно, зачем? — задумался Карамон. Потом он решительно схватился за свой костыль и, чувствуя, как к нему возвращается уверенность, сделал первый шаг в темноту. Тас последовал за ним.
— Только бы Пар-Салиан перестал на меня сердиться... — пробормотал кендер.
Глава 6
Башня Высшего Волшебства возникла перед ними — сложенная из глыб мрака темная грозовая туча на фоне светлого звездного неба. Она высилась цитаделью ночи, незыблемым оплотом магии и колдовства. Столетиями она являлась хранилищем сокровенных знаний.
Именно сюда пришли маги, изгнанные из Палантасской Башни волею Короля-Жреца, объявившего их Искусство вне закона. Сюда принесли они самые ценные реликвии, чудом спасенные от бесчинствующей черни. Здесь они могли жить спокойно, оберегаемые от непрошеных гостей мощью Вайретского леса, здесь молодые маги проходили свое главное Испытание, грозящее гибелью тем, кто оказывался к нему не готов.
В этой Башне Рейстлин продал душу Фистандантилусу и погубил своего брата-близнеца, и — хотя это была только иллюзия — Карамону пришлось наблюдать все это своими глазами.
Именно сюда Карамон и Тассельхоф вернулись вместе с Бупу и принесли с собой безжизненное тело Крисании. Здесь они предстали втроем перед Конклавом — советом магов всех орденов: Черного, Красного и Белого. Именно в этой. мрачной цитадели они впервые в жизни узнали о сокровенном желании Рейсшина — бросить вызов Владычице Тьмы и самому стать богом, а потом встретились с темным эльфом Даламаром — учеником Рейстлина и шпионом Конклава. Из этой Башни верховный маг Пар-Салиан отправил Карамона и Крисанию в прошлое — в легендарный Истар — за несколько месяцев до того, как на обреченный город обрушилась огненная гора.
Именно здесь Тассельхоф нечаянно помешал Пар-Салиану осуществить заклинание, вскочив в очерченный магом волшебный круг. Ему ужасно захотелось отправиться вместе с Карамоном, однако этот его поступок изменил ход истории, так как по всем магическим законам кендерам запрещалось перемещаться во времени.
Карамон и Тас сумели вернуться из пучины лет. Что же они найдут в этом загадочном месте, откуда начиналось их путешествие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50