Вдруг Черный Чарли свистнул. Это был необычный звук, похожий на крик гагары — далекий и грустный.
Лонган ударил себя в грудь, потом хлопнул по ящику и показал на меня. Он посмотрел на Черного Чарли, на меня, и вложил в мои онемевшие руки ящик.
— Рассмотрите их и верните ему, — произнес он сдавленным голосом.
Сам того не желая, я взглянул на Чарли.
Его глаза встретились с моими. Влажные, черные, нечеловеческие глаза, похожие на два крошечных омута. С трудом я отвел взгляд.
Мое сознание разрывалось между пониманием нелепости происходящего и неподдельной жалостью к ожидающему моего приговора существу. Я неловко открыл ящик и вытащил камни из отделений. Повертел их в руках по очереди, сложил обратно и, покачав головой, дал ящик Лонгану, не зная, сумеет ли Чарли меня понять.
Довольно долго Лонган неподвижно сидел, держа ящик в руках. Потом он медленно повернулся и поставил его, не закрывая, перед Чарли.
Чарли сначала никак не среагировал. Он наклонил голову над ячейками, словно обнюхивая их, затем, губы его приподнялись, открыв ряд длинных, похожих на резцы зубов. Он потянулся к ящику и очень ловко вытащил зубами все камни по очереди. Держа их в передних лапах, переворачивая так и этак, он как будто пытался найти в каждом какой-нибудь изъян. Наконец, он выбрал один — тот, который чем-то был похож на скорчившегося зверя. Чарли поднес его ко рту — и острейшими белоснежными зубами снял пару неровностей. И снова протянул мне. Беспомощно я взял камень в руки и стал рассматривать. Те изменения, которые он внес, никоим образом не сделали его лучше. Мне пришлось возвратить его Чарли, еще раз покачав головой, и воцарилась напряженная тишина.
Я отчаянно пытался сообразить, как объяснить ему с помощью жестов причину моего отказа. И тут кое-что пришло мне в голову. Я обратился к Лонгану.
— Он может достать мне кусок необработанного камня? — спросил я.
Лонган повернулся к Чарли и сделал движение, как будто он что-то отламывает и протягивает мне. Несколько мгновений Чарли сидел неподвижно, словно что-то обдумывая, потом нырнул в свою хижину и вскоре вернулся, неся кусок камня размером с мою ладонь.
У меня был с собой маленький складной ножик, и камень казался податливым. Я поднес камень близко к Лонгану и стал смотреть то на него, то на камень. Затем я вырезал из камня грубое, угловатое подобие человека, сидящего на мяче и поставил фигурку рядом с Лонганом — живой человек и невзрачный кусок обтесанного камня...
Черный Чарли посмотрел на фигурку. Потом он подобрался ко мне, заглянул прямо в лицо, тихонько вскрикнул и вдруг, удивив меня резвостью движений, схватил в зубы кусок камня, над которым я поработал, и скрылся в хижине.
Лонган неловко поднялся, как человек, который слишком долго просидел в неудобной позе.
— Ну вот и все, — сказал он. — Пошли.
Мы вернулись к флайеру и взлетели, направляясь обратно в город, к космическому кораблю, который унесет меня из этого странного мира. Когда далеко под нами начали вырисовываться горы, я исподтишка глянул на Лонгана, который сидел рядом со мной, управляя флайером. По его лицу было видно, что он очень расстроен.
Я задал вопрос, не подумав, разумно ли задавать его.
— Скажите мне, мистер Лонган, — спросил я, — а что, э-э, Черный Чарли имеет какое-то особое право на дружбу с вами?
Лонган взглянул на меня, и во взгляде его промелькнуло нечто похожее на изумление.
— Право? — повторил он. Затем, после короткой паузы, вглядевшись в мое лицо, ответил: — Он спас мне жизнь.
— О! — проговорил я. — Понятно.
— Вам понятно! Что вам понятно? — воскликнул он с неожиданной злостью. — А если я скажу, что это произошло сразу после того, как я убил его подругу? А вы знаете, что они могут иметь только одну подругу?
— Нет, я не знал этого, — ответил я слабым голосом.
— Да, я забыл, что люди ничего не знают, — сказал он тихо.
Я промолчал, надеясь, что если не буду отвлекать, он продолжит рассказ. Через некоторое время он заговорил:
— Эта планета ничего такого из себя не представляет.
— Все верно, — вставил я. — Ничего интересного с точки зрения индустриализации. Соседний с вами мир застроен гораздо плотнее.
— Здесь почти ничего нет, — согласился он. — Ни минералов, ни сырья, природа поскупилась. Климат плохой везде, за исключением равнин. Почва не очень плодородна. — Он замолчал. То, что он произнес затем, казалось, далось ему с трудом: — Хотя поначалу здесь торговали мехами.
— Мехами? — переспросил я.
— Содранными с соплеменников Чарли, — сказал он, возясь с тумблерами управления. — Трапперы и охотники гонялись за ними, пока не поняли... Я был одним из них.
— Вы?
— Я! — голос его был бесстрастен. — Я хорошо зарабатывал, пока не убил подругу Чарли. До этого я вылавливал их поодиночке на болотах. Они часто там появлялись. Но в тот раз я устроил засаду около деревни. Убить я ее убил, но на меня набросилось все племя... — Голос его потух, потом он заговорил снова: — Они держали меня под стражей несколько месяцев. За это время я многое узнал. Например, что они разумны и что именно Черный Чарли не дал им прикончить меня на месте. Он решил, что я — разумное существо, и если мы сумеем договориться, то положим конец войне. — Лонган с горечью рассмеялся. — Они называли это войной — народ Чарли... Эту бойню.
Он замолчал. Я подождал, потом напомнил:
— А дальше?
— В конце концов, меня отпустили, — сказал он. — И я отправился сражаться за них. Прямо к эмиссару, присланному с Земли. И я добился того, что их признали разумными существами, и положили конец охоте и ловушкам.
Он снова замолчал. Солнце прорвалось сквозь облака, и земля стала похожа на зеленую рельефную карту.
— Ясно, — вымолвил я потом.
Во взгляде Лонгана ничего нельзя было прочесть. Мы прилетели в город.
Я покинул Мир Элман на следующий день в твердом убеждении, что никогда больше не увижу и не услышу про Лонгана и Черного Чарли. Но несколько лет спустя, в один из недолгих периодов, когда я жил на Земле, в своем доме в Нью-Йорке, меня посетил представитель МИДа. Хрупкий, смуглый человек.
— Вы меня не знаете, — заявил он с ходу.
Я посмотрел на его визитную карточку — Антонио Уолтерс.
— Я был Заместителем Колониального Представительства на планете Элман, когда вы ее посетили.
Я удивленно посмотрел на него. К тому времени я совершенно забыл про Элман.
— Да? — спросил я, не зная, что сказать, и оттого чувствуя себя немного глупо. Я повертел в руках его визитную карточку.
— Чем могу быть полезен, мистер Уолтерс?
— Правительство планеты Элман просило разыскать вас, мистер Джонс, — ответил он. — Кэри Лонган умирает...
— Умирает! — воскликнул я.
— К несчастью, легочный грибок, — сказал Уолтерс. — Его легко подцепить на болотах. Лонган хочет вас видеть перед смертью. А поскольку мы очень признательны ему за то, что он все эти годы делал для аборигенов, для вас забронировано место на курьерском правительственном корабле, который отправится на Мир Элман немедленно. Если вы, конечно, согласитесь лететь.
— Ну... — я колебался. — Я должен поставить в известность мою фирму.
— Конечно, — согласился он.
К счастью, мне нужно было всего лишь позвонить в несколько мест и собрать вещи. Я опытный путешественник и в дорогу мог отправиться без лишних сборов. Вместе с Уолтерсом мы полетели в Правительственный космопорт на севере Нью-Джерси, а дальше мною занялся экипаж корабля.
Через неделю я стоял у постели Лонгана в больнице того города, где уже побывал несколько лет назад. Человек, лежавший передо мной, был похож на живой скелет, еле способный произнести несколько слов подряд. Я наклонился, чтобы лучше расслышать его.
— Черный Чарли... — прошептал он.
— Он сделал кое-что новое, — с трудом шевеля губами, произнес Лонган. — Та ваша фигурка подтолкнула его, и он стал копировать вещи. Его соплеменникам это не нравится.
— Не нравится? — переспросил я.
— Они, — шептал Лонган, — не понимают. Им это кажется противоестественным. Они боятся.
— Вы хотите сказать, что у них возникли суеверные страхи по поводу фигурок, которые он вырезает? — спросил я.
— Да. Послушайте, он — художник...
Я внутренне содрогнулся, когда он произнес последнее слово, но промолчал. Ради него, потому, что он умирал.
— ...художник. Но теперь, когда меня не будет, они убьют его. А вы можете его спасти.
— Я? — поразился я.
— Вы! — голос его напоминал шуршание ветра в сухих листьях. — Вы должны полететь туда, забрать последнюю вещь, которую он вырезал, и сделать вид, что очень довольны... тогда они побоятся его тронуть. Но поторопитесь...
Силы покинули его. Он закрыл глаза, напряженные мышцы горла расслабились, слышалось только хриплое дыхание. Медсестра поспешила вывести меня из палаты.
Местные власти помогли мне. Я был поражен и очень тронут тем обстоятельством, как много людей знали Лонгана. И тем, что многие из них восхищались его попытками отплатить добром аборигенам, помогая им всеми возможными способами. Они отыскали Чарли на карте и отправили меня с пилотом, который знал местность.
Мы приземлились на знакомом островке, и дальше я пошел один. Местность совсем не изменилась, по сторонам просеки росла та же коричневая трава, но хижина Черного Чарли оказалась покинутой и разгромленной. Я свистнул и подождал. Затем позвал. И, наконец, опустившись на четвереньки, заполз внутрь. Но там не было ничего, кроме кучи мелких камней и высохшей травы. Неуклюже, так как совсем не привык к подобного рода упражнениям, я выбрался из хижины и обнаружил, что меня окружила толпа.
Наверное, все обитатели деревни покинули свои жилища, чтобы собраться у хижины Чарли. Они казались возбужденными, непрестанно двигались и время от времени свистели на одной низкой, жалобной ноте — тот самый звук, который я слышал от Чарли. Наконец, волнение улеглось, и вперед выступило одно существо. Какое-то время оно смотрело мне прямо в лицо, потом развернулось и быстро заскользило к краю просеки.
Я последовал за ним. Ничего другого мне не оставалось. В тот момент мне даже не пришло в голову, что надо бояться.
Мой проводник завел меня в глубь зарослей травы и внезапно исчез. Я удивленно и нерешительно оглянулся, уже собираясь вернуться назад по старым следам, отмеченным примятой травой, как вдруг рядом услышал тихий свист. Через несколько шагов я наткнулся на Чарли.
Он лежал на боку на вытоптанной траве, посредине небольшой, круглой полянки. И, видимо, был настолько слаб, что смог только приподнять голову и посмотреть на меня: все его тело было исполосовано глубокими ранами, из которых медленно сочилась кровь. Вспомнив, каким инструментом пользовался Чарли, чтобы обточить свои творения, я понял, откуда у него эти раны. Меня захлестнула волна ярости. Я наклонился, чтобы взять его на руки.
Он оказался нетяжелым. И так, с Чарли на руках, я повернулся и пошел к просеке. Когда мы очутились на открытом пространстве, меня уже поджидали. Я свирепо посмотрел на них — и вдруг ярость моя погасла, как задутая свеча. Мне не за что было на них злиться. Они не испытывали к Чарли ненависти, они просто боялись его — и единственное их преступление заключалось в невежестве.
Толпа расступилась передо мной, и я отнес Чарли ко входу в его хижину. Там я положил его. Грудь и рукава моей куртки набухли от крови, и я заметил, что она не сворачивалась, как человеческая.
Сняв рубашку и разорвав ее на полосы, я с грехом пополам попытался перевязать его раны. Но кровь просачивалась, несмотря ни на что. Чарли с огромным усилием поднял голову, начал тихонько зубами стаскивать повязки, и я, оставив свои неуклюжие попытки, снял их сам. Я сел рядом с ним, чувствуя себя беспомощным и разбитым. Старания умирающего Лонгана, спешка, с которой я пересаживался с одного литерного рейса на другой, не дали ничего. Я прибыл слишком поздно. В оцепенении я сидел, смотрел на Чарли и размышлял, почему я не приехал на день раньше.
От самобичевания меня отвлекли попытки Чарли забраться в хижину. Моим первым желанием было помешать ему, но, видя его упорство, я передумал и, наоборот, помог ему.
Я не ожидал, что он появится снова. Мне казалось, он уполз умирать, повинуясь древнему инстинкту. Но через несколько секунд он снова появился на пороге. Здесь силы оставили его. Минуту он лежал неподвижно, затем слабо свистнул.
Я вытащил его наружу. Чарли повернул ко мне голову, держа в зубах то, что я сначала принял за комок засохшей грязи.
Я взял этот комок и начал ногтями соскребать грязь. Почти сразу проступила пористая поверхность песчаника — и у меня так сильно задрожали руки, что мне пришлось положить камень на землю, чтобы справиться с собой. Я впервые понял истинное значение, которое Чарли придавал всем этим вещицам, и понял, для чего он грыз и жевал свои камни. И в тот момент я поклялся, что какой бы формы ни была эта последняя и величайшая из его работ, я сделаю все, чтобы она заняла достойное место в музее, как настоящее произведение искусства.
1 2 3