Когда мы подъехали к дому, я прикинул, что уже нет никакого смысла останавливаться, чтобы открыть ворота. Мы ехали так быстро, что все равно должны были сквозь них проехать. И мы проехали, только вот дядюшку Джоэля задело каким-то обломком по голове, и он дико завопил от боли. А когда мы ворвались во двор ранчо, мне стало ясно: лошадки хотят проскочить его насквозь, и тогда я решительно осадил их, и с повозки соскочило одно колесо.
Но, конечно, мне бы в любом случае удалось остановить наших скакунов, ежели б не лопнули те гнилые вожжи. И мустанги проскочили-таки через двор и повисли в воздухе сразу за домом, запутавшись в кроне большого дерева, а из дома выбежала пожилая леди, а за нею четыре девушки и три парня. И пожилая леди сказала:
– Во имя всего святого, что тут случилось?!
Затем, обнаружив, что дядюшка Джоэль лежит бездыханным телом, они закричали все разом и старая леди запричитала:
– О Боже, он убит! Воды! Принесите скорее воды!
Какого черта, подумал я, разве поможешь делу водой, если старика действительно зашибло насмерть! Но тут я заприметил поблизости лошадиную поилку, где плескалось около тридцати или сорока галлонов этой самой воды. И я подошел к ней, и поднял ее, и принес ее туда, где лежал дядюшка Джоэль, и они уставились на меня так, будто никогда раньше не видели, как человек носит это чертово корыто.
И я вылил все корыто на дядюшку Джоэля, и он закашлялся, сел и, отфыркиваясь, спросил:
– Какого черта? Ты что, решил меня утопить?
– Кто это такой, па? – спросила старая леди. Она почему-то явно чувствовала себя не в своей тарелке.
– Он утверждает, что он – мой племянник, – вздохнул дядюшка Джоэль. – Говорит, дескать, приехал, чтоб помочь нам утрясти то старое дельце с Клинтонами.
– Но я думала, там уже все само собой утряслось, – нерешительно пробормотала старая леди. – Они ведь выиграли дело в суде, ну и…
– Никакое дело никогда не бывает утрясено до тех пор, пока Элкинсы и их родичи не победят окончательно и бесповоротно! – горячо возразил я. – Военные действия только начинаются! Как зовут этих молодых людей?
Глядя на парней, я испытывал то же самое разочарование, какое испытал, впервые увидев дядюшку Джоэля. Да, эта чахлая семейная ветвь безусловно не дотягивала до размеров, принятых у нас, на Медвежьей Речке! Ведь эти мальчики были уже почти совсем взрослыми мужчинами, но ни один из них не превышал ростом шести футов, чтоб я лопнул!
– Их зовут Билл, Джим и Джо, – сообщил дядюшка Джоэль. – А девушек зовут…
– Сейчас это не имеет никакого значения! – сурово оборвал его я. – Всем женщинам этой семьи надлежит просто укрыться в безопасном месте! Джо! Пойди сними с дерева тех мустангов и отправь их на выгон! Билл! Ты запряжешь вон в тот фургон пару смирных лошадок и отвезешь своих сестер и матушку в Зуб Пилы, где они будут оставаться до самого конца военных действий!
Старая леди в замешательстве посмотрела на дядюшку Джоэля, но тот лишь беспомощно покачал головой и сказал:
– Лучше сделать так, как он говорит, мать! Он все равно уже начал командовать, и, видит Бог, я совсем не тот человек, который смог бы его переубедить!
– Джим! – решительно заявил я. – Садись на лошадь, привяжи к шомполу кусок какой-нибудь белой тряпки и езжай, скажи тем Клинтонам, чтобы они тоже отправили своих женщин в Зуб Пилы. Мы не можем позволить себе подвергать особ прекрасного пола даже самому малейшему риску!
– Но у меня нету белой тряпки, – слегка растерянно ответил парень.
Укоризненно покачав головой, я снял с бельевой веревки простыню и оторвал от нее приличный шмат для Джима.
– О Боже! – сразу запричитала старая женщина. – Моя лучшая простыня!
Нет, все-таки женщины – удивительно бестолковый народ!
Нам была хорошо видна крыша дома на ранчо Клинтонов. Дом там был большой, трехэтажный, и стоял он примерно в миле к югу от нас, за несколькими низкими пологими увалами. Дядюшка Джоэль сказал мне, что мужчин там семь человек.
– Билл! – сказал я, выворачивая карманы. – Купи все патроны, сколько найдется в Зубе Пилы! Война может затянуться, к тому же мы не должны оставить Клинтонам никакой возможности пополнять боеприпасы!
– Никогда в жизни не видела ничего подобного! – изумленно прошептала старая леди, но все же погрузилась со своими дочками в фургон, и Билл повез их в город, а Джим поскакал к дому Клинтонов, размахивая белым флагом, а мы с дядюшкой Джоэлем и с Джо принялись готовиться к осаде.
Сперва мы наполнили все емкости, какие смогли найти, водой, потом я велел Гарфильдам укреплять ставни на окнах, а сам принялся чистить и смазывать все оружие, какое имелось в доме. Некоторые ружья выглядели так, будто после гражданской войны из них ни разу никто не стрелял. Честное слово!
Довольно скоро вернулся Джим и сообщил, что Клинтоны шибко сильно взволнованы. Их старшего парня, Джона, недавно доставили из города с вывихнутой челюстью, а их женщины, едва получив наше предупреждение, сразу же отбыли в Зуб Пилы.
– Отлично! – воскликнул я. – Теперь мы можем без помех нагрянуть туда и с чистой совестью вырезать под корень мужскую часть ихней семейки! Не вижу никакого смысла и дальше затягивать начало военных действий! Джо, езжай скорее к этим Клинтонам и подстрели их старика, чтобы они там знали: мы открываем бал!
У Джо неожиданно сделался такой вид, будто его вот-вот стошнит; он молча, с мольбой в глазах, посмотрел на дядюшку Джоэля – который вдруг сильно побледнел, но ничего не сказал сыну – взобрался на свою клячу и ускакал со двора.
– Ваши мальчики, дядюшка Джоэль, – снова потянувшись к жестянке с ружейным маслом, заметил я, – совершенно не оправдали моих надежд! У них совсем нету привычки к крови и тяги к хорошей мужской драке, а ведь должны быть! Я никак не ожидал встретить парня, приходящегося нам, Элкинсам, родней, у которого бы кулаки не чесались все двадцать четыре часа в сутки. А я-то думал, что Гарфильды из Аризоны в гневе страшнее раненой медведицы! Нет, право же, я ужасно разочарован! А это что еще за штука?
– Это мексиканская эскопета, – слабым голосом отозвался дядюшка Джоэль. – Будь с ней поосторожнее: она может выпалить совершенно неожиданно!
То был старинный, заряжавшийся через дуло, дробовик с большим раструбом на конце, вроде эдакого колокольчика; в него влезало добрых три или четыре пригоршни крупной дроби. Увидев, какая это замечательная штука, я просиял и уже начал было приводить ее в надлежащий порядок, как вдруг домой вернулся Джо, в самом подавленном настроении. Кожаный низ с его штанов был начисто оторван и вообще куда-то подевался!
– Я сделал все, как ты велел! – обиженно сопя, сказал он. – Я подкрался из-за кораля и попытался подстрелить старика Клинтона. Но только я по нему промахнулся, а они спустили на меня своего здоровенного бульдога!
– Как?! – в ярости вскричал я. – Значит, они не желают сражаться, как надлежит поистине цивилизованным людям? Выходит, они пали так низко, что прибегли к самым отвратительным и подлым методам ведения войны? Кстати, а у нас есть собака? – спросил я, пораженный внезапно мелькнувшей мыслью.
– Не-а, – хором ответили младшие Гарфильды.
– Отлично! – скомандовал я. – Тогда вы с Джимом ступайте и притащите этого пса сюда. Пусть он гавкает тут у нас, если кто-нибудь попытается подло подкрасться к нашему дому под покровом ночной темноты!
– Но они же нас подстрелят! – запротестовали мальчики.
– Не-а! – опроверг их я. – Не подстрелят! Если, конечно, вы будете действовать с умом! Просто выманите собаку подальше от их дома, а сами не показывайтесь им на глаза, и все!
Ну ладно. Парни ушли, вооружившись телячьей косточкой и рыбацкой сетью, а едва они скрылись из виду, как домой заявился Билл и стал говорить, что, дескать Зуб Пилы страшно взбудоражен и что люди на улицах поговаривают о том, чтобы собраться всем вместе и отправиться сюда. Линчевать меня, значит. Тут дядюшка Джоэль ядовито заметил, что во время войны с Клинтонами нам здесь только толпы линчевателей и не хватает, ну а я так просто не обратил на все это никакого внимания. Подумаешь, эка невидаль! Всякие не знакомые со мной чудаки вечно пытаются меня линчевать, по одному лишь дремучему невежеству!
Я спокойно распаковывал боеприпасы, доставленные Биллом, и там, среди патронов, оказалось несколько коробок с обычным порохом. Я внимательно поглядел на них, потом бросил взгляд на эскопету, и вдруг мне в голову ударила такая замечательная идея, которая исторгла из моей груди бравурный вопль бурной радости, заставивший дядюшку Джоэля совершенно непроизвольно выпрыгнуть на улицу через ближайшее к нему окно.
Довольно-таки скоро домой вернулись Джо с Джимом; они приволокли с собой замотанного в сеть бульдога. Их одежда, а местами так и шкуры, были прилично разодраны. Парни рассказали, что Клинтоны забаррикадировались на своем ранчо и стреляли по ним издали, пока они сражались с бульдогом, но, наверное, эти глупые Клинтоны решили, что их пытаются выманить наружу, а потому на выручку своему псу так и не пришли.
В общем, все вышло именно так, как мне того хотелось.
Тем временем день уже клонился к закату, и, как только совсем стемнело, я привязал бульдога во дворе, велел дядюшке Джоэлю с Джимом закрыть все двери и залечь с винтовками на крыше, чтобы как следует охранять дом. А Биллу с Джо я велел топать к дому Клинтонов, укрыться на ближайшем к тому дому холме и дожидаться меня. Затем я запряг в фургон пару самых крепких мулов и покатил в Зуб Пилы. Должен сказать, люди там ложатся спать ужасно рано, если не считать тех, кто веселится в салуне, вот почему, прежде чем я не въехал во двор суда, мне навстречу не попалось ни одной живой души.
Я остановил фургон рядом с пушкой, слез и стал примеряться, как бы половчее забросить ее на эту хлипкую повозку, но тут из темноты рядом со мной вдруг возникла чья-то фигура. Уже потом я узнал, что то был сам судья. Он ничего такого не предпринял, только спросил меня:
– А ты что тут делаешь?
– Да вот хочу взять у вас на некоторое время пушку взаймы, – вежливо ответил я, кое-как взвалил эту артиллерию на спину и потопал к фургону. А судья вдруг почему-то схватился за голову руками, как-то странно пошатнулся и довольно громко пробормотал:
– Боже мой! Мне следует быть поосторожнее со спиртным! Я уже начал страдать галлюцинациями!
Ну, я погрузил ту пушку в фургон и потихоньку тронулся в путь, по дороге размышляя о том, какие все-таки странные люди живут в этом самом Зубе Пилы.
На ранчо дядюшки Джоэля я заворачивать не стал, а погнал фургон прямиком к поместью Клинтонов. Как раз у поворота к их дому я остановил мулов и принялся заряжать орудие боеприпасами, заранее уложенными в старую корзину из-под сена, размером что-то такое в пару бушелей. Мне досталась очень хорошая, большая пушка, и я засыпал прямо ей в дуло почти бушель черного пороха, а поверх него заложил около кварты винтовочных пуль, и добавил туда примерно галлон крупной дроби, и положил обломки ржавых лемехов, и бросил туда изрядно негодных висячих замков и всяких там скоб, дверных петель и крючков, и щедро сыпанул около бушеля мелких погнутых гвоздей вперемешку с ковровыми кнопками и добавил для ровного счета несколько старых печных вьюшек, а уж поверх всего этого вывалил в дуло с полведра дверных ручек, и еще, в качестве довеска, положил сверху совсем коротенький обрывок мерной цепи; я так думаю, он не дотягивал даже до семнадцати с половиной ярдов в длину.
Затем я проделал приличную брешь в изгороди и подогнал фургон поближе к дому. Там я распряг своих мулов и привязал их к дереву, произраставшему чуть ниже гребня гряды, на которой несли дозор Билл и Джо.
– Появлялся ли тут поблизости кто-нибудь из тех мошенников? – спросил я у парней.
Они ответили, нет, никто не появлялся, а в доме давно нету света, наверно, все они там дрыхнут без задних ног, разве что оставили на карауле какого-нибудь дурня.
– Великолепно! – воскликнул я. – Значит, я накрою их всех разом! А вы, ребятки, дуйте домой и спокойно ждите меня там!
– Но что же ты намерен делать? – хором спросили они.
– Я намерен прихлопнуть всю чертову семейку одним махом! – торжественно провозгласил я, выволакивая из фургона пушку. – Я намерен малой кровью, но одним могучим ударом отправить целиком весь клан этих мерзопакостных Клинтонов прямым ходом в Великое Царство Теней!
Мальчики вдруг разом побледнели, у них подогнулись колени и застучали зубы, и, не говоря худого слова, они испарились в мгновение ока. А я взвалил пушку на спину, прокрался вниз по увалу, пробрался мимо кораля, перелез через еще какую-то ограду и наконец установил пушку не дальше как в ста ярдах от дома.
В доме никто даже не шелохнулся. Если там и стоял на карауле какой-нибудь дурень, так он тоже наверняка спал! К сожалению, я не знал, где там у них расположены спальни. Но, прикинув диспозицию, я решил, что заряд, заложенный мною в пушку, в любом случае снесет начисто всю нижнюю часть дома.
1 2 3 4