Он никогда не заговаривал с ней, но нельзя было ошибиться при виде огня в его глазах. Санча и не ошибалась, и она часто думала, насколько ей хватит смелости продолжать эту игру.
От дворцов Кордавы ее отделяло не так много времени, но для нее прошла целая жизнь с тех пор, как Запораво унес ее с пылающей каравеллы, на которую напали его волки. Санча, которая была избалованной и испорченной дочерью Графа Кордавского, узнала, что значит быть игрушкой пирата. Поскольку она была достаточно сильной и гибкой, чтобы гнуться не ломаясь, Санча выжила там, где другие женщины умирали. А поскольку она была юной и полной жизни, она начала находить радость в своем существовании.
Эта новая жизнь была лишена уверенности в завтрашнем дне, похожа на сон и полна разительных контрастов — сражения, мародерство, убийства, бегство. Странности Запораво делали их жизнь еще более случайной, чем у обычных вольных моряков. Никто не знал, что предпримет их капитан в следующий раз. В настоящий момент они покинули известные берега и все дальше углублялись в неведомые просторы, которых избегали обычные мореплаватели. С начала времен находились искатели приключений, которые направляли свои корабли этим курсом — и исчезали навсегда.
Известные земли остались далеко позади. День за днем синий простор вздымающихся и опускающихся волн расстилался перед их взором. Здесь не было добычи — ни городов, которые можно ограбить, ни кораблей, на которые можно напасть. Команда роптала, хотя и потихоньку, чтобы их недовольные речи не достигли ушей неумолимого капитана. Он денно и нощно вышагивал по верхней палубе в угрюмом величии, или же склонялся над древними схемами и пожелтевшими от времени картами; читал пухлые тома из рассыпающегося, изъеденного червями пергамента. Время от времени он разговаривал с Санчей. Его речи казались девушке дикими и странными. Он говорил о затерянных континентах, о сказочных городах, что дремлют непознанными среди синих вод, омывающих их берега, и рогатые драконы стерегут там сокровища, собранные королями дочеловеческих государств когда-то давным-давно.
Санча слушала, не понимая его, обхватив руками свои стройные колени. Мысли девушки все время отвлекались от речей ее угрюмого спутника и устремлялись к бронзовокожему гиганту, чей смех был раскатистым и первобытным, как морской ветер.
Итак, после многих утомительных недель плавания они увидели землю на западе и на рассвете бросили якорь в мелководной бухте. На берегу за полосой белого песка начинались пологие склоны, поросшие густой травой и деревьями. Ветер принес запах свежей зелени и цветов, и Санча захлопала в ладоши в восторге, что они высадятся на берег. Но ее радость быстро прекратилась, когда Запораво приказал ей оставаться на корабле, пока он не пошлет за ней. Он никогда не объяснял свои распоряжения, так что она никогда не знала причин его поступков — кроме тех частых случаев, когда дьявол в его душе заставлял его причинять девушке боль без всякой причины.
В прескверном настроении Санча расположилась на верхней палубе и наблюдала, как матросы взмахами весел направляют лодку к берегу по тихой воде, которая в утреннем свете сверкала, как жидкий нефрит. Девушка видела, как они высадились на песчаный берег — настороженные, с оружием наготове. Несколько человек направились на разведку под деревья. Среди них она заметила Конана. Невозможно было не узнать его высокую бронзовую фигуру, его пружинистый шаг. Люди говорили, что он вообще не цивилизованный человек, он киммериец — один из тех варваров, чьи племена обитают на холмах далекого Севера и наводят своими набегами ужас на южных соседей. Она и сама чувствовала, что в нем есть что-то необычное, какая-то потрясающая жизненная сила варвара, которая отличала его от других матросов, хоть они и были достаточно дикими.
В тишине берега эхом отдавались голоса. Тишина придала уверенности пиратам. Группы рассыпались и люди разбрелись по берегу среди деревьев в поисках фруктов. Санча смотрела, как они лезут на деревья, срывают фрукты, и ей захотелось тоже попробовать фруктов. Она топнула маленькой ножкой и выругалась с умением, которое обеспечивал ее опыт общения с постоянно сквернословящими пиратами.
Люди на берегу нарвали много прекрасных фруктов и принялись пировать. Им особенно пришелся по вкусу незнакомый фрукт в золотистой кожуре. Только Запораво не искал и не ел фруктов. Его разведчики не обнаружили поблизости ни людей, ни каких-либо следов присутствия человека, ни диких зверей. Он стоял, устремив взгляд на длинные цепи пологих холмов, мягко переходящих один в другой. Затем, отдав краткое распоряжение, он взял в руку меч и направился к деревьям. Один из матросов попытался убедить его не ходить в одиночку и был вознагражден ужасным ударом в челюсть. У Запораво были свои причины для того, чтобы идти одному. Он хотел выяснить, действительно ли этот остров — тот самый, который упоминался в таинственной Книге Скелоса. Там говорилось, что на этом острове неведомые чудовища, создания безымянных мудрецов, стерегут склепы, полные покрытого иероглифами золота. Запораво, следуя своему угрюмому образу мыслей, не желал делиться этим знанием, вне зависимости от того, было оно истинным или ложным, ни с кем — а меньше всего со своей собственной командой.
Санча, с неослабным любопытством наблюдая с верхней палубы за тем, что происходит на берегу, увидела, как Запораво исчез среди деревьев. Она увидела также, как барашский пират Конан оглянулся, бросил быстрый взгляд на остальных, которые разбрелись по берегу, последовал в том же направлении, что и Запораво, и тоже исчез за деревьями.
Любопытство Санчи стало еще сильнее. Она ждала, когда они вернутся, но они не возвращались. Матросы продолжали бесцельно слоняться по берегу, кое-кто побрел вглубь суши. Многие улеглись в тени поспать. Время шло. Санча беспокойно расхаживала по палубе. Солнце стало припекать даже через полотняный навес над верхней палубой. Здесь было жарко, тихо, сонно — а в нескольких ярдах от корабля, за полосой синего мелководья, в прохладной тени деревьев Санчу манила тайна неведомого острова. А больше всего ее занимала загадка исчезновения Запораво и Конана.
Она слишком хорошо знала, каким будет наказание, если она посмеет ослушаться своего не знающего жалости хозяина. Некоторое время девушка колебалась. Наконец она решила, что даже если Запораво отхлещет ее плеткой, это мероприятие того стоит. Не раздумывая более, она сбросила легкие кожаные сандалии, выскользнула из платья и осталась нагой, как Ева. Перебравшись через борт и спустившись вниз по снастям, Санча скользнула в воду и поплыла к берегу. Через несколько минут она уже стояла на берегу. Она поежилась, когда песок обжег ей ступни. Девушка осмотрелась в поисках пиратов. Она увидела только несколько человек, поодаль на берегу. Многие спали, развалившись под деревьями. В руках у них были золотистые плоды. Санча удивилась, отчего они так крепко спят в такой ранний час.
Никто не окликнул ее, когда она пересекла белую полоску песка и оказалась в тени деревьев. Она обнаружила, что деревья на пологих склонах растут неровными группами, а между этими рощицами простираются широкие травянистые луга. Санча продвигалась вглубь суши, в том же направлении, в котором скрылись Запораво и Конан. Ее заворожил зеленый ландшафт, расстилавшийся перед ней: один пологий холм за другим, покрытый зеленым ковром травы с пятнами рощ. Между склонов лежали неглубокие низины, тоже покрытые густой травой. Ландшафт, казалось, таял, растворялся в себе самом, одна картина мягко переходила в другую. Пейзаж был своеобразным, одновременно просторным и ограниченным. Все было окутано сонным молчанием, словно чарами.
Неожиданно она вышла на плоскую вершину холма, окруженную высокими деревьями, и волшебное сонное очарование тотчас исчезло при виде того, что лежало на покрасневшей истоптанной траве. Санча невольно крикнула и отпрянула, но остановилась и подкралась вперед, вся дрожа, с широко открытыми глазами.
На траве перед ней лежал Запораво. Он смотрел вверх невидящим взглядом. В груди его была открытая рана. Меч его валялся рядом с бесчувственной рукой. Ястреб спикировал в последний раз.
Нельзя сказать, что Санча смотрела на труп своего повелителя без всяких чувств. У него не было причин любить его, но по крайней мере она испытывала такие чувства, как любая девушка при виде мертвого тела человека, который первый обладал ей. Она не плакала и не испытывала потребности плакать, но ее охватила сильная дрожь и кровь застыла в ее жилах. Девушка с трудом подавила приступ истерики.
Она осмотрелась в поисках человека, которого ожидала увидеть. Ее взгляд не встретил ничего, кроме кольца высоких лесных гигантов с густой листвой, и синих склонов за ними. Куда исчез тот, кто прикончил вольного моряка? Уполз, смертельно раненый? Но не было кровавых следов, ведущих от тела.
Озадаченная девушка направилась к деревьям, но застыла на месте, когда изумрудные листья зашевелились — и это не было вызвано порывом ветра. Она осторожно подошла к деревьям, пристально вглядываясь вглубь листвы.
— Конан? — неуверенно спросила она. Собственный голос показался ей странным и тихим в необозримом пространстве тишины, которая внезапно стала тревожной.
Колени девушки задрожали от охватившей ее паники.
— Конан! — отчаянно вскрикнула она. — Это я, Санча! Где ты? Прошу тебя, Конан…
Голос ее прервался. Карие глаза расширились от невыразимого ужаса. С ярких губ сорвался нечленораздельный крик. Оцепенение завладело ее телом: ей нужно было бежать со всех ног, а она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Она могла только кричать, кричать без слов.
2
Когда Конан увидел, что Запораво один удаляется вглубь острова, он понял: это тот шанс, которого он ждал. Конан не ел фруктов, не участвовал в грубых забавах своих товарищей. Он был занят наблюдением за действиями капитана пиратов. Привыкшие к странным настроениям Запораво матросы не особенно удивились, что их капитан решил исследовать неизвестный и, возможно, враждебный остров в одиночку. Они занялись собственными развлечениями, и не заметили, как Конан скользнул вслед за капитаном, как пантера на охоте.
Конан вовсе не недооценивал свое влияние на команду. Но он еще не получил права вызвать капитана на смертельный поединок, так как пока не участвовал в боях и набегах. В пустых морских просторах, которые бороздил корабль Запораво, у Конана не было возможности показать себя в соответствии с неписаными законами вольных моряков. Команда была бы против него, если бы он решился открыто напасть на капитана. Но он знал, что если он убьет Запораво без их ведома, команда, лишенная капитана, не станет хранить верность мертвецу. В таких волчьих стаял в счет шли только живые.
Поэтому он последовал за Запораво с мечом в руке и нетерпением в душе. Они вышли на плоскую вершину, окруженную кольцом высоких деревьев. За их толстыми стволами виднелся зеленый ландшафт пологих холмов, тающих в синей дымке расстояния. Посредине открытого места Запораво, почуяв преследование, обернулся. Рука его легла на рукоять меча.
Пират выругался.
— Зачем ты идешь за мной, грязный пес?
— Ты с ума сошел? Это же яснее ясного, — рассмеялся Конан, быстро приближаясь к тому, кто до сих пор был его капитаном. На губах его была улыбка, а глаза пылали диким блеском.
Запораво, гнусно выругавшись, выхватил свой меч. Барашец без лишних слов бросился на него. Меч Конана превратился в свистящую арку стали у него над головой. Сталь ударилась о сталь.
Запораво был ветераном тысячи боев на суше и на море. В мире не было человека, более глубоко и всесторонне знакомого с искусством боя на мечах, чем он. Но он никогда еще не сталкивался с клинком, которым орудовали могучие руки варвара, взращенного в диких землях за пределами цивилизованных стран. С его искусством владения мечом соревновались молниеносная скорость и чудовищная сила, недоступные цивилизованному человеку. Манера Конана действовать мечом была необычной. Он дрался естественно и свободно, как лесной волк. Сложности искусства мечника были бесполезны против его первобытной ярости, как была бы бесполезна ловкость человека-боксера против убийственной мощи пантеры.
Запораво сражался так, как никогда до сих пор. Он выкладывался до последнего, чтобы отразить клинок, который подобно молнии сверкал над его головой. В отчаянии Запораво принял один удар рукоятью меча и почувствовал, что рука его онемела до самого плеча от страшного удара. За этим ударом немедленно последовал другой, столь чудовищный, что острие меча прошло сквозь кольчугу и ребра, как сквозь бумагу, и пронзило сердце насквозь. Губы Запораво искривились в краткой агонии. Но он до конца был верен своему угрюмому нраву и не издал ни звука.
1 2 3 4 5 6