— Что вы здесь делаете? Как вы сюда попали?
Незнакомый парень стоял, усмехаясь, широко расставив ноги. Его нос походил на огромный клюв, морщинистая шея была, как у стервятника, а маленькие голубые глаза искрились циничным юмором.
— Ты спрашиваешь, как я сюда попал? Через дверь, приятель, через эту самую дверь. Замки? У меня, знаешь, нет для них времени, а желания стучаться в твою комнату в такой час не имею. Дураки, знаешь, могут выглянуть, и чего доброго, начать думать.
— Что вы хотите?
— Вот это по мне. Мне нравятся люди, которые сразу переходят к делу. Но штука не в том, что я хочу, а в том, что вам требуется. Полиция, приятель. Она охотится за вами. За тобой, за сударыней и за моряком, что с вами едет.
— За моряком?
— Точно... я сразу его приметил. Ты тоже выходил в море, приятель. Я и сам не новичок на корабле, провел семь лет на борту шхуны, приписанной к Ливерпулю. Там и выучил английский. Но на твоем месте, я бы встал.
Жан вскочил с постели и быстро оделся. Он не имел понятия, кем был этот человек, однако предупреждение было предупреждением, а то, что полиция искала его, было более, чем вероятным.
— В чем дело? — спросил Лабарж. — Почему вы думаете, что меня ищет полиция?
— Так уж получилось, приятель. Я не люблю полицию, чтоб им провалиться. Время от времени она доставляла мне неприятности, поэтому когда я вижу человека в черном пальто, вижу широкие челюсти и узкий череп, я говорю себе: «Это полицейский». И начинаю прислушиваться к тому, что он говорит. А он расспрашивает, ищет людей, описание которых один к одному схожи с вашими. Я видел, как вы приехали, знаю, где остановились, ну и подумал, что вам с сударыней будет интересно об этом узнать, поэтому и пришел.
— Где сейчас этот полицейский?
— Ест. Ест больше, чем съел я за последние несколько недель, набивает свое жирное брюхо в городе, и когда закончит, попьет чайку и поковыряет в зубах, то отправится за вами.
— Нам понадобятся лошади для нашего тарантаса.
— Вас перехватят на дороге, приятель. Оставьте свою повозку здесь. Лодка лучше, и я уже договорился за вас с одним человеком. У него баржа, он оставит нам местечко.
— Нам?
— Послушай, приятель, здесь нет ничего, о чем бы я пожалел, и мне тоже лучше убраться отсюда поживее. С наличными мне бы это удалось, а если я поплыву вместе с вами, то мог бы и помочь. — Он подмигнул. — Я из тех, кто верит, что с людьми, которые помогают господам, не случится ничего худого.
Жан неторопливо и тщательно проверил револьверы. В его планы не входило быть захваченным полицией. Он заткнул за пояс оружие.
Человек с большим носом и искрящимися глазами взглянул на револьверы, затем на Жана Лабаржа. Он вдруг подумал, что не хотел бы смотреть в дула этих револьверов, которые находятся в этих руках.
— Вы говорите «господам»?
— Думаешь, я не заметил твою спутницу? И, если позволено будет сказать, ее изысканную красоту...
В дверь вошла Елена, одетая для путешествия. Она выглядела веселой и взволнованной.
— Благодарю вас за прекрасные слова!
Головорез поклонился, глаза его засверкали.
— Я всего лишь сказал, что вы госпожа, а что касается вас, сударь, каждый может видеть, что вы джентльмен. — Он наклонил голову в сторону Жана. — И, может быть, даже солдат, но боец в любом случае. Можете мне поверить, я знаю, что говорю.
Когда в комнату вошел Бойар, Лабарж торопливо объяснил ситуацию, и незнакомец вывел их через черный ход, через двор и провел в один из сараев, которые окружали дом. Там он отодвинул доску в стене, и они очутились в переулке, заканчивающимся в поле, за которым текла река. Шагая по скрытой за деревьями тропинке, они подошли к реке и поднялись на баржу.
Сидящий на швартовой тумбе человек встал, выбил трубку и тоже поднялся на борт. Он отчалил, в то время как какой-то краснолицый парень затащил доску, служившую трапом.
— Я бы на вашем месте спустился вниз, — сказал он Лабаржу. — Вы слишком хорошо одеты, чтобы сойти за людей, плавающих на баржах.
Каюта была тесной, но чистой, там стоял разведенный самовар. Когда они выплыли на середину реки, вошел их новый спутник и стал готовить чай.
— Мурзин, так меня зовут, — сказал он. — Хорошее имя, короткое и удобное. — Это был высокий, костлявый человек, слегка сутулый и такой худой, что у него, должно быть, просвечивали все ребра, но его тонкие руки были ловкими и проворными. — Меня называют вором, и это правда. Я обкрадываю путешественников.
— У нас вы ничего не украли, — сказала Елена. Жан видел, что этот человек ей понравился, да и ему тоже.
Мурзин озорно усмехнулся.
— Потому что вас разыскивает полиция. Я не гажу в своем гнезде и не ворую у своих. Ну да, я знаю, вы двое — господа, однако из него, — он указал пальцем на Лабаржа, — вышел бы хороший вор. Может быть, это еще одна причина, почему я вас не ограбил. Если потребуется, он запросто убьет. Похоже, он не будет ждать или колебаться. — Мурзин остро глянул на Лабаржа. — Поэтому-то вас и ищут?
Жан решил быть откровенным.
— У нас с сударыней есть враги, которым было бы выгодно, чтобы мы не добрались до Санкт Петербурга. Может быть поэтому, хотя, кажется, от этих врагов мы ускользнули. Может быть потому, что там, — он качнул головой в сторону оставшейся позади Сибири, — мы помогли сбежавшему заключенному. Кучер мог донести на нас в полицию.
— Может оно и так... они этого не любят, совсем не любят.
Он отпил чая.
— Значит, до Санкт Петербурга? Кажется, я ваш человек. Я могу помочь. — Он снова отпил чая. — Знаете, у нас собственные дороги. Дороги, про которые не знает полиция.
— Сколько?
— Любой другой запросил бы пятьдесят рублей, но вы дадите мне столько, сколько посчитете нужным, когда мы приплывем.
Мурзин хитро посмотрел на них.
— А когда приплывем, куда вы направитесь?
— У нас есть, куда ехать, — сказала Елена.
— Так куда же? Вот что я скажу...
Елена посмотрела в глаза Мурзину.
— Есть история, как король Ричард положился на грабителя, я тоже положусь на вас. Мы поедем в Петергоф.
Глаза Мурзина разгорелись.
— Я знаю эту историю. Это ведь был Робин Гуд? Значит, вы поедете в Петергоф? Да... да, так и сделаем. — Его глаза зажглись жестоким, циничным удовольствием. — Петергоф! Какое место для вора! Там можно грабить и грабить!
Глава 30
Холодный лунный свет отражался в Неве, когда их карета катила по молчаливым улицам. Они давно оставили баржу, и с тех пор несколько раз меняли средства передвижения. Сейчас не слышалось ни звука, кроме цокота копыт лошади.
Откинувшись на подушки кареты, Жан Лабарж смотрел на широкие проспекты и величавые здания, удивляясь, как мог он, рожденный в болотах Сасквиханны, выросший до торговца пушниной на северо-западных островах континента, попасть в это место. Он ехал по улицам города Петра Великого рядом с племянницей царя, а через несколько дней, самое большее через несколько недель, увидит самого царя.
Наконец, они вышли из кареты перед дворцом Ротчевых. Странная группа: Шин Бойар — польский промышленник с Аляски, Мурзин — вор и бродяга, Жан Лабарж — купец и искатель приключений и Великая княгиня Гагарина — жена графа Ротчева и, по слухам, самая красивая женщина в России.
Она позвонила. Они молча ждали, и долгое время изнутри не слышалось ни звука. В конце концов, после третьего звонка дверь чуть приоткрылась.
— Алексис! Открой! Это я!
Старик с неуклюжей торопливостью отпер дверь и встретил их, пятясь и кланяясь; с его лица не сходила улыбка. Однако, взглянув на трех мужчин, вошедших за нею, он заколебался.
— А что с хозяином? С ним все в порядке?
— Он в Ситке, Алексис, лежит раненый. Граф послал меня, чтобы повидать Его Императорское Величество, а эти люди доставили меня домой. Мы хотим есть, Алексис, и приготовь постели для моих спутников. Быстренько, потому что мы замерзли.
Старик заторопился прочь, и огромное здание где-то в своих глубинах зашевелилось и задышало, просыпаясь ото сна. Когда Бойара и Мурзина проводили в другую половину дома, к слугам, Елена провела Жана в гостиную, где пылал камин. Туда им принесли еду и чай. Жан смотрел, как играет пламя в темных волосах Елены.
— Кажется, теперь я буду редко тебя видеть, — несчастливо сказал он.
— У нас будет достаточно времени.
Жан, держа в руках бокал бренди, подошел к камину, и она встала рядом с ним. Какой же он был высокий!
— Жан, нам надо действовать быстро. Неизвестно, что они предпримут, поэтому я немедленно должна добиться аудиенции у дяди Александра. Как только я это сделаю, постараюсь договориться, чтобы он принял и тебя. Это будет нелегко, Жан, потому что он занятой человек. Но, мне кажется, я смогу.
— Мне нужна одежда. Завтра подыщу портного.
Она засмеялась.
— Тебе не надо искать портного, Жан. Он сам придет сюда. Я скажу Алексису, и портной придет тогда, когда тебе удобно.
Елена вышла из комнаты, и он остался наедине с портретами и весело потрескивающим пламенем в широком камине. Потолок был высоким, и и трепещущие отблески огня играли на лицах людей, изображенных на портретах. Еда была отличной: холодная говядина, сыр и бутылка кларета. Здесь все было странным и отличалось от того, что он привык видеть дома.
Вернувшись, Елена опять подошла к нему.
— Итак... наконец мы дома.
— Ты сомневаешься, что нам все удастся?
— Не совсем. И все же иногда... Жан, я оставлю Мурзина с собой. Он мне нравится.
— Он вор.
— Конечно. Но я почему-то думаю, что он не будет воровать, пока работает на меня. По-моему, у него собственное понятие о чести.
— Да, я знал таких людей. Впрочем, они встречаются редко.
— Жан. — Елена в нерешительности замолчала. — Я никогда не забуду, что ты для меня сделал... для нас. Ты не имеешь представления, какой далекой отсюда кажется Ситка, хотя это тоже Россия. Как будто этот город находится на краю Земли. Без тебя нам, мне и Александру, бы вряд ли что удалось.
— От этого мне еще тяжелее... нельзя красть у друга жену. Во всяком случае, я так не делаю.
— Ты не можешь украсть меня, Жан. Он мой муж.
Они помолчали, глядя на огонь.
— Трудно поверить, что когда я уеду из Санкт Петербурга, я никогда не увижу тебя снова.
— Я вернусь в Ситку. Я должна вернуться к Александру.
— Не надо, Елена. Тебе нельзя. Поверь, если ты уничтожишь Зинновия, он перед своим концом уничтожит тебя. Я это знаю точно. Человек, которого я видел в ту ночь, не остановится ни перед чем. Тебе нельзя снова попадать ему в руки... нельзя.
— Я должна... Я должна вернуться к мужу.
— Придет день, — медленно сказал Ла Барж, — придет день, и я убью Зинновия... или он убьет меня.
— Тогда убей его. Я не хочу, чтобы ты умирал.
— Какой смысл жить, когда женщина, которую любишь, не с тобой. — Он говорил со злостью. — Я дурак, Елена. Страшный дурак.
Они стояли вместе, не отрывая глаз от огня в камине. Языки пламени стали меньше, угли мерцали красным, все время меняя оттенки. Они повернулись, глядя друг другу в глаза, затем Жан привлек ее к себе, и они долго стояли, крепко обнявшись. Наконец, Елена отступила.
— Спокойной ночи, дорогой, — мягко сказала она. — Спокойной ночи, я... — Она быстро отвернулась и вышла из комнаты.
Прошел месяц. Царь отдыхал в Крыму и должен был скоро вернуться; до тех пор не оставалось ничего — только ждать. От графа Ротчева вестей не было, но его друзья действовали. Однако вскоре стало очевидным, что у барона Зинновия достаточно властные покровители, по крайней мере один из них занимал высокий пост в министерстве. Утверждение Елены, что барон Зинновий пытался убить ее мужа, было встречено с вежливым недоверием даже близкими знакомыми. Чиновники были обходительными, но все дела терялись в бесконечной веренице бюро и департаметов, которые лежали между приказами и их исполнением. Могущественное влияние Русской Американской компании блокировало каждый шаг Елены.
Нет отсрочек, более приводящих в ярость, чем отсрочки бюрократов. Она знала, что многие чиновники считают ее красивой женщиной, которая вмешивается в дела, ее не касающиеся. Отчеты, которые она привезла с собой, ждали возвращения царя; больше делать ничего не оставалось.
— Они знают, кто ты, Жан, — предупредила Лабаржа Елена, — и сделают все возможное, чтобы ты не увидел царя. Будь осторожен, потому что друзья барона хитры и сильны. Их ничто не остановит.
Россия во времена царствования Александра II с нетерпением ожидала грядущих перемен. Император изучал планы отмены телесных наказаний как в армии, так и в гражданской жизни. Он знал, что подошло время социальных реформ, в этом отношении он хотел поднять Россию до уровня западных стран, однако необходимо было действовать не торопясь. Для многих престиж и авторитет значили больше, чем прибыли, другие возражали против реформ, как возражали бы против всего, что меняло status quo, придумывая всяческие уловки дабы не допустить никаких перемен.
Акционеры Русской Американской компании находились среди тех, над кем царь должен был одержать победу, и они понимали свою силу, понимали, что могут поторговаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36