Человек, в которого он собирался стрелять, должно быть, стоял среди деревьев, где-то неподалеку. Я прошел вперед, бесшумно ступая по траве.
Две латунные гильзы отметили то место, где стоял тот, кто стрелял: как я надеялся, — Тарлтон. Непродолжительные поиски среди деревьев позади его огневой позиции привели меня к едва заметному отпечатку ботинка, а потом и к лошадиным следам.
Я вернулся к Коттону, мы сели на лошадей и отправились по следам.
— Он просто вышел оттуда и поскакал прочь, — предположил я, — едва ли он знал, что тот человек мертв. Он оставил вторую лошадь на этот случай. А может быть, как раз уезжал на лошади, когда другой человек внезапно открыл по нему огонь.
Горный склон был скользким от грязи. Мы обнаружили четкий след, наполненный дождевой водой.
— Не похоже, чтобы он направлялся в Шайенн или Ларами, — заметил Коттон.
— Он потерял стадо. Теперь едет за ним.
— Один?
— Уж такой человек. К тому времени, когда он вызовет подмогу, скот будет уже далеко, может, в Колорадо. А так он идет по свежему следу.
— По-твоему, как давно это было?
— Сам прикинь, Кэкстон Келси, Квини и остальные заезжали в форт Ларами, значит, им пришлось оставить скот в Форксе, а небольшое стадо отогнать на продажу. Так что Тарлтон мог добраться до Форкса как раз в их отсутствие.
Конечно, хозяин ранчо оставался на месте, плюс все помощники, которые на него работают. И раз уж это тайный лагерь бандитов, кто-то из них мог сшиваться поблизости.
Мы прибыли в Форкс на закате. Ранчо состояло из хижины примерно тридцати футов длиной и десяти шириной, с низкой кровлей, фасадом выходившей к трем крупным загонам, и односкатного сарая. Все это размещалось в низине между двумя ручьями. Крутые берега ручьев послужили естественными стенами для еще большего загона, расположенного в пойме. Русло перегородили в двух местах, выше и ниже по течению, а пространство между загородками заполнили несколькими сотнями коров.
В загоне, расположенном возле хижины, стояло не менее двух дюжин лошадей. Коттон посмотрел на открывшуюся картину и достал табак. Пока он делал себе самокрутку, из трубы хижины медленно поднялась струйка дыма. В окне загорелся свет.
Примостившись за гребнем холма, я сел рядом с Коттоном, который прятал окурок в ладони, и стал наблюдать за тем, как серые постройки, постепенно чернея, растворились в ночи, оставив на виду лишь светящееся окно. Какое-то время видно было, как на фоне красного неба поднимается темная струйка дыма, но и она исчезла вскоре после появления первых звезд.
Внизу хлопнула дверь, и мы услышали голоса, но с такого расстояния слов разобрать не сумели. Сколько их там могло быть? Двое или две дюжины?
И где был Тарлтон? Остался ли он мертвым лежать на полях Вайоминга? Или находился где-то поблизости, наблюдая за тем же окном, что и мы? Или в качестве пленника сидит где-нибудь внизу? Последнее мне казалось сомнительным. Если бы они его обнаружили, то убили бы… если б смогли.
— Что будем делать? — спросил Коттон.
— Как раз думаю. Логично было бы тихонько спуститься вниз, открыть двери загона, выгнать лошадей, а потом и скот. Мы могли бы отогнать стадо далеко на север, прежде чем им удалось бы поймать лошадей.
— Они станут искать тебя.
— Пусть ищут. Мы с ними разберемся, когда придет время. Вопрос в том, где Тарлтон? У меня такое ощущение, что он рядом и разрабатывает план, подобный нашему. Мне не хотелось бы гнать стадо прямо на него.
Мы подождали немного, предоставив возможность обитателям хижины поужинать, разуться и начать играть в покер или отправиться спать.
— Коттон, — решился наконец я, — сейчас я спущусь вниз и к чертовой матери разгоню лошадей. А ты накинь веревку на столб той изгороди, что находится вверх по течению, и опрокинь ее. Потом заезжай с другой стороны и гони скот. Выведи стадо на равнину. Если сможешь, направь его на север, а на рассвете постарайся согнать в одно место. Я догоню тебя и, чем смогу, помогу.
Он сдвинул шляпу на затылок и потушил окурок.
— Ну уж нет, — заявил он. — Это наше общее дело. Я подписался работать на команду. Так что теперь — куда ты, туда и я. Если начнется перестрелка, то, безусловно, внизу, возле хижины. Хочу в ней поучаствовать.
Не стану врать, что его заявление меня не обрадовало. Вдвоем мы управимся лучше, чем в одиночку, но я хотел держать его подальше от самой заварушки.
— Ладно, — нехотя согласился я, — если так хочешь получить пулю в живот, поехали.
Мы затянули подпруги и уселись на лошадей. Я полагал, что у них едва ли есть какое-то наблюдение, но на любую неожиданность бандиты среагируют быстро. План наш был прост: мы открываем ворота загона и выгоняем лошадей. Всех лошадей, как я надеялся.
Как только лошади разбегутся, скачем к загону для скота, опрокидываем северную изгородь и выгоняем стадо. Гоним его вверх по течению, на равнину, с которой бежит ручей, и направляем на север.
Вряд ли они готовились к подобному нападению. Ранчо стояло в уединенном, обособленном месте, никто никогда здесь еще не селился. Севернее и южнее пролегали почтовые маршруты, но через эту область не проходили дороги, и вокруг не было ни одного ранчо.
Опять же севернее и южнее имелись подходящие рынки сбыта для небольших партий скота. К северу серьезными потребителями являлись военные гарнизоны и правительственные службы по контактам с индейцами, а на юге — рудники.
Ночь выдалась тихой. Не оставляя следов, мы спустились по склону к ручью. Теперь до нас доносился запах дыма. Позади загонов мы остановились и спешились.
— Гляди за дверью и окнами, — предупредил я, — пока я открою загоны.
Примостившись за кучей дров, Коттон приготовился спорить с каждым, кому придет в голову выйти наружу. А я направился вдоль забора к воротам и был так поглощен мыслью о том, что нужно распахнуть их как можно тише, что проглядел то, что мне следовало бы заметить. Приподняв засов, я растворил створки… и выпустил из бутылки джина.
К воротам оказался привязан груз, который тянул створки обратно при попытке открыть их. К той же веревке опытная рука подвесила полдюжины консервных банок, наполненных галькой. Когда я распахнул ворота, веревка дернулась и банки с камнями произвели страшный грохот.
В хижине кто-то опрокинул стул и грязно выругался. Следующее, что я помню, это как подпирал ворота загона, чтобы они оставались открытыми, дверь хижины распахнулась, и во двор ударил сноп света, выставив меня на всеобщее обозрение. В то же мгновение Коттон выстрелил.
Пуля ударилась о дверной косяк, а человек, вскрикнув, отскочил назад. Коттон выстрелил снова. Я услыхал звон разбитого стекла и бросился вокруг загона, стараясь побыстрей добежать до противоположного края.
Коттон вскочил, криками подгоняя лошадей, и мы услыхали, как заметался табун. Стук копыт, вопли и выстрелы привели в неистовство лошадей, и они вырвались из ворот.
Раздался выстрел из хижины. Свет потух. Люди выскакивали из дверей и рассредоточивались вправо и влево. На бегу я запрыгнул в седло и почувствовал, как напряглись мышцы моего коня, когда он припустился галопом. Коттон издал победный техасский клич, мы обогнули загон, паля в противников, засевших возле хижины, и поскакали к ручью, где находилось стадо.
Следуя по тропинке, которую мы приметили раньше, Коттон одолел крутой подъем. А я тем временем затаился в густой тени под деревьями и ждал, считая секунды, которые уйдут у него на то, чтобы попасть на противоположную сторону. И тут я услыхал, как пронзительно взвизгнула проволока. Что-то лопнуло, я заорал на коров и пальнул из револьвера.
Внезапно, чуть ли не у меня из-под ног, возник человек и выстрелил. Вспышка сверкнула так близко, что я на мгновение ослеп, а пламя опалило мне щеки. Я с размаху опустил ствол револьвера вниз на какой-то темный объект, который, как я надеялся, был головой моего противника. Получив страшный удар, он упал, застонав от боли.
Моя лошадь рванулась к тропинке, по которой недавно проехал Коттон. И хотя он миновал это место свободно, теперь чья-то темная фигура бросилась мне наперерез. Услыхав крик: «Прекройте дорогу!», я развернул солового и поскакал прочь.
Вокруг хижины поднимались отвесные берега, и ни по одному из них невозможно было забраться наверх. Изгородь загона закрывала дорогу к стаду и Коттону. Единственный путь к бегству вел в противоположную сторону мимо хижины. Времени на размышление не осталось, я принял решение на скаку.
Кто-то снова зажег лампу в хижине. Дверь оставалась открытой, и сквозь нее прямоугольное пятно света падало на утоптанную площадку между хижиной и загонами. Я пересек это место на полном скаку, барабанными перепонками ощущая всю силу выстрелов, и заметил, как какой-то человек подскочил к двери и вскинул винтовку. Нырнув вниз, как индеец, и вытянувшись вдоль тела лошади, я выстрелил из-под шеи солового. С человеком ничего не случилось — револьвер оказался пуст!
Когда винтовка вспорола темноту снопом пламени, я рывком вернулся в седло и, держа зубами поводья, торопливо стал набивать в барабан патроны. Казалось, выход остался только один: развернув лошадь вниз по течению, я обогнул стог сена, погрузился в темноту и помчался навстречу неизвестности.
Лошадь моя неслась галопом, когда мы оба вдруг заметили изгородь — темные брусья на сером фоне, — и соловый сделал единственное, что только возможно, — он прыгнул.
Какой-то момент длился полет, потом конь ударился оземь, упав на колени, а я перелетел через его голову. Инстинктивно подогнув шею, я приземлился на плечи и перекувырнулся. Некоторое время лежал неподвижно, оглушенный, гадая, жив я или мертв. Наконец с трудом поднялся. Лошади не было видно.
Со стороны хижины раздался крик: «Держи его! Он не мог уйти!»
Послышался топот ног, я повернулся и заковылял в темноту, туда, где, если память мне не изменяла, росли вдоль ручья деревья. К счастью, хотя я и был оглушен падением, мне все же удалось добрести до цели. Там я и остановился.
Они бежали за мной по пятам и прекрасно ориентировались на местности, а я — нет. Мне очень нужна была винтовка, но она лежала в чехле, пристегнутая к седлу. У меня оставался еще револьвер, но с винчестером я чувствовал бы себя лучше. С винтовкой в руках я не боялся встретиться лицом к лицу с кем угодно.
Судя по голосам, их, наверное, собралось человек семь или восемь. Приближаясь к изгороди загона, они время от времени перекликались, правильно полагая, что я не рискну выдать свое местоположение и не стану стрелять. Сделать единственный выстрел означало навлечь на себя шквал огня. Одна пуля, может, и уйдет в небо, но восемь едва ли.
Протянув руку назад, я нащупал кусты, а слева от себя дерево. Прижавшись к нему спиной, стал обходить вокруг, каждый раз осторожно проверяя стопой то место, на которое собирался шагнуть.
Пока они шли, я умудрился преодолеть тридцать футов, все еще не теряя надежды найти укрытие. Ночь была тихой. Загон, находившийся вниз по течению, был почти таким же, как расположенный наверху. Когда они подошли к забору, где я упал, я добрался до изгороди, поставленной вдоль ручья. Нащупав жердь, обнаружил под ней пустое пространство и пролез сквозь ограду. Ручей тек где-то рядом.
Становилось светлее… скоро взойдет луна. Я вспомнил, как выглядел ручей с вершины холма. Его русло в ширину достигало пятидесяти ярдов, хотя сам ручей не превышал пяти или шести. Это означало, что я окажусь у всех на виду, темным силуэтом на белом песчаном фоне, и едва ли стрелки будут долго разглядывать столь очевидную мишень.
Если бы кто-то вздумал держать пари, то мои шансы следовало оценить как пятьдесят к одному в пользу летального исхода. Слишком много людей желали меня прикончить, и у них для этого имелись все средства. Похоже, время Отиса Тома Чэнси подходило к концу. Но я собирался заставить их заплатить за развлечение. У меня было вдоволь патронов, и я неплохо стрелял… может быть, не так хорошо, как некоторые, но довольно сносно. В качестве последнего средства я пустил бы в ход охотничий нож с таким острым лезвием, что он резал кости, как сыр.
Внезапно не более чем в двадцати футах раздался голос:
— Бад! Я думаю, он убежал. Как пить дать.
— Хватит трепаться. Это тебе только кажется. Никуда он не убежал. Отсюда некуда деться.
Позади переговаривающейся пары я заметил вдали две-три смутные фигуры. И тут мне в голову пришла идея. Раз эти двое подошли так близко, мне не удастся убежать, но если…
Выпрямившись, я поточнее прицелился в небольшую группу людей вдалеке, выстрелил и тут же бросился лицом в траву. Дальше все произошло так, как я и рассчитывал. Люди в загоне не стали задавать вопросы, кто в них стрелял, а в ответ открыли огонь, все вместе и без перерыва. Я вскочил и бросился прочь. Сделав восемь — десять шагов, скатился с обрыва и неглубокой лощиной стал бегом пробираться к хижине и загонам.
Кто-то у меня за спиной заорал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Две латунные гильзы отметили то место, где стоял тот, кто стрелял: как я надеялся, — Тарлтон. Непродолжительные поиски среди деревьев позади его огневой позиции привели меня к едва заметному отпечатку ботинка, а потом и к лошадиным следам.
Я вернулся к Коттону, мы сели на лошадей и отправились по следам.
— Он просто вышел оттуда и поскакал прочь, — предположил я, — едва ли он знал, что тот человек мертв. Он оставил вторую лошадь на этот случай. А может быть, как раз уезжал на лошади, когда другой человек внезапно открыл по нему огонь.
Горный склон был скользким от грязи. Мы обнаружили четкий след, наполненный дождевой водой.
— Не похоже, чтобы он направлялся в Шайенн или Ларами, — заметил Коттон.
— Он потерял стадо. Теперь едет за ним.
— Один?
— Уж такой человек. К тому времени, когда он вызовет подмогу, скот будет уже далеко, может, в Колорадо. А так он идет по свежему следу.
— По-твоему, как давно это было?
— Сам прикинь, Кэкстон Келси, Квини и остальные заезжали в форт Ларами, значит, им пришлось оставить скот в Форксе, а небольшое стадо отогнать на продажу. Так что Тарлтон мог добраться до Форкса как раз в их отсутствие.
Конечно, хозяин ранчо оставался на месте, плюс все помощники, которые на него работают. И раз уж это тайный лагерь бандитов, кто-то из них мог сшиваться поблизости.
Мы прибыли в Форкс на закате. Ранчо состояло из хижины примерно тридцати футов длиной и десяти шириной, с низкой кровлей, фасадом выходившей к трем крупным загонам, и односкатного сарая. Все это размещалось в низине между двумя ручьями. Крутые берега ручьев послужили естественными стенами для еще большего загона, расположенного в пойме. Русло перегородили в двух местах, выше и ниже по течению, а пространство между загородками заполнили несколькими сотнями коров.
В загоне, расположенном возле хижины, стояло не менее двух дюжин лошадей. Коттон посмотрел на открывшуюся картину и достал табак. Пока он делал себе самокрутку, из трубы хижины медленно поднялась струйка дыма. В окне загорелся свет.
Примостившись за гребнем холма, я сел рядом с Коттоном, который прятал окурок в ладони, и стал наблюдать за тем, как серые постройки, постепенно чернея, растворились в ночи, оставив на виду лишь светящееся окно. Какое-то время видно было, как на фоне красного неба поднимается темная струйка дыма, но и она исчезла вскоре после появления первых звезд.
Внизу хлопнула дверь, и мы услышали голоса, но с такого расстояния слов разобрать не сумели. Сколько их там могло быть? Двое или две дюжины?
И где был Тарлтон? Остался ли он мертвым лежать на полях Вайоминга? Или находился где-то поблизости, наблюдая за тем же окном, что и мы? Или в качестве пленника сидит где-нибудь внизу? Последнее мне казалось сомнительным. Если бы они его обнаружили, то убили бы… если б смогли.
— Что будем делать? — спросил Коттон.
— Как раз думаю. Логично было бы тихонько спуститься вниз, открыть двери загона, выгнать лошадей, а потом и скот. Мы могли бы отогнать стадо далеко на север, прежде чем им удалось бы поймать лошадей.
— Они станут искать тебя.
— Пусть ищут. Мы с ними разберемся, когда придет время. Вопрос в том, где Тарлтон? У меня такое ощущение, что он рядом и разрабатывает план, подобный нашему. Мне не хотелось бы гнать стадо прямо на него.
Мы подождали немного, предоставив возможность обитателям хижины поужинать, разуться и начать играть в покер или отправиться спать.
— Коттон, — решился наконец я, — сейчас я спущусь вниз и к чертовой матери разгоню лошадей. А ты накинь веревку на столб той изгороди, что находится вверх по течению, и опрокинь ее. Потом заезжай с другой стороны и гони скот. Выведи стадо на равнину. Если сможешь, направь его на север, а на рассвете постарайся согнать в одно место. Я догоню тебя и, чем смогу, помогу.
Он сдвинул шляпу на затылок и потушил окурок.
— Ну уж нет, — заявил он. — Это наше общее дело. Я подписался работать на команду. Так что теперь — куда ты, туда и я. Если начнется перестрелка, то, безусловно, внизу, возле хижины. Хочу в ней поучаствовать.
Не стану врать, что его заявление меня не обрадовало. Вдвоем мы управимся лучше, чем в одиночку, но я хотел держать его подальше от самой заварушки.
— Ладно, — нехотя согласился я, — если так хочешь получить пулю в живот, поехали.
Мы затянули подпруги и уселись на лошадей. Я полагал, что у них едва ли есть какое-то наблюдение, но на любую неожиданность бандиты среагируют быстро. План наш был прост: мы открываем ворота загона и выгоняем лошадей. Всех лошадей, как я надеялся.
Как только лошади разбегутся, скачем к загону для скота, опрокидываем северную изгородь и выгоняем стадо. Гоним его вверх по течению, на равнину, с которой бежит ручей, и направляем на север.
Вряд ли они готовились к подобному нападению. Ранчо стояло в уединенном, обособленном месте, никто никогда здесь еще не селился. Севернее и южнее пролегали почтовые маршруты, но через эту область не проходили дороги, и вокруг не было ни одного ранчо.
Опять же севернее и южнее имелись подходящие рынки сбыта для небольших партий скота. К северу серьезными потребителями являлись военные гарнизоны и правительственные службы по контактам с индейцами, а на юге — рудники.
Ночь выдалась тихой. Не оставляя следов, мы спустились по склону к ручью. Теперь до нас доносился запах дыма. Позади загонов мы остановились и спешились.
— Гляди за дверью и окнами, — предупредил я, — пока я открою загоны.
Примостившись за кучей дров, Коттон приготовился спорить с каждым, кому придет в голову выйти наружу. А я направился вдоль забора к воротам и был так поглощен мыслью о том, что нужно распахнуть их как можно тише, что проглядел то, что мне следовало бы заметить. Приподняв засов, я растворил створки… и выпустил из бутылки джина.
К воротам оказался привязан груз, который тянул створки обратно при попытке открыть их. К той же веревке опытная рука подвесила полдюжины консервных банок, наполненных галькой. Когда я распахнул ворота, веревка дернулась и банки с камнями произвели страшный грохот.
В хижине кто-то опрокинул стул и грязно выругался. Следующее, что я помню, это как подпирал ворота загона, чтобы они оставались открытыми, дверь хижины распахнулась, и во двор ударил сноп света, выставив меня на всеобщее обозрение. В то же мгновение Коттон выстрелил.
Пуля ударилась о дверной косяк, а человек, вскрикнув, отскочил назад. Коттон выстрелил снова. Я услыхал звон разбитого стекла и бросился вокруг загона, стараясь побыстрей добежать до противоположного края.
Коттон вскочил, криками подгоняя лошадей, и мы услыхали, как заметался табун. Стук копыт, вопли и выстрелы привели в неистовство лошадей, и они вырвались из ворот.
Раздался выстрел из хижины. Свет потух. Люди выскакивали из дверей и рассредоточивались вправо и влево. На бегу я запрыгнул в седло и почувствовал, как напряглись мышцы моего коня, когда он припустился галопом. Коттон издал победный техасский клич, мы обогнули загон, паля в противников, засевших возле хижины, и поскакали к ручью, где находилось стадо.
Следуя по тропинке, которую мы приметили раньше, Коттон одолел крутой подъем. А я тем временем затаился в густой тени под деревьями и ждал, считая секунды, которые уйдут у него на то, чтобы попасть на противоположную сторону. И тут я услыхал, как пронзительно взвизгнула проволока. Что-то лопнуло, я заорал на коров и пальнул из револьвера.
Внезапно, чуть ли не у меня из-под ног, возник человек и выстрелил. Вспышка сверкнула так близко, что я на мгновение ослеп, а пламя опалило мне щеки. Я с размаху опустил ствол револьвера вниз на какой-то темный объект, который, как я надеялся, был головой моего противника. Получив страшный удар, он упал, застонав от боли.
Моя лошадь рванулась к тропинке, по которой недавно проехал Коттон. И хотя он миновал это место свободно, теперь чья-то темная фигура бросилась мне наперерез. Услыхав крик: «Прекройте дорогу!», я развернул солового и поскакал прочь.
Вокруг хижины поднимались отвесные берега, и ни по одному из них невозможно было забраться наверх. Изгородь загона закрывала дорогу к стаду и Коттону. Единственный путь к бегству вел в противоположную сторону мимо хижины. Времени на размышление не осталось, я принял решение на скаку.
Кто-то снова зажег лампу в хижине. Дверь оставалась открытой, и сквозь нее прямоугольное пятно света падало на утоптанную площадку между хижиной и загонами. Я пересек это место на полном скаку, барабанными перепонками ощущая всю силу выстрелов, и заметил, как какой-то человек подскочил к двери и вскинул винтовку. Нырнув вниз, как индеец, и вытянувшись вдоль тела лошади, я выстрелил из-под шеи солового. С человеком ничего не случилось — револьвер оказался пуст!
Когда винтовка вспорола темноту снопом пламени, я рывком вернулся в седло и, держа зубами поводья, торопливо стал набивать в барабан патроны. Казалось, выход остался только один: развернув лошадь вниз по течению, я обогнул стог сена, погрузился в темноту и помчался навстречу неизвестности.
Лошадь моя неслась галопом, когда мы оба вдруг заметили изгородь — темные брусья на сером фоне, — и соловый сделал единственное, что только возможно, — он прыгнул.
Какой-то момент длился полет, потом конь ударился оземь, упав на колени, а я перелетел через его голову. Инстинктивно подогнув шею, я приземлился на плечи и перекувырнулся. Некоторое время лежал неподвижно, оглушенный, гадая, жив я или мертв. Наконец с трудом поднялся. Лошади не было видно.
Со стороны хижины раздался крик: «Держи его! Он не мог уйти!»
Послышался топот ног, я повернулся и заковылял в темноту, туда, где, если память мне не изменяла, росли вдоль ручья деревья. К счастью, хотя я и был оглушен падением, мне все же удалось добрести до цели. Там я и остановился.
Они бежали за мной по пятам и прекрасно ориентировались на местности, а я — нет. Мне очень нужна была винтовка, но она лежала в чехле, пристегнутая к седлу. У меня оставался еще револьвер, но с винчестером я чувствовал бы себя лучше. С винтовкой в руках я не боялся встретиться лицом к лицу с кем угодно.
Судя по голосам, их, наверное, собралось человек семь или восемь. Приближаясь к изгороди загона, они время от времени перекликались, правильно полагая, что я не рискну выдать свое местоположение и не стану стрелять. Сделать единственный выстрел означало навлечь на себя шквал огня. Одна пуля, может, и уйдет в небо, но восемь едва ли.
Протянув руку назад, я нащупал кусты, а слева от себя дерево. Прижавшись к нему спиной, стал обходить вокруг, каждый раз осторожно проверяя стопой то место, на которое собирался шагнуть.
Пока они шли, я умудрился преодолеть тридцать футов, все еще не теряя надежды найти укрытие. Ночь была тихой. Загон, находившийся вниз по течению, был почти таким же, как расположенный наверху. Когда они подошли к забору, где я упал, я добрался до изгороди, поставленной вдоль ручья. Нащупав жердь, обнаружил под ней пустое пространство и пролез сквозь ограду. Ручей тек где-то рядом.
Становилось светлее… скоро взойдет луна. Я вспомнил, как выглядел ручей с вершины холма. Его русло в ширину достигало пятидесяти ярдов, хотя сам ручей не превышал пяти или шести. Это означало, что я окажусь у всех на виду, темным силуэтом на белом песчаном фоне, и едва ли стрелки будут долго разглядывать столь очевидную мишень.
Если бы кто-то вздумал держать пари, то мои шансы следовало оценить как пятьдесят к одному в пользу летального исхода. Слишком много людей желали меня прикончить, и у них для этого имелись все средства. Похоже, время Отиса Тома Чэнси подходило к концу. Но я собирался заставить их заплатить за развлечение. У меня было вдоволь патронов, и я неплохо стрелял… может быть, не так хорошо, как некоторые, но довольно сносно. В качестве последнего средства я пустил бы в ход охотничий нож с таким острым лезвием, что он резал кости, как сыр.
Внезапно не более чем в двадцати футах раздался голос:
— Бад! Я думаю, он убежал. Как пить дать.
— Хватит трепаться. Это тебе только кажется. Никуда он не убежал. Отсюда некуда деться.
Позади переговаривающейся пары я заметил вдали две-три смутные фигуры. И тут мне в голову пришла идея. Раз эти двое подошли так близко, мне не удастся убежать, но если…
Выпрямившись, я поточнее прицелился в небольшую группу людей вдалеке, выстрелил и тут же бросился лицом в траву. Дальше все произошло так, как я и рассчитывал. Люди в загоне не стали задавать вопросы, кто в них стрелял, а в ответ открыли огонь, все вместе и без перерыва. Я вскочил и бросился прочь. Сделав восемь — десять шагов, скатился с обрыва и неглубокой лощиной стал бегом пробираться к хижине и загонам.
Кто-то у меня за спиной заорал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22