Девидж использовал Дина в роли посредника и для прикрытия. Однако никогда ему не доверялся. Но Дин, разумеется, знал, что у Тома есть деньги.
Нун слушал внимательно, не упуская мелочей.
— Девидж был практичным человеком, — продолжал судья Найленд. — Он многое потерял на Востоке, хотя и не все, что мог потерять. И он знал, что его след взяли волки. Все, что мог, он обратил в наличность и ценные бумаги. Ему нужен был человек, умеющий умно распорядиться бумагами в частных сделках и на бирже, но не влезающий слишком глубоко в его дела. — Судья опять улыбнулся. — И не кочующий файтер.
Нун пожал плечами.
— Существуют же «укрыватели», скупщики и прочие специалисты по подобным делам.
— Они берут огромные проценты с каждой сделки. Скажем, шестьдесят центов с доллара.
«Вот оно как. Разговор откровенный. Может, судья испытывает его?»
— Но остается Бен Джениш.
— Это ваша работа, и за нее вам уплачено.
— А как насчет дочери Девиджа?
— Она получает ранчо, причем без долгов. Это все, на что она может рассчитывать. — Судья Найленд вдруг потянулся. — Такие вот дела, мой друг. Пусть я уже не судья, но у меня сохранились связи. Могу устроить так, чтобы отпали все обвинения против вас. Ну, и как следует распорядиться бумагами.
— А я ликвидирую все препятствия? И позабочусь о Дженише?
— Да. Только вы один знаете, где спрятаны деньги. Мне невдомек, почему Том вам доверял, но это факт. Короче, мы с вами нужны друг другу.
Нун мог бы посмеяться над двусмысленностью положения, но в данный момент лицо его оставалось неподвижным. Оказывается, именно он когда-то знал, где спрятаны полмиллиона долларов! И потерял память! Попробовал бы он сейчас сказать об этом судье…
— Мне кажется, прежде всего надо заняться Беном Дженишем, — повторил он. — А что делать с Пег Кулейн?
Найленд взглянул в упор.
— Я думал о ней, — сказал он. — Она может стать проблемой… если будет жива.
Нун опустил глаза, чтоб скрыть закипавший в нем гнев. Каким же человеком он был, если Найленд предлагает ему убить женщину? И каким же судьей был Найленд?.. Когда он взглянул на отставного судью, лицо его оставалось спокойным.
— Всему свое время, — заметил Нун и больше не проронил ни слова.
Он был озадачен. Ему все это не нравилось.
Полмиллиона долларов… Таких денег он не мог себе даже представить. Допустим, у Фэн будет ранчо, если он в самом деле убьет Бена Джениша… Только и всего. Он прикончит Джениша, возьмет деньги, а у нее остается ранчо. Не станет Джениша — Фэн получает свободу и ранчо.
Но, предположим, Джениш убьет его? Что тогда? И что произошло в прошлый раз? Ведь Джениш стрелял в него из какой-то засады? Как это было организовано? Выходит, все подготовили. Бена предупредил, стало быть, Дин Кулейн.
По-видимому, тот Рабл Нун, который прежде стрелял в людей, как в оленей, существовал в иной жизни. Но теперь он убивать не Желает. Если когда-либо он знал, где находятся деньги Девиджа, то сейчас не знает.
Нун встал.
— Впереди долгий путь, — сказал он.
— Будьте осторожны. Учтите, Пег хитра как лиса… И хладнокровна. Она пустила парней по вашему следу.
— Что за люди? — спросил Рабл Нун.
— Кое-кто из городских, а несколько ребят с ближних ранчо, — ответил Найленд. — Они увиваются за ней и сделают все, что угодно. Хотя некоторые из них вполне приличные парни. Так что поосторожнее… Вы поедете по железной дороге?
Нун только пожал плечами, не ответив на вопрос судьи.
— Железная дорога — это удобно, — сказал судья. — Том Девидж, знаете ли, финансировал ее строительство и привлек многих акционеров. Они стояли за него горой. Они уважали Тома.
Нун заметил:
— Мне потребуется время, судья. Джениш не дурак.
— Доставьте деньги сюда, — сказал Найленд. — Прямо ко мне, но приходите, пожалуйста, ночью. Не надо, чтобы знали о нашем знакомстве.
Нун вышел и постоял, прислушиваясь к ночи. Вдруг показалось, что все это сон и хорошо бы скорее проснуться.
Направился он не к калитке, а к замеченной ранее небольшой двери в изгороди. Выйдя на улицу, он вскоре достиг конюшни, где оставил лошадь.
Устраиваясь на сеновале, он вспомнил, что упустил возможность узнать у судьи, кто такой Джонас Мандрин. И какую роль он играет в жизни Рабла Нуна?
Глава 10
Проснулся Нун от неясного беспокойства и с минуту лежал, прислушиваясь к дождю.
Откуда-то послышался шепот:
— Сеньор! Сеньор!
— Да?
— Они ищут вас, сеньор. Вам лучше уйти.
Рабл Нун быстро встал, проверил револьвер и вошел в конюшню.
Мексиканец уже оседлал ему коня. Он не хотел неприятностей.
— Нет ли другого пути, кроме как по главной улице? — спросил его Нун.
Мексиканец присел на корточки и, водя пальцем по пыльной земле, нарисовал обходной маршрут по трущобам и закоулкам.
— Желаю удачи, сеньор, — сказал он.
На улице шумел дождь.
Мексиканец снял с гвоздя пончо.
— Возьмите. И — с Богом.
Рабл Нун достал золотую монету.
— Не трать ее несколько дней, амиго. Чтобы не догадались, откуда она.
Он выехал из конюшни, лошадь пошла среди мексиканских построек от хижины к хижине. Одетый в груботканое, изрядно засаленное пончо, защищавшее его от дождя, Нун легко мог сойти за мексиканца.
За городом Нун свернул в кустарник и к железной дороге подъехал тропой через мескитовые заросли. Дождь лил не переставая и размывал все следы.
После того что с ним произошло, возвращаться в старую хижину было нельзя. И он поехал на север к Месиле. Его вел инстинкт, следовало ненадолго спрятаться в какую-нибудь дыру, переждать некоторое время и еще раз все обдумать.
Ему хотелось посмотреть подшивки газет, где, возможно, есть какая-нибудь информация о событиях, в которых он раньше участвовал, или сведения о загадочном Джонасе Мандрине. Но так или иначе в Месиле надо вести себя очень осторожно.
В десятом часу вечера он въехал в этот тихий городок, расположенный на берегу Рио-Гранде. У салунов светились фонари. На стульях вдоль деревянного тротуара сидели люди.
Около редакции местной газеты он спешился. У входа на стуле сидел человек, поглядевший с нескрываемым любопытством на Нуна и на уставшую лошадь. Война Линкольна давно отгремела, но к одиноким всадникам в этих местах тем не менее относились предвзято.
Нун посмотрел вдоль улицы. Он с удовольствием сам посидел бы на каком-то из этих стульев, тихо беседуя с аборигенами, пока не пришло бы время ложиться спать, вдыхая прохладу.
— Приятный вечерок. Вы не работаете? — спросил Нун, как будто он не сомневался, что этот молодой человек принадлежит к отряду газетчиков.
— Это тот случай, когда отсутствие новостей — хорошая новость, — ответил тот, оживившись, — Проездом?
— Точно. Я бы хотел попросить, если можно, подшивку вашей газеты за два последних года. Хочу полистать старые номера.
— Ну что ж. Впервые слышу такое. — Газетчик встал. — Не многим интересно прошлое. Может, могу чем помочь? У меня хорошая память.
Нун стоял уже у дверей.
— Хочу ощутить дух страны. Можно, знаете ли, кое-что прочесть между строк. Газета ведь помогает узнать, что вокруг происходит.
— Милости прошу. Начните вон с той подшивки.
— Вы даете в основном городские новости или публикуете перепечатку и с Востока?
— От случая к случаю. — Внимание газетчика обострилось. — Если она представляет какой-либо интерес. Обычно мы используем и восточный, и калифорнийский материал, хотя все зависит от свободного места.
Нун вошел в помещение, вынул стопку газет и уселся поближе к лампе.
Газетчика насторожило слово «перепечатка». Он понял, что незнакомец не газетчик, так на Миссисипи говорили редко. Сам газетчик в Месиле работал всего три месяца и готов уже был двинуться дальше. Газетчик смотрел, как Нун читал подшивку за подшивкой. Что он ищет?
Нун сам толком не знал, что хочет найти. Может быть, какие-то упоминания о Джонасе Мандрине или какую-либо новость, которая может пробудить его память.
Наиболее тщательно он изучал текущую информацию.
Была уже полночь, когда в глаза ему бросился заголовок: «Исчезновение». Текст был таков:
«500 долларов награды предлагается за какие-либо сведения о местонахождении Джонаса Мандрина, исчезнувшего два года назад. Тогда в Нью-Йорке были убиты жена и ребенок Мандрина. Его самого, находившегося в подавленном состоянии и обезумевшего от горя, некоторые встречали в Сент-Луисе и в Мемфисе, но затем его след был потерян.
Известный охотник на крупную дичь и стрелок-спортсмен, Джонас был учредителем и президентом компании по производству оружия «Мандрин армс» в Луисвилле, а до этого в качестве корреспондента сотрудничал в крупных газетах Старого и Нового света.
Предположение, что Джонас Мандрин умер, до сих пор остается предположением, несмотря на то что полиция обнаружила и предметы одежды, и письма названного джентльмена».
Газета в руках Нуна была пятилетней давности, а Джонас Мандрин, получилось, исчез на два года раньше. Согласно докладу Пинкертона, Рабл Нун появился в миссурийском лагере примерно через год после исчезновения Мандрина. Все как будто сходилось.
Так не был ли он Мандрином? Если да, то что его заставило сменить имя и стать Раблом Нуном — человекоубийцей?
Он уложил газеты обратно в шкаф.
Было поздно, но газетчик еще не ушел.
— Нашли, что хотели? — спросил он.
Нун снял шляпу, пригладил волосы.
— Хорошее у вас тут местечко, — сказал он. — Хотя железная дорога все изменит.
Он сел в седло и поехал искать платную конюшню.
Газетчик вошел в дом, стал листать газеты и только под утро нашел заметку о Джонасе Мандрине. Он задумался: эта информация могла кого-то заинтересовать, можно получить пятьсот долларов. Он взял лист бумаги и перо…
Глава 11
Рабл Нун проснулся в гостиничном номере в холодный утренний час. Он решил возвратиться на ранчо «Рафтер-Д» и там действовать в соответствии с обстоятельствами.
Если его звали Джонас Мандрин, это уже не имеет значения, поскольку он ничего из той своей жизни не помнит. Жена и ребенок? Возможно, амнезия защищает его от страха и горя. Но он не помнит ничего. Не исключено, что он прибыл на Запад по следу преступников. Теперь они, во всяком случае, могут его не бояться. Он их не помнит.
Любопытно было бы знать, что в связи с этим на уме у судьи Найленда. Знал ли он его как Джонаса Мандрина?
Он быстро оделся, подровнял бороду и причесался. В ресторане он наскоро позавтракал, попросил приготовить сверток с едой и поскакал из города, пустив чалого во весь опор. Ехать поездом не стоило. Если они следят за железной дорогой, то его немедленно засекут. Он менял в пути лошадей. На небольших ранчо это никого не удивляло. В общем, за чалого жеребца он получил лошадку, выглядевшую не шикарно, но, как выяснилось, чрезвычайно выносливую.
Очередное ранчо, к которому он подъехал, стояло возле ручья, впадавшего в Рио-Гранде.
Темнело. В окне горел свет, но залаяла собака и свет погасили. Он подъехал, прокричал приветствие хозяевам, сначала по-английски, потом по-испански.
Не получив ответа, он въехал во двор и снова громко обратился к хозяевам.
Послышался голос из-за деревьев:
— Что вам угодно, сеньор?
— Если не возражаете, то немного еды и лошадь взамен моей.
— Куда вы держите путь?
— В Сокорро, амиго.
Показался мексиканец. С ружьем.
— Вы можете подъехать, сеньор, но имейте в виду, что здесь, на ранчо, у моего сына винчестер.
— Вы поступаете как мудрый человек, амиго. Сейчас много плохих людей.
Нун спешился и повернул лошадь так, чтобы им легче было рассмотреть ее.
— Это хорошая лошадь, — сказал он. — Но она устала, а ехать мне далеко и у меня есть враги.
Мексиканец пожал плечами.
— О человеке можно судить по его врагам. Да, это хорошая лошадь, очень хорошая лошадь, и я вижу, что вы прибыли издалека. — Он крикнул в дом: — Тарелку и чашку, мемачита, — и пригласил: — Войдите, сеньор.
— Только я возьму с собой ружье, амиго. Не возражаете?
— Конечно. — Мексиканец добавил: — Мой сын присмотрит за лошадью.
В доме Рабл снял шляпу и поклонился мексиканке, стоявшей у печи.
— Я причиню не слишком много хлопот, сеньора?
— Никаких хлопот. Садитесь, если хотите.
Бобы были горячими и сытными. Он съел две тарелки бобов, несколько лепешек и кусок мяса.
— Вы проголодались, сеньор, — заметила женщина.
Он улыбнулся.
— Вы замечательно готовите, сеньора. Я получил величайшее удовольствие. Как бы я ни был сыт, нельзя было не съесть вашего угощения. Очень вкусно!
Она просияла и вновь наполнила его чашку кофе. Он откинулся на спинку стула.
— Ваша дорога ненаезженная, — заметил он. — Или ветром заносит все следы.
Мексиканец пожал плечами.
— Песок и ветер… Знаете, как это бывает…
— Насчет своей лошади. — Нун предложил: — Я напишу вам бумагу — счет на продажу. Но если кто-то меня преследует… Не надо, чтобы ее увидели здесь. Вы понимаете?
— Вниз по реке есть скрытое пастбище, сеньор. Буду держать лошадь там.
Рабл Нун поднялся. Ему не хотелось расставаться с такими дружелюбными и простыми людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Нун слушал внимательно, не упуская мелочей.
— Девидж был практичным человеком, — продолжал судья Найленд. — Он многое потерял на Востоке, хотя и не все, что мог потерять. И он знал, что его след взяли волки. Все, что мог, он обратил в наличность и ценные бумаги. Ему нужен был человек, умеющий умно распорядиться бумагами в частных сделках и на бирже, но не влезающий слишком глубоко в его дела. — Судья опять улыбнулся. — И не кочующий файтер.
Нун пожал плечами.
— Существуют же «укрыватели», скупщики и прочие специалисты по подобным делам.
— Они берут огромные проценты с каждой сделки. Скажем, шестьдесят центов с доллара.
«Вот оно как. Разговор откровенный. Может, судья испытывает его?»
— Но остается Бен Джениш.
— Это ваша работа, и за нее вам уплачено.
— А как насчет дочери Девиджа?
— Она получает ранчо, причем без долгов. Это все, на что она может рассчитывать. — Судья Найленд вдруг потянулся. — Такие вот дела, мой друг. Пусть я уже не судья, но у меня сохранились связи. Могу устроить так, чтобы отпали все обвинения против вас. Ну, и как следует распорядиться бумагами.
— А я ликвидирую все препятствия? И позабочусь о Дженише?
— Да. Только вы один знаете, где спрятаны деньги. Мне невдомек, почему Том вам доверял, но это факт. Короче, мы с вами нужны друг другу.
Нун мог бы посмеяться над двусмысленностью положения, но в данный момент лицо его оставалось неподвижным. Оказывается, именно он когда-то знал, где спрятаны полмиллиона долларов! И потерял память! Попробовал бы он сейчас сказать об этом судье…
— Мне кажется, прежде всего надо заняться Беном Дженишем, — повторил он. — А что делать с Пег Кулейн?
Найленд взглянул в упор.
— Я думал о ней, — сказал он. — Она может стать проблемой… если будет жива.
Нун опустил глаза, чтоб скрыть закипавший в нем гнев. Каким же человеком он был, если Найленд предлагает ему убить женщину? И каким же судьей был Найленд?.. Когда он взглянул на отставного судью, лицо его оставалось спокойным.
— Всему свое время, — заметил Нун и больше не проронил ни слова.
Он был озадачен. Ему все это не нравилось.
Полмиллиона долларов… Таких денег он не мог себе даже представить. Допустим, у Фэн будет ранчо, если он в самом деле убьет Бена Джениша… Только и всего. Он прикончит Джениша, возьмет деньги, а у нее остается ранчо. Не станет Джениша — Фэн получает свободу и ранчо.
Но, предположим, Джениш убьет его? Что тогда? И что произошло в прошлый раз? Ведь Джениш стрелял в него из какой-то засады? Как это было организовано? Выходит, все подготовили. Бена предупредил, стало быть, Дин Кулейн.
По-видимому, тот Рабл Нун, который прежде стрелял в людей, как в оленей, существовал в иной жизни. Но теперь он убивать не Желает. Если когда-либо он знал, где находятся деньги Девиджа, то сейчас не знает.
Нун встал.
— Впереди долгий путь, — сказал он.
— Будьте осторожны. Учтите, Пег хитра как лиса… И хладнокровна. Она пустила парней по вашему следу.
— Что за люди? — спросил Рабл Нун.
— Кое-кто из городских, а несколько ребят с ближних ранчо, — ответил Найленд. — Они увиваются за ней и сделают все, что угодно. Хотя некоторые из них вполне приличные парни. Так что поосторожнее… Вы поедете по железной дороге?
Нун только пожал плечами, не ответив на вопрос судьи.
— Железная дорога — это удобно, — сказал судья. — Том Девидж, знаете ли, финансировал ее строительство и привлек многих акционеров. Они стояли за него горой. Они уважали Тома.
Нун заметил:
— Мне потребуется время, судья. Джениш не дурак.
— Доставьте деньги сюда, — сказал Найленд. — Прямо ко мне, но приходите, пожалуйста, ночью. Не надо, чтобы знали о нашем знакомстве.
Нун вышел и постоял, прислушиваясь к ночи. Вдруг показалось, что все это сон и хорошо бы скорее проснуться.
Направился он не к калитке, а к замеченной ранее небольшой двери в изгороди. Выйдя на улицу, он вскоре достиг конюшни, где оставил лошадь.
Устраиваясь на сеновале, он вспомнил, что упустил возможность узнать у судьи, кто такой Джонас Мандрин. И какую роль он играет в жизни Рабла Нуна?
Глава 10
Проснулся Нун от неясного беспокойства и с минуту лежал, прислушиваясь к дождю.
Откуда-то послышался шепот:
— Сеньор! Сеньор!
— Да?
— Они ищут вас, сеньор. Вам лучше уйти.
Рабл Нун быстро встал, проверил револьвер и вошел в конюшню.
Мексиканец уже оседлал ему коня. Он не хотел неприятностей.
— Нет ли другого пути, кроме как по главной улице? — спросил его Нун.
Мексиканец присел на корточки и, водя пальцем по пыльной земле, нарисовал обходной маршрут по трущобам и закоулкам.
— Желаю удачи, сеньор, — сказал он.
На улице шумел дождь.
Мексиканец снял с гвоздя пончо.
— Возьмите. И — с Богом.
Рабл Нун достал золотую монету.
— Не трать ее несколько дней, амиго. Чтобы не догадались, откуда она.
Он выехал из конюшни, лошадь пошла среди мексиканских построек от хижины к хижине. Одетый в груботканое, изрядно засаленное пончо, защищавшее его от дождя, Нун легко мог сойти за мексиканца.
За городом Нун свернул в кустарник и к железной дороге подъехал тропой через мескитовые заросли. Дождь лил не переставая и размывал все следы.
После того что с ним произошло, возвращаться в старую хижину было нельзя. И он поехал на север к Месиле. Его вел инстинкт, следовало ненадолго спрятаться в какую-нибудь дыру, переждать некоторое время и еще раз все обдумать.
Ему хотелось посмотреть подшивки газет, где, возможно, есть какая-нибудь информация о событиях, в которых он раньше участвовал, или сведения о загадочном Джонасе Мандрине. Но так или иначе в Месиле надо вести себя очень осторожно.
В десятом часу вечера он въехал в этот тихий городок, расположенный на берегу Рио-Гранде. У салунов светились фонари. На стульях вдоль деревянного тротуара сидели люди.
Около редакции местной газеты он спешился. У входа на стуле сидел человек, поглядевший с нескрываемым любопытством на Нуна и на уставшую лошадь. Война Линкольна давно отгремела, но к одиноким всадникам в этих местах тем не менее относились предвзято.
Нун посмотрел вдоль улицы. Он с удовольствием сам посидел бы на каком-то из этих стульев, тихо беседуя с аборигенами, пока не пришло бы время ложиться спать, вдыхая прохладу.
— Приятный вечерок. Вы не работаете? — спросил Нун, как будто он не сомневался, что этот молодой человек принадлежит к отряду газетчиков.
— Это тот случай, когда отсутствие новостей — хорошая новость, — ответил тот, оживившись, — Проездом?
— Точно. Я бы хотел попросить, если можно, подшивку вашей газеты за два последних года. Хочу полистать старые номера.
— Ну что ж. Впервые слышу такое. — Газетчик встал. — Не многим интересно прошлое. Может, могу чем помочь? У меня хорошая память.
Нун стоял уже у дверей.
— Хочу ощутить дух страны. Можно, знаете ли, кое-что прочесть между строк. Газета ведь помогает узнать, что вокруг происходит.
— Милости прошу. Начните вон с той подшивки.
— Вы даете в основном городские новости или публикуете перепечатку и с Востока?
— От случая к случаю. — Внимание газетчика обострилось. — Если она представляет какой-либо интерес. Обычно мы используем и восточный, и калифорнийский материал, хотя все зависит от свободного места.
Нун вошел в помещение, вынул стопку газет и уселся поближе к лампе.
Газетчика насторожило слово «перепечатка». Он понял, что незнакомец не газетчик, так на Миссисипи говорили редко. Сам газетчик в Месиле работал всего три месяца и готов уже был двинуться дальше. Газетчик смотрел, как Нун читал подшивку за подшивкой. Что он ищет?
Нун сам толком не знал, что хочет найти. Может быть, какие-то упоминания о Джонасе Мандрине или какую-либо новость, которая может пробудить его память.
Наиболее тщательно он изучал текущую информацию.
Была уже полночь, когда в глаза ему бросился заголовок: «Исчезновение». Текст был таков:
«500 долларов награды предлагается за какие-либо сведения о местонахождении Джонаса Мандрина, исчезнувшего два года назад. Тогда в Нью-Йорке были убиты жена и ребенок Мандрина. Его самого, находившегося в подавленном состоянии и обезумевшего от горя, некоторые встречали в Сент-Луисе и в Мемфисе, но затем его след был потерян.
Известный охотник на крупную дичь и стрелок-спортсмен, Джонас был учредителем и президентом компании по производству оружия «Мандрин армс» в Луисвилле, а до этого в качестве корреспондента сотрудничал в крупных газетах Старого и Нового света.
Предположение, что Джонас Мандрин умер, до сих пор остается предположением, несмотря на то что полиция обнаружила и предметы одежды, и письма названного джентльмена».
Газета в руках Нуна была пятилетней давности, а Джонас Мандрин, получилось, исчез на два года раньше. Согласно докладу Пинкертона, Рабл Нун появился в миссурийском лагере примерно через год после исчезновения Мандрина. Все как будто сходилось.
Так не был ли он Мандрином? Если да, то что его заставило сменить имя и стать Раблом Нуном — человекоубийцей?
Он уложил газеты обратно в шкаф.
Было поздно, но газетчик еще не ушел.
— Нашли, что хотели? — спросил он.
Нун снял шляпу, пригладил волосы.
— Хорошее у вас тут местечко, — сказал он. — Хотя железная дорога все изменит.
Он сел в седло и поехал искать платную конюшню.
Газетчик вошел в дом, стал листать газеты и только под утро нашел заметку о Джонасе Мандрине. Он задумался: эта информация могла кого-то заинтересовать, можно получить пятьсот долларов. Он взял лист бумаги и перо…
Глава 11
Рабл Нун проснулся в гостиничном номере в холодный утренний час. Он решил возвратиться на ранчо «Рафтер-Д» и там действовать в соответствии с обстоятельствами.
Если его звали Джонас Мандрин, это уже не имеет значения, поскольку он ничего из той своей жизни не помнит. Жена и ребенок? Возможно, амнезия защищает его от страха и горя. Но он не помнит ничего. Не исключено, что он прибыл на Запад по следу преступников. Теперь они, во всяком случае, могут его не бояться. Он их не помнит.
Любопытно было бы знать, что в связи с этим на уме у судьи Найленда. Знал ли он его как Джонаса Мандрина?
Он быстро оделся, подровнял бороду и причесался. В ресторане он наскоро позавтракал, попросил приготовить сверток с едой и поскакал из города, пустив чалого во весь опор. Ехать поездом не стоило. Если они следят за железной дорогой, то его немедленно засекут. Он менял в пути лошадей. На небольших ранчо это никого не удивляло. В общем, за чалого жеребца он получил лошадку, выглядевшую не шикарно, но, как выяснилось, чрезвычайно выносливую.
Очередное ранчо, к которому он подъехал, стояло возле ручья, впадавшего в Рио-Гранде.
Темнело. В окне горел свет, но залаяла собака и свет погасили. Он подъехал, прокричал приветствие хозяевам, сначала по-английски, потом по-испански.
Не получив ответа, он въехал во двор и снова громко обратился к хозяевам.
Послышался голос из-за деревьев:
— Что вам угодно, сеньор?
— Если не возражаете, то немного еды и лошадь взамен моей.
— Куда вы держите путь?
— В Сокорро, амиго.
Показался мексиканец. С ружьем.
— Вы можете подъехать, сеньор, но имейте в виду, что здесь, на ранчо, у моего сына винчестер.
— Вы поступаете как мудрый человек, амиго. Сейчас много плохих людей.
Нун спешился и повернул лошадь так, чтобы им легче было рассмотреть ее.
— Это хорошая лошадь, — сказал он. — Но она устала, а ехать мне далеко и у меня есть враги.
Мексиканец пожал плечами.
— О человеке можно судить по его врагам. Да, это хорошая лошадь, очень хорошая лошадь, и я вижу, что вы прибыли издалека. — Он крикнул в дом: — Тарелку и чашку, мемачита, — и пригласил: — Войдите, сеньор.
— Только я возьму с собой ружье, амиго. Не возражаете?
— Конечно. — Мексиканец добавил: — Мой сын присмотрит за лошадью.
В доме Рабл снял шляпу и поклонился мексиканке, стоявшей у печи.
— Я причиню не слишком много хлопот, сеньора?
— Никаких хлопот. Садитесь, если хотите.
Бобы были горячими и сытными. Он съел две тарелки бобов, несколько лепешек и кусок мяса.
— Вы проголодались, сеньор, — заметила женщина.
Он улыбнулся.
— Вы замечательно готовите, сеньора. Я получил величайшее удовольствие. Как бы я ни был сыт, нельзя было не съесть вашего угощения. Очень вкусно!
Она просияла и вновь наполнила его чашку кофе. Он откинулся на спинку стула.
— Ваша дорога ненаезженная, — заметил он. — Или ветром заносит все следы.
Мексиканец пожал плечами.
— Песок и ветер… Знаете, как это бывает…
— Насчет своей лошади. — Нун предложил: — Я напишу вам бумагу — счет на продажу. Но если кто-то меня преследует… Не надо, чтобы ее увидели здесь. Вы понимаете?
— Вниз по реке есть скрытое пастбище, сеньор. Буду держать лошадь там.
Рабл Нун поднялся. Ему не хотелось расставаться с такими дружелюбными и простыми людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17