Как им удалось исчезнуть так внезапно? Не иначе, как при помощи колдовских чар… « Он прибегнет к тому же доводу, который с самого начала, насколько я понимаю, выдвинул Сэкетт. Он тогда сказал, что индейцев там никто не видел.
— Тебе найдется, где жить, — сказал я. — Если хочешь, можешь поселиться с нами у Стреляющего ручья.
Она задумалась всего на какое-то мгновение, затем сказала:
— Это слишком далеко, и мы там никого не знаем.
— Тогда оставайся здесь, в Шомате, — вступил в разговор Мэверик. — Станете нашими соседями. Томас Уолфорд, кузнец, который всегда помогал мне, и вам станет хорошим помощником. Он, конечно, грубоват, но в остальном человек порядочный и добродетельный.
Его замечание разозлило меня. Интересно, с чего бы это? Здесь, рядом с Мэвериком, она будет в безопасности. Но может быть, если бы он помалкивал, она все-таки приняла бы мое предложение? Я снова вел себя, как законченный идиот. В последнее время со мной это отчего-то случалось все чаще.
Янс глядел на меня и скалился, как мартышка. По крайней мере, у меня хватило ума промолчать, хотя Диана взглянула в мою сторону, словно ожидая, что я скажу еще что-то.
Но что я мог ей сказать? Путь до Стреляющего ручья был неблизкий, да и чего такого особенного мы могли бы ей предложить?
— Я отправляюсь в Вест-Индию, — сказал я, — и разыщу там ее. Я найду ту девушку и постараюсь выяснить, что здесь происходит.
В то время как я произносил эти слова, в комнату вошел Генри.
— Если хочешь, я отправлюсь с тобой, — предложил он.
— Это не лучшее место для чернокожего, — ответил я, — хотя я с радостью взял бы тебя.
— Там живут не только рабы, — вставил свое слово Блэкстон. — Говорят, несколько тысяч чернокожих свободно живут на Ямайке. Пока он будет с вами, вы будете в безопасности.
— А я могу задавать такие вопросы, на которые тебе никогда не получить ответов, — продолжал Генри. — Выходцы из моего народа живут среди холмов Ямайки, а также и на других островах. Они знают, кто я, и поэтому расскажут нам все, что знают сами.
— А если ты столкнешься с кем-нибудь из тех, кого в свое время взял в плен?
Он пожал плечами.
— Они будут бояться. Никто не осмелится выйти против воина-ашанти.
— Тогда решено. Едем вместе.
— Но у тебя нет корабля, — вмешалась в разговор Диана. — Судно есть только у Питтинджела.
— До Дамарикоув отсюда рукой подать, — подсказал Мэверик. — Многие корабли заходят туда, чтобы пополнить запасы воды или продать что-нибудь. Тамошнее поселение существовало еще до того, как к этому берегу причалил «Мейфлауэр» с пилигримами!
— Ну да, Дамарикоув! — Я как-то не вспомнил о нем. — Конечно же, мы отправимся туда.
— Для чего тебе это? — вдруг резко заговорила Диана. — Зачем тебе плыть неизвестно куда на поиски какой-то девчонки, которую ты ни разу в жизни не видел? Или ты уже успел за глаза в нее влюбиться?
— Я делаю это ради тебя, — возразил я, — и ради других тебе подобных. Этому грязному промыслу должен быть положен конец, и это необходимо сделать как можно скорее.
— Подумать только, какое благородство! — В ее голосе слышалась ирония, тон ее выводил меня из себя.
Я пристально глядел ей в глаза, собираясь сказать что-нибудь очень обидное и злое, но сдержался и промолчал. Похоже, это мое молчание только больше разозлило ее.
— Я не просила тебя делать это ради меня, — сказала она. — Я никогда бы не стала требовать такого. Это же безумная затея: отправляться неизвестно куда, чтобы разыскать какую-то девчонку, о которой ты совсем ничего не знаешь. Ты попадешь на остров, где никогда не был, и не найдешь ничего. Зато наживешь себе новых врагов. — Она глянула мне в лицо. — Ты что, в самом деле считаешь, что Джозеф Питтинджел или Макс Бауэр позволят тебе вот так запросто туда попасть? Да они пойдут на все, лишь бы только разделаться с тобой. Лучше уж тебе вернуться обратно и спокойно растить кукурузу!
Ее пренебрежение было очевидно, но это лишь придало мне еще больше уверенности.
— Можешь думать что угодно. Но я все равно поеду.
Я встал, не желая больше говорить. Мэверик сосредоточенно раскуривал трубку, Блэкстон как будто был удивлен, а Янс улыбался. Какие же они все зануды! Глаза бы мои их не видели, даже Янса!
Я направился к двери, обронив на ходу:
— До завтра, Генри. Завтра с утра мы отправляемся в Дамарикоув и, если повезет, сядем там на корабль.
Диана отвернулась, нарочито не обращая на меня внимания, и я вышел из дома в царивший снаружи мрак. Здесь было очень тихо и сыро; со стороны залива наползало облако тумана.
Я слышал превеликое множество разных морских историй от отца и тех из наших людей, кто ходил в плавание с ним вместе. Они говорили о кровавых морских сражениях, о потопленных или взятых на абордаж кораблях, об острове Ньюфаундленд и об ирландском побережье. Сколько же времени пройдет прежде, чем я снова увижу дорогие моему сердцу холмы и горы, где пышно цветет разросшийся по склонам розовато-белый вереск? Когда я вернусь туда вновь?
Помню, когда-то в детстве я гулял по берегу моря, куда брал меня с собою отец. Это было песчаное побережье близ мыса Хаттерас. Дул соленый ветер, брызги то и дело попадали мне в глаза, а в вышине перекликались парившие над волнами морские птицы.
Я смотрел на корабли и мечтал о дальних странах, к берегам которых они держали путь, о далеких островах, о неведомых местах, названия которых казались мне столь романтичными: Шанхай, Горонтало, Рангун, Читтагонг и Занзибар.
Да, я мечтал о них, но любовь к родным холмам была все равно сильнее. Мне хотелось поскорее вернуться туда, но прежде необходимо было раз и навсегда покончить с этим безобразием. Меня не покидала мысль о Ноэлле, о том, что было бы, если бы с ней произошло такое же несчастье и никто не пожелал бы прийти к ней на помощь.
Если же кто-то из дорогих мне людей окажется в беде, я обязательно приду на помощь. Даже если для этого мне придется восстать из мертвых, я все равно вернусь и воздам злодею по заслугам.
Вокруг клубился туман, поглаживая меня по щеке своими призрачными пальцами, покрывая мой лоб холодными и влажными поцелуями.
Прямо передо мной возвышался частокол, и я направился к воротам. Из темноты навстречу мне выступил какой-то человек.
— Меня зовут Том, — сказал он, — сегодня я стою в карауле. Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Я просто хотел пройтись, — ответил я.
— На вашем месте я бы поостерегся, — сказал он. — Мало ли что может случиться ночью. Я бы просто остался здесь и ни о чем не беспокоился. А стена у нас крепкая.
— Да, пожалуй, вы правы. Если все сложится так, как я ожидаю, мне лучше как следует отдохнуть, прежде чем выходить в море.
— Они скоро лягут, — объяснил Том. — Хозяин не засиживается допоздна. Конечно, бывали времена, когда здесь веселились, распевали песни и пили эль до утренней зари, но только не в присутствии святого отца. К тому же сейчас полно работы.
— А индейцы вам неприятностей не доставляют?
— Одно время бывало. Хотя, конечно, и сейчас воруют кое-что по мелочи, но не более того. Их нельзя винить, — добавил он. — У нас так много вещей, которые для них в диковинку! Они берут то одно, то другое, чтобы разглядеть получше, и порой просто уносят с собой. Ведь у них нет наших понятий о собственности, так что это естественно.
— Да уж.
Мне определенно нравился этот человек. Жаль, что не все могут быть столь терпимыми, хотя вряд ли такое возможно. Подавляющее большинство переселенцев смотрят на индейцев как на забытых Богом дикарей.
Мой отец всегда умел ладить с людьми. Моя мать и Лила тоже хорошо относились к окружающим. Может, мне на пользу пошли и уроки Сакима, потому что я не был склонен считать варварами всех людей иной веры. К истине ведет множество путей, и я думаю, наш путь — только один из них.
В доме уже готовились ко сну. Мне постелили у самого очага, но я перенес свои вещи подальше от огня. Я не любил спать в жаре — предпочитал прохладу, чтобы сон был чутким и можно было мгновенно среагировать на малейший шорох.
Все уже заснули или казались спящими. Разувшись и убедившись в том, что оба мои пистолета заряжены, я растянулся и лежал, глядя вверх, на бревенчатый потолок, где дрожали огненные сполохи. Я сам придумал отправиться на юг, в Вест-Индию, и все же мне становилось не по себе при одной только мысли о том, что мне придется оказаться в дальнем краю, вдали от дома, где все было так привычно, среди людей, о которых мне не было известно ничего, для которых я буду чужаком.
Ночью пошел дождь, и я лежал, проснувшись и слушая, как дождевые капли барабанят по крыше и шлепают по лужам во дворе. Я думал о том, что дождь идет и в лесу, думал о Максе Бауэре и о тех людях, что шли с ним вместе, о том, где они могли находиться сейчас. Здесь я был в безопасности. И все же Диана права. Если те люди и в самом деле работорговцы и они как-то пронюхают о моих намерениях, они наверняка убьют меня или по крайней мере попытаются это сделать. Но я был твердо уверен в том, что грязному промыслу должен быть положен конец, а до тех пор ни одна девушка не сможет чувствовать себя в безопасности.
Может быть, в глубине моей души была жива фамильная тоска по морским просторам? Может, это было у меня в крови, полузабытое, не до конца осознанное чувство, которому я не знал названия?
Но было и еще нечто. Я помню это по разговорам отца с Джереми и с другими. Он говорил о том, что везде, где живут люди, должен быть закон, ибо без закона человек неизменно деградирует, становится менее значимым, чем он есть на деле, и уж заведомо не таким, каким он мог бы стать. Даже на дальних рубежах, куда еще не успели добраться суды и адвокаты, человек может и должен блюсти порядок, а зло должно быть пресечено и наказано.
Никто не давал мне права вершить суд над ближними, но если никто не собирается остановить негодяев, тогда я должен сделать это.
Они причинили зло той, которую я… которая мне… Я все никак не мог выразить эту мысль. Нет, не так. Все дело в том…
И я снова уснул.
За окнами забрезжил серый рассвет, с залива дул холодный, пронизывающий ветер. Мы с Янсом вышли на улицу и встали рядом.
— Об урожае не беспокойся, — сказал я. — Птицы и белки соберут его вместо меня. Ты расскажи, куда я уехал, и что, когда придет весна, мы снова будем вместе.
— Только будь осторожнее, Кин. Они готовы на все.
— Я это знаю.
— Куда ты сейчас отправишься?
— Сначала на Ямайку, чтобы навести там кое-какие справки. Там бывают многие моряки. Не думаю, что у моря есть какие-то тайны, хотя многие, возможно, хотели бы верить в это. Я также буду расспрашивать людей в Дамарикоув, где мне, надеюсь, удастся попасть на корабль.
— Слушай, Кин, ты помнишь Джона Тилли? А Пайка? У них были какие-то торговые дела в Вест-Индии. Они отправляли товары на «Абигейл», шхуне, названной в честь нашей матери. А еще у них был «Орел», тот корабль, на котором мама уплыла в Англию. Он тоже перевозил товары.
— Я помню.
На пороге появился Генри.
— Мы уходим прямо сейчас? Я готов.
— Я тоже. Прощай, Янс. Ты уж пригляди за всем, пока меня не будет. И не отлучайся из дому надолго, даже на охоту. Не выпускай Темперанс из виду.
— Давать советы другим ты умеешь, — произнес вдруг голос за моей спиной. — Но значат ли что-нибудь для тебя чужие советы?
Это была Диана. Одиноко и неподвижно стояла она у двери. Я посмотрел в ее сторону, не вполне понимая, в чем дело, но все же протянул ей руку.
— Я вернусь, — сказал я.
— Правда? — Она глядела на меня своими широко распахнутыми глазами. — И что же будет потом, Кин Сэкетт? Что потом?
— А потом придет конец этому грязному промыслу, — ответил я.
Кончики ее пальцев едва коснулись моей руки, и она тут же отвернулась. Черт возьми, да что же такое с ней творится?
— Так уходи же, — бросила она через плечо. — Уходи.
Глава 11
Лодка бесшумно рассекала водную гладь, размеренно скрипели весла, и слышался тихий плеск воды. Все вокруг окутало облако густого тумана. Где-то впереди темнела длинная узкая полоска острова, поросшего лесом. Это и была бухта Дамарикоув, основанная, как считалось, капитаном Дамариллом.
Но когда я заговорил об этом с рыбаком, который и был хозяином нанятой нами лодки, тот лишь пожал плечами.
— Кто его знает, может быть, и так. Но только еще задолго до него другие парни часто сходили тут на берег и вялили рыбу.
Примерно то же самое я слышал от отца, который рассказывал нам о том, что рыбаки с Большой Ньюфаундлендской банки заходили туда, чтобы провялить или закоптить свой улов прежде, чем отправляться в обратный путь, к берегам Европы. Я сказал об этом, и рыбак снова посмотрел на меня.
— А имя у твоего отца было?
— Конечно. Его звали Барнабас Сэкетт.
Он усмехнулся.
— Я был с ним знаком. Таких, как он, мало. Очень мало! Дерзкий и себе на уме, но сильный! Все наши, те, кто перебрался сюда с Ньюфаундленда, относились к нему с большим почтением. Мы уважаем людей решительных, а твой отец и был именно таким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Тебе найдется, где жить, — сказал я. — Если хочешь, можешь поселиться с нами у Стреляющего ручья.
Она задумалась всего на какое-то мгновение, затем сказала:
— Это слишком далеко, и мы там никого не знаем.
— Тогда оставайся здесь, в Шомате, — вступил в разговор Мэверик. — Станете нашими соседями. Томас Уолфорд, кузнец, который всегда помогал мне, и вам станет хорошим помощником. Он, конечно, грубоват, но в остальном человек порядочный и добродетельный.
Его замечание разозлило меня. Интересно, с чего бы это? Здесь, рядом с Мэвериком, она будет в безопасности. Но может быть, если бы он помалкивал, она все-таки приняла бы мое предложение? Я снова вел себя, как законченный идиот. В последнее время со мной это отчего-то случалось все чаще.
Янс глядел на меня и скалился, как мартышка. По крайней мере, у меня хватило ума промолчать, хотя Диана взглянула в мою сторону, словно ожидая, что я скажу еще что-то.
Но что я мог ей сказать? Путь до Стреляющего ручья был неблизкий, да и чего такого особенного мы могли бы ей предложить?
— Я отправляюсь в Вест-Индию, — сказал я, — и разыщу там ее. Я найду ту девушку и постараюсь выяснить, что здесь происходит.
В то время как я произносил эти слова, в комнату вошел Генри.
— Если хочешь, я отправлюсь с тобой, — предложил он.
— Это не лучшее место для чернокожего, — ответил я, — хотя я с радостью взял бы тебя.
— Там живут не только рабы, — вставил свое слово Блэкстон. — Говорят, несколько тысяч чернокожих свободно живут на Ямайке. Пока он будет с вами, вы будете в безопасности.
— А я могу задавать такие вопросы, на которые тебе никогда не получить ответов, — продолжал Генри. — Выходцы из моего народа живут среди холмов Ямайки, а также и на других островах. Они знают, кто я, и поэтому расскажут нам все, что знают сами.
— А если ты столкнешься с кем-нибудь из тех, кого в свое время взял в плен?
Он пожал плечами.
— Они будут бояться. Никто не осмелится выйти против воина-ашанти.
— Тогда решено. Едем вместе.
— Но у тебя нет корабля, — вмешалась в разговор Диана. — Судно есть только у Питтинджела.
— До Дамарикоув отсюда рукой подать, — подсказал Мэверик. — Многие корабли заходят туда, чтобы пополнить запасы воды или продать что-нибудь. Тамошнее поселение существовало еще до того, как к этому берегу причалил «Мейфлауэр» с пилигримами!
— Ну да, Дамарикоув! — Я как-то не вспомнил о нем. — Конечно же, мы отправимся туда.
— Для чего тебе это? — вдруг резко заговорила Диана. — Зачем тебе плыть неизвестно куда на поиски какой-то девчонки, которую ты ни разу в жизни не видел? Или ты уже успел за глаза в нее влюбиться?
— Я делаю это ради тебя, — возразил я, — и ради других тебе подобных. Этому грязному промыслу должен быть положен конец, и это необходимо сделать как можно скорее.
— Подумать только, какое благородство! — В ее голосе слышалась ирония, тон ее выводил меня из себя.
Я пристально глядел ей в глаза, собираясь сказать что-нибудь очень обидное и злое, но сдержался и промолчал. Похоже, это мое молчание только больше разозлило ее.
— Я не просила тебя делать это ради меня, — сказала она. — Я никогда бы не стала требовать такого. Это же безумная затея: отправляться неизвестно куда, чтобы разыскать какую-то девчонку, о которой ты совсем ничего не знаешь. Ты попадешь на остров, где никогда не был, и не найдешь ничего. Зато наживешь себе новых врагов. — Она глянула мне в лицо. — Ты что, в самом деле считаешь, что Джозеф Питтинджел или Макс Бауэр позволят тебе вот так запросто туда попасть? Да они пойдут на все, лишь бы только разделаться с тобой. Лучше уж тебе вернуться обратно и спокойно растить кукурузу!
Ее пренебрежение было очевидно, но это лишь придало мне еще больше уверенности.
— Можешь думать что угодно. Но я все равно поеду.
Я встал, не желая больше говорить. Мэверик сосредоточенно раскуривал трубку, Блэкстон как будто был удивлен, а Янс улыбался. Какие же они все зануды! Глаза бы мои их не видели, даже Янса!
Я направился к двери, обронив на ходу:
— До завтра, Генри. Завтра с утра мы отправляемся в Дамарикоув и, если повезет, сядем там на корабль.
Диана отвернулась, нарочито не обращая на меня внимания, и я вышел из дома в царивший снаружи мрак. Здесь было очень тихо и сыро; со стороны залива наползало облако тумана.
Я слышал превеликое множество разных морских историй от отца и тех из наших людей, кто ходил в плавание с ним вместе. Они говорили о кровавых морских сражениях, о потопленных или взятых на абордаж кораблях, об острове Ньюфаундленд и об ирландском побережье. Сколько же времени пройдет прежде, чем я снова увижу дорогие моему сердцу холмы и горы, где пышно цветет разросшийся по склонам розовато-белый вереск? Когда я вернусь туда вновь?
Помню, когда-то в детстве я гулял по берегу моря, куда брал меня с собою отец. Это было песчаное побережье близ мыса Хаттерас. Дул соленый ветер, брызги то и дело попадали мне в глаза, а в вышине перекликались парившие над волнами морские птицы.
Я смотрел на корабли и мечтал о дальних странах, к берегам которых они держали путь, о далеких островах, о неведомых местах, названия которых казались мне столь романтичными: Шанхай, Горонтало, Рангун, Читтагонг и Занзибар.
Да, я мечтал о них, но любовь к родным холмам была все равно сильнее. Мне хотелось поскорее вернуться туда, но прежде необходимо было раз и навсегда покончить с этим безобразием. Меня не покидала мысль о Ноэлле, о том, что было бы, если бы с ней произошло такое же несчастье и никто не пожелал бы прийти к ней на помощь.
Если же кто-то из дорогих мне людей окажется в беде, я обязательно приду на помощь. Даже если для этого мне придется восстать из мертвых, я все равно вернусь и воздам злодею по заслугам.
Вокруг клубился туман, поглаживая меня по щеке своими призрачными пальцами, покрывая мой лоб холодными и влажными поцелуями.
Прямо передо мной возвышался частокол, и я направился к воротам. Из темноты навстречу мне выступил какой-то человек.
— Меня зовут Том, — сказал он, — сегодня я стою в карауле. Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Я просто хотел пройтись, — ответил я.
— На вашем месте я бы поостерегся, — сказал он. — Мало ли что может случиться ночью. Я бы просто остался здесь и ни о чем не беспокоился. А стена у нас крепкая.
— Да, пожалуй, вы правы. Если все сложится так, как я ожидаю, мне лучше как следует отдохнуть, прежде чем выходить в море.
— Они скоро лягут, — объяснил Том. — Хозяин не засиживается допоздна. Конечно, бывали времена, когда здесь веселились, распевали песни и пили эль до утренней зари, но только не в присутствии святого отца. К тому же сейчас полно работы.
— А индейцы вам неприятностей не доставляют?
— Одно время бывало. Хотя, конечно, и сейчас воруют кое-что по мелочи, но не более того. Их нельзя винить, — добавил он. — У нас так много вещей, которые для них в диковинку! Они берут то одно, то другое, чтобы разглядеть получше, и порой просто уносят с собой. Ведь у них нет наших понятий о собственности, так что это естественно.
— Да уж.
Мне определенно нравился этот человек. Жаль, что не все могут быть столь терпимыми, хотя вряд ли такое возможно. Подавляющее большинство переселенцев смотрят на индейцев как на забытых Богом дикарей.
Мой отец всегда умел ладить с людьми. Моя мать и Лила тоже хорошо относились к окружающим. Может, мне на пользу пошли и уроки Сакима, потому что я не был склонен считать варварами всех людей иной веры. К истине ведет множество путей, и я думаю, наш путь — только один из них.
В доме уже готовились ко сну. Мне постелили у самого очага, но я перенес свои вещи подальше от огня. Я не любил спать в жаре — предпочитал прохладу, чтобы сон был чутким и можно было мгновенно среагировать на малейший шорох.
Все уже заснули или казались спящими. Разувшись и убедившись в том, что оба мои пистолета заряжены, я растянулся и лежал, глядя вверх, на бревенчатый потолок, где дрожали огненные сполохи. Я сам придумал отправиться на юг, в Вест-Индию, и все же мне становилось не по себе при одной только мысли о том, что мне придется оказаться в дальнем краю, вдали от дома, где все было так привычно, среди людей, о которых мне не было известно ничего, для которых я буду чужаком.
Ночью пошел дождь, и я лежал, проснувшись и слушая, как дождевые капли барабанят по крыше и шлепают по лужам во дворе. Я думал о том, что дождь идет и в лесу, думал о Максе Бауэре и о тех людях, что шли с ним вместе, о том, где они могли находиться сейчас. Здесь я был в безопасности. И все же Диана права. Если те люди и в самом деле работорговцы и они как-то пронюхают о моих намерениях, они наверняка убьют меня или по крайней мере попытаются это сделать. Но я был твердо уверен в том, что грязному промыслу должен быть положен конец, а до тех пор ни одна девушка не сможет чувствовать себя в безопасности.
Может быть, в глубине моей души была жива фамильная тоска по морским просторам? Может, это было у меня в крови, полузабытое, не до конца осознанное чувство, которому я не знал названия?
Но было и еще нечто. Я помню это по разговорам отца с Джереми и с другими. Он говорил о том, что везде, где живут люди, должен быть закон, ибо без закона человек неизменно деградирует, становится менее значимым, чем он есть на деле, и уж заведомо не таким, каким он мог бы стать. Даже на дальних рубежах, куда еще не успели добраться суды и адвокаты, человек может и должен блюсти порядок, а зло должно быть пресечено и наказано.
Никто не давал мне права вершить суд над ближними, но если никто не собирается остановить негодяев, тогда я должен сделать это.
Они причинили зло той, которую я… которая мне… Я все никак не мог выразить эту мысль. Нет, не так. Все дело в том…
И я снова уснул.
За окнами забрезжил серый рассвет, с залива дул холодный, пронизывающий ветер. Мы с Янсом вышли на улицу и встали рядом.
— Об урожае не беспокойся, — сказал я. — Птицы и белки соберут его вместо меня. Ты расскажи, куда я уехал, и что, когда придет весна, мы снова будем вместе.
— Только будь осторожнее, Кин. Они готовы на все.
— Я это знаю.
— Куда ты сейчас отправишься?
— Сначала на Ямайку, чтобы навести там кое-какие справки. Там бывают многие моряки. Не думаю, что у моря есть какие-то тайны, хотя многие, возможно, хотели бы верить в это. Я также буду расспрашивать людей в Дамарикоув, где мне, надеюсь, удастся попасть на корабль.
— Слушай, Кин, ты помнишь Джона Тилли? А Пайка? У них были какие-то торговые дела в Вест-Индии. Они отправляли товары на «Абигейл», шхуне, названной в честь нашей матери. А еще у них был «Орел», тот корабль, на котором мама уплыла в Англию. Он тоже перевозил товары.
— Я помню.
На пороге появился Генри.
— Мы уходим прямо сейчас? Я готов.
— Я тоже. Прощай, Янс. Ты уж пригляди за всем, пока меня не будет. И не отлучайся из дому надолго, даже на охоту. Не выпускай Темперанс из виду.
— Давать советы другим ты умеешь, — произнес вдруг голос за моей спиной. — Но значат ли что-нибудь для тебя чужие советы?
Это была Диана. Одиноко и неподвижно стояла она у двери. Я посмотрел в ее сторону, не вполне понимая, в чем дело, но все же протянул ей руку.
— Я вернусь, — сказал я.
— Правда? — Она глядела на меня своими широко распахнутыми глазами. — И что же будет потом, Кин Сэкетт? Что потом?
— А потом придет конец этому грязному промыслу, — ответил я.
Кончики ее пальцев едва коснулись моей руки, и она тут же отвернулась. Черт возьми, да что же такое с ней творится?
— Так уходи же, — бросила она через плечо. — Уходи.
Глава 11
Лодка бесшумно рассекала водную гладь, размеренно скрипели весла, и слышался тихий плеск воды. Все вокруг окутало облако густого тумана. Где-то впереди темнела длинная узкая полоска острова, поросшего лесом. Это и была бухта Дамарикоув, основанная, как считалось, капитаном Дамариллом.
Но когда я заговорил об этом с рыбаком, который и был хозяином нанятой нами лодки, тот лишь пожал плечами.
— Кто его знает, может быть, и так. Но только еще задолго до него другие парни часто сходили тут на берег и вялили рыбу.
Примерно то же самое я слышал от отца, который рассказывал нам о том, что рыбаки с Большой Ньюфаундлендской банки заходили туда, чтобы провялить или закоптить свой улов прежде, чем отправляться в обратный путь, к берегам Европы. Я сказал об этом, и рыбак снова посмотрел на меня.
— А имя у твоего отца было?
— Конечно. Его звали Барнабас Сэкетт.
Он усмехнулся.
— Я был с ним знаком. Таких, как он, мало. Очень мало! Дерзкий и себе на уме, но сильный! Все наши, те, кто перебрался сюда с Ньюфаундленда, относились к нему с большим почтением. Мы уважаем людей решительных, а твой отец и был именно таким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35