Я ударил стоящего слева локтем в лицо, успел сбить стоящего справа. Я рванулся вперед, отлично понимая, что это мой последний рывок. Я рванулся вперед, к этой черной фигуре предо мной. Я знал, что мне придется пройти сквозь него, через него, над ним, но я не смогу обойти его. Я хотел только одного — сжать своими руками его холодную шею и давить, изо всех сил давить, глядя в его безумные черные глаза.
Он отскочил влево, когда я был уже рядом с ним. Я услышал свист размахивающейся металлической палки.
Удар пришелся мне в левую ногу и обрушился на меня, как кувалда. Я упал. Боль была такой сильной, что я ослеп. Перед глазами вспыхнуло огромное яркое ослепительно-белое солнце. Я задохнулся от боли. Я ослеп, оглох и онемел.
Я почувствовал, что меня переворачивают на спину и белый огонь, полыхавший у меня в голове, погас. Я с трудом открыл глаза.
Он широко улыбался, глядя на меня. Его покрытый белым налетом язык поминутно облизывал его потрескавшиеся губы, как червяк выскакивает из сырой земли.
— Говорят, ты был Гонцом, — донеслось до меня из темноты.
— Вот именно, идиот. Ты именно был гонцом.
Что-то темное и тяжелое упало на меня сверху...
Я пришел в себя в своей комнате. Моя левая нога была закована в гипсовый сапог и подвешена на двух шнурах над кроватью. Я открыл глаза на несколько секунд, удивился тому, что все еще жив, и заснул. Кто-то сжалился надо мной тогда — я спал спокойно, без снов, наверняка, доставив этим удовольствие Никишу...
Я открыл глаза и по освещенной стене справа понял, что сейчас — раннее утро. Вокруг меня сидели все наши — Марта, Артур, Чарли, Арчер, бледный, но ухмыляющийся Лис, все наши девушки, Блэк — от него пахло конюшней, Мига и Ихор.
Я посмотрел на Мигу и проскрипел:
— О, а ты как?
Он был худым, щеки ввалились, все лицо было в заживающих шрамах. Ихор выглядел не лучше, его нос напоминал раздавленную картофелину.
Мига улыбнулся и пожал плечами:
— Выпустили. Там и так слишком много людей внутри.
— А Саймон?
Его лицо вытянулось и он отрицательно покачал головой.
У меня хватило сил сдержаться и не разреветься при всех. Марта засуетилась, выгнала всех и принялась меня кормить. От нее я все и узнал.
Артур и ребята вернулись незадолго до темноты. Они ждали меня без малого час, а затем, прихватив фонари, вышли меня искать. Нашли на том самом месте, где Никиш оставил меня. Сначала подумали, что я — мертвый, но потом заметили, что я еще дышу. Артур, Чарли, Арчер и Лис перенесли меня в дом, а Блэк помчался за врачом. Привез его, сонного и злого. Доктор обработал мои раны, наложил гипс на перелом, устроил все, как надо, оставил необходимые лекарства и уехал в коляске Блэка, получив двойной гонорар.
Марта так и не спросила Артура, чем они занимались в городе во время осады. Она была счастлива оттого, что они вернулись целые и невредимые. Я не задавал вопросов о доне Торио и о револьверах Артура и Арчера. Сломанная нога надежно приковала меня к кровати и мне было не до расспросов. Каждую ночь мне снились кошмары.
Я был последней жертвой той полосы неудач, обрушившихся на банду Артура в 175 году от Приземления.
Розыски Никиша, предпринятые Арчером, не дали результатов. Он покинул Фритаун вместе со своими людьми и перебрался на другой берег Диссы. Арчер так и не смог узнать, в каком районе он затаился. Почему Никиш и его люди пытались расправиться с бандой Артура, осталось для меня загадкой, которая разрешилась только после того, как я сумел встать на ноги и заново научиться ходить...
Глава 5. Без движения
Утром следующего дня я спросил Артура:
— Сколько я буду лежать?
Он невесело усмехнулся, как бы через силу:
— Месяца три-четыре. И не лежать, а поправляться.
Артур замолчал и я спросил его:
— Помнишь, когда я ходил с Саймоном, ты сделал из меня хромого?
Он улыбнулся, улыбнулся и я, хотя смеяться здесь особенно было нечего. В первый раз я заметил в глаз Артура слезы. Он перехватил мой взгляд и улыбнулся.
— Поправляйся, малыш, — сказал он мне, похлопал по плечу и вышел.
Сейчас, как никогда, Артур напомнил мне старика. Его плечи сутулились, глаза утратили здоровый блеск, волосы казались неживыми, выцветшими. Казалось, он смертельно устал, все силы покинули его и он держится на ногах только благодаря своей извечной привычке — не падать никогда...
Следующий день показал мне, что многое может измениться, но некоторые вещи остаются неизменными всегда.
Утром Марта накормила меня кашей, вынесла судно (неприятнейшая неизбежность неподвижных существ) и в комнату вошел Арчер. Вот уж он не изменился ни на йоту: подтянут, собран, молчалив. Он внимательно оглядел стену позади меня, хмыкнул и втащил в комнату ящик с инструментами. Складным метром он измерил кровать, на которой в полном замешательстве лежал я, и копался в инструментах довольно долго, пока я не спросил его:
— Что ты там делаешь?
Стук железа прекратился и он встал надо мной, как карающий меч. Он посмотрел на меня и выдал мне речь:
— Ты лежишь и становишься слабым. Еще месяц-два и ты заплывешь жиром, как кабан на откорме. Я приделаю пару блоков к стене и буду регулировать твой вес. Будешь заниматься каждый день.
Арчер посмотрел на меня и приступил к работе. Послышался невыносимый грохот, когда он вбивал в стену железные крючья. Через две минуты в комнату ворвалась Марта. Выражение ее лица говорило о том, что она собиралась испепелить любого, кто посмел нарушить мой покой. Но она увидела Арчера и вышла, притворив за собой дверь. Арчера он, судя по всему, боялась и недолюбливала. Я часто замечал, как она недовольно посматривала на Арчера, но он был правой рукой Артура, а она была женщиной Артура, так что они терпели друг друга ради Артура. Вообще, жизнь в нашей семье требовала уступок от всех, не унижая при этом достоинство каждого. Я, с одной стороны, понимал, почему Марта недолюбливает Арчера. Женщины чувствуют натуру мужчины гораздо лучше, чем те же мужчины. Она чувствовала, что Арчер беспощаден ко всем, кроме Артура, Арчер никогда не проявляет своих чувств внешне, никогда не поймешь — сердит он или спокоен, в ярости он или все еще держит себя в руках. Любая женщина терпеть не может неожиданностей. С другой стороны, я знал, что для Арчера не существует ничего, кроме дружбы Артура и еще нескольких людей, которых Арчер терпел ради Артура. Арчер разорвал бы за Артура любого, это была больше, чем дружба, это было братство по крови. Сейчас я просто уверен, что Марта была спокойна за Артура, зная, что Арчер с ним. Марта могла не любить Арчера, но она знала, что надежнее человека для ее мужа, чем Арчер, нет и никогда не будет. Артур как-то говорил, порядочно поддавши: «У мужика должна быть любимая женщина и верный друг. Любовь женщины и верность друга нельзя купить за деньги. Это можно только заслужить». Тут, как всегда, я влез в разговор: «А как?» Он улыбнулся и ответил: «Не спрашивай, малыш. Ты должен узнать все это сам».
Два часа Арчер стучал молотком, прикреплял блоки, протягивал стальную проволоку сквозь отверстия блоков. Он открыл окно и свежий юго-восточный ветер поздней осени врывался в комнату, расшвыривая пыль по углам, проводя холодной рукой по шее. Я закутался в одеяло поплотнее и заснул в комнате, заполненной свежим воздухом и дыханием океана. Я заснул и спал спокойно. Кошмары оставили меня. Черный человек со сросшимися бровями не преследовал меня в моем сне. Мне снился океан, таким, как его видишь с мыса у порта, когда соленые брызги летят тебе в лицо. Ветер гудит в ушах, белые клочья пены пытаются оторваться от закипающих волн. Чайки летают над водой, их крики печальны, как плач ребенка.
Я закрываю глаза сейчас, но до сих пор вижу свинцовые волны, ощущаю соленую воду на губах и слышу жалобные крики чаек над предштормовым океаном...
Дальше все вошло в обычное, если так можно сказать, русло. Я просыпался рано, сам умывался — просто ставил таз с водой со стула рядом с кроватью себе на живот и брызгался водой в лицо, потом занимался — три подхода на каждую руку по десять движений разным хватом рук. Тяжести мне ставил Арчер вечером накануне. Затем завтракал и принимал посетителей. Часто это был Лис — играл со мной в карты, рассказывал новости, Чарли — он почти всегда приносил мне яблоки или что-нибудь вкусное. Артур обычно читал газету по утрам у меня в комнате. Потом я делал два раза по два подхода с меньшей тяжестью и делал наклоны, пытаясь не сдвинуть с подвесок загипсованную ногу. К тому же Арчер заставлял меня делать разминку для верхней части туловища. Он строго подсчитывал количество упражнений, но никогда не доводил до полного упадка сил. Потом обед и сон. Вечером часто в моей комнате Марта вязала вместе с Розой — девушкой Чарли. Вообще девушек стало меньше — на консервной фабрике появились вакансии и многие нанялись на работу, снимая комнаты по соседству с рынком Росса, почти рядом со Средним городом. Я тянул тяжести в третий и последний раз за день, делал по настоянию Арчера большее число подходов и поэтому засыпал, как убитый.
Времени было много и я думал обо всем — как там носятся по осенним улицам в дождь и грязь гонцы, как дон Чезаре сидит в своей конторе за своим колоссальным дубовым столом, чья теперь бывшая моей цепь. Что делали Артур, Чарли, Блэк, Арчер и Лис во время облавы? Кто такой дон Торио? И тут же, без всякого перехода думал о том, что Марта приготовит на завтрак и какой будет погода завтра — будет солнце или пойдет дождь? Часто вспоминал Саймона, Любо и Мону и, засыпая, просил кого-то, не знаю кого, но просил за них, чтобы у них все было хорошо, просил за всех наших. Я засыпал, но просыпался под утро от странных безоблачных снов, в которых я летал над облаками, где-то рядом с солнцем...
Нога заживала, под повязкой чесалось немилосердно. Вы никогда не пробовали чесать гипс?!
Все шло, как и раньше. Артур и ребята уходили в Город на два-три дня, возвращались и проводили столько же времени дома.
В городе прочно обосновалась зима. Ледяные норды ревели в трубах, срывая вывески и сбивая пену с волн в гавани. Ветра бились в стены домов вперемешку с упругими струями воды, летящей из низких свинцовых облаков. Иногда дождь шел несколько дней подряд, улицы превращались в реки мутной воды, смывавшей мусор и опавшие листья.
С каждым днем мне все меньше и меньше хотелось говорить. Я вспоминал все, что произошло со мной за всю мою короткую жизнь. Если раньше я склонен был к тому, что жизнь была не такой уж плохой, то сейчас мне вспоминалось все самое плохое, что происходило со мной. Я вспоминал то, о чем раньше никому не говорил. Однообразными повторами — Селкирк, пулеметы, Никиш — я доводил себя до бешенства. Бывали моменты, когда только сломанная нога не давала мне сокрушить все, что находилось в комнате. Я представлял себе, как вцепляюсь в горло Никиша, как бью его, режу ножом. Эти мечты доставляли мне тогда большое удовольствие, что показывает, как близко я был к тому, чтобы сойти с ума.
Я не мог себе позволить кричать на Артура или на кого-нибудь из домашних. Поэтому я выкладывал всю свою злость на тяжестях. С каким-то нелепым, но вместе с тем понятным, удовольствием я чувствовал, как дрожат мои мышцы после серии упражнений. Усталость и опустошенность, приходящие ко мне, позволяли засыпать и не видеть снов. По крайней мере, какое то время я не видел снов. Потом стало хуже.
Кошмары сводили меня с ума — мой враг настигал меня в каждом. Я то бежал от него, то дрался с ним, пуская в ход даже зубы, но все было тщетно. Он неизменно побеждал меня. Каждый раз его лицо заслоняло весь становившийся нереальным мир, он усмехался, кривя толстые губы, я чувствовал свист, глухой стук удара по голове — и просыпался. Во рту стоял привкус крови, руки сжаты в кулаки так, что оставались следы на ладонях.
И я шипел сквозь сжатые до скрипа зубы:
— Я убью тебя, Никиш, убью, убью!
Может быть, я бы и сошел с ума тогда, но произошло несколько событий.
Во-первых, погода изменилась. Остаток зимы прошел без изматывающих душу дождей.
Во-вторых, доктор, навещавший меня несколько раз, снял гипс и я смог встать, но, увы, не на ноги, а всего лишь на костыли.
В-третьих, в тот день, когда уехал доктор, в мою комнату вошли Артур, Чарли, Арчер и Лис. Они сели на мою кровать и Артур начал небольшую речь:
— Мы уже долгое время вместе, малыш. Ты жил в нашей семье, ты стал одним из нас, ты работал и не задавал вопросов о том, чем же мы, собственно, занимаемся. То, что ты, будучи дьявольски любопытным, смог никогда не спросить никого из нас, сидящих сейчас перед тобой, откуда у нас деньги, говорит о том, что у тебя в голове есть какие-то мозги и ты иногда ими пользуешься.
Артур усмехнулся и продолжил:
— Насчет твоих мозгов я, правда, никогда не сомневался, ты знаешь это. Ты видел револьверы у меня и у Арчера в тот день, когда убили Любо. В тот день, когда ты попал к нам, ты видел ружье Арчера. Конечно, ты понимал, что обычные люди не имеют дела с оружием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51