А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

и мы возсылаем за сие славу Господу. А нам бы испросить еще у Него милости, дабы устроил в нашем государстве Московском российскаго патриарха, и посоветовать бы о том с святейшим патриархом Иоакимом, и приказать бы с ним о благословении патриаршества Московскаго ко всем патриархам».
Отметим, что оратор отнюдь не предполагал просить Иоакима немедля благословить патриарха Московского. Конюший боярин Борис Федорович Годунов, тотчас посланный на подворье антиохийского патриарха и, как отмечено в сказании, слово в слово передавший ему «царскую речь», ни в коем случае не торопил Иоакима.
«Ты бы о том посоветовал с святейшим вселенским патриархом (Константинопольским. – А. Б.), а пресвятейший бы патриарх посоветовал о таком великом деле со всеми вами, патриархи… и со архиепископы, и епископы, и со архимандриты, и со игумены, и со всем Освященные Собором; да и во Святую бы гору (на Афон. – А.Б.) и в Синайскую о том обослалися, чтобы дал Бог, такое великое дело в нашем Российском государстве устроилося, – а помысля бы о том, нам объявили, как тому делу пригоже состояться».
Как повествует сказание, патриарх Иоаким придерживался точно такой же позиции – в Москве «пригоже» быть патриарху, однако столь великого дела невозможно совершить без совещания с другими вселенскими патриархами и властями Восточной церкви. Гость обещал, что вскоре организует такие совещания.
С этим ответом Борис Годунов вернулся к государю, который получил от Боярской думы полное одобрение «своего» замысла – с единственной оговоркой: устраивать в Москве патриарший престол следует с согласия всей Восточной церкви, «да не скажут пишущие на святую нашу веру латыны и прочие еретики, что в Москве патриарший престол устроился одною царскою властию».
«Все это происходило, – пишет митрополит Макарий, – во дни митрополита Дионисия, когда Иов был только архиепископом Ростовским; следовательно, совершенно произвольно известное мнение, будто собственно Борис Годунов задумал учредить патриаршество в России, чтобы возвесть в этот сан своего любимца, митрополита Иова, и тем еще более привлечь его к себе для своих честолюбивых целей».
Но какую роль играл в описанных событиях митрополит Дионисий? Согласно статейному списку, он занял по отношению к прибывшему в Москву патриарху Иоакиму жестко-конфликтную позицию. Отказался от приема гостя, даже когда того принял царь Федор Иоаннович. Попытка свести двух иерархов в Успенском соборе, где Дионисий должен был служить литургию, привела к жестокому унижению Иоакима. Даже Чудов монастырь патриарх посетил с разрешения государя, а не по приглашению митрополита, демонстративно уклонившегося от встречи Иоакима в своей резиденции!
С. М. Соловьев утверждает, «что именно прибытие патриарха Иоакима в Москву и столкновение его (в Успенском соборе. – А.Б.) с митрополитом Дионисием… и побудили к решительному шагу» царя Федора Иоанновича. Возможно, это и так. Но если речь шла, как считает выдающийся историк, о демонстрации «несообразности отношений московского митрополита к патриархам», то русские светские и духовные власти, движимые одним «побуждением», должны были бы действовать заодно.
Между тем, согласно обоим нашим источникам, митрополит Дионисий не принимает никакого участия в решении вопроса об учреждении Московской патриархии. Согласно сказанию, царь советуется в таком важном вопросе не с митрополитом, а с супругой, замысел обсуждается боярами в отсутствие Дионисия. И не духовные лица, а Борис Годунов ведет переговоры с Иоакимом. При этом все участники обсуждения настойчиво подчеркивают необходимость перенести окончательное решение вопроса на будущее, когда устройство патриаршего престола в Москве получит одобрение православного Востока.
Через два года, когда Дионисия уже не будет на митрополии, об этой необходимости (по крайней мере, в официальных кругах) никто и не вспомнит. Первого патриарха Московского и всея Руси благословит один-единственный восточный патриарх. А в 1586 году события идут мимо Дионисия и явно не в его пользу, да и сам митрополит Московский отнюдь не проявляет стремления получить благословение от заезжего грека, с которым ведет переговоры лично Борис Федорович Годунов.
2. Дворцовая смута
Подоплеку этих странных событий понять несложно. Именно в это время происходит ожесточенная борьба за власть, замечательно показанная А. К. Толстым в драме «Царь Федор Иоаннович». Противостоящий Годуновым могущественный клан Шуйских при поддержке митрополита Дионисия и епископа Крутицкого Варлаама, а также верхов московского посада обращается к царю Федору Иоанновичу с челобитьем о разводе с бездетной царицей Ириной и новом браке «чадородия ради».
Речь идет о продолжении династии Рюриковичей, но вместе с тем и о власти Бориса Годунова во дворце. Прецедент был: еще живы свидетели развода великого князя Василия III с бездетной Соломонией Сабуровой, состоявшей в родстве с Годуновыми. Разумеется, хитроумный потомок ордынского мурзы, выросший при дворе кровожадного и подозрительного царя, опричник Годунов основывал свое влияние не только на власти сестры Ирины над слабовольным и слабоумным царем Федором Иоанновичем. Царский шурин уже успел присвоить себе ликвидированное некогда Грозным звание конюшего боярина – старшего в Думе. Из 13 человек, пожалованных новым царем в бояре, 8 принадлежали к годуновской группировке. За Бориса были и сохранившиеся кадры сформированного в опричнине дворцового аппарата. Нельзя сбрасывать со счетов и невероятную изворотливость этого человека, сумевшего выжить среди резни и пробиться наверх, оставаясь в тени, а также его умение находить неожиданных союзников. Но и аристократы Шуйские имели мощную позицию в Думе, а главное – могли использовать глубочайшую ненависть народа к наследию опричнины.
После того как 23 апреля 1586 года скончался наиболее влиятельный в правительстве и популярный в народе земский боярин Никита Романович Юрьев, смертельная схватка между Годуновыми и Шуйскими стала неизбежной. Нанося удар по царице Ирине Федоровне, бояре, митрополит и их союзники были готовы на все, чтобы одновременно устранить от власти и царского шурина, и его родственников.
Дворцовые покои сохранили в тайне обстоятельства того, как Годунов с сестрой и сторонниками отражали натиск Шуйских и Дионисия с их духовными и светскими товарищами на царя Федора Иоанновича. Известно, что острый конфликт возник уже в начале мая. Около 14 мая борьба выплеснулась на московские улицы. Горожане во главе с богатейшими купцами – гостями – буквально осадили Кремль, требуя развода государя с женой. Исход этого народного возмущения хорошо известен.
Бояре, возможно не без участия митрополита Дионисия, неожиданно помирились. Герой псковской обороны Иван Петрович Шуйский сам вышел в Грановитую палату, где ожидали ответа на свое челобитье «торговые многие люди», объявил об отсутствии гнева на Годунова и предложил народу разойтись. Тогда, по словам «Нового летописца», двое из купцов с горечью заявили:
«Помирилися вы есте нашими головами, а вам, князь Иван Петрович, от Бориса пропасть, да и нам погинуть».
Это мрачное пророчество исполнилось. Уже ночью купцы были схвачены. После страшных пыток семеро гостей были казнены в Москве на Пожаре, многие горожане отправлены в тюрьмы и ссылки. (Опричного опыта у Годунова и его подручных хватало!) «Пропали» и Иван Петрович Шуйский, и его сторонники «в верхах», хотя далеко не сразу. Этот исторический эпизод также замечательно использован А. К. Толстым в его пьесе.
Но в чем же причины столь странного развития событий? Почему возмущенный народ безропотно оставил осаду Кремля и разошелся по домам, в которые уже ночью ворвались слуги царя? О чем договорились Шуйские с Годуновыми, какое соглашение благословил митрополит Дионисий, если все они не могли не понимать неизбежность окончательного расчета? Существует мнение, что бояре испугались размаха народного движения, перед лицом которого забыли свои распри. То есть Шуйские и их сторонники испугались движения, которое сами вызвали, которое, судя по поведению москвичей, находилось под их контролем, – и сдали свои позиции, ничего не получив от Годунова взамен?
Между тем подобный «испуг» уже случился в 1584 году, когда вскоре после смерти Ивана Грозного москвичи восстали против опричного наследия, надеясь на земских бояр. В условиях гораздо менее управляемого народного волнения земская знать действительно пошла на мир с Борисом Годуновым. Но это случилось лишь после того, как он отступился от своего старого союзника, виднейшего опричника, оружничего Богдана Якозлевича Вельского (отправленного в ссылку), и пошел на ликвидацию остатков обособленного дворцового управления, которое могло стать рычагом для возможного восстановления опричных порядков.
Так на чем же могло быть основано «примирение» во дворце в мае 1586 года? Многочисленные источники упоминают о двух требованиях Шуйских, митрополита Дионисия, «вельмож царевой палаты, и гостей московских, и всех купецких людей»: царь Федор Иоаннович должен развестись с царицей Ириной и убрать Годуновых. Очевидно, что-то было обещано недовольным, если представители «верхов» пошли на перемирие, а народ разошелся по домам. Весь опыт народных движений свидетельствует, что, если граждане столицы не терпели военного поражения, они всегда добивались незамедлительного наказания вызвавших их недовольство временщиков. В лучшем для «верхов» случае удавалось смягчить требуемую народом кару (например, заменить смертную казнь ссылкой или пострижением в монастырь). В данном случае и Борис Годунов, и все его родственники и сторонники остались на своих местах. Так, может быть, обещан был развод с царицею? А это дело не быстрое, интимное…
Предположив, что Борис Годунов что-то пообещал – и вероятнее всего, – не препятствовать новой женитьбе государя «царского ради чадородия», – посмотрим, как развивались события. С июня Борис Федорович стал неразлучен с представителями сильной и сплоченной романовской группы земских бояр: сыновей и родичей умершего Никиты Романовича Юрьева; на царских приемах он всегда появляется в их сопровождении. Попробуй упрекни его симпатией к бывшим опричникам! Солидно укрепив свои позиции в Боярской думе, Борис Федорович не забыл и Церковь.
Приезд в Россию патриарха Иоакима был для Годунова подарком. Как бы ни вел себя митрополит Дионисий, светские власти чествовали Иоакима – высшего церковного иерарха. Хотя патриарх Антиохийский и прибыл за милостыней (а учитывая активность агентов Годунова за границей, возможно, был приглашен) , важно, что его номинальный авторитет был выше, чем у нижестоящего по церковно-иерархической лестнице митрополита.
В этой связи следует вспомнить сообщение шведского агента в России Петра Петрея, что, когда «московские власти и простой народ и приняли намерение отправить в монастырь великую княгиню», и даже выбрали на ее место определенную девицу (родственницу одного из знатнейших бояр, Ф. И. Мстиславского), Борис Годунов уговорил «патриарха» – и тот не разрешил царю Федору Иоанновичу развод .
Кого имел в виду Петрей, говоря о «патриархе»? Если митрополита Дионисия, то, по справедливому замечанию выдающегося советского историка А. А. Зимина, «позиция митрополита, очевидно, изложена неверно», хотя «основа рассказа весьма правдоподобна». Если же речь идет о патриархе Иоакиме, то внимание царя Федора Иоанновича и Бориса Годунова к его личности получает весьма убедительное объяснение.
В любом случае приезд патриарха помогал поставить Дионисия «на место». Поскольку митрополит Московский уклонялся от прямой встречи с антиохийским патриархом, Иоакима послали в Успенский собор прямо с царской аудиенции. Вышел, как мы помним, конфуз: пользуясь распространенными в русском обществе еще со времен падения Константинополя представлениями, что «греки» потеряли истинное благочестие, тогда как русское благочестие есть высшее и совершеннейшее в целом мире, Дионисий публично выразил свое пренебрежение к патриарху и превосходство первосвятителя Московского.
Следующий ход светских властей был достоин Годунова. Предложение об учреждении в Москве патриархии ясно и определенно свидетельствовало, что именно с саном патриарха связан высший авторитет в Православной Церкви. Неудивительно, что именно царица Ирина Федоровна принимает участие в замысле основать в Москве патриарший престол, что привязанный к ней царь Федор Иоаннович поддерживает «помысел», а Борис Годунов энергично проводит переговоры с Иоакимом.
В этом отношении историко-публицистическое сказание вполне достоверно. Когда это сочинение создавалось, после поставления московским патриархом Иова, – не было никакой необходимости придумывать события 1586 года, зато можно было описать их с должной похвалой царю Федору Иоанновичу, отметив благочестивые роли царицы Ирины и Бориса Годунова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов