Это абсурдно.
Мы уже стояли возле машины и, прежде чем ответить, я посмотрел девушке прямо в глаза.
- Не вполне, - сказал я. - У меня свои методы, мисс Мэдрен, и я не готов раскрыть их вам. Главное состоит в том, что мне совершенно, даже жизненно необходимо найти это колье. Не могу объяснить - почему. Подобная кража это лабиринт, из которого ведут десятки тропинок, но лишь одна из них приводит к выходу. Допустим, половиной из этих тропинок целиком распоряжается полиция - они всегда пользуются одними и теми же путями, которые обследуют досконально, не упуская ни каких мелочей. Иногда они добиваются успеха, иногда - терпят неудачу. Я же предпочитаю пользоваться обходными путями, которые, хотя и длиннее, но зато не так истоптаны. Понимаете? Чтобы распутать клубок, надо потянуть за какую-нибудь ниточку. Я выбрал эту. Сару Коттер. Вас устраивает такое объяснение?
- Не совсем, - призналась Ли.
Да, подумал я, такую на мякине не проведешь. А сам спросил:
- Скажите мне, только со всей откровенностью, какой была Сара Коттер на самом деле?
- Что вы имеете в виду? Она была моей подругой, прилежной ученицей когда хотела, - надежной... на нее всегда можно было положиться. Она никогда никого не бросала в беде. Жилось ей несладко, не то что другим, которых пестуют родители. Но, когда у нее было хорошее настроение, все вокруг радовались.
- Она была замкнутой?
- Нет, ничего подобного. Просто... порой ей приходилось довольно туго. Такое у всех случается.
- Она не могла покончить с собой?
- Как вам не стыдно, мистер Крим! Нет, не могла.
- Вы, похоже, абсолютно в этом уверены?
- Да!
- А как она отреагировала на весть о самоубийстве отца?
- А как бы вы сами отреагировали на подобную весть, мистер Крим?
- Что ж, справедливо. У вас есть ее фотокарточка?
Ли раскрыла сумочку и извлекла на свет божий маленькое фото, на котором была изображена симпатичная улыбающаяся девочка.
- Я всегда ношу его с собой. Вам это, должно быть, кажется чересчур сентиментальным, да?
Я покачал головой и всмотрелся в фотографию. Потом вернул ее девушке.
- Ну как, не полегчало с лабиринтом, мистер Крим?
- С лабиринтом?
- С тем самым, из которого вы пытаетесь выбраться окольным путем?
- А-аа. Да, конечно... Хотя, не знаю. Но я вам очень признателен, мисс Мэдрен.
- За что?
- За терпение. Что ж, счастливо оставаться.
Я забрался в свой старенький "форд" и тронулся с места. Ли Мэдрен задумчиво смотрела мне вслед.
* * *
От Челси до Чейсина около тридцати миль, после чего до Нью-Йорка можно добраться, уже никуда больше не сворачивая. Солнце еще светило довольно ярко и я неспешно катил мимо закопченных фабричных городишек.
Едва Чейсин остался позади, как пейзаж преобразился и по обеим сторонам от дороги потянулись живописные рощицы и фермерские угодья. Внезапно мой взгляд остановился на одном из высоких металлических указателей, которые возводили на этих исторических землях местные власти. Надпись гласила: "Чейсинский пруд". Я остановил машину и прочитал:
"Чейсинский пруд был местом вербовки минитменов* округа Норфолк. В ноябре 1775 г. здесь устроили военный склад, в котором хранились две пушки и около пятидесяти мушкетов. Поскольку считалось, что пруд бездонный, ополченцы рассчитывали, что в случае крайней необходимости утопят оружие в пруду. В 19 веке глубину пруда удалось измерить. Она составила 460 футов."
Стрелка указывала на проселочную дорогу и я свернул на нее. С полмили дорога тянулась в окружении тенистых деревьев, затем обогнула небольшой пруд, взбежала на холм и завершила свой бег ___________________
* Солдаты народной милиции эпохи войны за независимость 1775-83 гг.
прямо на главной улице Чейсина. Я остановился напротив какой-то забегаловки, уплел два гамбургера с кофе и узнал у одного из посетителей, где находится местное полицейское управление.
Полицейское управление разместилось в обветшавшем
желтоватом строении с обвалившейся местами штукатуркой. Вход охранял крайне подозрительный полицейский с воспаленными глазами, который задал мне по меньшей мере десяток вопросов, прежде чем признался, что да, мол, начальник у них имеется, его зовут капитан Донован, и некоторым посетителям даже посчастливилось лицезреть его воочию. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить цербера, что я тоже отношусь к числу избранных, после чего он препроводил меня к заветной двери, постучал и наябедничал сидевшему за столом коренастому субъекту с бульдожьей челюстью, что к нему приехал какой-то дешевый частный филер из Нью-Йорка.
Капитан Донован удостоил меня пристальным взглядом, потом кивком отослал прочь бдительного стража, сухо кивнул мне и спросил, чем может быть полезен. Однако сесть не предложил.
Я сказал ему, кто я такой и чем занимаюсь, предъявил удостоверение и изложил те сведения из истории с сарбайнским колье, которые посчитал нужными.
- И что вы от меня хотите? - спросил он. - Уже седьмой час. Я собираюсь домой. Или у вас в Нью-Йорке шпики работают по четырнадцать часов в день?
- Я надеялся узнать от вас некоторые подробности гибели Сары Коттер.
- Кого?
- Девушки из колледжа Челси, машина которой упала в местный пруд примерно год назад.
- Зачем вам это?
- Это я вам уже говорил, - терпеливо произнес я. - Украденное у Марка Сарбайна колье раньше принадлежало этой девушке.
- Послушайте, Крим - так вас, кажется, зовут?
- Да.
- Так вот, Крим, если хотите разыскать украденное в Нью-Йорке колье, отправляйтесь в Нью-Йорк. Нечего тут пудрить нам мозги. У нас и своих забот полон рот.
- Я вовсе не собираюсь пудрить вам мозги, капитан Донован. Ни вам, ни кому-либо еще. Я просто хочу знать, как случилось, что в вашем городе при загадочных обстоятельствах погиб человек, а полиция даже не попыталась отыскать его тело?
- Ну и наглец же вы, - процедил Донован, гневно сверкая глазами. Кто вам дал право задавать такие вопросы? Тем более, что это дело вас вообще не касается.
- Как угодно, - я пожал плечами и повернулся к двери. - Придется выяснить самому.
Я уже поворачивал дверную ручку, когда Донован окликнул меня.
- Терпеть не могу городских пижонов, - сказал он. - Для вас все просто.
Я стоял и терпеливо ждал.
- Какое, кстати, отношение смерть девочки имеет к вашему делу? Я не вижу никакой связи.
Я промолчал.
- Вы ведь сами знаете, почему мы не смогли достать машину и найти тело. Чейсинский пруд не имеет дна.
- Если верить указателю, дно было найдено на глубине в четыреста шестьдесят футов.
- Ну да. Четыреста шестьдесят футов. Вы представляете, сколько это? Как можно погрузиться на такую глубину?
- Мне кажется, что в таком маленьком пруду это не очень сложно.
- Вам кажется - потому что вы ни черта в этом не смыслите. Неужели вы думаете, что я не хотел поднять эту машину? Еще как хотел, черт побери! Да, есть в Бостоне специальная машина: пятьсот футов стального троса, кран и лебедка. Но только прочесать дно на такой глубине невозможно. Вы забрасываете крюк в одном месте, молитесь об удаче, потом переезжаете дальше. Дорога там такая узкая, что кран не проедет. Пришлось бы расширять ее и покрывать асфальтом на протяжении целой мили. А кран с командой из трех человек влетает в двести долларов в день. Причем они ровным счетом ничего не гарантируют. Да и асфальтирование дороги обошлось бы еще в тысячу семьсот. Вот и подсчитайте: они приезжают на десять дней, ничего не находят, а мы выкладываем из собственного кармана три тысячи семьсот зеленых. У нас городок маленький, мистер Крим, и таких денег никто не даст. Что мне оставалось делать? Мы знали, что девчонка погибла. Требований найти ее тело ни от кого не поступало - насколько мы знали, семьи или каких-либо близких у нее вообще не было. Да и жила-то она не здесь. Словом, мы отказались от бессмысленных поисков. Что нам оставалось?
- Не знаю, - задумчиво произнес я.
- Что ж, мистер, когда узнаете, то возвращайтесь ко мне и скажите.
* * *
По дороге в Нью-Йорк я долго размышлял над его словами, но ничего полезного так и не надумал. Потом я начал мечтать о том, как поступлю с пятьюдесятью тысячами долларов. Блажь, конечно, но скоротать время позволила.
Глава третья
По адресу Парк-авеню, 626, располагался крупный многоквартирный дом из красного кирпича, возведенный в 20-е годы нашего столетия. Один этаж в нем занимал примерно столько же места, сколько полтора этажа в здании современной постройки, и, если верить Хомеру Клаппу, то самая маленькая квартира в нем состояла из семи, а самая большая - из четырнадцати комнат.
По прибытии туда, в девять пятнадцать утра в среду, я еще застал перед домом уборщиков, которые только что закончили отмывать тротуар до зеркального блеска, придававшего Парк-авеню тот мертвенно-аристократический вид, что служил ее едва ли не главной достопримечательностью. Перед подъездом прогуливался консьерж Клапп, облаченный в болотно-зеленую ливрею. На его широкой плоской физиономии застыло глуповатое умиротворенно-безмятежное выражение, а в руке он удерживал поводок, на конце которого вертелась мелкая собачонка. Собака - великолепный повод, чтобы завязать беседу, - даже лучше, чем погода. Я заметил, что это, наверное, китайский мопс. В ответ на мою реплику Клапп возмущенно возразил, что передо мной шпиц - это, мол, и слепому видно. По меньшей мере, видно ему, консьержу из столь замечательного дома. Он также добавил, что между шпицами и пекинесами нет вообще ничего общего: шпицы все, как один, добрые и ласковые, а пекинесы - глупые, злобные и кусачие. В их доме жили целых четыре этих маленьких чудовища, а вот шпицев, к сожалению, обитало только двое.
- Только шпицы и пекинесы - людей нет?
Прежде чем ответить, он удостоил меня преисполненным презрения взглядом.
- Очень остроумно. Вы - фигляр?
- Нет, сыщик из страховой компании, - сказал я. - Меня зовут Харви Крим.
Поскольку говорил я с должным уважением, да еще и улыбнулся, консьерж тоже представился, и я понял, что мы с ним непременно подружимся. Он был одинок и ненавидел собак. По его мнению, общение с собаками разрушало его как личность. Так, во всяком случае, я истолковал его зажигательную речь. Клапп рассказал также, каково его жалованье, и спросил, как можно прожить на такие жалкие гроши с женой и тремя детьми. Все это он поведал мне не сразу, а рваными кусками, когда не нужно было открывать или закрывать перед кем-то из жильцов входную дверь или выскакивать к чьей-нибудь машине. Время-то было самое пиковое - жильцы так и валили из дома по своим делам. Я согласился, что при нынешних ценах на такое жалованье не разгуляешься.
- Вот и приходится жить за счет чаевых, а это унизительно. Чертовски унизительно. Значит, вы у нас частный фараон, да?
Я объяснил ему, что охочусь за сарбайнским колье.
- Я ведь живу с законом в ладах, - сказал консьерж. - Спиртным не торгую. Шлюх не поставляю. Изредка, разве что, ставлю пару баксов на какую-нибудь лошадку. Это ведь не преступление?
Я заверил его, что не считаю игру на скачках преступлением.
- Вот и приходится зависеть от этих мерзких чаевых. Кстати, мистер Крим, стоило вам только подойти ко мне, я подумал: вот человек, который охотится за камешками Сарбайна. Я с удовольствием вам помогу.
- За сколько?
Он пожал плечами и развел руками.
- Понимаете, нужно крутиться, чтобы жить... Если это жизнь, конечно.
Из двери вышел крупный, крепко сбитый мужчина средних лет и с бычьей шеей. Он был облачен в черный костюм, легкий плащ и черную фетровую шляпу; я успел разглядеть, что глаза у него светлые, бледно-голубые. Хомер побежал ловить для него такси, а я почтительно постоял в сторонке.
Проводив взглядом удаляющееся такси, Хомер пробормотал, что, должно быть, приятно повесить на шею своей бабенке безделушку стоимостью в четверть миллиона баксов.
- Впрочем, он это может себе позволить, - добавил консьерж.
- Кто?
- Сарбайн. Это он сейчас отвалил.
Чуть подумав, я сказал, что в нашей компании не принято швырять деньги на ветер. И добавил:
- Мне придется заплатить вам из собственного кармана. Что я смогу купить вот на это?
Я извлек из бумажника и показал ему две десятки,
- И тело и душу, - ухмыльнулся Хомер, аккуратно сворачивая банкноты и пряча их в карман.
- Только давайте сразу договоримся, что все сказанное останется между нами.
- По рукам.
- Отлично. Итак, что про них известно?
- Про Сарбайнов?
- Да. Только начните с самого начала. Давно они здесь поселились?
- Да уж года с четыре... А то и пять. Нужно подумать.
- Сколько их?
- Это же все было в газетах.
- А я предпочитаю освежить память, - улыбнулся я. - Особенно, когда располагаю столь надежным источником.
- Что ж, вы за это уплатили, - пожал плечами консьерж. - Он сам, жена, повариха и горничная.
- Марк Сарбайн, Хелен Сарбайн и... Как, позабыл, зовут горничную?
- Лидия Андерсон.
- Да, верно - Лидия Андерсон. А повариху?
- Хильда какая-то. Немчура. Она уже в таком возрасте, что никого не интересует, есть у нее фамилия или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Мы уже стояли возле машины и, прежде чем ответить, я посмотрел девушке прямо в глаза.
- Не вполне, - сказал я. - У меня свои методы, мисс Мэдрен, и я не готов раскрыть их вам. Главное состоит в том, что мне совершенно, даже жизненно необходимо найти это колье. Не могу объяснить - почему. Подобная кража это лабиринт, из которого ведут десятки тропинок, но лишь одна из них приводит к выходу. Допустим, половиной из этих тропинок целиком распоряжается полиция - они всегда пользуются одними и теми же путями, которые обследуют досконально, не упуская ни каких мелочей. Иногда они добиваются успеха, иногда - терпят неудачу. Я же предпочитаю пользоваться обходными путями, которые, хотя и длиннее, но зато не так истоптаны. Понимаете? Чтобы распутать клубок, надо потянуть за какую-нибудь ниточку. Я выбрал эту. Сару Коттер. Вас устраивает такое объяснение?
- Не совсем, - призналась Ли.
Да, подумал я, такую на мякине не проведешь. А сам спросил:
- Скажите мне, только со всей откровенностью, какой была Сара Коттер на самом деле?
- Что вы имеете в виду? Она была моей подругой, прилежной ученицей когда хотела, - надежной... на нее всегда можно было положиться. Она никогда никого не бросала в беде. Жилось ей несладко, не то что другим, которых пестуют родители. Но, когда у нее было хорошее настроение, все вокруг радовались.
- Она была замкнутой?
- Нет, ничего подобного. Просто... порой ей приходилось довольно туго. Такое у всех случается.
- Она не могла покончить с собой?
- Как вам не стыдно, мистер Крим! Нет, не могла.
- Вы, похоже, абсолютно в этом уверены?
- Да!
- А как она отреагировала на весть о самоубийстве отца?
- А как бы вы сами отреагировали на подобную весть, мистер Крим?
- Что ж, справедливо. У вас есть ее фотокарточка?
Ли раскрыла сумочку и извлекла на свет божий маленькое фото, на котором была изображена симпатичная улыбающаяся девочка.
- Я всегда ношу его с собой. Вам это, должно быть, кажется чересчур сентиментальным, да?
Я покачал головой и всмотрелся в фотографию. Потом вернул ее девушке.
- Ну как, не полегчало с лабиринтом, мистер Крим?
- С лабиринтом?
- С тем самым, из которого вы пытаетесь выбраться окольным путем?
- А-аа. Да, конечно... Хотя, не знаю. Но я вам очень признателен, мисс Мэдрен.
- За что?
- За терпение. Что ж, счастливо оставаться.
Я забрался в свой старенький "форд" и тронулся с места. Ли Мэдрен задумчиво смотрела мне вслед.
* * *
От Челси до Чейсина около тридцати миль, после чего до Нью-Йорка можно добраться, уже никуда больше не сворачивая. Солнце еще светило довольно ярко и я неспешно катил мимо закопченных фабричных городишек.
Едва Чейсин остался позади, как пейзаж преобразился и по обеим сторонам от дороги потянулись живописные рощицы и фермерские угодья. Внезапно мой взгляд остановился на одном из высоких металлических указателей, которые возводили на этих исторических землях местные власти. Надпись гласила: "Чейсинский пруд". Я остановил машину и прочитал:
"Чейсинский пруд был местом вербовки минитменов* округа Норфолк. В ноябре 1775 г. здесь устроили военный склад, в котором хранились две пушки и около пятидесяти мушкетов. Поскольку считалось, что пруд бездонный, ополченцы рассчитывали, что в случае крайней необходимости утопят оружие в пруду. В 19 веке глубину пруда удалось измерить. Она составила 460 футов."
Стрелка указывала на проселочную дорогу и я свернул на нее. С полмили дорога тянулась в окружении тенистых деревьев, затем обогнула небольшой пруд, взбежала на холм и завершила свой бег ___________________
* Солдаты народной милиции эпохи войны за независимость 1775-83 гг.
прямо на главной улице Чейсина. Я остановился напротив какой-то забегаловки, уплел два гамбургера с кофе и узнал у одного из посетителей, где находится местное полицейское управление.
Полицейское управление разместилось в обветшавшем
желтоватом строении с обвалившейся местами штукатуркой. Вход охранял крайне подозрительный полицейский с воспаленными глазами, который задал мне по меньшей мере десяток вопросов, прежде чем признался, что да, мол, начальник у них имеется, его зовут капитан Донован, и некоторым посетителям даже посчастливилось лицезреть его воочию. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить цербера, что я тоже отношусь к числу избранных, после чего он препроводил меня к заветной двери, постучал и наябедничал сидевшему за столом коренастому субъекту с бульдожьей челюстью, что к нему приехал какой-то дешевый частный филер из Нью-Йорка.
Капитан Донован удостоил меня пристальным взглядом, потом кивком отослал прочь бдительного стража, сухо кивнул мне и спросил, чем может быть полезен. Однако сесть не предложил.
Я сказал ему, кто я такой и чем занимаюсь, предъявил удостоверение и изложил те сведения из истории с сарбайнским колье, которые посчитал нужными.
- И что вы от меня хотите? - спросил он. - Уже седьмой час. Я собираюсь домой. Или у вас в Нью-Йорке шпики работают по четырнадцать часов в день?
- Я надеялся узнать от вас некоторые подробности гибели Сары Коттер.
- Кого?
- Девушки из колледжа Челси, машина которой упала в местный пруд примерно год назад.
- Зачем вам это?
- Это я вам уже говорил, - терпеливо произнес я. - Украденное у Марка Сарбайна колье раньше принадлежало этой девушке.
- Послушайте, Крим - так вас, кажется, зовут?
- Да.
- Так вот, Крим, если хотите разыскать украденное в Нью-Йорке колье, отправляйтесь в Нью-Йорк. Нечего тут пудрить нам мозги. У нас и своих забот полон рот.
- Я вовсе не собираюсь пудрить вам мозги, капитан Донован. Ни вам, ни кому-либо еще. Я просто хочу знать, как случилось, что в вашем городе при загадочных обстоятельствах погиб человек, а полиция даже не попыталась отыскать его тело?
- Ну и наглец же вы, - процедил Донован, гневно сверкая глазами. Кто вам дал право задавать такие вопросы? Тем более, что это дело вас вообще не касается.
- Как угодно, - я пожал плечами и повернулся к двери. - Придется выяснить самому.
Я уже поворачивал дверную ручку, когда Донован окликнул меня.
- Терпеть не могу городских пижонов, - сказал он. - Для вас все просто.
Я стоял и терпеливо ждал.
- Какое, кстати, отношение смерть девочки имеет к вашему делу? Я не вижу никакой связи.
Я промолчал.
- Вы ведь сами знаете, почему мы не смогли достать машину и найти тело. Чейсинский пруд не имеет дна.
- Если верить указателю, дно было найдено на глубине в четыреста шестьдесят футов.
- Ну да. Четыреста шестьдесят футов. Вы представляете, сколько это? Как можно погрузиться на такую глубину?
- Мне кажется, что в таком маленьком пруду это не очень сложно.
- Вам кажется - потому что вы ни черта в этом не смыслите. Неужели вы думаете, что я не хотел поднять эту машину? Еще как хотел, черт побери! Да, есть в Бостоне специальная машина: пятьсот футов стального троса, кран и лебедка. Но только прочесать дно на такой глубине невозможно. Вы забрасываете крюк в одном месте, молитесь об удаче, потом переезжаете дальше. Дорога там такая узкая, что кран не проедет. Пришлось бы расширять ее и покрывать асфальтом на протяжении целой мили. А кран с командой из трех человек влетает в двести долларов в день. Причем они ровным счетом ничего не гарантируют. Да и асфальтирование дороги обошлось бы еще в тысячу семьсот. Вот и подсчитайте: они приезжают на десять дней, ничего не находят, а мы выкладываем из собственного кармана три тысячи семьсот зеленых. У нас городок маленький, мистер Крим, и таких денег никто не даст. Что мне оставалось делать? Мы знали, что девчонка погибла. Требований найти ее тело ни от кого не поступало - насколько мы знали, семьи или каких-либо близких у нее вообще не было. Да и жила-то она не здесь. Словом, мы отказались от бессмысленных поисков. Что нам оставалось?
- Не знаю, - задумчиво произнес я.
- Что ж, мистер, когда узнаете, то возвращайтесь ко мне и скажите.
* * *
По дороге в Нью-Йорк я долго размышлял над его словами, но ничего полезного так и не надумал. Потом я начал мечтать о том, как поступлю с пятьюдесятью тысячами долларов. Блажь, конечно, но скоротать время позволила.
Глава третья
По адресу Парк-авеню, 626, располагался крупный многоквартирный дом из красного кирпича, возведенный в 20-е годы нашего столетия. Один этаж в нем занимал примерно столько же места, сколько полтора этажа в здании современной постройки, и, если верить Хомеру Клаппу, то самая маленькая квартира в нем состояла из семи, а самая большая - из четырнадцати комнат.
По прибытии туда, в девять пятнадцать утра в среду, я еще застал перед домом уборщиков, которые только что закончили отмывать тротуар до зеркального блеска, придававшего Парк-авеню тот мертвенно-аристократический вид, что служил ее едва ли не главной достопримечательностью. Перед подъездом прогуливался консьерж Клапп, облаченный в болотно-зеленую ливрею. На его широкой плоской физиономии застыло глуповатое умиротворенно-безмятежное выражение, а в руке он удерживал поводок, на конце которого вертелась мелкая собачонка. Собака - великолепный повод, чтобы завязать беседу, - даже лучше, чем погода. Я заметил, что это, наверное, китайский мопс. В ответ на мою реплику Клапп возмущенно возразил, что передо мной шпиц - это, мол, и слепому видно. По меньшей мере, видно ему, консьержу из столь замечательного дома. Он также добавил, что между шпицами и пекинесами нет вообще ничего общего: шпицы все, как один, добрые и ласковые, а пекинесы - глупые, злобные и кусачие. В их доме жили целых четыре этих маленьких чудовища, а вот шпицев, к сожалению, обитало только двое.
- Только шпицы и пекинесы - людей нет?
Прежде чем ответить, он удостоил меня преисполненным презрения взглядом.
- Очень остроумно. Вы - фигляр?
- Нет, сыщик из страховой компании, - сказал я. - Меня зовут Харви Крим.
Поскольку говорил я с должным уважением, да еще и улыбнулся, консьерж тоже представился, и я понял, что мы с ним непременно подружимся. Он был одинок и ненавидел собак. По его мнению, общение с собаками разрушало его как личность. Так, во всяком случае, я истолковал его зажигательную речь. Клапп рассказал также, каково его жалованье, и спросил, как можно прожить на такие жалкие гроши с женой и тремя детьми. Все это он поведал мне не сразу, а рваными кусками, когда не нужно было открывать или закрывать перед кем-то из жильцов входную дверь или выскакивать к чьей-нибудь машине. Время-то было самое пиковое - жильцы так и валили из дома по своим делам. Я согласился, что при нынешних ценах на такое жалованье не разгуляешься.
- Вот и приходится жить за счет чаевых, а это унизительно. Чертовски унизительно. Значит, вы у нас частный фараон, да?
Я объяснил ему, что охочусь за сарбайнским колье.
- Я ведь живу с законом в ладах, - сказал консьерж. - Спиртным не торгую. Шлюх не поставляю. Изредка, разве что, ставлю пару баксов на какую-нибудь лошадку. Это ведь не преступление?
Я заверил его, что не считаю игру на скачках преступлением.
- Вот и приходится зависеть от этих мерзких чаевых. Кстати, мистер Крим, стоило вам только подойти ко мне, я подумал: вот человек, который охотится за камешками Сарбайна. Я с удовольствием вам помогу.
- За сколько?
Он пожал плечами и развел руками.
- Понимаете, нужно крутиться, чтобы жить... Если это жизнь, конечно.
Из двери вышел крупный, крепко сбитый мужчина средних лет и с бычьей шеей. Он был облачен в черный костюм, легкий плащ и черную фетровую шляпу; я успел разглядеть, что глаза у него светлые, бледно-голубые. Хомер побежал ловить для него такси, а я почтительно постоял в сторонке.
Проводив взглядом удаляющееся такси, Хомер пробормотал, что, должно быть, приятно повесить на шею своей бабенке безделушку стоимостью в четверть миллиона баксов.
- Впрочем, он это может себе позволить, - добавил консьерж.
- Кто?
- Сарбайн. Это он сейчас отвалил.
Чуть подумав, я сказал, что в нашей компании не принято швырять деньги на ветер. И добавил:
- Мне придется заплатить вам из собственного кармана. Что я смогу купить вот на это?
Я извлек из бумажника и показал ему две десятки,
- И тело и душу, - ухмыльнулся Хомер, аккуратно сворачивая банкноты и пряча их в карман.
- Только давайте сразу договоримся, что все сказанное останется между нами.
- По рукам.
- Отлично. Итак, что про них известно?
- Про Сарбайнов?
- Да. Только начните с самого начала. Давно они здесь поселились?
- Да уж года с четыре... А то и пять. Нужно подумать.
- Сколько их?
- Это же все было в газетах.
- А я предпочитаю освежить память, - улыбнулся я. - Особенно, когда располагаю столь надежным источником.
- Что ж, вы за это уплатили, - пожал плечами консьерж. - Он сам, жена, повариха и горничная.
- Марк Сарбайн, Хелен Сарбайн и... Как, позабыл, зовут горничную?
- Лидия Андерсон.
- Да, верно - Лидия Андерсон. А повариху?
- Хильда какая-то. Немчура. Она уже в таком возрасте, что никого не интересует, есть у нее фамилия или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23