— Простите?
— У вас был ротвейлер по кличке Цезарь, но эта собака... там — другая?
— И что из этого?
— Что случилось с Цезарем?
Маргарита не сказала ни слова, но смотрела на ротвейлера со странным выражением.
— Цезарь умер, — произнесла она. — Я думаю, что он, видимо, съел отравленную полевую мышь.
— Это, должно быть, тяжелая утрата.
Она повернулась к нему, ее щеки внезапно покраснели.
— Убийство моего брата было тяжелой утратой. А это... — Она подняла руку, затем безвольно опустила ее. — Это была только паршивая собака.
Ротвейлер остановился на их пути, мотая головой. Его внимание привлек резкий тон слов Маргариты, злобные желтые глаза были устремлены на Кроукера.
Маргарита перевела взгляд с собаки на Кроукера и вдруг веселым тоном заметила:
— Если вы сделаете сейчас хоть одно движение, вы — мертвец.
— Спасибо за предупреждение.
Она издала какой-то гортанный звук, и ротвейлер отступил. Его бока все еще вздрагивали, и Кроукер не испытывал большого желания посмотреть в полные злобы глаза.
— Теперь все в порядке, — сказала Маргарита, двинувшись дальше. — Но вам необходимо проявлять большую осторожность.
— Я буду помнить, что нельзя раздражать вас в присутствии собаки.
Они пошли дальше по территории усадьбы, через небольшой холм, в направлении к беседке, увитой глицинией. Миновали каменную статую греческого бога Посейдона, владыки морского. Концы его трезубца выглядели очень острыми. Молодчики и ротвейлер следовали за нами на допустимом приличием расстоянии, подобно мадридской дуэнье, идущей за своей высокородной подопечной.
— Я не думаю, что мой муж захочет разговаривать с вами.
— По-видимому, нет. Но я не виню его за это.
Маргарита и Кроукер дошли до беседки. Солнечные лучи пробивались через отверстия в переплетенных стволах глициний и падали на каменные скамьи, покрытые у основания зеленым мхом.
— Но вы храбрее, чем он. Вы разговариваете со мной.
Маргарита рассмеялась.
— Это судьба. Вы застали меня дома.
Она опустилась на одну из скамеек, Кроукер прислонился к стволу глицинии.
— Я полагаю, что, будучи теперь капо, мистер де Камилло считает, что он может провести самостоятельное расследование и найти того, кто убил его шурина.
— Мой муж признанный юрист. Спросите любого из его клиентов.
— Нет необходимости. Половина всех юристов и ФБР уже занимались этим вопросом.
Маргарита искоса посмотрела на него, выглядела она более уязвимом, чем это было на самом деле.
— Тогда чего же вы хотите?
— Я уже говорил вам. Я хочу найти убийцу вашего брата.
— Зачем? Для чего это вам? Влезать сапожищами в чужое горе? Или вы входите в мафиозную группировку, подобно трем четвертям фэбээровцев?
— Ну что же, я скажу вам совершенно откровенно. Всякий раз, когда мне делается скучно, я люблю исправлять несправедливость.
— Мы в Нью-Йорке, городе, где совершается убийство каждую минуту. Возьмите и займитесь одним из них. Зачем вам лезть именно сюда.
— Нет, — произнес Кроукер тихо. — Убийство вашего брата — дело особенного сорта.
— А, вот в чем дело! Известность! — произнесла она с негодованием. — Он был доном мафии, самым крупным за все время существования ФПЗС. Я могу понять ваш интерес.
— Нет. Вам не понять.
Маргарита пристально посмотрела на него. Кроукер смог разглядеть за ее спиной ротвейлера, натянувшего удерживающую его цепь. Молодчика, в руках которого находился другой конец цепи, в данный момент видно не было, так как его скрывало большое буковое дерево.
— Кто-нибудь говорил вам, как был убит ваш брат?
Наступила гнетущая, действующая на нервы тишина, как после выстрела из ружья.
— Кто-нибудь показывал вам фотографии?..
— Заткнитесь!
Она резко встала, и ротвейлер заскулил.
Осторожно, не делая резких движений, Кроукер достал из кармана пиджака коричневый бумажный конверт.
— Я думаю, вам следует посмотреть эти фото.
— Нет! Я...
Ротвейлер резко бил передними лапами по твердой земле и рвался вперед.
— Нет! — повторила Маргарита. Но она не могла отвести взгляда от конверта. — Не думаете ли вы, что я хочу, чтобы убийцу моего брата привлекли к суду?
Кроукер понял, что теперь ему надо быть очень осторожным.
— Именно этот вопрос я и задавал себе, когда начал разговор с вами. А теперь я думаю, что знаю и ответ.
Она была более ловкой, чем он ожидал. Когда она брала конверт, он заметил, что ее рука даже не дрогнула. Маргарита вновь села, положила конверт на колени и скрестила на нем руки.
— Я это говорила, не правда ли? — заметила она почти про себя. — Это судьба, что я оказалась здесь, когда вы пришли.
Кроукеру следовало бы не спускать глаз с ротвейлера, но вместо этого он все внимание сконцентрировал на Маргарите.
Ее руки непроизвольно, как если бы они принадлежали другому человеку, открыли конверт и вытащили фотографии. Она бросила взгляд на Кроукера, как ему показалось, как бы ища у него поддержки. Затем судорожным жестом опустила голову.
Это была первая фотография, изображавшая его сердце, пришитое к пуповине.
У Маргариты вырвался слабый вскрик.
Ротвейлер зарычал и, таща за собой стражника, стал приближаться к своей хозяйке, полагая, что она в беде. Собака была права.
— Миссис Д.?
— Все в порядке, Джон. Оставь нас.
До Кроукера донесся звон цепи, которую резко дернул стражник. Ротвейлер вновь заскулил.
На поверхности фотографии отчетливо виднелись капельки слез, блестевшие в солнечных лучах. Маргарита просмотрела все эти ужасные снимки. Она казалась парализованной. Медленно перебирая их снова и снова, она никак не могла решиться отдать их. Это означало бы еще раз сказать «прощай» своему брату.
— Зачем вы показали мне их? — прошептала она наконец. — Это выходит за пределы логики человеческого поведения.
— Да, — подтвердил он. — Теперь вы знаете, почему я здесь.
Кроукер заметил, что пальцы ее рук побелели.
— Я согласилась разговаривать с вами только потому, что...
— Потому, что я полицейский?
Маргарита покачала головой.
— Фэбээровцы, по-видимому, считают, что я у них как быв долгу за то, что они взяли Дома в ФПЗС. Но они ошибаются, так как они не выполнили свои обязательства по сделке. Они не защитили его.
— Это только одна сторона дела, — заметил Лью. — Другая состоит в том, что Доминик Гольдони нарушил правила ФПЗС, и именно это привело к его гибели. Вы забываете, что никогда никто не трогал человека, находящегося под защитой ФПЗС, если он не нарушал контракта.
— Мой брат никогда раньше не был в ФПЗС.
«Touche», — подумал Кроукер.
— Вы знаете, мой детектив, как устроен современный мир? — спросила Маргарита менее суровым голосом. — Никто не хочет взять на себя ответственность. Тогда я никак не ожидала, что фэбээровцы заявят мне: «Извини, но мы выдохлись». Это в принципе слишком вредно для программы. Свои жертвы они будут запугивать, те попытаются бежать, и некоторым из них разобьют головы, а их мозги разлетятся во все стороны.
По мнению Кроукера, Маргарита была права.
— Вот в этом все и дело. Что сделал Доминик Гольдони такого, что его понадобилось убивать? — Он внимательно следил за ее реакцией, так, как если бы она была ротвейлером, приготовившимся к нападению. — Он привез из Куинса свою любовницу по имени Джинни, или, точнее, Вирджиния Моррис, чтобы быть с ней там, куда укрыли его люди из ФПЗС, — продолжал Кроукер.
Маргарита опустила голову. Медленно, одну за другой, она вытирала слезинки с фотографий умершего брата.
— Джинни была также убита вместе с ним.
Маргарита резко вскинула голову, так что даже был слышен хруст ее шейных позвонков.
— Я здесь потому, что пытаюсь выяснить, что заставило Доминика нарушить правила ФПЗС. Моя версия — он хотел прекратить связь с Джинни, а она была против этого. И в этой щекотливой для него ситуации, я думаю, он обратился к кому-то, вероятно к вашему мужу, чтобы он помог ему разрешить возникшую проблему. И может быть, именно это и послужило причиной его гибели. Кто-то проследил за ним и обнаружил, где он скрывается.
— Тони вам не поможет. Он не помог бы даже полицейскому-калеке перейти через улицу.
— А вы знали Джинни?
— Что?
Нечто в словах Маргариты или же в тоне, каким она их произносила, вызвало в сознании Кроукера мысль о том, что она и ее брат были очень близки друг к другу.
— Вы должны были знать, что ваш брат «шалил» на стороне, ведь он очень доверял вам, — сказал он.
Она резко поднялась, так что фотографии соскользнули на землю. Кроукер нагнулся, собрал их, вложил обратно в конверт и поспешил догнать ее.
— Послушайте, может быть, все и не так... — продолжил он, поравнявшись с ней. — Эти сицилийские штучки. Женщины и дела никогда не смешиваются.
— Сексуальные склонности Дома не имеют ничего общего с бизнесом, — резко бросила она. — Кроме того, семейство Гольдони не состоит из сицилийцев, чего я не могу сказать о своем муже. Наша семья родом из Венеции.
— Но вы и ваш брат наполовину сицилийцы.
— Его мать, но не моя.
Ротвейлер бросился в сторону так быстро, что чуть не свалил с ног державшего цепь молодчика. Потом он остановился, расставив задние лапы. В передних он держал небольшого зверька — бурундучка или, вероятнее, полевую мышь. Ротвейлер начал его жадно пожирать. Послышался негромкий, но явственный хруст разгрызаемого черепа зверька. Маргарита стояла и смотрела на это зрелище без особого волнения или отвращения, просто с любопытством. Такое же выражение было у нее и тогда, когда она увидела Кроукера.
— Итак, вы знали Джинни Моррис, — заключил он.
— Я этого не говорила. — Она посмотрела вокруг себя, как если бы в этой так надежно охраняемой усадьбе ее мог кто-либо подслушивать. — Однако и в самом деле я ее знала. Я знала всех его любовниц. Я была единственным человеком, которому он мог довериться полностью.
— Тогда вы знаете, куда ФПЗС поместила вашего брата?
— Нет. Я только подготовила Джинни к переезду. Остальное все Дом делал сам.
— Боже милостивый! — Кроукер понял, почему она плакала над фотографиями, — она помогла своему брату нарушить правила ФПЗС, а за это нарушение он и был убит.
— Доминик был... необычный во многих отношениях, — произнесла Маргарита. — Что же касается его любви к женщинам, то он был подобен Джону Кеннеди — он просто не мог удержать себя. Кажется, существует медицинский термин того, чем страдали они оба, это «сатириаз».
— Вы имеете в виду, что ваш брат был болезненно-сексуален?
— Я уже слышала подобные высказывания раньше, — заявила она, наблюдая, как ротвейлер наконец расправился со своей жертвой. Затем она повернулась к Лью и произнесла с холодным выражением лица: — Вы находитесь сейчас здесь как мой гость, детектив, и я прошу вас в будущем с уважением относиться к памяти моего брата.
Кроукер собирался вновь прибегнуть к шоку, как средству вызвать непроизвольную реакцию с ее стороны. Когда он впервые подъехал сюда, он был готов отнестись к ней как к простому экспонату итальянской магазинной витрины. Но она оказалась совсем не такой простой. Теперь он начал понимать, что его основные представления об этой тройке — Доминике, Тоня и Маргарите — были, пожалуй, совершенно неосновательны.
Он предполагал, что парни остаются парнями, и поэтому доверенным лицом Доминика Гольдони должен был быть Тони де Камилло. С первого взгляда такой типичный сценарий был логичен — именно Тони был выбран Домом в качестве своего преемника. Но чем больше Кроукер говорил с Маргаритой, тем больше убеждался в том, что на самом деле эти двое мужчин никогда не были близки друг другу. Теперь его преследовал другой вопрос: если Доминик посвящал Маргариту в свои амурные дела, доверял ли он ей что-либо еще?
— Я жил один слишком долго. Наверное, мои манеры стали совсем не те, что были прежде.
— Вы имеете в виду жизнь детектива на улицах Нью-Йорка?
Услышав это, он не мог удержаться от смеха.
— Я понимаю ваш намек, миссис де Камилло. Приношу свои извинения. Но я хотел бы, чтобы вы назвали меня Лью, «детектив» звучит так...
— Формально?
Он снова засмеялся, почувствовав удовольствие от пребывания в ее компании.
Маргарита повернулась к нему:
— В самом деле, почему бы мне не называть вас Лью, а вы могли бы называть меня Маргаритой.
— Превосходно.
— Я голодна. Давайте перекусим чего-нибудь.
Она пригласила его в свой двухместный «лексус». Всю дорогу за ними вплотную следовал «форд таурус». Кроукер посматривал в зеркало заднего обзора, надеясь убедиться, что молодчики оставили дома ротвейлера.
Маргарита вела машину быстро и очень профессионально. Ей были известны все места, где стояли на боковых дорожках и площадках для мелкого ремонта полицейские патрули, готовые в любой момент перехватить машины, превышающие установленную скорость. Через десять минут они остановились у одного из тех придорожных ресторанов с фасадом, сделанным под каменный и покрашенным золотой краской, в которых вам подают громадное меню на шести страницах и еду, которая, по-видимому, готовится на какой-то крупной центральной кухне, обслуживающей все подобные заведения в Куинсе и на Лонг-Айленде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89