Новые учителя отдавали себе отчет, что имеют дело с представительницей рода Курита, по этой причине ее индивидуальная программа имела заметный гуманитарный уклон, большое значение теперь придавалось штудированию Домашнего Кодекса.
Констанция обладала неплохими способностями, но ее рвение прежде всего подстегивал отец, Маркус Курита. Это он настоял на том, чтобы Констанция специализировалась по юридической части, с этой целью пригласили лучшего адвоката Синдиката. Отец верно полагал, что образование - это и есть воспитание, поэтому он всеми силами пытался уберечь дочь от излишнего влияния ордена, этого сборища мракобесов и помешавшихся на обычаях ублюдков.
Девушка начала брать уроки у адвоката, но при этом ни в коей мере не ослабила связей с орденом. Она по-прежнему строго выполняла все обеты. Констанция понимала - чтобы подняться по лестнице государственных чинов, следует общаться с монахами. Пределом ее мечтаний было получить почетное звание ученика, или юкуренша.
Покорность и изворотливость - это неплохо, рассудил Маркус, но как бы влиятельные лица в ордене не догадались загнать несчастную девушку куда-нибудь в провинцию в качестве нишей учительницы. Эти, из ордена, мастера на измышление подобных испытаний для послушников. Маркус использовал все свое влияние в столице - он являлся военным губернатором, а также командующим военным округом Расалхаг, - чтобы Констанцию оставили при дворе. Здесь он во время коротких и редких командировок в Люсьен имел возможность видеться с дочерью.
Констанция была рада остаться при дворе. Она не представляла, как можно лишиться радостей, которыми наполнена столичная жизнь. К тому же чем более ты на виду, тем легче тебе сделать карьеру. Из всех перспективных возможностей, которыми оказалась богата жизнь в столице, монашеская стезя привлекала ее больше всего. Стать адептом ордена значило войти в элиту, иметь возможность быстро добиться реальной власти.
Размышления Констанции прервал звук едва скрипнувшей двери. Створка скользнула в сторону, пропуская в комнату шудочо Давлина Оду. Свет из коридора падал ему на спину. Девушка всегда поражалась умению шудочо прятать в тени свое лицо. Вот и сейчас ей так и не удалось определить выражение его глаз.
Давлин мелкими шажками добрался до восточной, обтянутой бумагой стены, где на невысоком пьедестале из слоновой кости, представляющем собой витое тело змеи, символа Дракона, покровителя рода Курита, покоилась домашняя рака - резной ларец, в котором хранили семейные святыни. Так требовала древняя традиция Рюбошинто. Вокруг ларца горели пять свечей из красного воска в подставках, сделанных из золота, слоновой кости, стали, жадеита и тикового дерева. Все вместе они символизировали пять столпов, на которых покоилось могущество Синдиката.
Шудочо по очереди коснулся каждого канделябра. Последней аббат освятил подставку из слоновой кости. Этот материал обозначал тесное единение религии и философии, считавшихся основой мудрости. О5К полагал, что как раз эти сферы человеческой мысли находятся в его ведении.
Ода устроился на коленях прямо напротив Констанции. Та с любопытством наблюдала за наставником. Подать голос не решилась - монах не подал знака, который позволил бы ученице открыть рот. Так что сиди и слушай… Когда же Констанция повела глазами в сторону низкого диванчика, стоявшего у северной стены, то обнаружила там свою двоюродную бабушку Флоримель. Девушка так и не поняла, как ей удалось бесшумно войти в комнату. Теперь понятно, почему так тихо вел себя шудочо.
Хранительница нарядилась в украшенное цветами кимоно. Общее настроение, возбуждаемое рисунком, можно было назвать весенним. Она сидела на низкой табуретке - держалась без всякого напряжения, хотя до такой степени вытянулась, выпрямила корпус, что на одежде почти не было складок. И по лицу ей никак нельзя дать семьдесят шесть лет. Властная сорокалетняя женщина, не более… Глаза голубые, на лице роскошная дворцовая косметика. Это несмотря на такой поздний час. Взгляд у бабушки был добрый, но это ничего не значило - в любой момент она могла так взглянуть на собеседника, что у того сердце убегало в пятки. Уж что-что, а бросить взгляд Флоримель умела!..
- Шошинша Констанция, - сказала бабушка. - Скоро наступит рассвет, с ним придет новый день. Знаменательный день для тех, кто учится в выпускном классе школы Мудрости Дракона. Этой ночью тебя ждет еще один экзамен, он не будет отмечен ни церемонией в военной академии, ни праздничным салютом. Испытание будет самым простым, сейчас ты должна доказать, что понимаешь смысл и внутреннюю гармонию Пути… На этой великой ценности держались и всегда будут держаться Пять Колонн… Ради осмысления этой великой идеи был создан наш орден.
Флоримель замолчала. Тишина длилась так долго, что, будь на месте бабушки любая другая женщина, Констанция решила бы, что она заснула. Наконец, Флоримель как ни в чем не бывало продолжила:
- Теперь мы можем объявить, что ты, Констанция Курита, больше не студентка. Ты выдержала испытание. Прими наши поздравления, юкуренша Констанция. Этот восход солнца ты встретишь уже в ранге адепта - то есть посвященной - Ордена Пяти Колонн.
От всего происходящего у Констанции помутилось в голове. Оказалось, очень непросто долго просидеть в полном безмолвии, затем услышать об исполнении желания, услышать поздравления. Она так долго готовилась к этому моменту, все не верила, что достойна стать послушницей - и на тебе! Все случилось в одночасье…
- Дитя, ты хотела что-то сказать? - улыбнулась Флоримель.
- Я в изумлении, - после некоторой задержки ответила девушка. - Неужели мне удалось так скоро достичь цели?
Флоримель помрачнела.
- Сегодняшняя ночь - только начало. Впереди тебя ждет долгий и трудный путь. Ты пока еще ничего не достигла, разве что заслужила право сделать следующий шаг. Посвященному далеко до совершенства. Собственно, наш идеал - это не цель, не заветная точка, а процесс, постоянное согласование своих возможностей и поступков с требованиями быстротекущей жизни. Честь - вот что можно было бы назвать искомым. Ее ищут и находят только в пути. Если ты когда-нибудь, хотя бы на мгновение, сочтешь себя совершенной, значит, мы ошиблись в тебе. Но я верю, ты нас не разочаруешь.
- Благодарю за доверие, дзёкан Флоримель, - ответила Констанция.
В комнате послышалось странное дребезжание - это засмеялся Давлин Ода.
- Тебе следовало как-то побогаче, порадостней, что ли, выразить свою благодарность, Констанция-сома, - сказал монах.
Девушка бросила быстрый взгляд на шудочо. Тот был, как всегда, невозмутим, что он хотел сказать подобным замечанием, разгадать было трудно. Она повернулась к бабушке.
Флоримель чуть заметно кивнула, в ее глазах по-прежнему теплилась заботливая доброта. Затем она обратилась к монаху:
- Ода-кун, вы куда ближе знаете свою подопечную. Едва ли я могу выказать к ней большую терпимость и доброту, чем вы. Не желаете что-либо добавить?
- Обязательно, дзёкан. - Ода, сидя на коленях, поклонился Флоримель.
Выпрямившись, он дерзко глянул на Констанцию. У девушки сердце упало. Голос наставника стал резким, неприятным.
- Это правда, - обратился он к Констанции, - что с восходом солнца ты теперь юкуренша, но с заходом солнца ты должна будешь покинуть орден.
- Что?! - Глаза у девушки расширились.
- Скорблю, но это необходимо. Сегодня, после захода солнца, ты уйдешь из ордена.
Опять наступила тишина. Сколько она длилась на этот раз, Констанция сказать не могла. Она долго изучала выражение лица монаха, словно пытаясь отыскать причину такого странного заявления. Затем повернулась к двоюродной бабушке. Вот когда ее сердце сжал страх - в глазах Флоримель она прочитала ту же непреклонную решимость.
- Он выразился достаточно ясно, Констанция, - сказала Флоримель. - Если собираешься сделать следующий шаг, тебе следует оставить орден.
Хранительница замолчала. Никто не решался нарушить безмолвие, пока она сама не подаст голос…
- Сим, в присутствии Давлина Оды, магистра Пяти Колонн, я объявляю тебя своей преемницей на посту Хранительницы чести дома.
- Что?!
Констанция даже зажмурилась, выкрикнув этот вопрос. Теперь она уже ничего не понимала, голова совершенно пошла кругом. Она не знала, что сказать, куда только подевались находчивость, бойкий язычок. Эти качества она нередко проявляла в суде. Отец называл подобную бойкость проявлением «адвокатского сознания».
Опять все в комнате замерло, на этот раз ненадолго. Констанция переборола смущение и спросила:
- Как такое может быть? Я не достойна! Я просто не готова!..
- Конечно, не готова. Пока. - Голос Флоримель смягчился. - Я сделала это заявление потому, что, как ты сама понимаешь, молодость мне не вернуть, и времени осталось мало. Для всех, кто находится за стенами этой комнаты, ты останешься моей компаньонкой, помощницей. Твое положение будет едва ли выше положения служанки. Никто не должен знать, что ты моя наследница. Слышите, Ода-сенсей? Я помогу тебе овладеть всем тем, что необходимо знать на этом посту. Это нелегко, но меня обнадеживает, что большую часть пути ты уже проделала в стенах Пяти Колонн. По отзывам учителей, ты хорошо разбираешься в нашем символе веры, овладела его философской глубиной. Тебе ясны наши цели. Ты прошла курс психологии, разъясняющей смысл нашего образа мышления. Наша задача - сфокусировать эти знания на одном предмете и заняться практическими вопросами.
Заметив, что Констанция никак не может прийти в себя, Флоримель добавила:
- Это хорошо, что ты чувствуешь неудовлетворенность, сомневаешься в своих силах. Значит, надо трудиться, не жалея себя. Если когда-нибудь тебе придет в голову, что ты достаточно потрудилась и теперь можно требовать награды, - это будет неправильно. Ни в коем случае не приемлемо… Теперь сделай приятное старой женщине, Констанция. Скажи, что ты согласна стать моей преемницей.
Они взглянули в глаза друг другу. Девушке очень хотелось узнать, что подтолкнуло бабушку к этому решению. Однако в прекрасных голубых глазах ничего нельзя было прочитать. Разве что ободрение и просьбу помочь нести этот нелегкий груз.
«Как», «почему» - такие вопросы никогда не обсуждались в ордене. Решения принимали те, кому это было поручено, и отвечали они только перед собственной совестью. Ну и еще перед будущим…
Вот о чем размышляла Констанция, всматриваясь в глаза бабушки. Она понимала - решение продиктовано силой, а ни в коем случае не слабостью. Выходит, Флоримель полагает, что придет срок, и Констанция окажется в состоянии держать под контролем нравы, внутренние взаимоотношения, узы любви и ненависти, которыми связаны между собой все члены рода Курита. Придет час, и эта тяжесть ляжет на ее плечи?.. Констанция вздрогнула. И не возразишь, не откажешься! Что будет тогда, девушка боялась даже представить. То, что она «потеряет лицо» - это одно, другое дело, что вся ветвь царствующей семьи, к которой она принадлежит, будет фактически отстранена от решения государственных вопросов.
Девушка в сомнении еще раз бросила взгляд на бабушку. Та, по-прежнему молча, не отводя взора, смотрела на внучку.
В этот момент подал голос старый Ода:
- Дзёкан Флоримель никогда не допускает ошибок в подобных вопросах, юкуренша Констанция.
Учитель словно хотел подтолкнуть девушку к ясному и четкому ответу.
Делать было нечего. Констанция не то чтобы очень уж противилась подобному повороту событий, просто, приняв предложение, отказаться от которого невозможно, она исключала из своей жизни всякую свободу выбора, смены пути, поиск призвания. На это в молодости решиться не так-то просто.
- Я склоняюсь перед вашей мудростью, дзёкан Флоримель. Ваши слова указали мне путь. Я буду следовать этим путем в меру моих сил.
Ода пробормотал что-то одобрительное.
- Вот и хорошо, - не меняя положения головы, сказала бабушка. - Сейчас же и приступим к исполнению предначертанного. Встань рядом со мной и смотри.
Констанция послушно подошла к Флоримель, встала на колени справа от ее табуретки, устроилась на пятках… Ода тем временем отодвинул створку, и в комнату вошло пять человек. Четверо из них были одеты в бурые рясы монахов ордена. Под мешковиной угадывались широкие плечи, крепкие мускулы. Капюшоны надвинуты, на лицах защитные стекла. Кушаки, перехватывающие рясы в поясе, - отличительные знаки адептов Колонн высоких степеней - были разных цветов. У каждого свой: зеленый, коричневый, золотистый, слоновая кость.
Пятой гостьей оказалась женщина в спецкостюме КВБ, голова не покрыта. Она была невероятно хороша собой. Прекрасная фигура, кожа в полумраке отсвечивает изысканным розоватым светом. Такой нет нужды в косметике - одни глаза чего стоили. Волосы цвета воронова крыла поблескивали в полумраке и завивались в тончайшие локоны, густо, подобно боевому шлему, прикрывавшие голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Констанция обладала неплохими способностями, но ее рвение прежде всего подстегивал отец, Маркус Курита. Это он настоял на том, чтобы Констанция специализировалась по юридической части, с этой целью пригласили лучшего адвоката Синдиката. Отец верно полагал, что образование - это и есть воспитание, поэтому он всеми силами пытался уберечь дочь от излишнего влияния ордена, этого сборища мракобесов и помешавшихся на обычаях ублюдков.
Девушка начала брать уроки у адвоката, но при этом ни в коей мере не ослабила связей с орденом. Она по-прежнему строго выполняла все обеты. Констанция понимала - чтобы подняться по лестнице государственных чинов, следует общаться с монахами. Пределом ее мечтаний было получить почетное звание ученика, или юкуренша.
Покорность и изворотливость - это неплохо, рассудил Маркус, но как бы влиятельные лица в ордене не догадались загнать несчастную девушку куда-нибудь в провинцию в качестве нишей учительницы. Эти, из ордена, мастера на измышление подобных испытаний для послушников. Маркус использовал все свое влияние в столице - он являлся военным губернатором, а также командующим военным округом Расалхаг, - чтобы Констанцию оставили при дворе. Здесь он во время коротких и редких командировок в Люсьен имел возможность видеться с дочерью.
Констанция была рада остаться при дворе. Она не представляла, как можно лишиться радостей, которыми наполнена столичная жизнь. К тому же чем более ты на виду, тем легче тебе сделать карьеру. Из всех перспективных возможностей, которыми оказалась богата жизнь в столице, монашеская стезя привлекала ее больше всего. Стать адептом ордена значило войти в элиту, иметь возможность быстро добиться реальной власти.
Размышления Констанции прервал звук едва скрипнувшей двери. Створка скользнула в сторону, пропуская в комнату шудочо Давлина Оду. Свет из коридора падал ему на спину. Девушка всегда поражалась умению шудочо прятать в тени свое лицо. Вот и сейчас ей так и не удалось определить выражение его глаз.
Давлин мелкими шажками добрался до восточной, обтянутой бумагой стены, где на невысоком пьедестале из слоновой кости, представляющем собой витое тело змеи, символа Дракона, покровителя рода Курита, покоилась домашняя рака - резной ларец, в котором хранили семейные святыни. Так требовала древняя традиция Рюбошинто. Вокруг ларца горели пять свечей из красного воска в подставках, сделанных из золота, слоновой кости, стали, жадеита и тикового дерева. Все вместе они символизировали пять столпов, на которых покоилось могущество Синдиката.
Шудочо по очереди коснулся каждого канделябра. Последней аббат освятил подставку из слоновой кости. Этот материал обозначал тесное единение религии и философии, считавшихся основой мудрости. О5К полагал, что как раз эти сферы человеческой мысли находятся в его ведении.
Ода устроился на коленях прямо напротив Констанции. Та с любопытством наблюдала за наставником. Подать голос не решилась - монах не подал знака, который позволил бы ученице открыть рот. Так что сиди и слушай… Когда же Констанция повела глазами в сторону низкого диванчика, стоявшего у северной стены, то обнаружила там свою двоюродную бабушку Флоримель. Девушка так и не поняла, как ей удалось бесшумно войти в комнату. Теперь понятно, почему так тихо вел себя шудочо.
Хранительница нарядилась в украшенное цветами кимоно. Общее настроение, возбуждаемое рисунком, можно было назвать весенним. Она сидела на низкой табуретке - держалась без всякого напряжения, хотя до такой степени вытянулась, выпрямила корпус, что на одежде почти не было складок. И по лицу ей никак нельзя дать семьдесят шесть лет. Властная сорокалетняя женщина, не более… Глаза голубые, на лице роскошная дворцовая косметика. Это несмотря на такой поздний час. Взгляд у бабушки был добрый, но это ничего не значило - в любой момент она могла так взглянуть на собеседника, что у того сердце убегало в пятки. Уж что-что, а бросить взгляд Флоримель умела!..
- Шошинша Констанция, - сказала бабушка. - Скоро наступит рассвет, с ним придет новый день. Знаменательный день для тех, кто учится в выпускном классе школы Мудрости Дракона. Этой ночью тебя ждет еще один экзамен, он не будет отмечен ни церемонией в военной академии, ни праздничным салютом. Испытание будет самым простым, сейчас ты должна доказать, что понимаешь смысл и внутреннюю гармонию Пути… На этой великой ценности держались и всегда будут держаться Пять Колонн… Ради осмысления этой великой идеи был создан наш орден.
Флоримель замолчала. Тишина длилась так долго, что, будь на месте бабушки любая другая женщина, Констанция решила бы, что она заснула. Наконец, Флоримель как ни в чем не бывало продолжила:
- Теперь мы можем объявить, что ты, Констанция Курита, больше не студентка. Ты выдержала испытание. Прими наши поздравления, юкуренша Констанция. Этот восход солнца ты встретишь уже в ранге адепта - то есть посвященной - Ордена Пяти Колонн.
От всего происходящего у Констанции помутилось в голове. Оказалось, очень непросто долго просидеть в полном безмолвии, затем услышать об исполнении желания, услышать поздравления. Она так долго готовилась к этому моменту, все не верила, что достойна стать послушницей - и на тебе! Все случилось в одночасье…
- Дитя, ты хотела что-то сказать? - улыбнулась Флоримель.
- Я в изумлении, - после некоторой задержки ответила девушка. - Неужели мне удалось так скоро достичь цели?
Флоримель помрачнела.
- Сегодняшняя ночь - только начало. Впереди тебя ждет долгий и трудный путь. Ты пока еще ничего не достигла, разве что заслужила право сделать следующий шаг. Посвященному далеко до совершенства. Собственно, наш идеал - это не цель, не заветная точка, а процесс, постоянное согласование своих возможностей и поступков с требованиями быстротекущей жизни. Честь - вот что можно было бы назвать искомым. Ее ищут и находят только в пути. Если ты когда-нибудь, хотя бы на мгновение, сочтешь себя совершенной, значит, мы ошиблись в тебе. Но я верю, ты нас не разочаруешь.
- Благодарю за доверие, дзёкан Флоримель, - ответила Констанция.
В комнате послышалось странное дребезжание - это засмеялся Давлин Ода.
- Тебе следовало как-то побогаче, порадостней, что ли, выразить свою благодарность, Констанция-сома, - сказал монах.
Девушка бросила быстрый взгляд на шудочо. Тот был, как всегда, невозмутим, что он хотел сказать подобным замечанием, разгадать было трудно. Она повернулась к бабушке.
Флоримель чуть заметно кивнула, в ее глазах по-прежнему теплилась заботливая доброта. Затем она обратилась к монаху:
- Ода-кун, вы куда ближе знаете свою подопечную. Едва ли я могу выказать к ней большую терпимость и доброту, чем вы. Не желаете что-либо добавить?
- Обязательно, дзёкан. - Ода, сидя на коленях, поклонился Флоримель.
Выпрямившись, он дерзко глянул на Констанцию. У девушки сердце упало. Голос наставника стал резким, неприятным.
- Это правда, - обратился он к Констанции, - что с восходом солнца ты теперь юкуренша, но с заходом солнца ты должна будешь покинуть орден.
- Что?! - Глаза у девушки расширились.
- Скорблю, но это необходимо. Сегодня, после захода солнца, ты уйдешь из ордена.
Опять наступила тишина. Сколько она длилась на этот раз, Констанция сказать не могла. Она долго изучала выражение лица монаха, словно пытаясь отыскать причину такого странного заявления. Затем повернулась к двоюродной бабушке. Вот когда ее сердце сжал страх - в глазах Флоримель она прочитала ту же непреклонную решимость.
- Он выразился достаточно ясно, Констанция, - сказала Флоримель. - Если собираешься сделать следующий шаг, тебе следует оставить орден.
Хранительница замолчала. Никто не решался нарушить безмолвие, пока она сама не подаст голос…
- Сим, в присутствии Давлина Оды, магистра Пяти Колонн, я объявляю тебя своей преемницей на посту Хранительницы чести дома.
- Что?!
Констанция даже зажмурилась, выкрикнув этот вопрос. Теперь она уже ничего не понимала, голова совершенно пошла кругом. Она не знала, что сказать, куда только подевались находчивость, бойкий язычок. Эти качества она нередко проявляла в суде. Отец называл подобную бойкость проявлением «адвокатского сознания».
Опять все в комнате замерло, на этот раз ненадолго. Констанция переборола смущение и спросила:
- Как такое может быть? Я не достойна! Я просто не готова!..
- Конечно, не готова. Пока. - Голос Флоримель смягчился. - Я сделала это заявление потому, что, как ты сама понимаешь, молодость мне не вернуть, и времени осталось мало. Для всех, кто находится за стенами этой комнаты, ты останешься моей компаньонкой, помощницей. Твое положение будет едва ли выше положения служанки. Никто не должен знать, что ты моя наследница. Слышите, Ода-сенсей? Я помогу тебе овладеть всем тем, что необходимо знать на этом посту. Это нелегко, но меня обнадеживает, что большую часть пути ты уже проделала в стенах Пяти Колонн. По отзывам учителей, ты хорошо разбираешься в нашем символе веры, овладела его философской глубиной. Тебе ясны наши цели. Ты прошла курс психологии, разъясняющей смысл нашего образа мышления. Наша задача - сфокусировать эти знания на одном предмете и заняться практическими вопросами.
Заметив, что Констанция никак не может прийти в себя, Флоримель добавила:
- Это хорошо, что ты чувствуешь неудовлетворенность, сомневаешься в своих силах. Значит, надо трудиться, не жалея себя. Если когда-нибудь тебе придет в голову, что ты достаточно потрудилась и теперь можно требовать награды, - это будет неправильно. Ни в коем случае не приемлемо… Теперь сделай приятное старой женщине, Констанция. Скажи, что ты согласна стать моей преемницей.
Они взглянули в глаза друг другу. Девушке очень хотелось узнать, что подтолкнуло бабушку к этому решению. Однако в прекрасных голубых глазах ничего нельзя было прочитать. Разве что ободрение и просьбу помочь нести этот нелегкий груз.
«Как», «почему» - такие вопросы никогда не обсуждались в ордене. Решения принимали те, кому это было поручено, и отвечали они только перед собственной совестью. Ну и еще перед будущим…
Вот о чем размышляла Констанция, всматриваясь в глаза бабушки. Она понимала - решение продиктовано силой, а ни в коем случае не слабостью. Выходит, Флоримель полагает, что придет срок, и Констанция окажется в состоянии держать под контролем нравы, внутренние взаимоотношения, узы любви и ненависти, которыми связаны между собой все члены рода Курита. Придет час, и эта тяжесть ляжет на ее плечи?.. Констанция вздрогнула. И не возразишь, не откажешься! Что будет тогда, девушка боялась даже представить. То, что она «потеряет лицо» - это одно, другое дело, что вся ветвь царствующей семьи, к которой она принадлежит, будет фактически отстранена от решения государственных вопросов.
Девушка в сомнении еще раз бросила взгляд на бабушку. Та, по-прежнему молча, не отводя взора, смотрела на внучку.
В этот момент подал голос старый Ода:
- Дзёкан Флоримель никогда не допускает ошибок в подобных вопросах, юкуренша Констанция.
Учитель словно хотел подтолкнуть девушку к ясному и четкому ответу.
Делать было нечего. Констанция не то чтобы очень уж противилась подобному повороту событий, просто, приняв предложение, отказаться от которого невозможно, она исключала из своей жизни всякую свободу выбора, смены пути, поиск призвания. На это в молодости решиться не так-то просто.
- Я склоняюсь перед вашей мудростью, дзёкан Флоримель. Ваши слова указали мне путь. Я буду следовать этим путем в меру моих сил.
Ода пробормотал что-то одобрительное.
- Вот и хорошо, - не меняя положения головы, сказала бабушка. - Сейчас же и приступим к исполнению предначертанного. Встань рядом со мной и смотри.
Констанция послушно подошла к Флоримель, встала на колени справа от ее табуретки, устроилась на пятках… Ода тем временем отодвинул створку, и в комнату вошло пять человек. Четверо из них были одеты в бурые рясы монахов ордена. Под мешковиной угадывались широкие плечи, крепкие мускулы. Капюшоны надвинуты, на лицах защитные стекла. Кушаки, перехватывающие рясы в поясе, - отличительные знаки адептов Колонн высоких степеней - были разных цветов. У каждого свой: зеленый, коричневый, золотистый, слоновая кость.
Пятой гостьей оказалась женщина в спецкостюме КВБ, голова не покрыта. Она была невероятно хороша собой. Прекрасная фигура, кожа в полумраке отсвечивает изысканным розоватым светом. Такой нет нужды в косметике - одни глаза чего стоили. Волосы цвета воронова крыла поблескивали в полумраке и завивались в тончайшие локоны, густо, подобно боевому шлему, прикрывавшие голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71