- Что?.. - сказала она.
Но Виктор ее остановил:
- Спокуха, Клава! Федор уже здесь, сейчас будем грузиться, - сказал он по-русски и увидел, как расширяются зрачки у красы и гордости советской военной разведки капитана Клавы Фроловой.
Нет, недаром играло с ним в свои дурные игры его собственное подсознание. Ох, недаром вспомнился ему, казалось бы, ни с того ни с сего Гоша Чертков. Просто мозг Виктора протестовал, не хотел принимать, как факт, что мог, мог видеть Виктор это лицо раньше. Даты не стыковались, эпохи и цивилизации, но, увидев человека однажды, Виктор его уже не забывал. Вот только Клаву, змеюку подколодную, видел он всего один только раз. И случился этот раз аж в одна тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году, когда один неплохой, ныне давно покойный, товарищ указал ему на славную девушку в белом свитере и вязаной шапочке, выписывающую кренделя на замерзшем пруду в ЦПКиО, и шепнул по дружбе, что курва эта, из отдела полковника Черткова, пущена по его, Виктора, следу. А дамочку Цо Виктор встретил спустя, считай, полстолетия, и не где-нибудь, а в Тхолане, и была она, ну может, на год-два только старше той, московской красавицы. Вот и сходило с ума, на фиг, бедное его подсознание, пытаясь свести концы с концами там, где нет никаких концов.
Да, силен был Гоша. Талант не пропьешь! Прирожденный разведчик, Гоша Чертков был профессионалом! Той еще, старой, начала тридцатых годов, закваски чекист. Разведчик от бога, хваткий, умный и неординарный в своих решениях. Как он пережил шедшие волна за волной чистки, как уцелел, оставалось только гадать. Но бесследно это для него не прошло. Пил Гоша по-черному, и к концу сороковых, когда Виктор, собственно, с ним и познакомился, был уже не просто полным и окончательным алкоголиком, но и совершенно больным человеком. Виктор не без содрогания вспоминал эпизод, относящийся к году сорок девятому или, пожалуй, даже к пятидесятому, когда однажды заглянул к Гоше в кабинет глубокой ночью. Обычно Чертков тщательно следил за тем, чтобы дверь в его кабинет была закрыта на ключ. И не только, когда он в кабинете отсутствовал, но и когда присутствовал в состоянии «не здесь». Но и на старуху, как сказано, бывает проруха, и Гоша прокололся. Один раз. Но Виктору и этого раза хватило за глаза, чтобы кое-что про Гошу понять и накрепко запомнить. Да так, что и теперь, спустя полстолетия, картина увиденного тогда стояла перед глазами Виктора, точно видел он это только вчера.
Совершенно голый полковник Чертков стоял напротив портрета Дзержинского и страшно ругался с Феликсом Эдмундовичем по какому-то совершенно вздорному поводу. Первой реакцией Виктора было ошеломление, второй - восхищение. Пьяный, сумасшедший Чертков выбрал себе одного из двух возможных собеседников с умом и толком. За беседу со Сталиным можно было ведь и загреметь, а за железного Феликса… ну максимум уволили бы.
Следующим душевным порывом Виктора было помочь. Ну успокоить как-нибудь, угомонить разбушевавшегося коллегу, умыть холодной водичкой, одеть, да и увезти куда подальше от греха и пристальных взглядов товарищей из отдела внутренней безопасности; но углядев ТК, зажатый в левой руке Гоши, Виктор загнал свой душевный порыв туда, откуда он и пришел, тихо прикрыл дверь и постарался об этой истории забыть.
Но вот, по случаю, вспомнил.
«Вот же сука! - подумал Виктор с восхищением, глядя в расширившиеся зрачки Клавы-Цо. - Вот же упырь. И здесь хотел достать!»
Знал бы Гоша, во что ввязывается, куда посылает свою ненаглядную комсомолку и спортсменку! Нет, не узнает уже, а жаль! Застрелился Гоша как раз в пятьдесят восьмом, и Клавочка его тогда же растворилась в нетях. Полагали, что вслед за Чертковым. А что, как все было наоборот?
- Ну, - сказал он противным голосом следователя. - Будем признаваться или ваньку валять?
Но Клава все еще не пришла в себя от изумления и ответить не могла. Виктор это понял и тактику изменил.
- Ты уж оживай, милая, - сказал он голосом отца-командира, объясняющего бойцам, что им бы только ночь простоять да день продержаться. - Нету у нас, Клавочка, времени. Не ровен час, хахаль твой припрется. Так что, давай, Клавочка, колись, пока возможность имеется.
- Кто вы? - спросила она наконец.
- Ну ты даешь, девушка! Ты еще спроси меня про мой партстаж и как я отношусь к клике Тито-Ранковича!
- Но я вас действительно не знаю. - Она казалась искренней и еще… удивленно-радостной? Вполне возможно.
- Я Суздальцев, - сказал Виктор, но и эта фамилия не произвела на нее никакого впечатления.
Виктор был озадачен, но сдаваться не собирался.
- Какое задание ты получила от Черткова? - спросил он строго.
- Внедриться в жидо-масонский кагал, - спокойно сообщила Клава.
- Что? - не поверил своим ушам Виктор. - В кагал? - Он посмотрел на Клаву и задумчиво добавил: - А вообще, что ж… Внешность вполне позволяет. А я, значит, ни при чем? Не за мной, выходит, Гоша охотился?
- Не знаю, - ответила Клава. - Но я работала по кагалу. - Она грустно улыбнулась. - Григорий Николаевич ведь сумасшедший был… А я дурой молодой. Он сказал всемирный заговор, Вождя в Пурим отравили, ну и все такое. Он полковник, герой… а я кто?
- И как же ты сюда попала? - поинтересовался Виктор.
- А он меня на Карла вывел. Показал мне его в Вене, издали, и приказал, чтобы я через него в кагал проникла.
- Через Карла? В Вене? - недоверчиво переспросил Виктор, лихорадочно вспоминая, что и как происходило в пятьдесят восьмом. - В Вене… И меня ты рядом с Карлом не видела?
- Нет. Я к нему там и близко не подошла. Только в Париже уже…
- Стоп! - сказал Виктор, вдруг понявший, что они говорят совсем не о том, о чем следует. - Эту историю ты мне потом расскажешь. Ты мне другое скажи, как ты уцелела? В подробностях.
- А Карл и не знал… - начала было Клава, но тут поняла и она: - Так вы из наших?
И так она это сказала, что Виктор остальное понял и сам.
- Это смотря кто тебе наш, - привычно оскалился Виктор, но тут же сам себя и осадил. Не было у них времени шутки шутить.
- Слушай внимательно, - сказал он, переходя на Ахан-Гал-ши. - Предъявляю полномочия. Я, Скользящий, второй второй Правой руки. Доступ: серебряные двери. Ключи: рука - семь - двенадцать - меч - костер - два - крючок - восемь - лоно - четыре ноги.
- Предъяви полномочия! - потребовал он, закончив с представлением.
Не меняя позы, Цо ответила:
- Объявляю, я - Суть, первая четвертая Глаза. Доступ: стальные двери. Ключи: палец - комета - два - меч - лингам - сто - весы - трезубец - три - топор.
- Излагай! - приказал Виктор, чувствуя, что время уходит, а самое главное не сказано.
- А что именно? - растерялась Клава.
- Все! Но коротко! Где работала, как здесь оказалась… Ну! - прикрикнул Виктор, видя, что Клава все еще не включилась.
- Я работала в центре. Иногда разовые задания в колониях, но пятнадцать лет назад открылась возможность заменить выпускницу академии… у меня были все данные, кроме возраста. - Цо спешила, понимая не хуже Виктора, что игры кончились. - Карл вывез меня куда-то - там все было очень спешно и секретно - и… в общем, там был Черный Камень, и…
- Стоп! - снова сказал Виктор, чувствуя, что берет след. - Тебе делали полное омоложение?
- Да. А что?..
- Помолчи! В Саркофаге?
- Да. - Клава не понимала, к чему он клонит. Она просто не знала всего.
- Саркофаг был на крейсере?
- Пожалуй… да. Скорее всего, это был крейсер, но мне ничего не сказали.
- Хорошо. Кто был оператор?
- Не знаю.
- Не видела?
- Нет.
- Дальше!
- Дальше было внедрение, а потом… потом переворот.
- И тебя?..
- Не знаю. Может быть, не нашли? Они ведь не всех нашли… Меня - нет. Наоборот, на второй день после переворота перевели в Башню. Значит…
- Это-то понятно. Верят тебе… Постой! Что значит не всех? Есть еще кто-то?
- Да. - Клава помялась.
- Тебе мало моего допуска? - Виктор не верил самому себе. Это была совершенно невероятная удача, если, конечно…
- Да, - ответила Клава.
Виктор усмехнулся.
- Добре, - сказал он. - По праву получившего полномочия. Доступ: серебряные двери. Ключи: трезубец - семь - лингам - уста - девяносто два… Ну и хватит с тебя, или и власти первого второго недостаточно?
- Достаточно, - потрясенно прошептала Клава. - Значит, Легион жив?
- Быстрее, твой хмырь идет, - прошипел Виктор, увидевший сквозь клубы пара Макса и Йёю, неторопливо шедших к ним.
Цо увидала тоже и, усмехнувшись, откинулась на подушки.
- Остров Дубовый, - сказала Цо с полуулыбкой. - Ресторан Ярша Рыжего, Ярш - первый второй Желудка. Вы невыносимы, полковник… или я просто не умею разговаривать с гвардейскими офицерами.
- Нет, сахарная моя, - хищно осклабился аназдар Вараба. - С нами не надо разговаривать, с нами… - Но закончить он не успел.
- Йёю, вы убьете его сами, или это придется сделать мне? - спросила Цо ленивым голосом, сладко потягиваясь всем своим великолепным телом.
- Вы обижаете мою женщину, аназдар? - улыбнулся Йёю.
- Если бы, - процедил полковник, вставая. - Скажите, герцог, за что флотские так не любят гвардию?
- У них просто никогда не бывает достаточно денег и терпения, чтобы приготовить вас правильно. - Йёю был сама вежливость, а присутствовавший при разговоре его светлость Ё только меланхолически улыбался. Впрочем, когда контрапунктом легкой, ни к чему не обязывающей беседе во втором тональном ряду зазвучали напряженные ноты, он счел уместным вмешаться.
- Не обижайте полковника, - сказал он, сделав жест примирения и равновесия . - Аназдар славный человек и истинный герой. - Ё чуть улыбнулся, показывая, что все уже закончилось, и, повернувшись к Варабе, сделал приглашающий жест: - Пойдемте, мой друг. Люди хотят… помолиться, не будем им мешать.
Виктор заговорил, едва они удалились на шесть-семь шагов.
- Коротко, - сказал он быстрым шепотом. - Цо - агент Легиона. Уцелело еще несколько человек. Прямо отсюда иду встречаться с первым вторым Желудка. На всякий случай, остров Дубовый, ресторан Ярша Рыжего, Ярш. Что у тебя?
- Йёю чрезвычайно впечатлился упоминанием о Камнях. Он думает, что Легион уцелел. Понятно, не весь, но его значительная часть. По поводу тебя, Лики и Вики у него сомнения - никак он не может разобраться, кто вы на самом деле, - но со мной он искренне готов сотрудничать. По его данным, власти нашу легенду приняли. Во всяком случае, Железная Башня приняла. Спрашивал, пригодился ли мне оператор, но я его «разочаровал», ведь к оператору мы еще не обращались. Дал связь и намекнул, что его сеть пострадала, но не умерла. - Они дошли как раз до лестницы, ведущей к верхним купальням. На ее вершине стояла младшая Ё.
- Ну, мне пора, - сказал Макс, не разжимая губ и, выполнив жест расставания, начал подниматься по лестнице.
Виктор поклонился девушке, повернулся и пошел прочь. К Йф он решил не возвращаться. Зачем? Для них обоих, хоть и по разным причинам, это теперь было лишнее. И, вообще, оставаться в храме ему не хотелось, а, наоборот, хотелось как можно быстрее отсюда «слинять» и еще сегодня встретиться с Яршем. Его снедало вполне понятное нетерпение, что не было хорошим признаком, а указывало на усталость. А значит, имело смысл посидеть где-нибудь в тихом месте или побродить и подумать; пройтись, а не пробежаться по фактам и фактикам, по событиям этого длинного дня. Конечно, обсудить бы все это с Максом, узнать подробности его разговора с Йёю и этой валькирией, упавшей бедному Максу в прямом смысле как снег на голову - нет, скорее, как булыжник - было бы предпочтительнее. Но не с кем поговорить. Макс решает свои непростые фамильные проблемы, а девочки далеко.
«Ну хоть у девушек все нормально, и на том спасибо, - с удовлетворением подумал Виктор. - Фестиваль, он и в Африке фестиваль».
Значит, разбираться придется самому.
«Ладно, - решил Виктор. - Пойдем в загул».
Загул был в данной ситуации простейшим решением. Два-три респектабельных кабака, где можно будет и посидеть, и подумать, и вздремнуть часок. Потом, плавно и естественно, попадаем к Яршу - это будет у нас третья или четвертая точка в маршруте - затем легкий дебош в еще одном кабаке, и можно будет идти (ползти, лететь) к адмиралу Чойя. Так даже лучше будет. Мотивированно пьяный верк должен пробудить у адмирала массу приятных воспоминаний и одновременно вызвать вполне очевидное раздражение. И легенду его уход не нарушает, а загул только усиливает. Такой уж он урод, полковник Абель Вараба.
Однако вышло несколько по-другому.
Когда он спустился на лифте к подножию холма, - спуск, в отличие от подъема, каноном не регламентировался - и перед ним раздвинулись полупрозрачные двери кабины, его глазам предстало весьма впечатляющее зрелище. Первым делом в глаза бросились голубые парадные мундиры Гарретских Стрелков. Виктор осмотрелся. На лужайке около парковочного поля с эстетической небрежностью были расставлены лакированные столики из красного дерева и такие же табуретки. На столиках стояли исключительно одни только кувшины и кувшинчики, глиняные, серебряные, яшмовые, лазуритовые, еще какие-то, ну и конечно же костяные чашечки, ведь не из кувшинов же пить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76