Дима едва не упал. Когда он повернулся ко мне, я увидел в его глазах ту же ненависть, что и в первый день нашего знакомства. Какой чувствительный. Ничего, он учит меня, я – его.
– Никогда больше так не делай, Марк. Никогда!
Его голос дрожал, кадык подпрыгивал, а руки тряслись.
– Да что ты, Дима? Успокойся.
Промолчав весь обед и испепелив меня взглядами оскорбленной гордости, он, в конце концов, простил мою беспечность, и мы отправились на обещанную экскурсию по институту. Во многие места нас не пустили, но общее впечатление я получил. Это был небольшой городок. Люди здесь жили, работали, растили детей, ходили на танцы и в кино. Маленький закрытый городок, вокруг которого раскинулась степь, и у самого горизонта виднелись вышки с прожекторами, замыкавшие оградительный кордон.
Многие корпуса не имели ни окон, ни дверей – проходы туда пролегали под землей. Около силовой подстанции я заметил разрушенное строение. По бетонным стенам метровой толщины змеились широкие трещины. Верхняя часть здания обрушилась. Массивная арматура прогнулась причудливыми дугами. Дмитрий сказал, что это сделала женщина, взгляд которой обладал чудовищной разрушительной силой. Но я уже понял, что парень любил приврать, и не поверил ни одному его слову.
Мне очень хотелось посмотреть на «изолятор» и уродцев, однако нас туда и близко не подпустили, как, впрочем, и на объекты третьего отдела. Я понял, что люди этого подразделения нагнали страх на весь институт. Когда мы проходили мимо кафе, Дима сказал, что вечерами тут лучше не показываться.
– Это почему же? – удивился я.
– Потому что обязательно нарвешься на них.
Он имел в виду злодеев из третьего отдела.
– Я знал многих сотрудников, которые, совершив ту или иную профессиональную ошибку, буквально исчезали на территории института, – рассказал мне Дмитрий. – Хотя чаще людей просто запугивают. Когда человек нарушает субординацию или ведет свою игру, его отправляют в третий отдел. Он выходит оттуда тихий, как мышка и уже никогда не дерзит начальству. Если же возникают подозрения о его несанкционированных контактах с внешним миром, то он подвергается ликвидации. Такой процесс называют утилизацией.
– Его убивают?
– Не совсем. Он становится «энергоресурсом».
– Его сжигают?
– Не совсем. В лучшем случае у него изымают некоторые органы. В худшем – он становится «фабрикой» по производству редких гормонов и ферментов. Утилизация заканчивается процедурой, во время которой тело жертвы превращается в источник особого энергетического поля, используемого для изощренных физиологических удовольствий.
– А что происходит с человеком?
– Он сгорает изнутри. Интенсивность поля уничтожает плоть и разум.
– Прямо Бухенвальд какой-то. И ты говоришь, что в этом кафе по вечерам собираются убийцы в белых халатах?
– Сюда они приходят в обычной одежде. Это заведение как бы стало их клубом.
– Я не понимаю, почему их так боятся? Если ты знаешь свое дело, о какой «утилизации» может идти речь? Главное, профессиональная пригодность!
– Не будь тупым, Марк. Твою «профессиональную пригодность» определяют они. Наступишь кому-нибудь из них на ногу, и считай, что уже ни к чему не пригоден.
– А почему остальные позволили завести такой порядок? Я думал, в институтах работают умные люди – интеллигенты и ученые. А у вас тут правила, как в зоне…
– Ты прав. Здесь работают ученые. Но они создают империю зла, и это зло до корней пропитало их жизни.
Я взглянул на него и тихо спросил:
– А ты, значит, не такой?
– Да. Я другой. Особенный.
* * *
Когда мы вернулись в комнату с тренажером, Дмитрий рассказал о моих ошибках в работе с воображаемыми пространствами.
– Я надеюсь, что теперь ты знаешь, как оставаться в сюжете и как выходить из него. Следующим этапом будет сопровождение, о котором мы уже говорили. Сопровождение или ведение является важнейшей частью в работе любого сканера.
– А кто такой сканер? – прервал я его объяснения.
– Сканер – это человек, исследующий заданное пространство с целью выявления определенной информации. Например, сейчас меня дублируют три наших сотрудника – сканеры «карантина». Конечно, уровень их квалификации невысок по сравнению с коллегами в элитарных отделах института. Но каждый из них, набравшись опыта, займет со временем высокую ступень в иерархии нашего коллектива.
Он непроизвольно посмотрел в сторону соседней комнаты.
– В задачу сканера входит поиск информационного блока, внедрение в него, сопровождение, манипуляция с его составляющими элементами и адекватный выход. Если говорить на человеческом языке, манипуляция означает управление поведением сопровождаемых людей – вплоть до их физического уничтожения. Опытные сканеры могут влиять не только на людей, но и на другие информационные системы, которые сейчас модно называть эгрегорами. Мы пока не будем касаться этого вопроса и вернемся к теме сопровождения.
Он указал на тренажер, и я, вздохнув, сел на кресло в центре комнаты. Когда шлем опустился на голову, я снова почувствовал цветочный запах.
– Это какой-то газ?
– Да, – ответил Дмитрий. – Легкий стимулятор. А теперь попытайся представить эту комнату.
Я представил. Стол, горшок с цветком на окне, плафон лампы дневного света с отбитым уголком, потертый коврик на полу у двери. Я представил Дмитрия – вот он подходит к столу и включает магнитофон. И действительно зазвучала музыка. Я знал, что мои глаза были закрыты пластиной шлема, но этот газ творил чудеса. Я как бы видел сквозь шлем.
– Сейчас попытайся вывести свое внимание из тела. Представь, что все твои чувства покидают его и начинают перемещаться по комнате. Создай из них невидимый шар и управляй его движениями, переводя внимание в различные части комнаты.
Пока я пытался выполнить его инструкции, он сказал, что такой шар называют дублем. Если дублю придают человеческую форму, он называется двойником. Без стимуляторов на создание дубля уходит несколько лет, в течение которых осуществляется постепенный перенос чувств из тела в шар. Дима сказал, что сканеры, в основном, пользуются двумя препаратами: цитином и цитоэксом – новыми производными ЛСД. Цитоэкс настолько разрушает нервную систему, что через пять-шесть лет специалисты превращаются в психических калек. Они реагируют на любые изменения эмоционального поля людей, и даже слабая негативная мысль собеседника вызывает у них приступы истерии.
– Однако в эти состояния можно входить иным образом, – продолжил Дмитрий. – Если тебе удастся выделить дубль еще раз, обрати внимание на то, что происходит в твоем теле. Я знаю, что с первого захода ничего не получится, но помни, ключ к любым достижениям пси-воина находится в телесных ощущениях.
Через час у меня появились кое-какие результаты, и Дима перешел от теории к практике.
– Итак, Марк, представь, что ты ведешь меня. Направь свой дубль в мой образ и воспринимай любую информацию, как поток событий какого-то воображаемого пространства. Короче, выполняй работу по внедрению в это пространство, избегай разрывов и все время оставайся свидетелем.
Ощущение было потрясающим. Что-то похожее на переодевание – шел по улице в костюме и вдруг оказался в пижаме. Я чувствовал, как меня наполняют чужие мысли, переживания и желания.
Внезапно все исчезло. Как будто перед вами исчез человек. Я захлопал глазами, но потом вспомнил, что зрение здесь вообще не при чем. Дима возник перед моим взором, словно из воздуха, и начал объяснять, что ведомый может создать разрывы и уходить в другие воображаемые пространства. Для его сопровождения необходимо создавать особые мыслительные установки, которые, как крючки, не дадут хитрым рыбам умыкнуть наживку. Он рассказал о технике астрального следа, о внутреннем компасе и методах «склейки».
А затем он удирал через десятки планов, и я догонял его, цепляясь за дубль, подклеиваясь, находя астральные следы или просто внедряясь в его сознание.
– Иногда, – сказал он, – тебе захочется остаться одному или заглянуть в такое пространство, где постороннему глазу делать нечего. Я научу тебя сбивать сканеров со следа и подставлять вместо себя фантом, но помни, в институте имеются люди, которых этим не проймешь. Они могут вытянуть тебя из любого слоя отражений нашего мира. Впрочем, даже от них можно улизнуть, бросившись в бездну неизвестного.
Он учил меня многому, и я ловил на лету каждое слово. Казалось, что какая-то часть моего сознания уже знала все эти методы и техники. Дима рассказал мне о парадоксах времени и семи ловушках программируемых пространств, попав в которые, становишься пленником создателя данных отражений.
– Видишь ли, Марк, – смущенно сказал Дмитрий под конец нашей встречи. – У меня есть своя работа. Носиться с тобой по пространствам мне не очень интересно, и если ты согласишься, мы могли бы заключить джентльменское соглашение. Я научу тебя всему, что знаю, но наработкой навыков ты займешься самостоятельно. И мне важно, чтобы о нашей договоренности никто не знал.
У меня возражений не было. Я видел его дрожащие руки и понимал, о какой работе шла речь.
День пятый
Ее звали Гули. Моя ожившая мечта, сказочная птица в ветвях цветущей вишни, прохладный звонкий ручей на фоне жаркого дня. Что она делала с моим сердцем, с моими снами и грезами! Я мог часами смотреть в ее глаза. Я сгорал от любви, и потоки желания уносили меня к небесам при случайном прикосновении к ее руке. Грудь теснилась от счастья, ночь превращалась в цвет ее волос, а рассвет становился улыбкой Гули. Стрелы глаз, нежная гибкость и брови, что сон отнимали…
Эта девушка появилась в селении после налета боевиков на колонну беженцев из Ханы. Только она уцелела в той страшной бойне. И надо же!
За день до налета я сорвался со скалы, собирая целебные травы для бабушки. Мне повезло. Я легко отделался, содрав лишь кожу на боку. Десяток царапин и синяков, распухшая лодыжка и разбитая бровь – пустяк для мужчины.
Я помню то утро – первое ясное утро, когда надоевший дождь кончился, и редкие облака поднялись в голубую высь. Я помню утро, когда впервые увидел ее.
Нога болела. Я едва дошел до ступеней сторожевой башни и замер, наслаждаясь красотой этого места. Зеленый склон сбегал к источнику. Теплые камни, расписанные узорами лишайника; стрижи, рассекавшие воздух; и жужжание пчел в цветах, покрытых каплями росы. А над нами сияло бездонное синее небо, даря мир и покой, словно не было выстрелов в ночи и отблеска горевших машин.
– Эй!
Я оглянулся и увидел ее. Она стояла у изгороди Фарома. Легкое платье трепетало под порывами ветерка. Волосы рассыпались по плечам. Мне вспомнилась фея из сказки: «кораллы уст, жемчужины зубов…» Она смотрела на меня с удивлением и тревогой. Я неловко поднялся на ноги. Мне было неудобно за свое поцарапанное лицо. Не очень удачно для первой встречи. Впрочем, судьба всегда сбивала меня с ног, когда я мог познакомиться с хорошей девушкой. Смущенно пожав плечами, я заковылял в свой двор, но она догнала меня.
– Это ты! Это действительно ты?
Что я мог ей сказать? Слова застряли где-то в горле.
– Все было как в кошмарном сне, – зашептала она. – Я хотела броситься со скалы, но тут появился ты. А я все видела. Тряслась от страха, но не закрывала глаза.
По ее щекам покатились крупные слезы.
– Я сразу поверила, что ты спасешь меня. Просто по другому не могло случиться. Ты был как древний воин из фильма. Ад страшной ночи, крики, огни… и ты, спаситель, вышедший из мрака…
Слезинка на длинных ресницах сверкнула волшебной звездой. Она сжала руками мою ладонь и поднесла ее к своим губам. Я ничего не понимал. Той ночью многие мужчины ушли к дороге, но бабушка не пустила меня, да и какой я был ходок с больной ногой.
– Как тебя зовут? – спросила девушка.
– Марк.
Она дотронулась до моей разбитой брови, а потом, клянусь, поцеловала меня.
– Спасибо, Марк.
Мир зашатался под ногами. Я хотел что-то сказать. Она, наверное, путала меня с кем-то другим. Но это был мой первый поцелуй! И я стоял, открыв рот. Я смотрел ей вслед, пока она сбегала по узкой тропе к дому Фарома. Она обозналась. Я не знал, о каком спасении говорила девушка, но чувство безмерной радости наполняло меня по самую макушку. Смущение исчезло. На земле осталась только эта радость, и я благодарил синеву небес за подаренную встречу.
Мы виделись каждый день. Я шел к мосту у ручья и находил ее там. Старуха Гуне попросила починить крышу, и я весь день видел, как Гули стирала белье во дворе. Когда она поднимала голову, наши взгляды встречались. Проходили мгновения, долгие минуты, а мы смотрели друг на друга, пока из моих пальцев не сыпались гвозди или у нее не падал в воду отжатый платок.
Однажды я встретил Фарома и начал расспрашивать его о том, что случилось у дороги. Но он только покачал головой и сказал, что я, видимо, сильно ушибся, когда слетел со скалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11