Я взглянул на Ф.Т., но его лицо оставалось в тени.
– Тяжело вам приходится.
Она коротко рассмеялась:
– Я справляюсь. Долгое время после Ланкастера я смотрела на него с обожанием и прикусывала язык, если возникало желание сделать ему какое-то замечание. Но, господи боже мой, черт его побери, как мне хочется, чтобы он перестал туда ездить!
Отец кашлянул.
– Простите, – тотчас сказала она. – Я не хотела богохульствовать.
В обществе отца ей нечего было опасаться, но где-нибудь в другом месте подобное высказывание дорого бы ей обошлось. Приходится соблюдать осторожность. Хоть благочестия в обществе поубавилось, но священники Церкви Воссоединения все еще обладали огромной властью. В прошлом году я высказал учителю все, что думаю об этом дурацком церковном каноне. После этого меня вызвали к директору и выпороли. Хуже того, отец мне не слишком сочувствовал.
Может, анонимно заявить на Арлину? Проучить их.
– Если б я мог помочь… – проговорил отец.
– Поговорить с вами вечером – уже большая помощь. – Ее голос теперь звучал спокойнее. – Идемте искать наших наследников.
Я поспешно отполз от дома, таща за собой Филипа, потом встал на ноги и подбежал к веранде.
– А, вот вы где! А мы вас ищем, – проговорил я, тяжело дыша, словно запыхался, и обратился к отцу:
– Не пора ли вам спать, молодой человек?
– Очень смешно. – Он погладил меня по спине; я с трудом заставил себя не уклоняться от его прикосновения.
Арлина, подбоченившись, насмешливо спросила:
– Ну, Филип, признавайся, что ты натворил?
Филип бросился к ней в объятия:
– Мам, ничего я не натворил. Джаред показывал мне свой комп.
Мы с отцом пожелали им спокойной ночи и неторопливо зашагали к бунгало. У дверей он остановился и спросил:
– Как долго ты подслушивал?
– Что? Не понимаю, о чем…
Он покачал головой. Я вошел в дом за ним следом.
– Говорю тебе…
– Джаред, я ненавижу ложь, – мягко, словно смирившись, проговорил отец.
– Вот-вот, обвиняй меня снова. Только и знаешь, что искать во мне недостатки. Мы всего лишь…
Он отвернулся:
– Ступай спать.
– Правильно, не слушай. Ты никогда…
– Немедленно в постель! – тон не допускал возражений.
Я удалился, в знак протеста хлопнув дверью. Когда-нибудь они у меня попляшут! Отец, Арлина – все!
Когда-нибудь.
3. Пуук
Толстяк тихо вздохнуть, хватать меня за руку. Я двинуть ножом, и он ползти вниз стенке, точно ноги отказали. Я нагибаюсь, выдергиваю ножик из его брюха и смотрю, В как хлещет кровь, пока не остановится. Тогда обтер об него лезвие и засунуть за пояс. Нечего хвост поднимать на мида!
Я поглядеть кругом, но в темноте никого не увидать. Пришлось сжать зубы, пока искать в карманах. Ощущение паршивое – теплый еще. Найти ничего не мог, да ведь наперед кто ж знает: вдруг завалялась монетка.
Немного я хотеть чертить кровью на стене знак мидов. Да ну! Лучше оставить это для Босса мидов. Незачем Карло думать, будто я сую нос куда не надо. Пока я еще пацан пацаном, но уже недолго сейчас осталось. Тогда стану настоящим мидом. Старик Чанг говорить, мне быть четырнадцать, но у него совсем крыша съехала от старости, так что я не знаю.
Иногда Чанг поит меня чаем, а сам вспоминает, как к нему заходил Рыболов, еще до моего рождения. Чушь собачья. Нету никакого Рыболова, все это только страшные сказки для малявок.
А все-таки на ночь лучше вписаться к Чангу, чем на улицах зависать. Миды теперь наезжают на бродов и роков, и на улицах ночью опасно. Карло говорит, малявкам нечего соваться наружу. Я, говорю ему, большой стал, но он только смеяться и ерошить мне волосы.
Ничего, я ему покажу. Я им всем покажу. Как сёдни вечером жирному року – думал, вишь, в темноте пройти по земле мидов и велел мне сгинуть. Я помог сгинуть ему самому!
Я оглядеться, но больше роков не видать. Пора делать ноги да спать, только сна у меня ни в одном глазу. По стеночке, в тени, я перебежал улицу и бегом кинулся за угол. Трижды постучать.
Глухо как в танке.
Постучать снова, три раза.
– Убирайтесь, закрыто, – ворчать голос.
– Это есть я.
– Не знаю никаких «я».
Я вздохнул. Старый придурок.
– Я есть Пуук. Впусти меня, пока не схватили роки. Загремели железяки. Долго-долго. Я всматриваться в темноту. Был звук в доме напротив? Хрен его знает. Дверь открылась. Скрипучий старикан в халате свысока глядеть на меня:
– Что натворил мальчик-мид?
– Ничего, – Я быстро закрыл дверь.
– Как же! – Он шаркать к столу, взять свою чашку и громко хлебнуть. – Я тебе что – глупый мид? Еще никто не смог надуть старого Педро Теламона Чанга!
Я принюхался к чайнику:
– Что это тут, чай? А-а-а…
Кофе лучше, когда он предлагать, хоть он думать, ай – только для самых-самых дружбанов.
– Верно, чай.
Он пошел в другой конец комнаты.
– Ладно, так и быть, дам. Есть меняться?
– Не.
Да и дуриком надо быть, чтоб махнуть чего на чай, который мне даром не нужен.
– Дай-ка гляну. – Он засунуть руку мне в карман, скорчил рожу, но не стал сопротивляться. Пару раз он поймал меня, когда я пытаться кой-чего стянуть, и хорошо мне вмазал. Теперь-то я вырос, и это у него не пройдет, разве только я сам позволяю. Сам не знаю почему: почти с него ростом. Он сунул руку поглубже.
Что это? – Я не успеть остановить его, старик вытащить мой нож.
– Отдай! – голос у меня высоко кричать. Он внимательно смотреть нож.
– Кровь? Порезаться? – Его голос тревожный.
– Не.
Он стараться скрыть облегчение.
– Кто?
– Старый жирный рок, – пожал плечами я.
– Почему?
Я удивляться на дурацкий вопрос!
– Потому – рок.
– И все? – Его глаза злые.
– Рок на Тридцать седьмой! Земля мидов.
– Но сделал-то он что?
– Он есть там, вот что сделать!
Глупый старик сильно ударил меня. Больно.
Я вскрикнул:
– Никто больше не смеет бить Пуука! – И выхватил нож.
– Вот как? – Старик весь расщеперился – прямо кошка, которую украсть – и в кастрюлю – Пацан-мид решил пырнуть Чанга?
Шаркающей походкой он подошел совсем близко и распахнул халат:
– Давай, бей сюда! Я хочу получить удар. Чанг быстро окочурится.
– Я сказал, никто…
Он схватить мое ухо и скрутить. Я завопил, а он заорал:
– Это дом Чанга, и сопливый пацан-мид не смеет указывать Чангу, что ему делать! А ну, положь нож туда, откуда взял! И хватит реветь!
– Я не реву, ты, старый… ладно, ладно! – Я бросить нож на стол, и он – мое ухо. Иногда с Чангом лучше не спорить, а делать как велит. Но вообще-то он не такой свирепый, как кажется. И приютить меня после того, как я разозлить Карло.
Чанг зашаркал в заднюю комнату, вытащить еще один стул:
– Садись, пей чаи, станет легче.
– Обойдусь.
– Вытри глаза и пей. Он не горячий.
Чанг ждал.
– Зачем наброситься на Пуука? Роки не ссорятся с нейтралом. – Я шмыгнул носом. Ничего тут не поделаешь: терпеть не могу, когда Чанг ко мне цепляется.
– Чай стынет, – Он хлебнул из своей чашки.
Я сделал глоток, чтобы угодить старику. Неслабый чай.
Снаружи на улицах тихо – ночь. Я огляделся вокруг: нет ли чего нового у Чанга?
На стуле обычные кучи одежды, выстиранной и сложенной. Спортивные костюмы, какие носят верхние. Бродам они нравятся, но Пуук по своей воле такое ни в жизнь не напялит, разве больше надеть будет нечего. Эти долбаные верхние думают, будто они хозяева в Нью-ёрке. Не хочу выглядеть как они.
В углу куча коробок.
– Чанг, чего там?
Глаза старика сузились.
– Мистр Чанг, – поспешно поправился я, покуда он снова хватить меня за ухо.
Он удовлетворенно хмыкнуть.
– Пермы.
Пермы Вальдеса. Батарейки, которыми мы пользуемся для света и чтобы готовить обед. Верхние пользуются ими в электромобилях и вертах.
– Зачем такая куча? Зачем так много? – Он ждал. Пришлось повторить, иначе от этого упрямого старика не дождешься ответа.
– Держу для торга, – пробурчал он.
Непонятно от его слов. Чанг все держит для торга. Он торгаш. Торгует пермами и прочим со всеми племенами. Даже с сабами иногда. Не часто, потому как никто не связывается с дикими сабами, даже чтоб торговать Они никого не терпят на своей территории, просто нападают и забирают товар.
Днем к дверям Чанга приходят даже роки и броды. Как-то раз он заставить меня прятаться за занавеской, потому как к нему зашли два громадных старых иста. Спорили, накупили целую кучу всего. Потом он сидел и улыбался, когда я злиться, что заставить меня прятаться.
– Исты не хотят, чтобы племена знали, что они приходят торговаться. Увидели б так и сделали б Пууку еще один рот, вот здесь. – И Чанг чиркнуть пальцем по горлу. Я дохлебал свой чай.
– Верно, большой будет торг, такая куча… так много перм.
– Не суй свои нос куда не следует, – проворчал Чанг и налил себе еще чашку. Потом покачал головой:
– Целых два месяца я трудиться установить перемирие, а глупый пацан-мид испортить это, пырнув рока.
– Он был…
– Знаю, знаю, на земле мидов. – Чанг хлебнул чаю. – Эта земля – ничто, а правилы сверху хотят взять то, чего нет. Здесь все еще наши законы, хотя не поймешь зачем.
– Земля – ничто?
– Ха! – Он раскачивался, вдыхая пар горячего чая. Его глаза были устремлены куда-то вдаль. – Через дорогу вниз по Тридцать шестой пустой склад. Территория мэйсов.
С тех пор, как я родился, ни о каких мэйсах в жизни не слыхал. Выдумка старика. Однако же он рассказывал так, словно это племя и впрямь было. Я вздохнул про себя и кивнул.
– Огромный склад, на целый квартал. Они там зависали. Однажды к Чангу в дверь постучал маленький мэйс – как ты сегодня. Весь в штаны наложил, не в себе, искал помощи.
Чанг смотрел куда-то вдаль. Воспользовавшись этим, я показать ему язык. Вовсе я не маленький и не перепуганный.
– Мэйс Эдди вел себя не так, как Пуук. Он внимательно слушал, когда Чанг давал ему советы. Он учился. Он лучше вел себя, чем показывать язык Педро Теламону Чангу.
Вот черт! Я не думать, что он видеть Я встал и подошел к нему:
– Да ладно тебе. Он не ответил.
Я похлопал его по плечу. Внутри мне было как-то не по себе, будто спорол хрен знает что.
– Прошу прощения. – Одно из хороших слов, которым Чанг пытался меня научить.
По крайней мере он улыбнулся и вздохнул.
– Мэйсы гибли, пытаясь удержать свою территорию. Кишка тонка была. Где-то они сейчас? Территория не стоит того, чтобы за нее умирать. Или убивать.
– Вы не понимаете, мистр Чанг. Вы не из племени.
– После того как правительство примет решение, все племена исчезнут. – Его голубые глаза прищурились на меня, – Тебе, малыш, трудно такое представить, но этот день скоро придет.
– Никто не сможет выгнать мидов, – гордо заявил я.
– Мидам не остановить оонитов. Ну, из ООН.
– Оонитов? – презрительно засмеялся я. – В этом племени у реки одни старики да больные, оонам не пройти даже через Шестую!
– Да не племя! – Он оттолкнул меня, – Я говорю о настоящих оонитах, о правительстве!
Он взглянуть на меня, но не понять, что хотеть.
– Когда сенатор Боланд добьется своего, оониты снесут весь город и построят башню для верхних, где есть магазин Чанга.
– Откуда ты…
– Это все написано в голографических журналах, глупый мид. Быть как будет. Если б ты дал Чангу научить тебя читать…
– Не хочу читать, – пробурчал я. – Не какой-нибудь верхний.
– Тебе никогда им не стать, ты ведь ничего не знаешь!
После этого мы на время замолчали. Он отправился мыть чашки, а я принялся беспокойно вышагивать по магазину, брал в руки какую-нибудь штуковину и ставил ее на место. А если роки найти этого толстяка? Вдруг ждут в засаде, чтоб отомстить, когда Пуук отправится к своим?
Чанг выглянул из-за занавески-
– Ладно, ладно, мальчик-мид, можешь зависнуть у меня, чтоб сегодня тебя не убили. Отложим до другого раза.
– Я не боюсь никаких…
– Ладно, Чанг это уже слышал. Иди, мойся.
Чанг был просто помешан на мытье. В жизни нижних это просто невозможно. Может, старик думает, у всех есть вальдес-пермы, чтоб высушиться, и свежая проточная вода, как у бродов, или что все живут у моря?
Когда проходил мимо Чанга, он взъерошить мне волосы Глупый старик, думает, будто мне мать.
Назавтра солнце светило тепло. Ветер нес пыль с той стороны, где, по словам Чанга, раньше быть мэйсы.
Днем на улицах не то что ночью. Вокруг ходят люди из разных племен, иногда даже забредают на чужую территорию. А все-таки нужно быть начеку: вдруг знают, кто пришить рока.
Миды живут в потайных укрытиях. Миды не любят жить верхние этажи, устраиваются в основном на первом или в подвале. Я огляделся, прежде чем войти. Никого не было.
Карло – главарь нашего укрытия. Я жду, когда он взглянет на меня. Он помягчел с тех пор, как я принес мзду, но иногда бывает не в духе. Карло молча кивнул мне. Значит, все в порядке.
Давным-давно моя мать перебраться в другое укрытие, оставить меня здесь. Ну да неважно, пока я не вырос, за мной присматривала Старшая Сестра. Я – настоящий мид, только нужно дождаться, чтоб вырезали метку мидов. Но сначала Карло должен сказать «хорошо», а он тянет резину, потому как разозлился. Рэб и Сви уже с меткой, а ведь я старше Рэба и нипочем не зареву, как Сви, когда ему вырезать метку племени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81