А он вместо этого спускает все в казино. И Фэйт разрешила не только помочь ему выиграть, но и увести из казино. Парень сам не мог поверить, что вовремя остановился. А потом я заставил его потратить деньги на врача.
– То-то светишься, как ангел, – заметил я.
– Если бы… – мечтательно вздохнул Самир. – Будь я ангелом, парень навсегда бы бросил игру. А так я просто дал ему шанс.
– И ты всю неделю проторчал в его теле? – проявил я профессиональный интерес.
– Нет. Я двое суток добирался, как ты выражаешься, на перекладных. С моим неограниченным доступом сплошная морока. Самому приходится составлять маршрут. В этот раз получилось не совсем удачно. Я вообще не понимаю, как боги доверяют нам такие решения. Разве я могу придумать лучше них?
Бедняга, ты так и не научился думать сам, снисходительно подумал я. Ей-богу, прежний Самир, мрачный бородатый шахид, нравился мне больше. Было в нем какое-то достоинство. И уж точно не было этой глупой улыбки. Как был фанатиком, так и остался, только теперь фанатично творит добро.
Он, конечно, не специально травит мою душу разговорами о неограниченном доступе, который мне сейчас ох как пригодился бы. Вирата мне его никогда не даст. Натх не позволит. Я по-прежнему у него под колпаком. А если всплывут мои английские гастроли… А вдруг Вирата вообще не пустит меня на Землю? Я уже давно не работал. Что делать тогда? Снова надеяться на поручение от Джан?
Я посмотрел на Самира с новым интересом.
– Скажи, друг, – произнес я медово, – а этот твой допуск именной или на предъявителя?
Самир пожал плечами и достал из кармана мобильник в веселом желтом корпусе.
– Это такой же телефон, как у тебя. Но добавлена еще одна функция. Другим маршрут сбрасывают на телефон, а я программирую его сам, как на компьютере.
– Но у тебя есть какой-то пароль? – допытывался я.
– Нет. И так ясно, что я никому не дам этот телефон. Кто же отдаст неограниченный доступ?
– Тот, кто поклялся, что отблагодарит любой ценой, – заявил я, глядя Самиру в глаза.
– Что? – Самир сначала не понял. Потом смутился и даже побледнел. – Зачем тебе? – прошептал он.
Я сидел в уверенной, даже нагловатой позе – нога на ногу, руки в карманах. Я знал, что поймал его на крючок.
– Меня выгонят из адъютов, – сказал Самир.
– Если ты нарушишь клятву, ты попросту исчезнешь, – холодно произнес я. – Ты же честный человек…
Я говорил недавно, что человеческий разум – надежная вещь? Это не так. От сильного желания до мании – один шаг. Человек по-прежнему уверен в своей адекватности. Он принимает решения. Он действует. Он манипулирует другими людьми ради достижения собственной цели. Он знает, что правда на его стороне. И ему невдомек, что им уже управляет безумие…
Я еще не был безумцем. Но уже вел себя, как маньяк. Я совершал преступление, я ломал судьбу человеку, который только что обрел себя, – и думал при этом, что просто проявляю решительность.
Когда Самир протянул мне телефон, я сказал в утешение:
– Боги ничего не узнают. Попроси у Вираты отпуск на неделю, к тому времени я верну телефон.
Не тратя больше времени на разговоры, я пулей рванул прочь из «Шамбалы».
Вот и моя поляна. Сегодня мне особенно нужно укромное место. Я защелкал кнопками, составляя маршрут. Никаких трудностей не возникло. Я ведь не беспокоился, чтобы мои таксисты были готовы к вторжению. Я не выбирал и не просчитывал. Я готов был воплотиться в первого встречного петербуржца, мало-мальски симпатичного и хоть немного похожего на меня.
Как это удобно – неограниченный доступ! Я и не заметил, как оказался на углу Индустриального и Коммуны, «одетый» в интеллигентного улыбчивого симпатягу в светло-сером костюме. От неожиданности он застыл у открытой двери серебристой «десятки».
«Закрываем дверь, – приказал я. – Пойдем пешком. Здесь недалеко».
Я грубо вытеснил собой сознание «таксиста» и поволок его к дому Мишкина. Надо же в какой ужасный район он поселил мою Асеньку…
Ни секунды на раздумья! Доложив консьержке, что иду в двести двадцать восьмую, я чудом пережил в лифте девять этажей. Вот она, дверь… Номер в красивой подковке. Не останавливаться! Я резко ударил по звонку. И только сейчас заметил, что у моего таксиста волосатые пальцы и синяя татуировка «Вася» на левой руке. Я поморщился: подсунули негодный товар… Но вот уже лязгнула щеколда.
– Тетя Даша, вы? – спросил звонкий голос. Дверь распахнулась. – Ой. Простите. Соседка собиралась зайти. А вы?..
Она вопросительно наклонила голову. Конечно, она изменилась. Мы не виделись больше десяти лет – с той новогодней ночи, когда нас прятал заснеженный город. Уже не коса, а отросшая стрижка; лицо стало суше, губы бледнее, а глаза темнее. Но я узнавал ее без труда. Черты моей Сурок проступали сквозь эту взрослую женщину, как на фотографической бумаге…
– Да кто вы? – повторила она, нахмурив брови.
– Егор, – сообщил я. И тут же, не давая ей опомниться, заговорил: – Я знаю, тебе будет трудно поверить… Ты не смотри, как я выгляжу… Я умер, но это неважно… Я все объясню, только дай войти, и выслушай, и не перебивай… Я тебе докажу… Я скажу то, что знаем только мы с тобой. Помнишь: разлук больше не будет. Помнишь: отныне и навсегда, если ты хочешь, твоя Сурок – с тобою…
Я не успел заметить, как ее лицо помертвело. Глаза стали огромными – как пустые глазницы. Скользнув рукой по косяку, она тяжело сползла на пол. Несколько мгновений я тупо смотрел на нее. Потом поднял на руки и понес в квартиру.
66
Ася твердо решила: это ее последняя встреча с доктором Зиминым. Дальше она справится сама. Зимин все-таки сумел вправить ей мозги. Он, безусловно, отличный психотерапевт и стоит потраченных денег.
Но есть у нее одно подозрение… Наверняка ерунда, блажь одинокой женщины… К Зимину приходят десятки таких, как она, и у врачей к этому делу иммунитет. Но почему ей все время кажется, что Марк Зимин смотрит на нее не просто как на пациентку? Хотя, наверное, это тоже такая психотерапия.
А вот с Евгением – с тем все ясно как божий день. Он, как выражается молодежь, запал на нее с первого взгляда. Потому и работ} предложил. А вчера пригласил пообедать.
Они больше не обсуждали тот бред, с которым Ася явилась в офис «Горизонта». Не говорили и о Егоре. Просто хорошо поболтали. Ася вернулась домой совершенно счастливая, пьяная от мужского внимания и вдруг поняла: теперь все пойдет хорошо. Она перестрадала и пережила свои беды. Долой траур! Да здравствуют глянцевые журналы, легкомысленные прически и высокие каблуки! Даже если вам за тридцать – жизнь только начинается!
Ася думала об этом, пока они с Марком пробивались сквозь дорожную пробку. Все-таки Женя нахватался от Егора манер… Эти «елочки зеленые» она помнит со школьной скамьи. Что ж, близкие люди хранят не только память об ушедших. Они впитывают их жесты, слова, шутки. Говоришь с одним – а узнаешь другого. И улыбаешься, и делается светло на душе, как будто эта встреча действительно возможна…
Ася не боялась вспоминать о Егоре. Господь подарил ей чудесные сны. А она, дурочка, испугалась и от страха испортила их глупыми фантазиями. Но теперь должно остаться только самое светлое…
А самым дорогим и светлым был первый сон. Его она не рассказывала даже доктору Зимину.
Она открыла глаза и увидела над собой лицо незнакомца. Он сидел рядом с ней на диване, смотрел тревожно, в руках держал стакан с водой. Правильные черты, светлые, аккуратно уложенные волосы. Загорелый, сероглазый. Положительный персонаж советского кино – если бы не плутоватый прищур. Увидев, что она приходит в себя, незнакомец улыбнулся. Улыбка немного самодовольная, но такая обаятельная – глаз не оторвать.
Гость поднес стакан к ее губам и спросил, умоляюще сдвинув брови:
– Ты выслушаешь меня?
Ася села. Она вспомнила, что наговорил ей этот красавчик у дверей. Немудрено было упасть в обморок. Потому что она поверила. Ася точно помнила, что тогда, во сне, она поверила сразу.
Сон на то и есть сон. Нынешняя Ася сразу бы поняла, что Егор в свое время неосторожно пооткровенничал с каким-то приятелем, и тот решил ее жестоко разыграть. Но во сне она перенеслась на год назад, в самую страшную эпоху своей жизни. Она едва успела смириться с двойной потерей: сначала муж, потом ребенок. И вдруг от бывшей одноклассницы, случайно встреченной в поликлинике, она узнает, что Егор Гобза тоже разбился на машине. Причем в то же время. Точную дату одноклассница не знала, но и от совпадения в месяце пробирала ледяная дрожь.
Ася позвонила отцу Егора. Она попросила показать ей могилу. По дороге на кладбище он назвал имя человека, с которым столкнулся Егор. «Какой-то Мишкин. А что с него возьмешь? Тоже насмерть». У Аси случилось короткое замыкание в голове.
Это она виновата! Таких случайностей не бывает. Ирония судьбы, а может, Бога, а может, дьявола. За то, что малодушно отказалась от любви, за то, что вышла замуж не любя – наказаны Алеша и Егор.
Егор… В своих терзаниях Ася все глубже уходила в прошлое. И ценность давних воспоминаний росла, а недавние казались суетными и незначительными. О Егоре она вспоминала все чаще, об Алеше и даже безымянном малыше – все реже.
Эти сумерки сознания толкали ее в омут. К счастью, она плохо помнит тот месяц – конец августа, начало сентября – когда мужчины в ее постели менялись почти каждый день. Ей сладко было представлять Егора на их месте… Господи, какой стыд. Неудивительно, что год спустя ее накрыла волна странных снов.
И неудивительно, что в том первом сне она поверила сразу. Она отвела руку со стаканом, задумчиво потрогала синюю наколку «Вася». Пришелец поставил стакан на пол и спрятал руку в карман.
– Это не мое. Это таксист такой попался! Я все тебе объясню…
Ася обняла незнакомца за шею, – нет, кто бы мог подумать! – и прошептала, чувствуя, как смыкаются его руки:
– Это правда? Разлук больше не будет?
Этот сон Ася вспоминала весь день. Чудесный сон. Когда она проснулась, то плакала от счастья. Нет, она больше не боялась воспоминаний. Она отпускала их, они – ее. Она выздоравливала.
И надо же было этому идиоту, этому коновалу доктору Зимину ляпнуть:
– Ася, а почему вы никогда не говорили, что ваш муж Алексей Мишкин и ваш бывший одноклассник Егор Гобза погибли, столкнувшись друг с другом?
67
Я босиком ступал по холодному песку. Сурок шла впереди. Узкие следы отпечатывались вдоль кромки воды, но волны лениво слизывали, стирали их с берега. Ветер с залива теребил бахрому ее белой шали.
Кончался август. Пляж был пуст. Лишь чайки делили добычу, скандалили, жалобно кричали над серой гладью. Мелкие ракушки больно впивались в пятки. Мой таксист любит хорошую обувь и не привык ходить босиком…
Сурок бросила на меня взгляд через плечо и вдруг, ловко балансируя, побежала по скользкой каменной косе. Она остановилась на самом большом камне, и концы шали заполоскались на ветру, как крылья.
У меня так ловко не получилось. Я оступился в холодную воду, намочил джинсы, чертыхнулся. Но все-таки добрался до нее, схватил за руки…
Она откинула голову мне на плечо.
– Снова жмуришься? – упрекнул я.
Сурок виновато вздохнула:
– Мне так легче верить, что это ты. А когда открываю глаза – вижу незнакомца. Но к вечеру я к тебе привыкну. Как всегда…
– Это я… я… – шепнул я в розовое ухо. – Считай, что я просто переоделся.
Уже две недели я безвылазно жил на Земле. Ведь если вернусь в Атхарту, придется отдать Самиру доступ.
Поначалу я беспечно эксплуатировал мою первую жертву три дня подряд. Потом заглянул в ту щель, куда я загнал его душу, и перепугался: там было пусто. Парень спятил. Управлять его телом стало тяжело – все равно что тащить мертвеца. Это случилось на ночь глядя, и я второпях искал на опустевших улицах хоть сколько-нибудь достойную замену. Не мог же я уложить в постель к Сурок бомжа или наркомана.
После этого я стал осторожнее и каждый день менял тела. Поутру я гнал таксиста на охоту за сменщиком. Меня не беспокоила судьба отработанного материала. Я бросал этих бедолаг прямо на улице, в полном беспамятстве: они не помнили, как провели предыдущий день. Ничего. Сходят в церковь или к психотерапевту – и все будет хорошо. Да и не мои это проблемы.
Сурок относилась к этому иначе. Это естественно, я был рад, что она не разделяет мой цинизм.
Однажды в самый неподходящий момент у меня прихватило сердце. Дохлый таксист попался. У меня были все шансы буквально умереть от любви. И я в ужасе требовал от Сурок валидол, нитроглицерин или что там принимают в таких случаях. Я страшно испугался. Умри сейчас мой таксист – и я мигом окажусь в Атхарте. И кто знает, смогу ли снова выбраться на Землю.
Когда приступ миновал и мы лежали рядышком, как пожилые супруги, Сурок спросила:
– А что происходит с человеком, когда ты в нем?
– Не знаю, – признался я. – Образно говоря, его душа забивается в уголок, пока я занимаю ее место. Больше ничего объяснить не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– То-то светишься, как ангел, – заметил я.
– Если бы… – мечтательно вздохнул Самир. – Будь я ангелом, парень навсегда бы бросил игру. А так я просто дал ему шанс.
– И ты всю неделю проторчал в его теле? – проявил я профессиональный интерес.
– Нет. Я двое суток добирался, как ты выражаешься, на перекладных. С моим неограниченным доступом сплошная морока. Самому приходится составлять маршрут. В этот раз получилось не совсем удачно. Я вообще не понимаю, как боги доверяют нам такие решения. Разве я могу придумать лучше них?
Бедняга, ты так и не научился думать сам, снисходительно подумал я. Ей-богу, прежний Самир, мрачный бородатый шахид, нравился мне больше. Было в нем какое-то достоинство. И уж точно не было этой глупой улыбки. Как был фанатиком, так и остался, только теперь фанатично творит добро.
Он, конечно, не специально травит мою душу разговорами о неограниченном доступе, который мне сейчас ох как пригодился бы. Вирата мне его никогда не даст. Натх не позволит. Я по-прежнему у него под колпаком. А если всплывут мои английские гастроли… А вдруг Вирата вообще не пустит меня на Землю? Я уже давно не работал. Что делать тогда? Снова надеяться на поручение от Джан?
Я посмотрел на Самира с новым интересом.
– Скажи, друг, – произнес я медово, – а этот твой допуск именной или на предъявителя?
Самир пожал плечами и достал из кармана мобильник в веселом желтом корпусе.
– Это такой же телефон, как у тебя. Но добавлена еще одна функция. Другим маршрут сбрасывают на телефон, а я программирую его сам, как на компьютере.
– Но у тебя есть какой-то пароль? – допытывался я.
– Нет. И так ясно, что я никому не дам этот телефон. Кто же отдаст неограниченный доступ?
– Тот, кто поклялся, что отблагодарит любой ценой, – заявил я, глядя Самиру в глаза.
– Что? – Самир сначала не понял. Потом смутился и даже побледнел. – Зачем тебе? – прошептал он.
Я сидел в уверенной, даже нагловатой позе – нога на ногу, руки в карманах. Я знал, что поймал его на крючок.
– Меня выгонят из адъютов, – сказал Самир.
– Если ты нарушишь клятву, ты попросту исчезнешь, – холодно произнес я. – Ты же честный человек…
Я говорил недавно, что человеческий разум – надежная вещь? Это не так. От сильного желания до мании – один шаг. Человек по-прежнему уверен в своей адекватности. Он принимает решения. Он действует. Он манипулирует другими людьми ради достижения собственной цели. Он знает, что правда на его стороне. И ему невдомек, что им уже управляет безумие…
Я еще не был безумцем. Но уже вел себя, как маньяк. Я совершал преступление, я ломал судьбу человеку, который только что обрел себя, – и думал при этом, что просто проявляю решительность.
Когда Самир протянул мне телефон, я сказал в утешение:
– Боги ничего не узнают. Попроси у Вираты отпуск на неделю, к тому времени я верну телефон.
Не тратя больше времени на разговоры, я пулей рванул прочь из «Шамбалы».
Вот и моя поляна. Сегодня мне особенно нужно укромное место. Я защелкал кнопками, составляя маршрут. Никаких трудностей не возникло. Я ведь не беспокоился, чтобы мои таксисты были готовы к вторжению. Я не выбирал и не просчитывал. Я готов был воплотиться в первого встречного петербуржца, мало-мальски симпатичного и хоть немного похожего на меня.
Как это удобно – неограниченный доступ! Я и не заметил, как оказался на углу Индустриального и Коммуны, «одетый» в интеллигентного улыбчивого симпатягу в светло-сером костюме. От неожиданности он застыл у открытой двери серебристой «десятки».
«Закрываем дверь, – приказал я. – Пойдем пешком. Здесь недалеко».
Я грубо вытеснил собой сознание «таксиста» и поволок его к дому Мишкина. Надо же в какой ужасный район он поселил мою Асеньку…
Ни секунды на раздумья! Доложив консьержке, что иду в двести двадцать восьмую, я чудом пережил в лифте девять этажей. Вот она, дверь… Номер в красивой подковке. Не останавливаться! Я резко ударил по звонку. И только сейчас заметил, что у моего таксиста волосатые пальцы и синяя татуировка «Вася» на левой руке. Я поморщился: подсунули негодный товар… Но вот уже лязгнула щеколда.
– Тетя Даша, вы? – спросил звонкий голос. Дверь распахнулась. – Ой. Простите. Соседка собиралась зайти. А вы?..
Она вопросительно наклонила голову. Конечно, она изменилась. Мы не виделись больше десяти лет – с той новогодней ночи, когда нас прятал заснеженный город. Уже не коса, а отросшая стрижка; лицо стало суше, губы бледнее, а глаза темнее. Но я узнавал ее без труда. Черты моей Сурок проступали сквозь эту взрослую женщину, как на фотографической бумаге…
– Да кто вы? – повторила она, нахмурив брови.
– Егор, – сообщил я. И тут же, не давая ей опомниться, заговорил: – Я знаю, тебе будет трудно поверить… Ты не смотри, как я выгляжу… Я умер, но это неважно… Я все объясню, только дай войти, и выслушай, и не перебивай… Я тебе докажу… Я скажу то, что знаем только мы с тобой. Помнишь: разлук больше не будет. Помнишь: отныне и навсегда, если ты хочешь, твоя Сурок – с тобою…
Я не успел заметить, как ее лицо помертвело. Глаза стали огромными – как пустые глазницы. Скользнув рукой по косяку, она тяжело сползла на пол. Несколько мгновений я тупо смотрел на нее. Потом поднял на руки и понес в квартиру.
66
Ася твердо решила: это ее последняя встреча с доктором Зиминым. Дальше она справится сама. Зимин все-таки сумел вправить ей мозги. Он, безусловно, отличный психотерапевт и стоит потраченных денег.
Но есть у нее одно подозрение… Наверняка ерунда, блажь одинокой женщины… К Зимину приходят десятки таких, как она, и у врачей к этому делу иммунитет. Но почему ей все время кажется, что Марк Зимин смотрит на нее не просто как на пациентку? Хотя, наверное, это тоже такая психотерапия.
А вот с Евгением – с тем все ясно как божий день. Он, как выражается молодежь, запал на нее с первого взгляда. Потому и работ} предложил. А вчера пригласил пообедать.
Они больше не обсуждали тот бред, с которым Ася явилась в офис «Горизонта». Не говорили и о Егоре. Просто хорошо поболтали. Ася вернулась домой совершенно счастливая, пьяная от мужского внимания и вдруг поняла: теперь все пойдет хорошо. Она перестрадала и пережила свои беды. Долой траур! Да здравствуют глянцевые журналы, легкомысленные прически и высокие каблуки! Даже если вам за тридцать – жизнь только начинается!
Ася думала об этом, пока они с Марком пробивались сквозь дорожную пробку. Все-таки Женя нахватался от Егора манер… Эти «елочки зеленые» она помнит со школьной скамьи. Что ж, близкие люди хранят не только память об ушедших. Они впитывают их жесты, слова, шутки. Говоришь с одним – а узнаешь другого. И улыбаешься, и делается светло на душе, как будто эта встреча действительно возможна…
Ася не боялась вспоминать о Егоре. Господь подарил ей чудесные сны. А она, дурочка, испугалась и от страха испортила их глупыми фантазиями. Но теперь должно остаться только самое светлое…
А самым дорогим и светлым был первый сон. Его она не рассказывала даже доктору Зимину.
Она открыла глаза и увидела над собой лицо незнакомца. Он сидел рядом с ней на диване, смотрел тревожно, в руках держал стакан с водой. Правильные черты, светлые, аккуратно уложенные волосы. Загорелый, сероглазый. Положительный персонаж советского кино – если бы не плутоватый прищур. Увидев, что она приходит в себя, незнакомец улыбнулся. Улыбка немного самодовольная, но такая обаятельная – глаз не оторвать.
Гость поднес стакан к ее губам и спросил, умоляюще сдвинув брови:
– Ты выслушаешь меня?
Ася села. Она вспомнила, что наговорил ей этот красавчик у дверей. Немудрено было упасть в обморок. Потому что она поверила. Ася точно помнила, что тогда, во сне, она поверила сразу.
Сон на то и есть сон. Нынешняя Ася сразу бы поняла, что Егор в свое время неосторожно пооткровенничал с каким-то приятелем, и тот решил ее жестоко разыграть. Но во сне она перенеслась на год назад, в самую страшную эпоху своей жизни. Она едва успела смириться с двойной потерей: сначала муж, потом ребенок. И вдруг от бывшей одноклассницы, случайно встреченной в поликлинике, она узнает, что Егор Гобза тоже разбился на машине. Причем в то же время. Точную дату одноклассница не знала, но и от совпадения в месяце пробирала ледяная дрожь.
Ася позвонила отцу Егора. Она попросила показать ей могилу. По дороге на кладбище он назвал имя человека, с которым столкнулся Егор. «Какой-то Мишкин. А что с него возьмешь? Тоже насмерть». У Аси случилось короткое замыкание в голове.
Это она виновата! Таких случайностей не бывает. Ирония судьбы, а может, Бога, а может, дьявола. За то, что малодушно отказалась от любви, за то, что вышла замуж не любя – наказаны Алеша и Егор.
Егор… В своих терзаниях Ася все глубже уходила в прошлое. И ценность давних воспоминаний росла, а недавние казались суетными и незначительными. О Егоре она вспоминала все чаще, об Алеше и даже безымянном малыше – все реже.
Эти сумерки сознания толкали ее в омут. К счастью, она плохо помнит тот месяц – конец августа, начало сентября – когда мужчины в ее постели менялись почти каждый день. Ей сладко было представлять Егора на их месте… Господи, какой стыд. Неудивительно, что год спустя ее накрыла волна странных снов.
И неудивительно, что в том первом сне она поверила сразу. Она отвела руку со стаканом, задумчиво потрогала синюю наколку «Вася». Пришелец поставил стакан на пол и спрятал руку в карман.
– Это не мое. Это таксист такой попался! Я все тебе объясню…
Ася обняла незнакомца за шею, – нет, кто бы мог подумать! – и прошептала, чувствуя, как смыкаются его руки:
– Это правда? Разлук больше не будет?
Этот сон Ася вспоминала весь день. Чудесный сон. Когда она проснулась, то плакала от счастья. Нет, она больше не боялась воспоминаний. Она отпускала их, они – ее. Она выздоравливала.
И надо же было этому идиоту, этому коновалу доктору Зимину ляпнуть:
– Ася, а почему вы никогда не говорили, что ваш муж Алексей Мишкин и ваш бывший одноклассник Егор Гобза погибли, столкнувшись друг с другом?
67
Я босиком ступал по холодному песку. Сурок шла впереди. Узкие следы отпечатывались вдоль кромки воды, но волны лениво слизывали, стирали их с берега. Ветер с залива теребил бахрому ее белой шали.
Кончался август. Пляж был пуст. Лишь чайки делили добычу, скандалили, жалобно кричали над серой гладью. Мелкие ракушки больно впивались в пятки. Мой таксист любит хорошую обувь и не привык ходить босиком…
Сурок бросила на меня взгляд через плечо и вдруг, ловко балансируя, побежала по скользкой каменной косе. Она остановилась на самом большом камне, и концы шали заполоскались на ветру, как крылья.
У меня так ловко не получилось. Я оступился в холодную воду, намочил джинсы, чертыхнулся. Но все-таки добрался до нее, схватил за руки…
Она откинула голову мне на плечо.
– Снова жмуришься? – упрекнул я.
Сурок виновато вздохнула:
– Мне так легче верить, что это ты. А когда открываю глаза – вижу незнакомца. Но к вечеру я к тебе привыкну. Как всегда…
– Это я… я… – шепнул я в розовое ухо. – Считай, что я просто переоделся.
Уже две недели я безвылазно жил на Земле. Ведь если вернусь в Атхарту, придется отдать Самиру доступ.
Поначалу я беспечно эксплуатировал мою первую жертву три дня подряд. Потом заглянул в ту щель, куда я загнал его душу, и перепугался: там было пусто. Парень спятил. Управлять его телом стало тяжело – все равно что тащить мертвеца. Это случилось на ночь глядя, и я второпях искал на опустевших улицах хоть сколько-нибудь достойную замену. Не мог же я уложить в постель к Сурок бомжа или наркомана.
После этого я стал осторожнее и каждый день менял тела. Поутру я гнал таксиста на охоту за сменщиком. Меня не беспокоила судьба отработанного материала. Я бросал этих бедолаг прямо на улице, в полном беспамятстве: они не помнили, как провели предыдущий день. Ничего. Сходят в церковь или к психотерапевту – и все будет хорошо. Да и не мои это проблемы.
Сурок относилась к этому иначе. Это естественно, я был рад, что она не разделяет мой цинизм.
Однажды в самый неподходящий момент у меня прихватило сердце. Дохлый таксист попался. У меня были все шансы буквально умереть от любви. И я в ужасе требовал от Сурок валидол, нитроглицерин или что там принимают в таких случаях. Я страшно испугался. Умри сейчас мой таксист – и я мигом окажусь в Атхарте. И кто знает, смогу ли снова выбраться на Землю.
Когда приступ миновал и мы лежали рядышком, как пожилые супруги, Сурок спросила:
– А что происходит с человеком, когда ты в нем?
– Не знаю, – признался я. – Образно говоря, его душа забивается в уголок, пока я занимаю ее место. Больше ничего объяснить не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47