– Его поступок гнусен. Я не прошу сочувствия для других. Но быть погребенным в горячей земле? Как это – ужасно чувствовать, как земля набивается в рот и глаза. И медленно умирать под завывания гиен. И этот вой будет сопровождать душу, когда она отправится через пустыню смерти.
– Ты просишь о снисхождении?
– Да, господин. Я покорно прошу вас о милости: этот человек мой родственник.
Амеротк обратился к убитым горем родителям:
– Нет кары, равноценной оскорблению, нанесенному вашей дочери. Но согласны ли вы принять предложенную компенсацию?
Муж обнял жену, и они кивнули в знак согласия.
– И вы не против смягчения приговора?
– Ради души нашей дочери, господин, смерти будет достаточно, – ответил отец девушки.
– Так и будет записано, – подытожил Амеротк, и подозвал одного из гонцов, стоявших за писцами. – Передай тем, кто сопровождает приговоренного, что по решению суда ему разрешено принять яд, прежде чем он будет зарыт в могиле.
Гонец поспешил к выходу, Амеротк поднялся, давая знак, что заседание завершено.
– Приговор суда оглашен. Дело закрыто, – объявил он.
Бальзамировщики, не переставая кланяться, попятились к дверям, несказанно радуясь, что наказание их миновало. Пожимая руки родителям, Амеротк просил их обязательно прийти к нему, если обещанная компенсация не будет выплачена сполна. Затем он вошел в небольшое помещение, служившее его личной молельней владычицы Маат. Опустившись перед священным ларцом на колени, он посыпал благовония на колеблющееся пламя и собрался с мыслями. Окончание дела радовало. Он был удовлетворен, что бальзамировщик действовал сам по себе и что правосудие свершилось. Этот случай потряс Фивы и нанес ощутимый урон репутации гильдии бальзамировщиков. Возможно, его приговор позволит исправить положение. Он закрыл глаза и обратился к богине с молитвой послать ему мудрости. Несколько дел ждали своей очереди. Он услышал за спиной шаги.
– Ваша честь, нам пора!
Амеротк со вздохом поднялся. В дверях стоял начальник храмовой стражи. В одной руке он держал знак своего положения – жезл, а другая рука его лежала на рукояти меча. В любую погоду, независимо от того, насколько жарко и влажно было в зале суда, Асурал неизменно носил бронзовые латы, кожаную набедренную повязку под поясом схенти и шлем с султаном, который на этот раз он держал под мышкой. Асурал отличался суетливостью и иногда был не прочь поспорить, но подкупить этого человека было нельзя.
– Время подходит, – заговорил Асурал. – Я приветствую такой приговор. – Довольная улыбка растянула его рот, и полные щеки скрыли глаза. Хороший урок этим негодяям за рекой. Они его до конца дней своих не забудут.
Он отступил в сторону, давая дорогу главному судье, и крепко взял его за локоть. Амеротк улыбнулся. Асурал не упускал случая показать всем, что его связывают с главным судьей не только служебные, но и дружеские отношения.
– Жаль, что я не могу дать ход другому делу, ворчливо посетовал Асурал.
– Опять ограбление? – спросил Амеротк. Начальник стражи кивнул и продолжал:
– А как хитро действуют воры. Гробницы всегда замурованы, но когда их вскрывают для очередного погребения, обнаруживается какая-нибудь пропажа. Поговаривают, что это все демоны: Ведь не может же человек про никнуть сквозь толстую и глухую глиняную стену?
– И что же уносят демоны? – поинтересовался Амеротк.
– Ожерелья, статуэтки, кольца, мелкие ларцы, чаши и вазы.
– А что-нибудь более крупное?
– Нет, – покачал головой стражник.
– Значит, мы имеем дело с демонами, которых интересуют ценности, небольшие по размеру. А громоздкие и тяжелые предметы не удостаиваются их внимания?
Начальник стражи попытался, но без успеха, найти на лице Амеротка хотя бы тень улыбки.
– Демоны, по-моему, здесь ни при чем, – высказал свое мнение судья. – Это очень искусный вор. Пренхо! – позвал он.
Молодой писец, оживившийся после завершения дела, болтал со своими товарищами. Услышав голос судьи, он вскочил и поспешил на зов, стараясь скрыть чернильное пятно на одежде.
– Я здесь, Амеротк, то есть ваша честь.
– Узнай имя бальзамировщика, который про сил о смягчении приговора. Он может оказаться полезным. Разгадка ограблений в том, – продолжал Амеротк, – что грабителям точно известно, какие ценности скрыты в той или иной гробнице. Кто-то в Городе мертвых должен будет нам помочь.
– Да, ваша честь, а другое дело…? – Пренхо умолк в ожидании.
– Все готово, – ответил Амеротк. – Только я Хотел бы, чтобы мне не приходилось его рассматривать.
Его взгляд задержался на статуе Маат. Три месяца назад, думал он, фараон Тутмос вернулся домой с победой, но внезапная смерть настигла его перед статуей Амона-Ра. Неожиданная кончина фараона вызвала испуг и при дворе, и в городе среди горожан. Люди не переставали перешептываться, слухи множились и расползались все дальше и дальше. Сыну фараона, носившему то же имя, было всего лишь семь лет, а его вдова Хатусу не владела искусством правления. Поговаривали о регентстве, о наделении полномочиями главного визиря Рахимера. Конечно, следовало установить причину смерти фараона. Послали за придворным врачом, который обнаружил на пятке правителя след змеиного укуса. И всем сразу вспомнилось, каким слабым и больным выглядел фараон, когда паланкин с ним несли по Священной Дороге. Его ноги касались земли только на барке, когда он сошел с трона. При осмотре барки под возвышением, на котором стоял трон, была найдена свернувшаяся в кольцо ядовитая змея. Хотя в злом умысле его не подозревали, но вину возложили на Менелото, начальника охраны фараона. Его обвинили в недосмотре, в том, что он не выполнил свой долг, и за это он должен предстать перед судом Амеротка в Зале Двух Истин.
– Который час? – вышел из задумчивости Амеротк.
Пренхо отправился в дальний угол зала, где над маленьким бассейном, выложенным орнаментом, находились водяные часы.
– Одиннадцатый час, – крикнул он оттуда. – У нас в запасе три часа!
– Есть еще и другое дело, – напомнил начальник стражи.
Амеротк услышал, как разговоры писцов стали громче. Он оглянулся и увидел направлявшиеся к нему через зал две фигуры, притягивавшие взоры своим живописным видом. Они были в красных с золотом набедренных повязках, их обнаженную грудь перехватывали крест-накрест черные ремни, лица прикрывали маски шакалов, символизирующие Анибуса, а в руках они держали знаки своего статуса – жезлы с серебряными наконечниками. Амеротк коснулся подвески с изображением Маат и помолился, собираясь с духом. Два посланника главного палача поклонились.
– Все готово! – голос под маской звучал гулко и глухо.
– Приговор должен быть приведен в исполнение! – эхом откликнулся другой.
– Знаю, знаю, – ответил Амеротк. – И мне следует при этом присутствовать. – Он жестом подчеркнул свои слова. – Тогда приступим к делу.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В сопровождении скрытых под масками помощников главного палача Амеротк, а вместе с ними Асурал и Пренхо покинули стены храма правосудия. Они пересекли внутренний дворики вошли в Дом Тьмы, расположенный под храмом Маат лабиринт подземной тюрьмы с многочисленными казематами. Спустившись по ступеням, Амеротк остановился и поднял руки, чтобы молчаливый слуга мог полить их священной водой. Затем он повернул подвеску лицом к груди, чтобы глаза Маат не видели того, что должно было вскоре произойти.
Они долго шли по длинному коридору, и в свете ламп, установленных в нишах, блестели гладкие стены из черного вулканического стекла обсидиана. Всякий раз, когда Амеротку приходилось вступать в это преддверие смерти, его обдавало холодом страха. Обычно по решению суда приговоренным к смерти, которые должны были принять яд, разрешалась роскошь – вернуться в сопровождении стражи в свой дом и выполнить приговор там, а иногда они могли принять яд и в зале суда. Но это был совершенно иной случай.
Осужденный преступник убил жену и ее любовника, а перед уходом перевернул горевшие масляные лампы, в результате чего богатый дом старшего чина египетской армии превратился в огненный ад, поглотивший дома соседей, а также жилище его собственных слуг. Кроме двух жертв, из-под руин извлекли еще семь обугленных трупов. Амеротк знал, что погребальные обряды не могли совершаться при повреждении тела. Души покойных лишались возможности перейти в загробную жизнь, и поэтому этот преступник был виновен не только в убийстве, но и в кощунстве. Помощники палача остановились по сторонам прочной двери из ливанского кедра, скрепленной для большей прочности медными полосами. Глухую темноту каземата нарушал только дрожащий свет одиноких факелов, закрепленных в стенных нишах. В центре, обнажив мечи, стояли двое солдат-наемников. В дальнем углу на низкой постели из тростника сидел человек. На нем была только короткая заношенная набедренная повязка и сандалии из папируса. Рядом с постелью стоял сам главный палач, одетый в черный со складками схенти с золотой каймой. Лицо его, как требовал обычай, прикрывала маска шакала из вываренной кожи, окрашенной в черный цвет, а уши, морда и пасть были сверху позолочены.
– Я здесь, – объявил Амеротк.
– Ты – Амеротк, главный судья в Зале Двух Истин храма Маат, – проговорил палач, указывая на него церемониальным топором с двумя обухами.
Голос под маской звучал глухо. – Ты здесь, чтобы наблюдать за исполнением приговора. Мы ждем теперь только святого отца, верховного жреца Сетоса.
Амеротк ответил поклоном. Он знал ритуал. Верховный жрец Амона Сетос, Глаза и Уши Фараона, занимал пост прокурора короны. В его обязанности входило вести судебные дела и следить за совершением правосудия фараона. Амеротку часто приходилось сталкиваться с ним по долгу службы, но это лишь укрепляло существующие между ними дружеские связи.
Сетос являлся судьей и жрецом и был, как Амеротк, дитя царствующего дома. Воспитание и образование его проходило при дворе Тутмоса I, фараона, достойного почитания, но очень коварного, которому удалось отбросить врагов от границ Египта, прежде чем он отправился в вечное путешествие к дальним горизонтам.
Амеротк изо всех сил старался не смотреть на приговоренного. Если бы тот заметил искру жалости в глазах судьи, то стал бы на коленях молить о пощаде, как это делали другие. Как бы то ни было, приговор был вынесен, и теперь только фараон может его отменить. А фараон всего лишь семилетний ребенок. Но, если верить слухам, фараона небыло вообще. Внезапная смерть Тутмоса II ввергла царствующий дом в пучину хаоса, и Фивы захлестнула волна слухов и пересудов.
Амеротк услышал шаги и, полуобернувшись, увидел Сетоса. Гладко выбритая голова прокурора была смазана маслами. Одеяние из белого полотна, заложенное складками, дополняли обрамленные золотом сандалии в форме пальмовых листьев. Свет, падавший на ожерелье на его шее, заставлял переливаться зелеными и фиолетовыми огнями изумруды и аметисты. Прикрывая спину, с плеча его ниспадала накидка из леопардовой шкуры, отличающая верховного жреца. При каждом движении качалась и блестела серебряная серьга, вдетая в мочку уха.
Главный палач выполнил полагающийся ритуал приветствия. Сетос поклонился и отвечал сильным и глубоким грудным голосом:
– Я прибыл в Дом Тьмы проследить за исполнением приговора фараона, любимца Амона-Ра, ока Гора, владыки Обеих Земель, благословленного Осирисом.
Он повернулся к Амеротку с сочувственной улыбкой. Главный судья плотно сжал губы. Они хорошо поняли друг друга. Обоим не доставляли удовольствия подобные зрелища.
– Привести приговор в исполнение в присутствии свидетелей! – объявил Сетос.
Палач поднял топор и легко ударил им по плечам осужденного.
– Хочешь что-либо сказать?
– Да, – поспешно откликнулся приговоренный, поднимаясь с колен.
Только теперь Амеротк заметил, что осужденный был скован по рукам и ногам. С трудом ступая, он двинулся вперед, за ним неотступно следовали палачи в масках. Насторожились и стражники в своих углах.
– Я не хотел ничего плохого, – криво усмехнулся приговоренный и с поклоном обратился к Амеротку. – Господин судья, вершащий праведный суд, – он впился взглядом в Амеротка, – вы проверили показания?
– Все сведенья, что были представлены суду, проверены, – ответил Амеротк. – Ты старался представить дело так, как будто ты отправился в свой полк в пустыне к северу от Фив. По твоим словам, тебе хотелось воспользоваться прохладой ночи. Твой возничий под присягой подтвердил твои объяснения. – Амеротк умолк, потирая выгравированные на перстнях знаки Маат. – Однако, – продолжал он, – тот, кто проник в твой дом глухой ночью, хорошо знал, куда идти, даже без света. Твои соседи показали, что дом был погружен во тьму. Только ты мог так хорошо знать дорогу. И более того. Устроить такой пожар мог только тот, кто знал о хранившемся в подвалах масле и запасах тростника в кладовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Ты просишь о снисхождении?
– Да, господин. Я покорно прошу вас о милости: этот человек мой родственник.
Амеротк обратился к убитым горем родителям:
– Нет кары, равноценной оскорблению, нанесенному вашей дочери. Но согласны ли вы принять предложенную компенсацию?
Муж обнял жену, и они кивнули в знак согласия.
– И вы не против смягчения приговора?
– Ради души нашей дочери, господин, смерти будет достаточно, – ответил отец девушки.
– Так и будет записано, – подытожил Амеротк, и подозвал одного из гонцов, стоявших за писцами. – Передай тем, кто сопровождает приговоренного, что по решению суда ему разрешено принять яд, прежде чем он будет зарыт в могиле.
Гонец поспешил к выходу, Амеротк поднялся, давая знак, что заседание завершено.
– Приговор суда оглашен. Дело закрыто, – объявил он.
Бальзамировщики, не переставая кланяться, попятились к дверям, несказанно радуясь, что наказание их миновало. Пожимая руки родителям, Амеротк просил их обязательно прийти к нему, если обещанная компенсация не будет выплачена сполна. Затем он вошел в небольшое помещение, служившее его личной молельней владычицы Маат. Опустившись перед священным ларцом на колени, он посыпал благовония на колеблющееся пламя и собрался с мыслями. Окончание дела радовало. Он был удовлетворен, что бальзамировщик действовал сам по себе и что правосудие свершилось. Этот случай потряс Фивы и нанес ощутимый урон репутации гильдии бальзамировщиков. Возможно, его приговор позволит исправить положение. Он закрыл глаза и обратился к богине с молитвой послать ему мудрости. Несколько дел ждали своей очереди. Он услышал за спиной шаги.
– Ваша честь, нам пора!
Амеротк со вздохом поднялся. В дверях стоял начальник храмовой стражи. В одной руке он держал знак своего положения – жезл, а другая рука его лежала на рукояти меча. В любую погоду, независимо от того, насколько жарко и влажно было в зале суда, Асурал неизменно носил бронзовые латы, кожаную набедренную повязку под поясом схенти и шлем с султаном, который на этот раз он держал под мышкой. Асурал отличался суетливостью и иногда был не прочь поспорить, но подкупить этого человека было нельзя.
– Время подходит, – заговорил Асурал. – Я приветствую такой приговор. – Довольная улыбка растянула его рот, и полные щеки скрыли глаза. Хороший урок этим негодяям за рекой. Они его до конца дней своих не забудут.
Он отступил в сторону, давая дорогу главному судье, и крепко взял его за локоть. Амеротк улыбнулся. Асурал не упускал случая показать всем, что его связывают с главным судьей не только служебные, но и дружеские отношения.
– Жаль, что я не могу дать ход другому делу, ворчливо посетовал Асурал.
– Опять ограбление? – спросил Амеротк. Начальник стражи кивнул и продолжал:
– А как хитро действуют воры. Гробницы всегда замурованы, но когда их вскрывают для очередного погребения, обнаруживается какая-нибудь пропажа. Поговаривают, что это все демоны: Ведь не может же человек про никнуть сквозь толстую и глухую глиняную стену?
– И что же уносят демоны? – поинтересовался Амеротк.
– Ожерелья, статуэтки, кольца, мелкие ларцы, чаши и вазы.
– А что-нибудь более крупное?
– Нет, – покачал головой стражник.
– Значит, мы имеем дело с демонами, которых интересуют ценности, небольшие по размеру. А громоздкие и тяжелые предметы не удостаиваются их внимания?
Начальник стражи попытался, но без успеха, найти на лице Амеротка хотя бы тень улыбки.
– Демоны, по-моему, здесь ни при чем, – высказал свое мнение судья. – Это очень искусный вор. Пренхо! – позвал он.
Молодой писец, оживившийся после завершения дела, болтал со своими товарищами. Услышав голос судьи, он вскочил и поспешил на зов, стараясь скрыть чернильное пятно на одежде.
– Я здесь, Амеротк, то есть ваша честь.
– Узнай имя бальзамировщика, который про сил о смягчении приговора. Он может оказаться полезным. Разгадка ограблений в том, – продолжал Амеротк, – что грабителям точно известно, какие ценности скрыты в той или иной гробнице. Кто-то в Городе мертвых должен будет нам помочь.
– Да, ваша честь, а другое дело…? – Пренхо умолк в ожидании.
– Все готово, – ответил Амеротк. – Только я Хотел бы, чтобы мне не приходилось его рассматривать.
Его взгляд задержался на статуе Маат. Три месяца назад, думал он, фараон Тутмос вернулся домой с победой, но внезапная смерть настигла его перед статуей Амона-Ра. Неожиданная кончина фараона вызвала испуг и при дворе, и в городе среди горожан. Люди не переставали перешептываться, слухи множились и расползались все дальше и дальше. Сыну фараона, носившему то же имя, было всего лишь семь лет, а его вдова Хатусу не владела искусством правления. Поговаривали о регентстве, о наделении полномочиями главного визиря Рахимера. Конечно, следовало установить причину смерти фараона. Послали за придворным врачом, который обнаружил на пятке правителя след змеиного укуса. И всем сразу вспомнилось, каким слабым и больным выглядел фараон, когда паланкин с ним несли по Священной Дороге. Его ноги касались земли только на барке, когда он сошел с трона. При осмотре барки под возвышением, на котором стоял трон, была найдена свернувшаяся в кольцо ядовитая змея. Хотя в злом умысле его не подозревали, но вину возложили на Менелото, начальника охраны фараона. Его обвинили в недосмотре, в том, что он не выполнил свой долг, и за это он должен предстать перед судом Амеротка в Зале Двух Истин.
– Который час? – вышел из задумчивости Амеротк.
Пренхо отправился в дальний угол зала, где над маленьким бассейном, выложенным орнаментом, находились водяные часы.
– Одиннадцатый час, – крикнул он оттуда. – У нас в запасе три часа!
– Есть еще и другое дело, – напомнил начальник стражи.
Амеротк услышал, как разговоры писцов стали громче. Он оглянулся и увидел направлявшиеся к нему через зал две фигуры, притягивавшие взоры своим живописным видом. Они были в красных с золотом набедренных повязках, их обнаженную грудь перехватывали крест-накрест черные ремни, лица прикрывали маски шакалов, символизирующие Анибуса, а в руках они держали знаки своего статуса – жезлы с серебряными наконечниками. Амеротк коснулся подвески с изображением Маат и помолился, собираясь с духом. Два посланника главного палача поклонились.
– Все готово! – голос под маской звучал гулко и глухо.
– Приговор должен быть приведен в исполнение! – эхом откликнулся другой.
– Знаю, знаю, – ответил Амеротк. – И мне следует при этом присутствовать. – Он жестом подчеркнул свои слова. – Тогда приступим к делу.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В сопровождении скрытых под масками помощников главного палача Амеротк, а вместе с ними Асурал и Пренхо покинули стены храма правосудия. Они пересекли внутренний дворики вошли в Дом Тьмы, расположенный под храмом Маат лабиринт подземной тюрьмы с многочисленными казематами. Спустившись по ступеням, Амеротк остановился и поднял руки, чтобы молчаливый слуга мог полить их священной водой. Затем он повернул подвеску лицом к груди, чтобы глаза Маат не видели того, что должно было вскоре произойти.
Они долго шли по длинному коридору, и в свете ламп, установленных в нишах, блестели гладкие стены из черного вулканического стекла обсидиана. Всякий раз, когда Амеротку приходилось вступать в это преддверие смерти, его обдавало холодом страха. Обычно по решению суда приговоренным к смерти, которые должны были принять яд, разрешалась роскошь – вернуться в сопровождении стражи в свой дом и выполнить приговор там, а иногда они могли принять яд и в зале суда. Но это был совершенно иной случай.
Осужденный преступник убил жену и ее любовника, а перед уходом перевернул горевшие масляные лампы, в результате чего богатый дом старшего чина египетской армии превратился в огненный ад, поглотивший дома соседей, а также жилище его собственных слуг. Кроме двух жертв, из-под руин извлекли еще семь обугленных трупов. Амеротк знал, что погребальные обряды не могли совершаться при повреждении тела. Души покойных лишались возможности перейти в загробную жизнь, и поэтому этот преступник был виновен не только в убийстве, но и в кощунстве. Помощники палача остановились по сторонам прочной двери из ливанского кедра, скрепленной для большей прочности медными полосами. Глухую темноту каземата нарушал только дрожащий свет одиноких факелов, закрепленных в стенных нишах. В центре, обнажив мечи, стояли двое солдат-наемников. В дальнем углу на низкой постели из тростника сидел человек. На нем была только короткая заношенная набедренная повязка и сандалии из папируса. Рядом с постелью стоял сам главный палач, одетый в черный со складками схенти с золотой каймой. Лицо его, как требовал обычай, прикрывала маска шакала из вываренной кожи, окрашенной в черный цвет, а уши, морда и пасть были сверху позолочены.
– Я здесь, – объявил Амеротк.
– Ты – Амеротк, главный судья в Зале Двух Истин храма Маат, – проговорил палач, указывая на него церемониальным топором с двумя обухами.
Голос под маской звучал глухо. – Ты здесь, чтобы наблюдать за исполнением приговора. Мы ждем теперь только святого отца, верховного жреца Сетоса.
Амеротк ответил поклоном. Он знал ритуал. Верховный жрец Амона Сетос, Глаза и Уши Фараона, занимал пост прокурора короны. В его обязанности входило вести судебные дела и следить за совершением правосудия фараона. Амеротку часто приходилось сталкиваться с ним по долгу службы, но это лишь укрепляло существующие между ними дружеские связи.
Сетос являлся судьей и жрецом и был, как Амеротк, дитя царствующего дома. Воспитание и образование его проходило при дворе Тутмоса I, фараона, достойного почитания, но очень коварного, которому удалось отбросить врагов от границ Египта, прежде чем он отправился в вечное путешествие к дальним горизонтам.
Амеротк изо всех сил старался не смотреть на приговоренного. Если бы тот заметил искру жалости в глазах судьи, то стал бы на коленях молить о пощаде, как это делали другие. Как бы то ни было, приговор был вынесен, и теперь только фараон может его отменить. А фараон всего лишь семилетний ребенок. Но, если верить слухам, фараона небыло вообще. Внезапная смерть Тутмоса II ввергла царствующий дом в пучину хаоса, и Фивы захлестнула волна слухов и пересудов.
Амеротк услышал шаги и, полуобернувшись, увидел Сетоса. Гладко выбритая голова прокурора была смазана маслами. Одеяние из белого полотна, заложенное складками, дополняли обрамленные золотом сандалии в форме пальмовых листьев. Свет, падавший на ожерелье на его шее, заставлял переливаться зелеными и фиолетовыми огнями изумруды и аметисты. Прикрывая спину, с плеча его ниспадала накидка из леопардовой шкуры, отличающая верховного жреца. При каждом движении качалась и блестела серебряная серьга, вдетая в мочку уха.
Главный палач выполнил полагающийся ритуал приветствия. Сетос поклонился и отвечал сильным и глубоким грудным голосом:
– Я прибыл в Дом Тьмы проследить за исполнением приговора фараона, любимца Амона-Ра, ока Гора, владыки Обеих Земель, благословленного Осирисом.
Он повернулся к Амеротку с сочувственной улыбкой. Главный судья плотно сжал губы. Они хорошо поняли друг друга. Обоим не доставляли удовольствия подобные зрелища.
– Привести приговор в исполнение в присутствии свидетелей! – объявил Сетос.
Палач поднял топор и легко ударил им по плечам осужденного.
– Хочешь что-либо сказать?
– Да, – поспешно откликнулся приговоренный, поднимаясь с колен.
Только теперь Амеротк заметил, что осужденный был скован по рукам и ногам. С трудом ступая, он двинулся вперед, за ним неотступно следовали палачи в масках. Насторожились и стражники в своих углах.
– Я не хотел ничего плохого, – криво усмехнулся приговоренный и с поклоном обратился к Амеротку. – Господин судья, вершащий праведный суд, – он впился взглядом в Амеротка, – вы проверили показания?
– Все сведенья, что были представлены суду, проверены, – ответил Амеротк. – Ты старался представить дело так, как будто ты отправился в свой полк в пустыне к северу от Фив. По твоим словам, тебе хотелось воспользоваться прохладой ночи. Твой возничий под присягой подтвердил твои объяснения. – Амеротк умолк, потирая выгравированные на перстнях знаки Маат. – Однако, – продолжал он, – тот, кто проник в твой дом глухой ночью, хорошо знал, куда идти, даже без света. Твои соседи показали, что дом был погружен во тьму. Только ты мог так хорошо знать дорогу. И более того. Устроить такой пожар мог только тот, кто знал о хранившемся в подвалах масле и запасах тростника в кладовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35