Боня же сидел в полной прострации и размышлял.
– Из-за слабосильности демона мы не сможем отсюда выбраться, – изрек наконец он. – А потом сюда явятся инквизиторы, подвергнут нас жестоким пыткам и сожгут на костре. Так мы сделаемся мучениками, а Люцифуг, поелику сумеет избежать их бдительного ока, будет бродить по земле, соблазнять невинные души и потешаться над нашей горькой судьбой! – Утешив нас таким образом, он улегся на солому и снова впал в прострацию.
Эх, Боня, Боня! Я бы, между прочим, очень горевал! Даже цветочек бы на могилку принес. Если, конечно, ведьмам и еретикам могилки полагаются.
– Ну уж нет! – воскликнула девушка. – Как только дверь откроется, он выскользнет наружу и поможет нам.
– Постараюсь, – вздохнул я. – Только их наверняка после прошлых случаев будет так много, что ничего не могу гарантировать. Да еще коридоры такие узкие и низкие, что даже не пролетишь толком, обязательно на кого-нибудь наткнешься…
– Совсем фигово! – резюмировала Эльза. Интересно, она от меня успела поднабраться выражений или сама знала? У нее-то воспитание было явно посвободней, чем у монахов.
– В общем, будем ждать, а там попробую взять их неожиданностью, – бодро сказал я, хотя на душе скребли не то что кошки, а тигры со львами.
Деятельной натуре Эльзы претило такое ожидание. И девушка, похоже, решила взяться за старое и сделать пребывание в тюремной камере как можно более приятным. Она неожиданно улеглась рядом с печальным Боней, буквально прижав его к стенке, которая не давала нашему целомудренному другу спастись бегством.
– Бонечка, – нежно и в то же время с патетикой произнесла она. – Ты помнишь, что я сказала тебе тогда, на костре, когда мы думали, что пришла наша последняя минута?
– Помню, – буркнул бывший монашек, заерзав на соломе. Он покраснел, как помидор, стараясь тем не менее сохранять неприступный и невинный вид.
– Так вот, теперь, когда мы обречены попасть в лапы инквизиторов, я снова готова повторить это, а также скрасить наши последние минуты вместе и подарить тебе… – Девушка уже положила руку ему на грудь, а я не знал, куда деваться от смущения. Если бы мог, точно просочился бы сквозь щель! Я, конечно, не ханжа, но к таким зрелищам готов только в роли участника.
– Ты что, здесь же демон! – воскликнул Боня, вырываясь из девичьих объятий и стремительно отпрыгивая в противоположный угол. По пути он наступил мне на ногу и даже не извинился. Впрочем, в таком возбужденном состоянии подобную невежливость я вполне мог бы простить.
– Эх, Люцифуг! – с досадой произнесла Эльза. – Лучше бы ты бросил нас здесь одних, а на помощь пришел как-нибудь потом!
– Сам знаю, – виновато ответил я, забившись в другой угол и ощущая себя не только бесполезным, но и явно лишним.
– Это не из-за демона, – неожиданно принялся оправдываться Боня, опасаясь, как видно, что его заподозрят в распущенности. – Это… я сам… На небо лучше вознестись невинными! – нашелся наконец он.
– Между прочим, на небо я пока не собираюсь, – ответила расстроенная Эльза. – Я и на земле хочу еще много чего успеть. И, если бы ты не был таким упрямым… – Она не закончила фразы и только махнула рукой, не желая ссориться в такой момент. Я же чувствовал себя последней свиньей! Ведь Боня был почти готов…
Несколько минут прошло в молчании. Я начинал подремывать, Боня сосредоточенно думал (судя по отсутствующему выражению, о каких-то отвлеченных философских или богословских вещах), а Эльза сначала просто барабанила пальцами по коленке, а затем принялась мерить шагами нашу камеру.
– Что ж! – решительно воскликнула она и тряхнула головой так, что волосы взлетели в разные стороны (красивое зрелище!). – Раз не удалось соблазнить монаха, займусь тюремщиком!
– Опомнись! – взвыл несчастный Боня, разом выбросив из головы всю свою философию. – Опомнись, несчастная, ибо…
– Поздно, Бонечка! Надо было раньше думать! – язвительно ответила девушка.
– Это такой грех, о котором порядочной девушке не должно даже мыслить, – бубнил монашек скорее по инерции. – Не отягощай свою душу…
– Боня, заткнись! – цыкнул я, разобравшись в замысле Эльзы. – Если нам повезет и стражник окажется морально неустойчив, то это шанс…
– Но такой ценой! Уж лучше сгореть в пламени и вознестись чистой…
– Боня, опомнись! – сжалилась Эльза над недогадливым монашком. – Мы только хотим, чтобы открылась дверь. А там Люцифуг разберется!
– Так что не бузи и дай надеть на тебя веревки! – закончил я.
– И на меня тоже, – добавила Эльза.
– Ну, если так… – протянул потрясенный Боня. – Мне бы такое никогда не пришло в голову! – признался он.
– Ты же у меня такой правильный! – вздохнула девушка.
Не прошло и минуты, как веревки снова были стянуты на запястьях моих подопечных, но таким образом, что достаточно было небольшого рывка для освобождения. Я занял место у двери и приготовился действовать.
– Господин стражник! – громко закричала Эльза.
Думаю, тюремщику было не положено разговаривать с заключенными, но попробуйте походите целый день в одиночестве по полутемному коридору! Получается, что сам вроде заключенного. Тут любому развлечению будешь рад!
– Чего тебе, ведьма? – грубо спросил он, сделав к ловушке первый шаг. Фу! Так разговаривать с дамами! Даже если она и ведьма, это его не извиняет.
– Господин стражник! Я много думала над моей грешной жизнью, – вздохнула Эльза. – И решила, что глупо теперь исправляться. Если бы мне было позволено согрешить еще раз, напоследок…
Вы бы слышали, каким многообещающим голосом это было сказано! Каюсь, но я бы, наверное, не устоял.
– Согрешить? – Стражник прокашлялся. Представляю, какая тяжелая борьба шла в его душе. С одной стороны, он не мог не заметить соблазнительных форм арестованной, а с другой – заходить в камеру без приказа было грубейшим нарушением всех инструкций.
– Я сразу вас приметила, когда нас вели по коридору, – затараторила Эльза, даже не представляя себе, кто именно стоит за дверью. – Вы такой… – Тут важно было не ошибиться в эпитетах, поэтому она не стала рисковать. – Одним словом, настоящий мужчина!
– Тьфу ты, прости господи! – мучился в своем углу Боня. Несмотря на весь драматизм ситуации, я едва сдерживал смех, наблюдая его терзания. – Стыд какой! – Ничего, привыкнет! Сегодня уже прогресс был налицо.
– Оно, конечно, так, – снова прокашлялся польщенный стражник. – Только… – Он замялся. Очевидно, по его представлениям, настоящему мужчине не к лицу было ссылаться на какие-то там инструкции. – Только ты же ведьма!
– Ха! Ведьма куда лучше, чем обычная женщина! Можете мне поверить! И испробовать на себе! – игриво воскликнула Эльза. Боня тем временем зарылся лицом в солому и, очевидно, жалел, что не может заткнуть уши.
– Я тут лежу такая одинокая, связанная. Такая испорченная! – Девушка пошла напролом. Теперь стражнику просто не оставалось ничего другого, как войти внутрь. Если, конечно, ему не сто лет от роду и он еще на что-то способен.
Загремел засов, и дверь стала медленно открываться. Наша птичка угодила в ловушку. Плутовка Эльза на всякий случай улеглась прямо напротив двери, приняв самую соблазнительную позу. Тут даже я, уж на что многое повидал, едва держал себя в руках. Что уж говорить про несчастного стражника, которого жизнь явно не баловала подобными зрелищами!
Наконец этот герой-любовник (рост метр с кепкой, тщедушный, но усы огромные и подкрученные) появился на пороге, восторженно воскликнул: «Ведьма!» – издал какое-то утробное рычание и бросился в камеру. Незаметная подножка, и он пролетел это расстояние, приземлившись у ног Эльзы. Оружие очень кстати отлетело в сторону.
– Господин стражник! Вы ушиблись! Как неловко! – рассмеялась Эльза, довольная, однако, произведенным впечатлением.
– Ах ты грязный, похотливый развратник! – взревел Боня, сбросил веревки и кинулся к стражнику, молотя его кулаками с такой яростью, что нам пришлось оттаскивать ревнивого монашка в сторону. Как его, однако, проняло! Оглушенный падением и неожиданной атакой тюремщик даже не сопротивлялся и только закрывал голову руками. Ему повезло, что наш монашек совершенно не умел драться. Иначе сотрясение и пара-тройка переломов были бы ему обеспечены.
– Ну будет, Бонечка! Успокойся! – уговаривала Эльза. – Я же люблю только тебя! А это просто… военная хитрость!
– Ведьма вырвалась на свободу! – плакал избитый стражник, даже не пытаясь подняться. – Теперь мне крышка!
– Не переживай ты так! – хлопнул я его по плечу. Ох, я и забыл, что невидим и что к этому привыкли далеко не все. Стражник вытаращил глаза и, решив, что пал жертвой какого-то страшного колдовства, грохнулся в обморок. Ничего, оклемается! А нам так даже легче.
Я выглянул в коридор. Путь был свободен.
– Так! Быстро за мной! – позвал я своих подопечных и тихонько прикрыл за ними дверь.
Коридор был пуст, а вот дальше, ближе к выходу из тюрьмы, дежурили еще несколько человек. Можно было, конечно, попытаться идти напролом, действуя грубо и рассчитывая на эффект неожиданности, но такие методы не по мне. Оставалась еще одна дверь, ведущая в кабинет судьи. Я заглянул в щелку и понял, что нам как раз сюда.
Этот почтенный служитель закона как раз перебирал вещественные доказательства и решал, что из них следует оставить в деле, а что совершенно для этого не пригодится. Он пребывал в превосходном настроении.
– Сто сорок золотых, – тихо бормотал он себе под нос. – Вот мошенники! Откуда у них столько? – (А твое-то какое собачье дело!) – Хм… Так и запишем: сорок золотых.
Он отложил небольшую кучку монет, а остальные сгреб себе в карман. Некоторое время с сожалением глядел на оставшиеся, а потом решительным жестом уполовинил их.
– Хватит и двадцати, – проворчал он. – И этого-то много! Ну да ладно! Должно же остаться хоть что-то! Так, посмотрим, что там еще…
Он был так увлечен своим делом, что совершенно прозевал момент, когда мы нарушили его уединение, и очнулся только тогда, когда перед ним выросли Боня с Эльзой. У бывшего монашка еще не прошел боевой задор, а девушке его всегда было не занимать. Несколько секунд судья отчаянно хлопал глазами, словно стараясь отогнать наваждение, а потом открыл было рот, чтобы позвать стражу, но это поползновение было решительно пресечено подзатыльником лично от меня. Не люблю жуликов!
– Это же наши деньги! – догадался Боня.
– Они конфискованы, – дрожащим голосом сообщил служитель Фемиды.
– Вот и пусть хранятся у нас, надутый индюк! – произнесла Эльза с очаровательной улыбкой. – Ой, простите, господин судья! – И она сделала реверанс. Нет, ей бы точно на сцене выступать!
– Он забрал часть денег себе! – поразился честный Боня, заглянув в судебные записи. – Как же такое возможно? Он охраняет закон и присваивает деньги себе!
– Вот они… – Судья понял, что лучше не спорить с этой парочкой, и принялся дрожащими пальцами выгребать добычу из кармана.
– Знаешь, что положено за воровство?! – грозно спросил я.
– Знаю, – пролепетал судья побелевшими губами. Он не понял, откуда раздавался голос, но счел за лучшее оставить этот вопрос и не оборачиваться. – Плети и каторга. А иногда виселица. – Он всхлипнул.
– Выпорем его? – предложила Эльза.
– Не надо! – захныкал судья.
– Надо! – грозно заявил Боня, все еще потрясенный его коварством.
– У нас мало времени, – напомнил я.
– Тогда порка заменяется штрафом, – сообразила Эльза. – И компенсацией за моральный ущерб!
– Какой компенсацией? – заикнулся было законник, который о таком слыхом не слыхивал.
– Неважно. Радуйся, что тебя не собираются вешать, – успокоил его я.
– А куда пойдет штраф? – поинтересовался наивный Боня.
– О! Это мы обсудим потом! – улыбнулась Эльза и принялась опустошать кошелек судьи.
– Воровство! – прошептал тот.
– Ну что вы, господин судья! Просто штраф и компенсация! – проворковала девушка, собирая последние деньги.
– А теперь быстро в окно! – скомандовал я, выглядывая из здания. Окно кабинета выходило на тихую улочку, которая в этот час была совершенно свободна. – Вас никто не узнает: преступники-то схвачены!
– Он позовет стражу, – заметил Боня.
– Не позовет! Люцифуг разберется! – успокоила Эльза.
Едва моя парочка отошла к окну и Боня мужественно собрался преодолеть это препятствие, бормоча что-то о том, что добрые люди должны пользоваться дверьми, как законник решил, что настал самый подходящий момент поднять тревогу. Он раскрыл было рот, но тут же получил точно рассчитанный удар по башке от меня лично и вырубился. По моим предположениям, этого должно было хватить минут на десять.
Пожелав моим подопечным счастливого пути, я взвалил на себя эту немаленькую тушу и направился к нашей камере. Во-первых, хотелось наказать этого индюка, а во-вторых, было жаль невинно пострадавшего стражника. Мало того что оказался обманутым коварной Эльзой, против которой не устоял бы ни один нормальный мужик, так еще, того и гляди, под статью попадет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Из-за слабосильности демона мы не сможем отсюда выбраться, – изрек наконец он. – А потом сюда явятся инквизиторы, подвергнут нас жестоким пыткам и сожгут на костре. Так мы сделаемся мучениками, а Люцифуг, поелику сумеет избежать их бдительного ока, будет бродить по земле, соблазнять невинные души и потешаться над нашей горькой судьбой! – Утешив нас таким образом, он улегся на солому и снова впал в прострацию.
Эх, Боня, Боня! Я бы, между прочим, очень горевал! Даже цветочек бы на могилку принес. Если, конечно, ведьмам и еретикам могилки полагаются.
– Ну уж нет! – воскликнула девушка. – Как только дверь откроется, он выскользнет наружу и поможет нам.
– Постараюсь, – вздохнул я. – Только их наверняка после прошлых случаев будет так много, что ничего не могу гарантировать. Да еще коридоры такие узкие и низкие, что даже не пролетишь толком, обязательно на кого-нибудь наткнешься…
– Совсем фигово! – резюмировала Эльза. Интересно, она от меня успела поднабраться выражений или сама знала? У нее-то воспитание было явно посвободней, чем у монахов.
– В общем, будем ждать, а там попробую взять их неожиданностью, – бодро сказал я, хотя на душе скребли не то что кошки, а тигры со львами.
Деятельной натуре Эльзы претило такое ожидание. И девушка, похоже, решила взяться за старое и сделать пребывание в тюремной камере как можно более приятным. Она неожиданно улеглась рядом с печальным Боней, буквально прижав его к стенке, которая не давала нашему целомудренному другу спастись бегством.
– Бонечка, – нежно и в то же время с патетикой произнесла она. – Ты помнишь, что я сказала тебе тогда, на костре, когда мы думали, что пришла наша последняя минута?
– Помню, – буркнул бывший монашек, заерзав на соломе. Он покраснел, как помидор, стараясь тем не менее сохранять неприступный и невинный вид.
– Так вот, теперь, когда мы обречены попасть в лапы инквизиторов, я снова готова повторить это, а также скрасить наши последние минуты вместе и подарить тебе… – Девушка уже положила руку ему на грудь, а я не знал, куда деваться от смущения. Если бы мог, точно просочился бы сквозь щель! Я, конечно, не ханжа, но к таким зрелищам готов только в роли участника.
– Ты что, здесь же демон! – воскликнул Боня, вырываясь из девичьих объятий и стремительно отпрыгивая в противоположный угол. По пути он наступил мне на ногу и даже не извинился. Впрочем, в таком возбужденном состоянии подобную невежливость я вполне мог бы простить.
– Эх, Люцифуг! – с досадой произнесла Эльза. – Лучше бы ты бросил нас здесь одних, а на помощь пришел как-нибудь потом!
– Сам знаю, – виновато ответил я, забившись в другой угол и ощущая себя не только бесполезным, но и явно лишним.
– Это не из-за демона, – неожиданно принялся оправдываться Боня, опасаясь, как видно, что его заподозрят в распущенности. – Это… я сам… На небо лучше вознестись невинными! – нашелся наконец он.
– Между прочим, на небо я пока не собираюсь, – ответила расстроенная Эльза. – Я и на земле хочу еще много чего успеть. И, если бы ты не был таким упрямым… – Она не закончила фразы и только махнула рукой, не желая ссориться в такой момент. Я же чувствовал себя последней свиньей! Ведь Боня был почти готов…
Несколько минут прошло в молчании. Я начинал подремывать, Боня сосредоточенно думал (судя по отсутствующему выражению, о каких-то отвлеченных философских или богословских вещах), а Эльза сначала просто барабанила пальцами по коленке, а затем принялась мерить шагами нашу камеру.
– Что ж! – решительно воскликнула она и тряхнула головой так, что волосы взлетели в разные стороны (красивое зрелище!). – Раз не удалось соблазнить монаха, займусь тюремщиком!
– Опомнись! – взвыл несчастный Боня, разом выбросив из головы всю свою философию. – Опомнись, несчастная, ибо…
– Поздно, Бонечка! Надо было раньше думать! – язвительно ответила девушка.
– Это такой грех, о котором порядочной девушке не должно даже мыслить, – бубнил монашек скорее по инерции. – Не отягощай свою душу…
– Боня, заткнись! – цыкнул я, разобравшись в замысле Эльзы. – Если нам повезет и стражник окажется морально неустойчив, то это шанс…
– Но такой ценой! Уж лучше сгореть в пламени и вознестись чистой…
– Боня, опомнись! – сжалилась Эльза над недогадливым монашком. – Мы только хотим, чтобы открылась дверь. А там Люцифуг разберется!
– Так что не бузи и дай надеть на тебя веревки! – закончил я.
– И на меня тоже, – добавила Эльза.
– Ну, если так… – протянул потрясенный Боня. – Мне бы такое никогда не пришло в голову! – признался он.
– Ты же у меня такой правильный! – вздохнула девушка.
Не прошло и минуты, как веревки снова были стянуты на запястьях моих подопечных, но таким образом, что достаточно было небольшого рывка для освобождения. Я занял место у двери и приготовился действовать.
– Господин стражник! – громко закричала Эльза.
Думаю, тюремщику было не положено разговаривать с заключенными, но попробуйте походите целый день в одиночестве по полутемному коридору! Получается, что сам вроде заключенного. Тут любому развлечению будешь рад!
– Чего тебе, ведьма? – грубо спросил он, сделав к ловушке первый шаг. Фу! Так разговаривать с дамами! Даже если она и ведьма, это его не извиняет.
– Господин стражник! Я много думала над моей грешной жизнью, – вздохнула Эльза. – И решила, что глупо теперь исправляться. Если бы мне было позволено согрешить еще раз, напоследок…
Вы бы слышали, каким многообещающим голосом это было сказано! Каюсь, но я бы, наверное, не устоял.
– Согрешить? – Стражник прокашлялся. Представляю, какая тяжелая борьба шла в его душе. С одной стороны, он не мог не заметить соблазнительных форм арестованной, а с другой – заходить в камеру без приказа было грубейшим нарушением всех инструкций.
– Я сразу вас приметила, когда нас вели по коридору, – затараторила Эльза, даже не представляя себе, кто именно стоит за дверью. – Вы такой… – Тут важно было не ошибиться в эпитетах, поэтому она не стала рисковать. – Одним словом, настоящий мужчина!
– Тьфу ты, прости господи! – мучился в своем углу Боня. Несмотря на весь драматизм ситуации, я едва сдерживал смех, наблюдая его терзания. – Стыд какой! – Ничего, привыкнет! Сегодня уже прогресс был налицо.
– Оно, конечно, так, – снова прокашлялся польщенный стражник. – Только… – Он замялся. Очевидно, по его представлениям, настоящему мужчине не к лицу было ссылаться на какие-то там инструкции. – Только ты же ведьма!
– Ха! Ведьма куда лучше, чем обычная женщина! Можете мне поверить! И испробовать на себе! – игриво воскликнула Эльза. Боня тем временем зарылся лицом в солому и, очевидно, жалел, что не может заткнуть уши.
– Я тут лежу такая одинокая, связанная. Такая испорченная! – Девушка пошла напролом. Теперь стражнику просто не оставалось ничего другого, как войти внутрь. Если, конечно, ему не сто лет от роду и он еще на что-то способен.
Загремел засов, и дверь стала медленно открываться. Наша птичка угодила в ловушку. Плутовка Эльза на всякий случай улеглась прямо напротив двери, приняв самую соблазнительную позу. Тут даже я, уж на что многое повидал, едва держал себя в руках. Что уж говорить про несчастного стражника, которого жизнь явно не баловала подобными зрелищами!
Наконец этот герой-любовник (рост метр с кепкой, тщедушный, но усы огромные и подкрученные) появился на пороге, восторженно воскликнул: «Ведьма!» – издал какое-то утробное рычание и бросился в камеру. Незаметная подножка, и он пролетел это расстояние, приземлившись у ног Эльзы. Оружие очень кстати отлетело в сторону.
– Господин стражник! Вы ушиблись! Как неловко! – рассмеялась Эльза, довольная, однако, произведенным впечатлением.
– Ах ты грязный, похотливый развратник! – взревел Боня, сбросил веревки и кинулся к стражнику, молотя его кулаками с такой яростью, что нам пришлось оттаскивать ревнивого монашка в сторону. Как его, однако, проняло! Оглушенный падением и неожиданной атакой тюремщик даже не сопротивлялся и только закрывал голову руками. Ему повезло, что наш монашек совершенно не умел драться. Иначе сотрясение и пара-тройка переломов были бы ему обеспечены.
– Ну будет, Бонечка! Успокойся! – уговаривала Эльза. – Я же люблю только тебя! А это просто… военная хитрость!
– Ведьма вырвалась на свободу! – плакал избитый стражник, даже не пытаясь подняться. – Теперь мне крышка!
– Не переживай ты так! – хлопнул я его по плечу. Ох, я и забыл, что невидим и что к этому привыкли далеко не все. Стражник вытаращил глаза и, решив, что пал жертвой какого-то страшного колдовства, грохнулся в обморок. Ничего, оклемается! А нам так даже легче.
Я выглянул в коридор. Путь был свободен.
– Так! Быстро за мной! – позвал я своих подопечных и тихонько прикрыл за ними дверь.
Коридор был пуст, а вот дальше, ближе к выходу из тюрьмы, дежурили еще несколько человек. Можно было, конечно, попытаться идти напролом, действуя грубо и рассчитывая на эффект неожиданности, но такие методы не по мне. Оставалась еще одна дверь, ведущая в кабинет судьи. Я заглянул в щелку и понял, что нам как раз сюда.
Этот почтенный служитель закона как раз перебирал вещественные доказательства и решал, что из них следует оставить в деле, а что совершенно для этого не пригодится. Он пребывал в превосходном настроении.
– Сто сорок золотых, – тихо бормотал он себе под нос. – Вот мошенники! Откуда у них столько? – (А твое-то какое собачье дело!) – Хм… Так и запишем: сорок золотых.
Он отложил небольшую кучку монет, а остальные сгреб себе в карман. Некоторое время с сожалением глядел на оставшиеся, а потом решительным жестом уполовинил их.
– Хватит и двадцати, – проворчал он. – И этого-то много! Ну да ладно! Должно же остаться хоть что-то! Так, посмотрим, что там еще…
Он был так увлечен своим делом, что совершенно прозевал момент, когда мы нарушили его уединение, и очнулся только тогда, когда перед ним выросли Боня с Эльзой. У бывшего монашка еще не прошел боевой задор, а девушке его всегда было не занимать. Несколько секунд судья отчаянно хлопал глазами, словно стараясь отогнать наваждение, а потом открыл было рот, чтобы позвать стражу, но это поползновение было решительно пресечено подзатыльником лично от меня. Не люблю жуликов!
– Это же наши деньги! – догадался Боня.
– Они конфискованы, – дрожащим голосом сообщил служитель Фемиды.
– Вот и пусть хранятся у нас, надутый индюк! – произнесла Эльза с очаровательной улыбкой. – Ой, простите, господин судья! – И она сделала реверанс. Нет, ей бы точно на сцене выступать!
– Он забрал часть денег себе! – поразился честный Боня, заглянув в судебные записи. – Как же такое возможно? Он охраняет закон и присваивает деньги себе!
– Вот они… – Судья понял, что лучше не спорить с этой парочкой, и принялся дрожащими пальцами выгребать добычу из кармана.
– Знаешь, что положено за воровство?! – грозно спросил я.
– Знаю, – пролепетал судья побелевшими губами. Он не понял, откуда раздавался голос, но счел за лучшее оставить этот вопрос и не оборачиваться. – Плети и каторга. А иногда виселица. – Он всхлипнул.
– Выпорем его? – предложила Эльза.
– Не надо! – захныкал судья.
– Надо! – грозно заявил Боня, все еще потрясенный его коварством.
– У нас мало времени, – напомнил я.
– Тогда порка заменяется штрафом, – сообразила Эльза. – И компенсацией за моральный ущерб!
– Какой компенсацией? – заикнулся было законник, который о таком слыхом не слыхивал.
– Неважно. Радуйся, что тебя не собираются вешать, – успокоил его я.
– А куда пойдет штраф? – поинтересовался наивный Боня.
– О! Это мы обсудим потом! – улыбнулась Эльза и принялась опустошать кошелек судьи.
– Воровство! – прошептал тот.
– Ну что вы, господин судья! Просто штраф и компенсация! – проворковала девушка, собирая последние деньги.
– А теперь быстро в окно! – скомандовал я, выглядывая из здания. Окно кабинета выходило на тихую улочку, которая в этот час была совершенно свободна. – Вас никто не узнает: преступники-то схвачены!
– Он позовет стражу, – заметил Боня.
– Не позовет! Люцифуг разберется! – успокоила Эльза.
Едва моя парочка отошла к окну и Боня мужественно собрался преодолеть это препятствие, бормоча что-то о том, что добрые люди должны пользоваться дверьми, как законник решил, что настал самый подходящий момент поднять тревогу. Он раскрыл было рот, но тут же получил точно рассчитанный удар по башке от меня лично и вырубился. По моим предположениям, этого должно было хватить минут на десять.
Пожелав моим подопечным счастливого пути, я взвалил на себя эту немаленькую тушу и направился к нашей камере. Во-первых, хотелось наказать этого индюка, а во-вторых, было жаль невинно пострадавшего стражника. Мало того что оказался обманутым коварной Эльзой, против которой не устоял бы ни один нормальный мужик, так еще, того и гляди, под статью попадет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49