– Но я что-то не того…
– Это точно, Левка. Ладно, спишем на амуров. Кстати, тебе не кажется, что твоей девушке не надо бы глядеть на это представление, а? Взял бы ее, да и погуляли бы часок-другой. Степь тут живописная.
Лева покраснел и решительно встал.
– Верно! И как я сам не догадался?
– Ну и давай! Найдешь нас в гостинице. И за завтрак расплатись, кстати.
Илья не спеша пошел к двери, уже предвкушая, каким молодецким пинком распахнет обе ее створки одновременно.
Задов подошел к стойке. Пан Пшимановский, подсчитывающий деньга, вырученные за утро, поднял глаза на Леву.
– Вот! – Лева гордо высыпал на прилавок пригоршню золотых червонцев и иной валюты: дублонов, пиастров, долларов и иен. – Благодарствуем.
Хозяин салуна с уважением вытащил один десятирублевик, проверил его на зуб и опустил в кассу, довольно прислушиваясь к мелодичному звяканью. Остальное он пододвинул Леве:
– За эти деньги пан Джоповски может купить Питсдаун вместе с шерифом. Прецеденты были.
Лева неловко сгреб сдачу, но продолжал топтаться на месте.
– У пана есть еще вопросы? – иронично поинтересовался поляк.
– Пан Пшимановски, – несмело начал Задов, краснея. – Пан Пшимановски, я вот что хотел спросить… Тут такое дело… Ваша дочка… Одним словом, не треба ей на площадь ходить, да?.. Подумаешь, вешают. Что тут интересного? И я бы очень хотел…
– Влада! – решительно позвал хозяин.
Девушка выглянула в зал и подошла к отцу.
– Дочура, – Пшимановский протянул дочке запасную обойму, – пан Джоповски (Задов страдальчески поморщился) хочет погулять за городом. Присмотри за паном – он человек в наших краях новый.
Девушка деловито продула ствол своего кольта, мило улыбнулась отцу и, подхватив Задова под руку, потащила к дверям.
Пшимановский, покручивая усы, добродушно поглядел им вслед и, прихватив биту, начал выгонять посетителей.
* * *
Муромец уже стоял в первых рядах зевак, когда хозяин салуна пробился к нему и встал рядом. Илья потеснился, давая место новому знакомцу, и продолжил с любопытством обозревать разношерстную толпу. Вдруг толпа восторженно заревела в предвкушении бесплатного развлечения.
– Ведут, – азартно прокомментировал происходящее куклуксклановец, стоявший слева от Ильи.
Илья проследил за взглядом соседа по партеру и обернулся.
По центральной улице к площади направлялись трое всадников. К луке седла шерифа были привязаны двое: пожилой негр и юный индеец. На последней паре десятков метров шериф слегка ускорился, и приговоренные вынуждены были с шага перейти на мелкую рысь. Краснокожий на ногах удержался, а вот престарелый представитель негроидной расы споткнулся, упал и проделал остаток пути лежа. Толпа зевак с одобрительными аплодисментами расступилась, пропуская главных участников представления.
– За что его? – равнодушно поинтересовался Илья у Пшимановского, кивая на отплевывающегося пылью негра.
– За шею, – удивленно пояснил Пшимановский. – Это дядюшка Том. Оказался не в том месте и не в тот час. В прошлое воскресенье сел в церкви во время проповеди отца Муна на скамейку для белых. Там табличка была, а он подслеповат стал, да и, между нами, вообще читать не умеет. Вдобавок сильно пьяный был. Он бедный, на закуску денег не хватает.
– А автохтона за что?
– Прошу пана? – недоуменно переспросил хозяин салуна.
– Ну этого, что в тату…
– Дикарь местный, – пояснил куклуксклановец, вмешиваясь в разговор. – Пан Пшимановский неосторожно отпустил ему ящик виски при свидетелях.
– Чья бы корова мычала, – ехидно заметил Пшимановский. – Пан мото… вело… авто… Тьфу! Пан автохтон, в отличие от некоторых других панов, платил наличными, а не нажирался по-свински в кредит.
Куклуксклановец обиделся и затерялся в толпе.
Церемония торжества законности между тем подходила к концу. На шеи осужденных накинули петли. И после получасовой речи преподобного Муна на тему: «Возлюби ближнего своего» – шериф дал знак кому-то из своих подручных в капюшоне, и тот дернул за рычаг. Доски под помостом разошлись, и нарушители порядка, хрипя, задергались на пеньковых веревках.
– Мылом смазывать надо, – авторитетно заметил Илья Пшимановскому. – Что-то бек тормозит…
Два выстрела, слившиеся в один, позвучали с водонапорной башни на противоположном конце проспекта.
Ошарашенная толпа отпрянула в стороны. Индеец, срывая с себя кусок перебитой пулей веревки, подхватил обмякшее тело негра, огляделся по сторонам, заметил стоявшую рядом с помостом бесхозную лошадь, закинул на нее брата по петле, вскочил в седло, пришпорил – и был таков. Шериф с двумя конными кукулуксклановцами устремился в погоню.
– Пять к одному, что не догонят, – прокомментировал Олаф из-за спины Ильи, предлагая беспроигрышное пари. – Лошадка-то у мэра холеная. Орловских кровей лошадка.
– Ты расплатился? – грозно насупил брови Муромец, пунктуальный в вопросах платежеспособности и аркаимской чести.
– А то! – возмутился Олаф, потирая руки. – Твоими червонцами. Как положено. Хао!
– А почему у мэра глаз заплыл? – подозрительно осведомился Илья, приметив мэра, суетящегося возле помоста.
– Так он сдачи давать не хотел, – пояснил Олаф.
Илья успокоился.
К чести властей, мелкие накладки в торжествах они замяли быстро. На площади появились бочонки дешевого самогона, загремели банджо, полуголые девицы открыли свою танцевальную программу зажигательным канканом, и празднество, набирая обороты, понеслось вскачь…
– В гостиницу! – скомандовал Олафу Илья, дружески прощаясь с паном Пшимановским, который не скрывал удовольствия по поводу бегства своего постоянного и платежеспособного клиента-индейца.
В двухэтажном отеле Муромец потребовал у одноглазого портье ключ от пятого номера, но тот только вежливо улыбнулся: «Хозяин номера у себя».
– Обед в номер, – вальяжно распорядился Илья, – закажете в салоне «У пана в шопе». Скажете – для панов земляков.
Портье черканул заказ в книге регистрации и кивнул.
По узкой и дощатой скрипучей лестнице, давя не успевших уступить дорогу тараканов, богатырь и викинг поднялись на второй этаж. Олаф решительно ухватился за ручку двери пятого номера, но Илья, придержав викинга, простучал по двери нечто в ритме «Ма-ас-ков-ский „Спар-так“… иг-ра-ет кое-как…» – и только после этого позволил Рыжей Бороде войти внутрь.
Обстановка в номере располагала к медитации. В углу ровной стопкой лежал десяток матрасов, две кровати были сдвинуты в угол и поставлены друг на друга, а вокруг стола стоял десяток табуретов и стульев.
На столе лежала колода карт – сидящий лицом к двери бек от безделья раскладывал пасьянс «гробница Тутанхамона». У правой руки Батыра лежала неизменная «тулка».
Илья и Олаф грузно опустились на скрипнувшие табуреты.
– Тимофеич, – спустя пять минут молчания безмятежно осведомился Батыр, не отрывая взгляда от карт, – у нас остались сутки. Ты задание не вспомнил?
Илья сокрушенно и отрицательно мотнул головой. Потом несмело глянул на бека:
– Есть варианты, бек?
– Два, – оценивая расклад карт, так же спокойно заметил батыр.
Илья, а за ним и Олаф впились глазами в бека.
– Вариант первый, – выкладывая карты, приступил к делу сын степей. – Ты в точности повторяешь основные события перед отлетом из Лукоморья. И, как результат, вспоминаешь поставленную задачу. Называется – аутентичная реставрация психомоторных реакций с последующей инерционной поведенческой моделью.
– Напиться, что ли, вусмерть? – уточнил богатырь. В глазах его блеснул огонек надежды.
– Второй вариант – устроить в городе дебош, – равнодушно продолжал бек, зябко кутаясь в халат. – И чем громче будет скандал, тем меньше шансов, что начальство будет придираться к мелочам типа официального задания. На пожаре не до зажженной сигареты.
– Точно, – встрепенулся Олаф. – Помню, как мы для вашего Владимира* Киев брали. Так мы там такую бучу учинили, что я два года в константинопольской тюрьме срок мотал. А конунг** посылал нас в Киев всего лишь за спичками.
* Владимир Красно Солнышко – историческое лицо большинства живых реальностей. Внук князя Святослава, сын рабыни, племянник Добрыни. Имел крупнейший в Европе гарем жен, захватил великокняжеский престол при помощи родственников-викингов и тут же от греха подальше отослал их (пользуясь неграмотностью скандинавов) к византийскому императору с письменной просьбой извести своих благодетелей под корень. Викинги сами привезли свой приговор византийскому цесарю. Основатель богатырского ордена при великокняжеском дворе во главе со своим дядей Добрыней, а впоследствии – Ильей Муромцем. Покровитель перехожих калик – разветвленной сети сказителей и информаторов.
** Варяжский князь.
– Не хочу пить, – признался Илья. – Зарок дал.
– Зашился, что ли? – завистливо ахнул Олаф. – Когда успел?
– Зарок, – вздохнул, уточняя, Илья. – Это типа клятвы на мече… Нет, правда не хочу.
– Надо, Илюша, – решительно потребовал бек. – Для пользы дела надо.
– А-а-а! – с досадой махнул рукой богатырь. – Делайте, что хотите. В смысле тащите виски.
– Надо же, – печально удивился бек, смахивая карты на пол, – сошелся! А Левка говорил, что этот пасьянс неразрешим, как теорема Ферма… Ну, насчет Ферма – это явное преувеличение, конечно. Но пасьянс и впрямь серьезный…
– А как же дебош? – обеспокоенно осведомился Олаф, когда, притворив дверь, они с Батыром спускались к портье за горячительным. – Дебош! Отличная идея!
– Не переживай, Олаф, – печально и мудро усмехнулся бек. – Первый вариант предполагает второй, как иголка нитку.
– Голова! – восхитился прямодушный викинг. – Ты что заканчивал? Университет дружбы народов или МГИМО?
– Лесной техникум по специальности астронавигатор дальнего поиска, – совсем развеселился бек. – А ты молодец, викинг Олаф! Не дурак подраться…
– А то! – довольно засмеялся Олаф, отправляя по ступенькам вниз головой ковбоя, не пожелавшего уступить им дорогу.
Непринужденно болтая, они спустились и потребовали у хозяина ящик спиртного.
– Хозяину проблем не нужно, – честно предупредил портье, отодвигая колокольчик и выставляя на гостиничную стойку картонный ящик «Белой лошади». – Но лично мне – хоть потоп, хоть пожар. Лишь бы какое-то развлечение. Скучно, когда без проблем.
– Проблемы будут, – заверил Олаф просиявшего портье и, подхватив ящик, пошел в номер, пока бек отсчитывал парню деньги.
* * *
Два часа спустя, когда Илья был еще только на подступах к сияющим вершинам невменяемости, в дверь номера сильно ударили каблуком.
– Кто? – ревниво осведомился Олаф, переживавший, что виски не хватит и за ним придется спускаться опять.
– Паны жрать заказывали? – донеслось из-за двери добродушное ворчание Пшимановского, и бек, успокоившись, отложил ружье и направился к двери.
Хозяин салуна, отдуваясь, спиной вперед втиснулся в номер. Руки его были заняты винчестером, каким-то подозрительно знакомым ящиком с нарисованной тощей лошадкой белого цвета и двумя огромными холщовыми баулами на плечах. Из баулов аппетитно пахло.
Замерший от неожиданности бек всплеснул руками и восхищенно втянул носом божественные запахи. Ноздри его раздувались, как мехи.
– Пан Пшимановский, вы – гений! – торжественно заверил он кормильца, перехватывая кладь потяжелее. – А бастурма есть?
Пшимановский высокомерно усмехнулся с типично шляхетским гонором:
– Бастурма есть, виски пить. Впрочем, до виски можно попробовать кое-что и поавантажнее.
С этими словами он извлек из куртки и поставил на стол бутылку «Столичной».
– Оба-на! – не удержал в руках и уронил сумку бек, недоуменно переглядываясь с Ильей и Олафом.
– В чем дело? – нахмурился поляк. – Качество гарантирую. Не паленая.
– Откуда это? – поинтересовался мгновенно протрезвевший Илья, вертя в руках бутылку в поисках даты выпуска.
– Ага, оценили! – успокоился шляхтич. – Раритет. Был тут у нас лет десять назад некто Ваня или Веня, я уж и не помню. Библиотеку открыл, с апачами по прериям шлялся. Потом исчез. Говорят, его шериф пристрелил, но это, думаю, чепуха. Веня этот или Ваня накануне исчезновения и презентовал мне пару бутылок. Дескать, на память. Мы с ним друзья не друзья были, но общий язык нашли. На вид странные они какие-то, бутылочки, но хороши… Ничего не скажу, хороши. А в чем дело-то?
– Да нет, – успокаиваясь, вздохнул Илья. – Все в порядке. Просто уж очень далеконько отсюда мы такое пробовали… Разливай! Начнем сначала!
– Пробовали? – огорчился шляхтич и уважительно вздохнул. – А вы, часом, не из таможни?..
Сервировав стол, друзья отдали должное умелой стряпне Пшимановского. После третьей бек поинтересовался:
– А кто в салуне остался? Пани Влада?
– Владка с вашим полосатым паном любовь крутит, – охотно пояснил хозяин салуна. – Скрутила пана – ужас. А все без толку. Голову задурит и бросит. Не он первый… В мать пошла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Это точно, Левка. Ладно, спишем на амуров. Кстати, тебе не кажется, что твоей девушке не надо бы глядеть на это представление, а? Взял бы ее, да и погуляли бы часок-другой. Степь тут живописная.
Лева покраснел и решительно встал.
– Верно! И как я сам не догадался?
– Ну и давай! Найдешь нас в гостинице. И за завтрак расплатись, кстати.
Илья не спеша пошел к двери, уже предвкушая, каким молодецким пинком распахнет обе ее створки одновременно.
Задов подошел к стойке. Пан Пшимановский, подсчитывающий деньга, вырученные за утро, поднял глаза на Леву.
– Вот! – Лева гордо высыпал на прилавок пригоршню золотых червонцев и иной валюты: дублонов, пиастров, долларов и иен. – Благодарствуем.
Хозяин салуна с уважением вытащил один десятирублевик, проверил его на зуб и опустил в кассу, довольно прислушиваясь к мелодичному звяканью. Остальное он пододвинул Леве:
– За эти деньги пан Джоповски может купить Питсдаун вместе с шерифом. Прецеденты были.
Лева неловко сгреб сдачу, но продолжал топтаться на месте.
– У пана есть еще вопросы? – иронично поинтересовался поляк.
– Пан Пшимановски, – несмело начал Задов, краснея. – Пан Пшимановски, я вот что хотел спросить… Тут такое дело… Ваша дочка… Одним словом, не треба ей на площадь ходить, да?.. Подумаешь, вешают. Что тут интересного? И я бы очень хотел…
– Влада! – решительно позвал хозяин.
Девушка выглянула в зал и подошла к отцу.
– Дочура, – Пшимановский протянул дочке запасную обойму, – пан Джоповски (Задов страдальчески поморщился) хочет погулять за городом. Присмотри за паном – он человек в наших краях новый.
Девушка деловито продула ствол своего кольта, мило улыбнулась отцу и, подхватив Задова под руку, потащила к дверям.
Пшимановский, покручивая усы, добродушно поглядел им вслед и, прихватив биту, начал выгонять посетителей.
* * *
Муромец уже стоял в первых рядах зевак, когда хозяин салуна пробился к нему и встал рядом. Илья потеснился, давая место новому знакомцу, и продолжил с любопытством обозревать разношерстную толпу. Вдруг толпа восторженно заревела в предвкушении бесплатного развлечения.
– Ведут, – азартно прокомментировал происходящее куклуксклановец, стоявший слева от Ильи.
Илья проследил за взглядом соседа по партеру и обернулся.
По центральной улице к площади направлялись трое всадников. К луке седла шерифа были привязаны двое: пожилой негр и юный индеец. На последней паре десятков метров шериф слегка ускорился, и приговоренные вынуждены были с шага перейти на мелкую рысь. Краснокожий на ногах удержался, а вот престарелый представитель негроидной расы споткнулся, упал и проделал остаток пути лежа. Толпа зевак с одобрительными аплодисментами расступилась, пропуская главных участников представления.
– За что его? – равнодушно поинтересовался Илья у Пшимановского, кивая на отплевывающегося пылью негра.
– За шею, – удивленно пояснил Пшимановский. – Это дядюшка Том. Оказался не в том месте и не в тот час. В прошлое воскресенье сел в церкви во время проповеди отца Муна на скамейку для белых. Там табличка была, а он подслеповат стал, да и, между нами, вообще читать не умеет. Вдобавок сильно пьяный был. Он бедный, на закуску денег не хватает.
– А автохтона за что?
– Прошу пана? – недоуменно переспросил хозяин салуна.
– Ну этого, что в тату…
– Дикарь местный, – пояснил куклуксклановец, вмешиваясь в разговор. – Пан Пшимановский неосторожно отпустил ему ящик виски при свидетелях.
– Чья бы корова мычала, – ехидно заметил Пшимановский. – Пан мото… вело… авто… Тьфу! Пан автохтон, в отличие от некоторых других панов, платил наличными, а не нажирался по-свински в кредит.
Куклуксклановец обиделся и затерялся в толпе.
Церемония торжества законности между тем подходила к концу. На шеи осужденных накинули петли. И после получасовой речи преподобного Муна на тему: «Возлюби ближнего своего» – шериф дал знак кому-то из своих подручных в капюшоне, и тот дернул за рычаг. Доски под помостом разошлись, и нарушители порядка, хрипя, задергались на пеньковых веревках.
– Мылом смазывать надо, – авторитетно заметил Илья Пшимановскому. – Что-то бек тормозит…
Два выстрела, слившиеся в один, позвучали с водонапорной башни на противоположном конце проспекта.
Ошарашенная толпа отпрянула в стороны. Индеец, срывая с себя кусок перебитой пулей веревки, подхватил обмякшее тело негра, огляделся по сторонам, заметил стоявшую рядом с помостом бесхозную лошадь, закинул на нее брата по петле, вскочил в седло, пришпорил – и был таков. Шериф с двумя конными кукулуксклановцами устремился в погоню.
– Пять к одному, что не догонят, – прокомментировал Олаф из-за спины Ильи, предлагая беспроигрышное пари. – Лошадка-то у мэра холеная. Орловских кровей лошадка.
– Ты расплатился? – грозно насупил брови Муромец, пунктуальный в вопросах платежеспособности и аркаимской чести.
– А то! – возмутился Олаф, потирая руки. – Твоими червонцами. Как положено. Хао!
– А почему у мэра глаз заплыл? – подозрительно осведомился Илья, приметив мэра, суетящегося возле помоста.
– Так он сдачи давать не хотел, – пояснил Олаф.
Илья успокоился.
К чести властей, мелкие накладки в торжествах они замяли быстро. На площади появились бочонки дешевого самогона, загремели банджо, полуголые девицы открыли свою танцевальную программу зажигательным канканом, и празднество, набирая обороты, понеслось вскачь…
– В гостиницу! – скомандовал Олафу Илья, дружески прощаясь с паном Пшимановским, который не скрывал удовольствия по поводу бегства своего постоянного и платежеспособного клиента-индейца.
В двухэтажном отеле Муромец потребовал у одноглазого портье ключ от пятого номера, но тот только вежливо улыбнулся: «Хозяин номера у себя».
– Обед в номер, – вальяжно распорядился Илья, – закажете в салоне «У пана в шопе». Скажете – для панов земляков.
Портье черканул заказ в книге регистрации и кивнул.
По узкой и дощатой скрипучей лестнице, давя не успевших уступить дорогу тараканов, богатырь и викинг поднялись на второй этаж. Олаф решительно ухватился за ручку двери пятого номера, но Илья, придержав викинга, простучал по двери нечто в ритме «Ма-ас-ков-ский „Спар-так“… иг-ра-ет кое-как…» – и только после этого позволил Рыжей Бороде войти внутрь.
Обстановка в номере располагала к медитации. В углу ровной стопкой лежал десяток матрасов, две кровати были сдвинуты в угол и поставлены друг на друга, а вокруг стола стоял десяток табуретов и стульев.
На столе лежала колода карт – сидящий лицом к двери бек от безделья раскладывал пасьянс «гробница Тутанхамона». У правой руки Батыра лежала неизменная «тулка».
Илья и Олаф грузно опустились на скрипнувшие табуреты.
– Тимофеич, – спустя пять минут молчания безмятежно осведомился Батыр, не отрывая взгляда от карт, – у нас остались сутки. Ты задание не вспомнил?
Илья сокрушенно и отрицательно мотнул головой. Потом несмело глянул на бека:
– Есть варианты, бек?
– Два, – оценивая расклад карт, так же спокойно заметил батыр.
Илья, а за ним и Олаф впились глазами в бека.
– Вариант первый, – выкладывая карты, приступил к делу сын степей. – Ты в точности повторяешь основные события перед отлетом из Лукоморья. И, как результат, вспоминаешь поставленную задачу. Называется – аутентичная реставрация психомоторных реакций с последующей инерционной поведенческой моделью.
– Напиться, что ли, вусмерть? – уточнил богатырь. В глазах его блеснул огонек надежды.
– Второй вариант – устроить в городе дебош, – равнодушно продолжал бек, зябко кутаясь в халат. – И чем громче будет скандал, тем меньше шансов, что начальство будет придираться к мелочам типа официального задания. На пожаре не до зажженной сигареты.
– Точно, – встрепенулся Олаф. – Помню, как мы для вашего Владимира* Киев брали. Так мы там такую бучу учинили, что я два года в константинопольской тюрьме срок мотал. А конунг** посылал нас в Киев всего лишь за спичками.
* Владимир Красно Солнышко – историческое лицо большинства живых реальностей. Внук князя Святослава, сын рабыни, племянник Добрыни. Имел крупнейший в Европе гарем жен, захватил великокняжеский престол при помощи родственников-викингов и тут же от греха подальше отослал их (пользуясь неграмотностью скандинавов) к византийскому императору с письменной просьбой извести своих благодетелей под корень. Викинги сами привезли свой приговор византийскому цесарю. Основатель богатырского ордена при великокняжеском дворе во главе со своим дядей Добрыней, а впоследствии – Ильей Муромцем. Покровитель перехожих калик – разветвленной сети сказителей и информаторов.
** Варяжский князь.
– Не хочу пить, – признался Илья. – Зарок дал.
– Зашился, что ли? – завистливо ахнул Олаф. – Когда успел?
– Зарок, – вздохнул, уточняя, Илья. – Это типа клятвы на мече… Нет, правда не хочу.
– Надо, Илюша, – решительно потребовал бек. – Для пользы дела надо.
– А-а-а! – с досадой махнул рукой богатырь. – Делайте, что хотите. В смысле тащите виски.
– Надо же, – печально удивился бек, смахивая карты на пол, – сошелся! А Левка говорил, что этот пасьянс неразрешим, как теорема Ферма… Ну, насчет Ферма – это явное преувеличение, конечно. Но пасьянс и впрямь серьезный…
– А как же дебош? – обеспокоенно осведомился Олаф, когда, притворив дверь, они с Батыром спускались к портье за горячительным. – Дебош! Отличная идея!
– Не переживай, Олаф, – печально и мудро усмехнулся бек. – Первый вариант предполагает второй, как иголка нитку.
– Голова! – восхитился прямодушный викинг. – Ты что заканчивал? Университет дружбы народов или МГИМО?
– Лесной техникум по специальности астронавигатор дальнего поиска, – совсем развеселился бек. – А ты молодец, викинг Олаф! Не дурак подраться…
– А то! – довольно засмеялся Олаф, отправляя по ступенькам вниз головой ковбоя, не пожелавшего уступить им дорогу.
Непринужденно болтая, они спустились и потребовали у хозяина ящик спиртного.
– Хозяину проблем не нужно, – честно предупредил портье, отодвигая колокольчик и выставляя на гостиничную стойку картонный ящик «Белой лошади». – Но лично мне – хоть потоп, хоть пожар. Лишь бы какое-то развлечение. Скучно, когда без проблем.
– Проблемы будут, – заверил Олаф просиявшего портье и, подхватив ящик, пошел в номер, пока бек отсчитывал парню деньги.
* * *
Два часа спустя, когда Илья был еще только на подступах к сияющим вершинам невменяемости, в дверь номера сильно ударили каблуком.
– Кто? – ревниво осведомился Олаф, переживавший, что виски не хватит и за ним придется спускаться опять.
– Паны жрать заказывали? – донеслось из-за двери добродушное ворчание Пшимановского, и бек, успокоившись, отложил ружье и направился к двери.
Хозяин салуна, отдуваясь, спиной вперед втиснулся в номер. Руки его были заняты винчестером, каким-то подозрительно знакомым ящиком с нарисованной тощей лошадкой белого цвета и двумя огромными холщовыми баулами на плечах. Из баулов аппетитно пахло.
Замерший от неожиданности бек всплеснул руками и восхищенно втянул носом божественные запахи. Ноздри его раздувались, как мехи.
– Пан Пшимановский, вы – гений! – торжественно заверил он кормильца, перехватывая кладь потяжелее. – А бастурма есть?
Пшимановский высокомерно усмехнулся с типично шляхетским гонором:
– Бастурма есть, виски пить. Впрочем, до виски можно попробовать кое-что и поавантажнее.
С этими словами он извлек из куртки и поставил на стол бутылку «Столичной».
– Оба-на! – не удержал в руках и уронил сумку бек, недоуменно переглядываясь с Ильей и Олафом.
– В чем дело? – нахмурился поляк. – Качество гарантирую. Не паленая.
– Откуда это? – поинтересовался мгновенно протрезвевший Илья, вертя в руках бутылку в поисках даты выпуска.
– Ага, оценили! – успокоился шляхтич. – Раритет. Был тут у нас лет десять назад некто Ваня или Веня, я уж и не помню. Библиотеку открыл, с апачами по прериям шлялся. Потом исчез. Говорят, его шериф пристрелил, но это, думаю, чепуха. Веня этот или Ваня накануне исчезновения и презентовал мне пару бутылок. Дескать, на память. Мы с ним друзья не друзья были, но общий язык нашли. На вид странные они какие-то, бутылочки, но хороши… Ничего не скажу, хороши. А в чем дело-то?
– Да нет, – успокаиваясь, вздохнул Илья. – Все в порядке. Просто уж очень далеконько отсюда мы такое пробовали… Разливай! Начнем сначала!
– Пробовали? – огорчился шляхтич и уважительно вздохнул. – А вы, часом, не из таможни?..
Сервировав стол, друзья отдали должное умелой стряпне Пшимановского. После третьей бек поинтересовался:
– А кто в салуне остался? Пани Влада?
– Владка с вашим полосатым паном любовь крутит, – охотно пояснил хозяин салуна. – Скрутила пана – ужас. А все без толку. Голову задурит и бросит. Не он первый… В мать пошла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47