И уж что совсем было удивительным и непонятным — неизъяснимое пристрастие «беглых» жителей Мукузани-тауна к искусству, точнее к отдельным подвидам монументального направления. Везде где только можно и нельзя были расставлены великолепные образчики без сомнения принадлежащие жанру, так называемой, парковой скульптуры, одно время яростно культивируемого на периферии трансгалактического союза.
Разнообразие скульптурных поз и композиций поражало воображение и заставляло с трепетом задумываться о возможностях разума, а так же о возможности его полного отсутствия.
Одиссей расслабился, снял тяжелый гермошлем, поставил на предохранитель психоэмоциональный деструктор, а потом подошел к одной особо экстравагантной мраморной статуе: Большой крупный такой ярковыраженный гуманоид задумчиво глядящий вдаль из-под могучей волосатой руки, одиноко возвышался прямо посреди улицы. Во второй руке у гиганта был зажат надкушенный бутерброд, причем фактура бутерброда была выполнена особенно тщательно.
Одиссей ткнул здоровяка пальцем в мраморный живот и слегка удивился: материал, из которого был сделан сей скульптурный шедевр, хоть с виду и был похож на мрамор, но оказался пружинящим и теплым на ощупь, а бутерброд и вовсе выглядел до неприличия натуральным.
«Однако искусство это жуткая сила?» — восхищенно подытожил Одиссей, подумал немного и метко плюнул себе на левый ботинок. И что самое удивительное, ботинок тут же перестал натирать ногу.
Взлетно-посадочная полоса действительно была в таком состоянии, что Одиссей сразу понял всю абсурдность своих угроз по части коврового бомбометания — похоже, что кто-то уже постарался до него.
В диспетчерской тоже царил хаос. Лишь автоответчик на все внешние вызовы отвечал бодрым молодцеватым голосом:
— Занято!!! Занято!!! Занято!!!
А на внутренние и вовсе не реагировал.
В углу в позе роденовского мыслителя прикорнула могучая фигура — скульптурный шедевр изображал очевидно «Витязя на распутье». Распутный витязь был погружен в глубокое, почти анабиотическое раздумье, причем на лице его явственно читалась печать горького раскаянья и сожаления, по поводу бесцельно прожитых дней и лет…
Одиссей потыкал витязя пальцем в живот — живот был мягким и наверное безболезненным, но Одиссей все еще затруднялся поставить четкий диагноз.
Одиссей обошел витязя вокруг, на мгновение задержавшись, чтобы полюбоваться скульптурными формами с тыла и решил отправиться на поиски помещения в котором разместилась Общая Комиссия по Научно-Логическому Обоснованию (ОбКом по НЛО), где Одиссей надеялся почерпнуть недостающую информацию для окончательного диагноза. ОбКом как раз и занимался Сбором и Обработкой Информации (СОИ), а так же, приняв на себя частично и Планетарно-Управленческие Функции (ПУФ), вырабатывал — Ценные Указания Пользователям Информационного Конгломерата (ЦУПИК).
Кто — кто, а уж ОбКом, в связи с СОИ, должен был исполнить свой ПУФ и выработать соответствующий ЦУПИК, способствующий дальнейшему неуклонному возрастанию НУЖНИКа (Необходимого Уровня Жизнеобеспечения Населения Информационным Конгломератом).
ОбКом находился на небольшом холме, на который указывала табличка, со стороны холма увенчанная перстом. Из таблички, при желании, можно было почерпнуть ряд ценных сведений. Как-то: что холм почему-то называется Капитолийским, а здание на нем — Белым Домом, хотя, как это обычно бывает в таких случаях, Белый Дом оказался сложенным из красного кирпича, не производимого в колонии и транстелепортируемого из соседней галактики.
В коридорах Белого Дома было пусто, но не гулко: эхо шагов успешно гасили роскошные ковры, сплетенные из полосатой марсианской соломки, с узором изображавшим стилизованного Потребителя Информации (ПИ-1) и стилизованного же Производителя (ПИ-2).
Одиссей несколько мгновений полюбовался удачно решенной стилизацией Производителя и грустно покачал головой, отмечая несовершенство стилизации Потребителя, а потом заглянул в ближайший кабинет… И испытал потрясение, аналогичное перенесенному лишь однажды — в глубоком детстве, когда впервые узнал, что подарки под елку прячет вовсе не дед мороз, а….
В общем в кабинете, за массивным дубовым письменным столом скромно сидел и что-то вдохновенно писал, слегка высунув от усердия какой-то неестественно фиолетовый язык, старый знакомец Зевс.
— Вам кого? — спросил Зевс, не прерывая своего увлекательного занятия и не поднимая головы.
— Мне… собственно, — промямлил Одиссей, потом вытер пот со лба и зачем-то водрузил на голову гермошлем.
— Его нет. Ну, а я сейчас занят! Зайдите завтра. Приемные часы у меня с…
Одиссей покорно кивнул, вышел за двери, но потом, потоптавшись на месте словно индюк возомнивший себя птицей и собирающийся взлететь, развернулся и, гулко топая ботинками из психотермостойкого сплава (жутко не практичная вещь!), ворвался обратно в кабинет, а чтобы окончательно привлечь к себе внимание погруженного в дела Зевса, громко и безапелляционно постучал психоэмоциональным деструктором по гермошлему.
— Войдите! — сказал Зевс не поднимая лысой головы. — Вы по какому вопросу?
«Я пришел дать вам волю!» — всплыли из бездонных глубин подсознания, где-то читаные Одиссеем слова, но вслух он выразился лаконичней:
— Убью!!!
Зевс наконец поднял голову, долго вглядывался в запотевшее изнутри стекло гермошлема, а потом вдруг доброжелательно улыбнулся:
— Ах, это ты. Ну, заходи, коль пришел. Садись — в ногах правды нет.
— Мне нужна не правда, а Истина!
— А я-то думал, что ты поумнел с годами, — хмыкнул Зевс, вольготно откинувшись в своем огромном всеобъемлющем кресле, — и перестал гонятся за иллюзиями. Да ты садись, садись…
Одиссей сел где стоял, сложив ноги в соответствии с классической позой хатха-йоги, а на колени водрузил массивный деструктор, жерло которого предусмотрительно направил на извечного оппонента и антагониста.
Зевс снисходительно покивал «босой» головой, отчего по комнате весело поскакало сразу несколько шкодливых солнечных зайчиков, но Одиссей был непреклонен:
«Все равно — убью!» — подумал он и на всякий случай снял с предохранителя психоэмоциональный деструктор.
— У меня мало времени, — с достоинством объявил Зевс. — Что тебя конкретно интересует? Зачем, так сказать, пожаловали?
— Я, насчет поставок, — нехотя буркнул Одиссей.
— Имеете что предложить? — вдруг с каким-то странным акцентом поинтересовался Зевс.
— Я, насчет ваших…
— Ах, это, — явно утратил интерес к разговору Зевс. — Ну, временные трудности, неблагоприятные условия, происки проклятых… инопланетян…
«Ведь врет, а не краснеет», — слегка растерялся Одиссей.
— … в дальнейшем постараемся повысить и углубить, загладить, искупить и расширить, искоренить, привлечь к ответственности, отметить в приказе, организовать суб…
— Люди где? — прохрипел совсем одуревший Одиссей.
— Людей катастрофически не хватает. А, как известно, кадры — решают все! Но это не проблема. Есть масса путей. Будем думать, решать. Примем меры, изыщем внутренние резервы, отметим в прика… Ах да, это я уже говорил.
— Я спрашиваю — люди где?!!
— Люди приходят и уходят, а великая цель все так же призывно маячит на горизонте. И мы смело беря на себя. Сближая города и деревни, авангарды и арьергарды, фланги и э-э-э… фаланги. Стройными рядами, шеренгами, колоннами, цепью и врассыпную. Куя мечи на оралы, ваяя личность в массе… Хотя, конечно, человеческий фактор — это вам не в бирюльки играть!!! Это… это черт знает что, товарищи!
«Что-то это все мне очень сильно напоминает?!» — подумал Одиссей, смутно ощущая как голова идет кругом, стукаясь на поворотах о стенки гермошлема. — «Только вот что? Тьфу, пропасть! Никак не могу сосредоточиться… Вроде птица какая-то… Дятел, что ли? Нет, не дятел… А, вспомнил — Словоблудный Декларативник! Или нет? Декларативный Словоблудник… Или да? А может… Нет, этот — точно ничего не может.»
— Знаешь ты кто? — с тоской в голосе спросил Одиссей, улучив мгновение затишья в словесном водопаде.
— Кто? — заинтересовался Зевс.
— Демагог!
— А вот тут ты, как раз ошибаешься, — Зевс умиротворенно сплел толстые короткие пальцы на своем объемистом животе и приветливо усмехнулся. — Я — демократ. Мы все нынче демократы! А то как же? В ногу со временем, так сказать, с народом. Плечом к плечу…
— Я последний раз спрашиваю, где люди?
— Дались тебе эти люди. Люди — это термин аморфный. Диалектически более верно рассматривать их как два класса: Производители и Потребители, в единстве и борьбе противоположностей. Двуполая структура социума…
— Прощай Зевс, — устало сказал Одиссей.
— Ты уже уходишь? Но у меня же есть еще в запасе несколько минут…
— Я остаюсь! — отрубил Одиссей. — А вот ты… — и Одиссей ласково, но многозначительно погладил ствол деструктора.
— Не дури, — сурово сказал Зевс, — во-первых, история тебе этого не простит, а во-вторых, я подданный Дружественной Вселенной… есть. Пока дружественной! Ferschtein sie?
— Of'couse, — сказал Одиссей, целясь из деструктора в огромный лоб Зевса, незаметно и ненавязчиво переходящий переходящей в затылок.
— Ты это серьезно? — несколько неуверенным голосом спросил Зевс.
— Yes!
— Но, гуманизм…
— Ах, гуманизм…
— Да, гуманизм!
— А люди?
— Дались тебе эти люди!!!
— Молись!
— Не буду.
— Как хочешь.
— К-к-к-араул!!! — сказал Зевс, медленно сполз на пол и затих, свернувшись калачиком вокруг ножки кресла.
— Ты что: таки ухлопал его?
— Не успел, — мрачно буркнул Одиссей и вдруг сообразил, что в комнате объявился еще один участник мизансцены. Одиссей резко вскочил на ноги и стремительно обернулся — на пороге стоял и даже почти не улыбался… Сын.
— Зевс и Сын? — зловеще спросил Одиссей.
— Только без глупостей! — предостерегающе улыбнулся коварный глава службы ТГБ. — У меня тут за дверью целый отряд дезинфекторов. Ребята… оторви и выбрось!
— Но зачем же тогда ты меня сюда посылал? — взвыл Одиссей.
— Судьба у тебя такая, — хмыкнул Сын, аккуратно обминая Одиссея прошел к столу и небрежно отодвинув в сторону расслабившегося Зевса уселся в его кресло.
— А вообще, не мешало этому, — Сын покосился на все еще отдыхавшего Зевса, — напомнить: who is who, так сказать. А то довел тут всех своими ЦУПИКами до полного изнеможения… Ведь сколько раз я ему говорил: баранов надо стричь! Ну, в крайнем случае — драть семь шкур. Но всему же есть предел! А он им одни НУЖНИКи… Это ж надо додуматься.
— Где они? — прохрипел Одиссей.
— Кто, НУЖНИКи?
— Люди!!!
— Да дались они тебе, эти люди!
— Убью!
— Ahtung! — истошно заорал Сын и резво лег ничком на пол рядом с Зевсом.
И тотчас дверь в кабинет слетев с петель с грохотом распахнулась, со звоном разлетелись стекла на окнах, и в комнату через все отверстия и щели полезли бравые дезинфекторы…
— Вы временно считаетесь не дееспособным… по болезни! — сурово объявил старший отряда дезинфекторов, защелкивая силовое поле на запястьях Одиссеевых рук.
— И ты Брут?!! — прошептал Одиссей.
— Я не Брут, — смутился старший отряда, пряча глаза за стеклами окуляров ночного виденья. — Я — полковник службы ТГБ Таргитай.
— Понятно, — спокойно сказал Одиссей.
— Что тебе понятно? — огрызнулся полковник. — Ты сам по себе, а у меня семья дети и… мать… старушка.
— Хватит болтать! — сказал Сын подымаясь с пола и отряхиваясь, словно пес после вынужденного купания. — Веди его в спец катер. Да смотри, чтобы он по дороге чего не учудил! В случае чего… сам знаешь.
— Веди сатрап! — фыркнул Одиссей.
— Я не сатрап, я — Тарик! — обиделся полковник. — Только я уже не так молод, как раньше. Теперь только вот жизнь налаживаться стала… Недавно квартиру получил на планете курортного типа. Ты же знаешь: у меня на нервной почве язва и этот как его… гайморит, по-моему… кажется. Опять же до пенсии осталось всего ничего, а от фирмы обещали списанный спец катер уступить, почти даром…
— Эх ты, пресмыкающееся!
— Да нет же, я — земноводное, ты же знаешь…
— Ну, в данном случае это все равно. Пошли! — и Одиссей гордо вскинув голову, так что она стукнулась затылком о стенку гермошлема, двинулся к выходу.
Полковник Таргитай, он же в недавнем прошлом спецагент ТГБ Геракл, он же старый друг и соратник Одиссея, но тоже очевидно уже в прошлом, посеменил следом жалобно и нудно канюча:
— Ты напрасно на меня злишься… Я что? Я — ничего. И так и останусь ничем, если начну под конец карьеры слишком много высовываться. Вспомни комиссара Фройда: на что боевой мужик был, а сейчас заведует террариумом для престарелых рептилий и приторговывает сэкономленной биомассой, из рациона вверенного ему контингента. Двадцать лет в полиции — коту под хвост! На его месте там теперь Аполлон, ну ты помнишь: «пару слов с глаза на глаз и… весь разговор». А этот, как его… Тот вообще — Себастьян ему и Марию ибн Даудом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12