Они уже подумывали о том, чтобы переночевать в ледяном домике, а наутро вернуться на побережье и идти по ледяному полю. Но доктор, зная, что Гаттерас и Джонсон будут беспокоиться, настаивал на продолжении пути.
- Нас поведет Дэк, - заявил он, - а Дэк никак не может ошибиться. Он одарен особым инстинктом и не нуждается ни в компасе, ни в звездах. Пойдем-ка за ним.
Дэк шел впереди; путешественники вполне доверяли его чутью. И они не ошиблись, потому что вскоре на горизонте показался свет; это не могла быть звезда, потому что ее ни за что бы не увидать в густом тумане.
- Это наш маяк! - воскликнул доктор.
- Вы так думаете? - усомнился Бэлл.
- Я уверен! Идем!
По мере того как путешественники приближались, свет становился все ярче. Вскоре они вступили в полосу светящейся пыли; они шли в гигантском луче; их огромные отчетливые тени тянулись за ними по сверкающей снежной пелене.
Путешественники ускорили шаги и через полчаса уже поднимались по откосу в форт Провидения.
9. ТЕПЛО И ХОЛОД
Гаттерас и Джонсон с беспокойством поджидали товарищей. Охотники очень обрадовались, добравшись, наконец, до теплого уютного уголка. Вечером температура сильно понизилась, и термометр показывал -23F (-31C).
Измученные, полузамерзшие охотники совсем выбились из сил. К счастью, печи работали исправно, и плита была растоплена. Доктор преобразился в повара и нажарил несколько котлет из моржового мяса. В девять часов вечера все пятеро уселись за сытный ужин.
- Ей-богу, - сказал Бэлл, - пусть меня назовут эскимосом, - но должен признаться, что еда - важное дело во время полярной зимовки. Если попал тебе порядочный кусок, уписывай за обе щеки!
У всех рты были набиты и никто не мог сразу же ответить Бэллу. Но доктор кивнул в знак согласия.
Моржовые котлеты оказались превосходными. Правда, их никто не хвалил, но их живо истребили, а это равносильно одобрению.
За десертом доктор, по своему обыкновению, приготовил кофе. Клоубонни никому не позволял варить этот превосходный напиток, приготовлял его тут же на столе в кофейнике на спиртовке и подавал кипящим. Если кофе не обжигал ему языка, доктор не удостаивал проглотить свою порцию. В этот вечер он пил такой горячий кофе, что никто не мог ему подражать.
- Да вы сожжете себе рот, доктор, - сказал Альтамонт.
- Никогда, - ответил он.
- Что у вас, небо луженое, что ли? - спросил Джонсон.
- Ничуть, друзья мои. Советую вам брать пример с меня. Некоторые люди, в том числе и я, пьют кофе температурой в сто тридцать один градус (+55C).
- Сто тридцать один градус! - воскликнул Альтамонт. - Да ведь даже рука не выдержит такой температуры!
- Разумеется, Альтамонт, потому что рука выносит температуру не выше пятидесяти градусов. Но небо и язык менее чувствительны и выносят то, чего не может выдержать рука.
- Вы меня удивляете, - сказал Альтамонт.
- Что ж, я постараюсь вас убедить.
Доктор взял термометр, погрузил его в горячий кофе, подождал, пока ртуть понизилась до пятидесяти пяти градусов, и затем с видимым удовольствием выпил живительный напиток.
Бэлл хотел было последовать примеру доктора, но обжег себе язык и завопил не своим голосом.
- Это от непривычки, - улыбнулся Клоубонни.
- Не скажете ли вы, доктор, - спросил Альтамонт, - какую температуру может выдержать человек?
- Охотно, - отвечал доктор. - Были произведены соответствующие опыты, надо сказать, весьма любопытные. Могу привести несколько замечательных фактов. Они вам докажут, что можно ко всему привыкнуть, даже к температуре, при которой жарятся бифштекс. Известно, что девушки, работавшие в общественной пекарне города Ларошфуко во Франции, в течение десяти минут оставались в печи, накаленной до трехсот градусов (+132C), то есть температура была на восемьдесят восемь градусов выше точки кипения воды. Вокруг них жарились в печи яблоки и говядина.
- Вот так девушки! - воскликнул Альтамонт.
- А вот вам другой, не подлежащий сомнению факт. Восемь наших соотечественников - Фордайс, Банкс, Соландер, Благдин, Хом, Нус, лорд Сифорт и капитан Филипс - выдержали в тысяча семьсот семьдесят четвертом году температуру в двести девяносто пять градусов (+128C) в печи, где в это время жарился ростбиф и варились яйца.
- И это были англичане? - не без гордости спросил Бэлл.
- Да, Бэлл, англичане, - ответил доктор.
- О, американцы сделали бы и почище того, - заявил Альтамонт.
- Они изжарились бы, - засмеялся Клоубонни.
- А почему бы и нет? - возразил американец.
- Во всяком случае, сделать этого они не пытались, поэтому я ограничусь своими соотечественниками. Упомяну еще об одном факте, который кажется прямо невероятным, но свидетелей его нельзя заподозрить во лжи. Герцог Рагузский и доктор Юнг, француз и австриец, своими глазами видели, как один турок окунулся в ванну, температура которой достигала ста семидесяти градусов (+78C).
- Мне кажется, - заметил Джонсон, - что это далеко не так замечательно, как то, что делали служанки общественной пекарни и наши соотечественники.
- Простите, - сказал доктор, - но одно дело выдерживать горячий воздух, а другое - погружаться в горячую воду. Горячий воздух производит испарину, предохраняющую тело от ожога, а в горячей воде мы не потеем, следовательно, обжигаемся. Поэтому для ванн рекомендуется температура не выше ста семи градусов (+42C). Видно, у этого турка был какой-то необыкновенный организм, раз он мог выдерживать такую высокую температуру.
- Скажите, доктор, - спросил Джонсон, - какая вообще температура у животных?
- У различных классов животных различная температура, - ответил Клоубонни. - Так, самая высокая температура наблюдается у птиц, в особенности у кур и уток. Температура их тела превышает сто десять градусов (+43C), в то время как у филина она не выше ста четырех (+40C). Затем идут млекопитающие и люди; температура тела англичан в среднем - сто один градус (+37C).
- Я уверен, что Альтамонт и здесь будет доказывать превосходство американцев, - засмеялся Джонсон.
- Да, среди нас есть люди очень горячие, - сказал Альтамонт, - но так как мне не приходилось измерять им температуру ни подмышкой, ни во рту, то я боюсь что-нибудь утверждать.
- Люди, принадлежащие к различным расам, - продолжал доктор, - не обнаруживают значительной разницы в температуре, если находятся в одинаковых условиях, причем характер пищи не играет особой роли. Могу вам даже сказать, что температура человеческого тела под экватором и на полюсе одна и та же.
- Следовательно, - спросил Альтамонт, - теплота нашего тела одинакова как здесь, так и в Англии?
- Почти одинакова, - ответил доктор. - Что касается других млекопитающих, то их температура вообще несколько выше температуры человека. Ближе всех в этом отношении стоят к человеку лошадь, заяц, слон, дельфин и тигр; кошка, белка, крыса, пантера, овца, бык, собака, обезьяна, козел, коза обладают температурой в сто три градуса, но свинья всех их превосходит, ибо ее температура даже выше ста четырех градусов (+40C).
- Это прямо обидно для людей, - заметил Альтамонт.
- Затем идут земноводные и рыбы, температура которых изменяется в зависимости от температуры воды. Температура змеи - всего восемьдесят шесть градусов (+30C), лягушки - семьдесят (+25C); акула обладает примерно такой же температурой, как лягушка. Наконец, насекомые, по-видимому, имеют ту же температуру, что окружающие их воздух или вода.
- Все это прекрасно, - вдруг заговорил Гаттерас, до сих пор не принимавший участия в беседе, - и я очень благодарен доктору, который охотно делится с нами своими познаниями. Но мы так долго говорим о высокой температуре, что можно подумать, будто нам предстоит переносить палящую жару. Мне кажется, более уместно было бы поговорить о холоде и назвать самую низкую температуру, какая до сих пор наблюдалась.
- Вот это дело, - заметил Джонсон.
- Извольте, - отвечал Клоубонни. - Могу вам и об этом рассказать.
- Еще бы! - воскликнул Джонсон. - Вам и книги в руки!
- Друзья мои, я знаю только то, чему научился от других, и когда я вам расскажу, вы будете знать не меньше моего. Итак, вот что я могу вам сказать относительно холодов и морозов, наблюдавшихся в Европе. Насчитывают немало памятных зим; по-видимому, самые суровые из них повторяются через каждые сорок один год, период, совпадающий с периодом появления наибольшего числа солнечных пятен. Упомяну о зиме тысяча триста шестьдесят четвертого года, когда Рона замерзла до самого Арля; о зиме тысяча четыреста восьмого года, когда Дунай был скован льдом от истоков до устья и волки переходили по льду Каттегат; о зиме тысяча пятьсот девятого года, когда Адриатическое и Средиземное моря замерзали в районах Венеции, Сета и Марселя, а Балтийское море десятого апреля еще не было свободно ото льдов; о зиме тысяча шестьсот восьмого года, когда в Англии погиб весь скот; о зиме тысяча семьсот восемьдесят девятого года, когда Темза замерзла до самого Грейвсенда, на шесть лье ниже Лондона; о зиме тысяча восемьсот тринадцатого года, о которой французы сохранили такие ужасные воспоминания, и, наконец, о зиме тысяча восемьсот двадцать девятого года, самой ранней и вместе с тем самой продолжительной из всех зим девятнадцатого столетия. Так обстоит дело в Европе.
- Но здесь, за полярным кругом, до какого градуса опускается температура? - спросил Альтамонт.
- Черт возьми, - сказал доктор, - кажется, нам пришлось испытать самые большие морозы, когда-либо наблюдавшиеся на земле, так как спиртовой термометр однажды показывал минус семьдесят два градуса (-58C). Если не ошибаюсь, до настоящего времени полярным путешественникам приходилось наблюдать на острове Мелвилла минус шестьдесят один градус, в порту Феликса - минус шестьдесят пять и в форте Упования - минус семьдесят (-56,7C).
- Да, - вырвалось у Гаттераса, - нас очень некстати задержала суровая зима.
- Задержала зима? - переспросил Альтамонт, пристально глядя на капитана.
- На пути к западу, - поспешил добавить доктор.
- Таким образом, - продолжал Альтамонт, возвращаясь к прерванному разговору, - человек может выдерживать температуру в диапазоне примерно двухсот градусов?
- Да, - сказал доктор. - На открытом воздухе термометр, защищенный от действия отраженных лучей, никогда не поднимается выше ста тридцати пяти градусов (+57C), а при самой жестокой стуже не опускается ниже семидесяти двух (-58C). Таким образом, друзья мои, мы можем приспособиться к любой температуре.
- А что, если солнце вдруг погаснет, - спросил Джонсон, - уж, наверно, земля живо замерзнет?
- Солнце не погаснет, - ответил доктор, - а если бы даже и погасло, то, по всем вероятиям, температура не опустилась бы ниже указанных мною пределов.
- Вот это любопытно!
- Вы знаете, в прежнее время ученые предполагали, что в космическом пространстве за пределами земной атмосферы царит мороз в несколько тысяч градусов; эти цифры пришлось, однако, значительно снизить после опытов французского ученого Фурье. Он доказал, что если бы в космическом пространстве, в котором несется Земля, царил такой страшный холод, то на полюсах было бы гораздо холоднее, чем теперь, и между дневной и ночной температурой существовала бы огромная разница. Из этого следует, что на расстоянии нескольких миллионов миль от Земли не холоднее, чем в арктических странах.
- Скажите, доктор, - спросил Альтамонт, - правда ли, что температура Америки ниже температуры других стран?
- Без сомнения, но, пожалуйста, не вздумайте этим гордиться, - улыбнулся доктор.
- Чем же это объясняют?
- До сих пор еще не находят удовлетворительного объяснения. Так, Галлей предполагал, что некогда Землю задела проносившаяся мимо комета, причем от толчка сместилась земная ось, а тем самым и полюса. По его мнению. Северный полюс, некогда находившийся в Гудзоновом заливе, переместился к востоку, и область, где раньше находился полюс, до настоящего времени сохранила более низкую температуру, несмотря на то, что ее много веков обогревает солнце.
- Но вы не принимаете этой гипотезы?
- Ни на минуту, потому что если она оправдывается по отношению к восточному побережью Америки, то совершенно несостоятельна в отношении ее западного побережья, температура которого значительно выше. Нет, необходимо допустить существование изотермических поясов, независимых от параллелей, вот и все!
- Не правда ли, доктор, - сказал Джонсон, - очень приятно разговаривать о морозе, сидя в теплом помещении.
- Правильно, старина! Мы даже можем наши теории подтвердить на практике. Полярные страны - это гигантская лаборатория, где можно производить интересные опыты над использованием низких температур. Только надо соблюдать осторожность и быть благоразумным: если какая-нибудь часть тела начинает у вас замерзать, скорее трите ее снегом, чтобы восстановить кровообращение. Да и когда сидите у огня, будьте осторожнее, потому что можно незаметно получить сильные ожоги рук или ног. В таком случае потребовалась бы ампутация, а между тем мы не должны оставлять ни малейшей частицы своего тела в полярных странах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58