Мне очень не нравилось это место.
— Куда ты меня ведешь? — спросил я.
— Здесь живет Тэдди Викс, — сказал Акридж. — Он занимает ту самую комнату, в которой когда-то жил я.
Гнусная улица не стала для меня привлекательнее от того, что здесь живет Тэдди Викс. С каждым днем я все больше жалел, что истратил столько денег на Викса, и вражда моя к нему все росла.
— Я хочу навести о нем справки… Мне нужно кое-что разузнать.
— Разузнать?
— Да, потому что я чувствую, что его искусала собака.
— Откуда же у тебя это чувство?
— Не знаю, — ответил мечтательно Акридж. — Просто у меня чувство такое, а откуда оно, я не знаю.
Уже одна мысль о том, что Тэдди Викс был искусан собакой, подействовала на меня вдохновляюще, и я молча поспешил за Акриджем. В каждом из десяти журналов, на которые мы подписались, всем подписчикам горячо рекомендовалось именно укушение собаки. Раны, нанесенные зубами собак, красовались на самом почетном месте в перечне тех несчастий и бед, которые давали максимальную прибыль. Они следовали тотчас же за переломом ребра. Вот почему осенили меня в ту минуту светлые, блаженные мечты. Но вдруг восклицание Акриджа вернуло меня к суровой действительности. Из-за угла вынырнула хорошо знакомая фигурка Тэдди Викса, и одного взгляда на его изысканную, элегантную внешность было достаточно, чтобы понять, что все наши надежды построены на песке… Даже самая крохотная комнатная собачонка, — и та не укусила его.
— Здравствуйте! — крикнул он.
— Здравствуй! — угрюмо ответили мы.
— Я, простите, не могу останавливаться, — сказал Тэдди Викс. — Бегу за доктором.
— За доктором?
— Да. Бедняга Виктор Бимиш. Его укусила собака!
Мы с Акриджем мрачно переглянулись. Казалось, судьба насмехалась над нами. Какая нам выгода в том, что Виктора Бимиша укусила собака? Даже если бы сотня собак искусала Виктора Бимиша, мы не получили бы за это ни гроша. Искусанный собакой Виктор Бимиш не имел никакой рыночной цены.
— Это хозяйкина собака. Ты ее знаешь. Здоровенная псина. Гигантская, — говорил Тэдди Викс.
Я вспомнил этого пса. Овчарка, обросшая шерстью, с дикими глазами и торчащими наружу клыками. Я сам имел с ней однажды схватку на улице, и только присутствие Акриджа, для которого все собаки были братьями, спасло меня от судьбы Виктора Бимиша.
— Эта подлая тварь каким-то чудом пробралась ко мне в комнату, — продолжал Тэдди Викс. — Когда я вернулся домой, она уже была там. Я привел с собой Бимиша, и собака схватила его за ногу, едва я открыл дверь.
— А почему она не схватила тебя? — огорченно спросил Акридж.
— Одного я не понимаю, — продолжал Тэдди Викс. — Каким образом она могла попасть ко мне в комнату? Кто-нибудь впустил ее туда. Но кто? И зачем? Не понимаю. Не знаю.
— Почему собака не укусила тебя? — снова спросил его Акридж.
— О, я взобрался на шкаф, пока она кусала Бимиша, — ответил Тэдди. — Потом пришла хозяйка и увела ее прочь. Но у меня нет времени болтать с вами. Я должен бежать за доктором…
III
Он помчался по улице, а мы долго глядели ему вслед. Мы видели, как он на минуту остановился, стараясь не попасть под проезжавший мимо грузовик, и как он снова пустился бежать, когда грузовик исчез за поворотом.
— Ты слышал? — спросил меня Акридж. — Он взобрался на шкаф.
— Да.
— И ты заметил, как он вывернулся из-под этого красного грузовика?
— Да.
— Надо что-нибудь предпринять, — твердо сказал Акридж. — Этот негодяй и думать не хочет о своем нравственном долге.
На следующий день к Тэдди Виксу явилась целая депутация.
Акриджу было поручено говорить от имени всех собравшихся, и он начал свою речь с очаровательной прямотой.
— Ну, как? — спросил Акридж.
— Что как? — переспросил Тэдди Викс, опуская глаза, чтобы не встретиться с укоризненным взором оратора.
— Когда же ты возьмешься за работу?
— Ах, ты говоришь о несчастных случаях?
— Да.
— Я об этом подумываю, — сказал Тэдди Бикс.
Акридж запахнул свой резиновый плащ, который он носил, не снимая, во всякую погоду и летом и зимой. Так, должно быть, Цицерон запахивался в тогу, перед тем как обрушить свое яростное красноречие на Клодия. Он тронул бутылочную проволоку, на которой держалось его пенсне, и попытался поправить воротничок, соскочивший с запонки. Когда Акридж волновался, ни одна запонка не могла удержать стремительно прыгающий воротничок.
— Итак, ты пока только подумываешь об этом! — сказал он со свирепой иронией.
Мы зашевелились на стульях, выражая свое одобрение.
— Клянусь Вельзевулом, тебе давно уже пора подумать об этом. Да понимаешь ли ты, что мы вложили в тебя большой капитал и ты обязан возможно скорее вернуть его нам с процентами? Или ты жалкий трус, который не в состоянии выполнить долг чести? Мы были о тебе лучшего мнения. Мы считали тебя энергичным, великодушным, стопроцентным мужчиной с крепкими кулаками, который будет стоять за друзей до конца.
— Да, но…
— Если в тебе осталась хоть капля совести, ты должен понять, что значат для нас вложенные в это предприятие деньги. А между тем ты не только не ищешь несчастного случая, но нарочно избегаешь его, когда он сам идет тебе навстречу. Вчера я видел своими глазами, как ты малодушно удирал от грузовика, который мог наехать на тебя.
— Ты думаешь, так легко стоять и ждать, когда тебя раздавит грузовик?
— Чушь! Для этого нужно только немного силы воли. Представь себе, например, что под этот грузовик упал ребенок, крохотный златокудрый мальчик, — с глубоким чувством произнес Акридж. — Вот-вот колеса раздавят его. Мать младенца оцепенела от ужаса. Она стоит на мостовой и сжимает руки в отчаянии. «Собачьи дети, — кричит она, обливаясь слезами, — неужели никто не спасет мою крошку?» — «Я спасу его», — заявляешь ты и кидаешься под колеса. И через полсекунды младенец спасен. Вот и все. Стоит ли толковать о таких пустяках?
— Да, но… — сказал Тэдди Викс.
— И, главное, это ничуть не больно. Легкий толчок — и только…
— Кто тебе это сказал?
— Не помню. Один человек…
— Передай ему от моего имени, что он осел, — грубо произнес Тэдди Викс.
— Отлично, если ты не хочешь попасть под грузовик, есть немало других замечательных способов. Но, клянусь дьяволом, тебе трудно давать полезные советы. У тебя совсем нет находчивости. Вчера я с огромным трудом втащил к тебе в комнату пса, который выполнил бы за тебя весь твой долг, который укусил бы тебя, даже если бы ты палец о палец не ударил для этого, и что же? Ты взобрался на…
Тут Виктор Бимиш перебил оратора взволнованным голосом:
— Так, значит, это ты втащил в комнату проклятого пса?
— Что? — спросил Акридж. — Ах! Конечно я. Но мы еще успеем поговорить… Сейчас мы должны заставить этого трусливого лодыря вернуть нам наши страховые деньги. По-моему, ты должен…
— А я тебе говорю… — запальчиво начал Виктор Бимиш.
— Да! Да! — сказал Акридж. — Мы с тобой успеем поговорить. А сейчас у нас дело. Я говорил, — продолжал он, обращаясь к актеру, — что ты мог бы подумать не только о своих друзьях, но и о себе. Ты вечно жаловался, что у тебя нет хороших костюмов и что из-за этого ты будто бы не можешь играть в первоклассных театрах. Подумай только, сколько прекрасных вещей ты можешь накупить на те деньги, которые достанутся тебе, если ты исполнишь свой долг. Подумай о своих будущих костюмах и шляпах. Ты говорил, что твоя карьера загублена потому, что у тебя нет возможности хорошо одеваться. Теперь твоя судьба в твоих руках!
Красноречие Акриджа не пропало даром. У Тэдди Викса заблестели глаза. Было видно, что в своем воображении он сейчас бегает от одного первоклассного портного к другому и примеряет, примеряет, примеряет.
— Вот что я вам скажу! — внезапно проговорил он. — Со мной не случится никакого несчастья, пока я в трезвом уме и здравой памяти. Я не могу броситься под грузовик, когда мозги у меня в полном порядке… Не могу… У меня не хватает духа. Но если вы, дорогие друзья, угостите меня сегодня обедом и напоите шампанским, я стану храбрее и сделаю все, что хотите.
В комнате наступила глубокая тишина. Шампанское? Это слово прозвучало, как похоронный звон.
— Откуда мы достанем тебе шампанского? — спросил Виктор Бимиш.
— Откуда хотите! — сказал Тэдди Викс. — Но это мое последнее слово. Либо соглашайтесь, либо проваливайте.
— Джентльмены! — воскликнул Акридж. — Нам нужно увеличить основной капитал. Иначе нашему синдикату — крышка. Я вношу десять шиллингов.
— Что? — вскричали мы хором. — Как?
— Я заложу в ломбарде гитару.
— Гитару? Да у тебя ее нет!
— У меня-то нет, но у Джорджа Тэппера есть, и я знаю, где он ее прячет.
Эти слова окрылили нас, и деньги были собраны вмиг. Я пожертвовал свой портсигар. Бертрам Фокс решил, что его квартирная хозяйка может подождать еще неделю. Роберт Дэнгилл вспомнил о своем богатом дядюшке, который, если умеючи нажать на него, безусловно подарит своему племяннику фунт стерлингов. Виктор Бимиш заявил, что фортепьянная фирма, для которой он рисует плакаты: «О, как легко играть на пианино!», вовсе не так скаредна, как кажется с первого взгляда, и едва ли откажется выдать ему авансом пять шиллингов.
В течение нескольких минут дополнительный фонд был составлен. Мы собрали внушительную сумму: целых два фунта стерлингов и шесть шиллингов.
Мы спросили у Тэдди Викса хватит ли ему этих денег, чтобы взвинтиться как следует.
— Я попробую! — сказал Тэдди Викс.
IV
Мы знали, что у Баролини бутылка шампанского стоит всего восемь шиллингов, и потому в тот же вечер, в семь часов, собрались у него всей компанией. Нельзя сказать, чтобы обед, данный нами в честь Тэдди Викса, отличался большим оживлением. Нет, с самого начала мы испытывали какую-то грусть. Эта грусть происходила не только оттого, что Тэдди Викс лакал шампанское, а мы должны были довольствоваться какой-то кислятиной, нет. Главное, что омрачало наш праздник, это та загадочная перемена, которую дорогое вино произвело в душе нашего друга Тэдди Викса. Не знаю, какие снадобья подмешивает Баролини к своему шампанскому, но после трех бокалов Тэдди Викс из скромного, учтивого юноши превратился в грубияна и нахала. Он начал говорить нам ужасные дерзости. За супом он издевался над рассуждениями Виктора Бимиша об искусстве. За рыбой он с хохотом принялся вспоминать идеи Бертрама Фокса о кинематографе будущего. Обсасывая ножку цыпленка и пожирая салат, он настолько одурел от сатанинского напитка, что начал отчитывать Акриджа за его праздную и бесполезную жизнь. Он громко советовал ему выйти на улицу и поискать себе какой-нибудь работы. Он утверждал, что у Акриджа настолько нет уважения к себе, что тот не в состоянии даже посмотреть на себя в зеркало, не мигая глазами.
— Порядочные люди, глядя в зеркало, никогда не мигают глазами! — дерзко добавил он.
Эта дерзость была нам непонятна, так как Акридж в течение обеда ни единым словом не обидел его.
Затем он потребовал еще одну восьмишиллинговую бутылку.
Мы уныло переглянулись. Конечно, обед этот должен был нам принести немалый барыш, но пока нам было нелегко. С большим трудом заставляли мы себя молчать. Мы понимали, что вся наша судьба зависит от Тэдди Викса. Пусть себе болтает все что хочет! Виктор Бимиш мягко признался, что Тэдди разъяснил ему в искусстве многое такое, что до сих пор оставалось для него неясным. Бертрам Фоке согласился, что Тэдди великий знаток кинематографа. Возвышенная душа Акриджа была потрясена до основания обидными замечаниями Викса, но даже он обещал принять их к сведению и с завтрашнего же дня начать новую жизнь.
— Да, тебе не мешает исправиться, — заносчиво сказал Тэдди Викс, надкусывая дорогую сигару, купленную на наши кровные деньги. — И если я когда-нибудь увижу, что ты выпрашиваешь у приятелей носки, не попадайся мне больше на глаза.
— Ладно, ладно, я больше не буду, — покорным и ласковым голосом сказал Акридж.
— Я презираю людей, которые носят чужие носки… Нет, просят чужие носки… или нет: чосят чужие чуски! — повторял он, пронзая несчастного грешника взором опухших красных глаз. — Вы понимаете, что я хочу сказать?
Мы поспешили уверить его, что отлично понимаем его мысль, и он погрузился в дремоту. Через три четверти часа он проснулся и заявил, что пора домой. Мы заплатили по счету и вышли из ресторана.
Когда Тэдди Викс увидел, что мы на мостовой обступили его со всех сторон, он возмутился.
— Не сердись, Тэдди, дружище, — ласково сказал Акридж. — Ведь тебе небось и самому приятнее, чтобы во время этого — все твои старые товарищи были поближе к тебе. — Во время чего?
— Ну, когда с тобой произойдет… несчастный случай. Тэдди Викс свирепо оглядел его с ног до головы. Потом громко и добродушно захохотал.
— Откуда ты взял этот вздор? Ручаюсь тебе, что со мной ничего не случится. Ровно ничего. Неужели ты думаешь, что я в самом деле хочу попасть под колеса? Я просто пошутил.
Тут его веселое настроение сменилось приступом безысходного горя.
1 2 3
— Куда ты меня ведешь? — спросил я.
— Здесь живет Тэдди Викс, — сказал Акридж. — Он занимает ту самую комнату, в которой когда-то жил я.
Гнусная улица не стала для меня привлекательнее от того, что здесь живет Тэдди Викс. С каждым днем я все больше жалел, что истратил столько денег на Викса, и вражда моя к нему все росла.
— Я хочу навести о нем справки… Мне нужно кое-что разузнать.
— Разузнать?
— Да, потому что я чувствую, что его искусала собака.
— Откуда же у тебя это чувство?
— Не знаю, — ответил мечтательно Акридж. — Просто у меня чувство такое, а откуда оно, я не знаю.
Уже одна мысль о том, что Тэдди Викс был искусан собакой, подействовала на меня вдохновляюще, и я молча поспешил за Акриджем. В каждом из десяти журналов, на которые мы подписались, всем подписчикам горячо рекомендовалось именно укушение собаки. Раны, нанесенные зубами собак, красовались на самом почетном месте в перечне тех несчастий и бед, которые давали максимальную прибыль. Они следовали тотчас же за переломом ребра. Вот почему осенили меня в ту минуту светлые, блаженные мечты. Но вдруг восклицание Акриджа вернуло меня к суровой действительности. Из-за угла вынырнула хорошо знакомая фигурка Тэдди Викса, и одного взгляда на его изысканную, элегантную внешность было достаточно, чтобы понять, что все наши надежды построены на песке… Даже самая крохотная комнатная собачонка, — и та не укусила его.
— Здравствуйте! — крикнул он.
— Здравствуй! — угрюмо ответили мы.
— Я, простите, не могу останавливаться, — сказал Тэдди Викс. — Бегу за доктором.
— За доктором?
— Да. Бедняга Виктор Бимиш. Его укусила собака!
Мы с Акриджем мрачно переглянулись. Казалось, судьба насмехалась над нами. Какая нам выгода в том, что Виктора Бимиша укусила собака? Даже если бы сотня собак искусала Виктора Бимиша, мы не получили бы за это ни гроша. Искусанный собакой Виктор Бимиш не имел никакой рыночной цены.
— Это хозяйкина собака. Ты ее знаешь. Здоровенная псина. Гигантская, — говорил Тэдди Викс.
Я вспомнил этого пса. Овчарка, обросшая шерстью, с дикими глазами и торчащими наружу клыками. Я сам имел с ней однажды схватку на улице, и только присутствие Акриджа, для которого все собаки были братьями, спасло меня от судьбы Виктора Бимиша.
— Эта подлая тварь каким-то чудом пробралась ко мне в комнату, — продолжал Тэдди Викс. — Когда я вернулся домой, она уже была там. Я привел с собой Бимиша, и собака схватила его за ногу, едва я открыл дверь.
— А почему она не схватила тебя? — огорченно спросил Акридж.
— Одного я не понимаю, — продолжал Тэдди Викс. — Каким образом она могла попасть ко мне в комнату? Кто-нибудь впустил ее туда. Но кто? И зачем? Не понимаю. Не знаю.
— Почему собака не укусила тебя? — снова спросил его Акридж.
— О, я взобрался на шкаф, пока она кусала Бимиша, — ответил Тэдди. — Потом пришла хозяйка и увела ее прочь. Но у меня нет времени болтать с вами. Я должен бежать за доктором…
III
Он помчался по улице, а мы долго глядели ему вслед. Мы видели, как он на минуту остановился, стараясь не попасть под проезжавший мимо грузовик, и как он снова пустился бежать, когда грузовик исчез за поворотом.
— Ты слышал? — спросил меня Акридж. — Он взобрался на шкаф.
— Да.
— И ты заметил, как он вывернулся из-под этого красного грузовика?
— Да.
— Надо что-нибудь предпринять, — твердо сказал Акридж. — Этот негодяй и думать не хочет о своем нравственном долге.
На следующий день к Тэдди Виксу явилась целая депутация.
Акриджу было поручено говорить от имени всех собравшихся, и он начал свою речь с очаровательной прямотой.
— Ну, как? — спросил Акридж.
— Что как? — переспросил Тэдди Викс, опуская глаза, чтобы не встретиться с укоризненным взором оратора.
— Когда же ты возьмешься за работу?
— Ах, ты говоришь о несчастных случаях?
— Да.
— Я об этом подумываю, — сказал Тэдди Бикс.
Акридж запахнул свой резиновый плащ, который он носил, не снимая, во всякую погоду и летом и зимой. Так, должно быть, Цицерон запахивался в тогу, перед тем как обрушить свое яростное красноречие на Клодия. Он тронул бутылочную проволоку, на которой держалось его пенсне, и попытался поправить воротничок, соскочивший с запонки. Когда Акридж волновался, ни одна запонка не могла удержать стремительно прыгающий воротничок.
— Итак, ты пока только подумываешь об этом! — сказал он со свирепой иронией.
Мы зашевелились на стульях, выражая свое одобрение.
— Клянусь Вельзевулом, тебе давно уже пора подумать об этом. Да понимаешь ли ты, что мы вложили в тебя большой капитал и ты обязан возможно скорее вернуть его нам с процентами? Или ты жалкий трус, который не в состоянии выполнить долг чести? Мы были о тебе лучшего мнения. Мы считали тебя энергичным, великодушным, стопроцентным мужчиной с крепкими кулаками, который будет стоять за друзей до конца.
— Да, но…
— Если в тебе осталась хоть капля совести, ты должен понять, что значат для нас вложенные в это предприятие деньги. А между тем ты не только не ищешь несчастного случая, но нарочно избегаешь его, когда он сам идет тебе навстречу. Вчера я видел своими глазами, как ты малодушно удирал от грузовика, который мог наехать на тебя.
— Ты думаешь, так легко стоять и ждать, когда тебя раздавит грузовик?
— Чушь! Для этого нужно только немного силы воли. Представь себе, например, что под этот грузовик упал ребенок, крохотный златокудрый мальчик, — с глубоким чувством произнес Акридж. — Вот-вот колеса раздавят его. Мать младенца оцепенела от ужаса. Она стоит на мостовой и сжимает руки в отчаянии. «Собачьи дети, — кричит она, обливаясь слезами, — неужели никто не спасет мою крошку?» — «Я спасу его», — заявляешь ты и кидаешься под колеса. И через полсекунды младенец спасен. Вот и все. Стоит ли толковать о таких пустяках?
— Да, но… — сказал Тэдди Викс.
— И, главное, это ничуть не больно. Легкий толчок — и только…
— Кто тебе это сказал?
— Не помню. Один человек…
— Передай ему от моего имени, что он осел, — грубо произнес Тэдди Викс.
— Отлично, если ты не хочешь попасть под грузовик, есть немало других замечательных способов. Но, клянусь дьяволом, тебе трудно давать полезные советы. У тебя совсем нет находчивости. Вчера я с огромным трудом втащил к тебе в комнату пса, который выполнил бы за тебя весь твой долг, который укусил бы тебя, даже если бы ты палец о палец не ударил для этого, и что же? Ты взобрался на…
Тут Виктор Бимиш перебил оратора взволнованным голосом:
— Так, значит, это ты втащил в комнату проклятого пса?
— Что? — спросил Акридж. — Ах! Конечно я. Но мы еще успеем поговорить… Сейчас мы должны заставить этого трусливого лодыря вернуть нам наши страховые деньги. По-моему, ты должен…
— А я тебе говорю… — запальчиво начал Виктор Бимиш.
— Да! Да! — сказал Акридж. — Мы с тобой успеем поговорить. А сейчас у нас дело. Я говорил, — продолжал он, обращаясь к актеру, — что ты мог бы подумать не только о своих друзьях, но и о себе. Ты вечно жаловался, что у тебя нет хороших костюмов и что из-за этого ты будто бы не можешь играть в первоклассных театрах. Подумай только, сколько прекрасных вещей ты можешь накупить на те деньги, которые достанутся тебе, если ты исполнишь свой долг. Подумай о своих будущих костюмах и шляпах. Ты говорил, что твоя карьера загублена потому, что у тебя нет возможности хорошо одеваться. Теперь твоя судьба в твоих руках!
Красноречие Акриджа не пропало даром. У Тэдди Викса заблестели глаза. Было видно, что в своем воображении он сейчас бегает от одного первоклассного портного к другому и примеряет, примеряет, примеряет.
— Вот что я вам скажу! — внезапно проговорил он. — Со мной не случится никакого несчастья, пока я в трезвом уме и здравой памяти. Я не могу броситься под грузовик, когда мозги у меня в полном порядке… Не могу… У меня не хватает духа. Но если вы, дорогие друзья, угостите меня сегодня обедом и напоите шампанским, я стану храбрее и сделаю все, что хотите.
В комнате наступила глубокая тишина. Шампанское? Это слово прозвучало, как похоронный звон.
— Откуда мы достанем тебе шампанского? — спросил Виктор Бимиш.
— Откуда хотите! — сказал Тэдди Викс. — Но это мое последнее слово. Либо соглашайтесь, либо проваливайте.
— Джентльмены! — воскликнул Акридж. — Нам нужно увеличить основной капитал. Иначе нашему синдикату — крышка. Я вношу десять шиллингов.
— Что? — вскричали мы хором. — Как?
— Я заложу в ломбарде гитару.
— Гитару? Да у тебя ее нет!
— У меня-то нет, но у Джорджа Тэппера есть, и я знаю, где он ее прячет.
Эти слова окрылили нас, и деньги были собраны вмиг. Я пожертвовал свой портсигар. Бертрам Фокс решил, что его квартирная хозяйка может подождать еще неделю. Роберт Дэнгилл вспомнил о своем богатом дядюшке, который, если умеючи нажать на него, безусловно подарит своему племяннику фунт стерлингов. Виктор Бимиш заявил, что фортепьянная фирма, для которой он рисует плакаты: «О, как легко играть на пианино!», вовсе не так скаредна, как кажется с первого взгляда, и едва ли откажется выдать ему авансом пять шиллингов.
В течение нескольких минут дополнительный фонд был составлен. Мы собрали внушительную сумму: целых два фунта стерлингов и шесть шиллингов.
Мы спросили у Тэдди Викса хватит ли ему этих денег, чтобы взвинтиться как следует.
— Я попробую! — сказал Тэдди Викс.
IV
Мы знали, что у Баролини бутылка шампанского стоит всего восемь шиллингов, и потому в тот же вечер, в семь часов, собрались у него всей компанией. Нельзя сказать, чтобы обед, данный нами в честь Тэдди Викса, отличался большим оживлением. Нет, с самого начала мы испытывали какую-то грусть. Эта грусть происходила не только оттого, что Тэдди Викс лакал шампанское, а мы должны были довольствоваться какой-то кислятиной, нет. Главное, что омрачало наш праздник, это та загадочная перемена, которую дорогое вино произвело в душе нашего друга Тэдди Викса. Не знаю, какие снадобья подмешивает Баролини к своему шампанскому, но после трех бокалов Тэдди Викс из скромного, учтивого юноши превратился в грубияна и нахала. Он начал говорить нам ужасные дерзости. За супом он издевался над рассуждениями Виктора Бимиша об искусстве. За рыбой он с хохотом принялся вспоминать идеи Бертрама Фокса о кинематографе будущего. Обсасывая ножку цыпленка и пожирая салат, он настолько одурел от сатанинского напитка, что начал отчитывать Акриджа за его праздную и бесполезную жизнь. Он громко советовал ему выйти на улицу и поискать себе какой-нибудь работы. Он утверждал, что у Акриджа настолько нет уважения к себе, что тот не в состоянии даже посмотреть на себя в зеркало, не мигая глазами.
— Порядочные люди, глядя в зеркало, никогда не мигают глазами! — дерзко добавил он.
Эта дерзость была нам непонятна, так как Акридж в течение обеда ни единым словом не обидел его.
Затем он потребовал еще одну восьмишиллинговую бутылку.
Мы уныло переглянулись. Конечно, обед этот должен был нам принести немалый барыш, но пока нам было нелегко. С большим трудом заставляли мы себя молчать. Мы понимали, что вся наша судьба зависит от Тэдди Викса. Пусть себе болтает все что хочет! Виктор Бимиш мягко признался, что Тэдди разъяснил ему в искусстве многое такое, что до сих пор оставалось для него неясным. Бертрам Фоке согласился, что Тэдди великий знаток кинематографа. Возвышенная душа Акриджа была потрясена до основания обидными замечаниями Викса, но даже он обещал принять их к сведению и с завтрашнего же дня начать новую жизнь.
— Да, тебе не мешает исправиться, — заносчиво сказал Тэдди Викс, надкусывая дорогую сигару, купленную на наши кровные деньги. — И если я когда-нибудь увижу, что ты выпрашиваешь у приятелей носки, не попадайся мне больше на глаза.
— Ладно, ладно, я больше не буду, — покорным и ласковым голосом сказал Акридж.
— Я презираю людей, которые носят чужие носки… Нет, просят чужие носки… или нет: чосят чужие чуски! — повторял он, пронзая несчастного грешника взором опухших красных глаз. — Вы понимаете, что я хочу сказать?
Мы поспешили уверить его, что отлично понимаем его мысль, и он погрузился в дремоту. Через три четверти часа он проснулся и заявил, что пора домой. Мы заплатили по счету и вышли из ресторана.
Когда Тэдди Викс увидел, что мы на мостовой обступили его со всех сторон, он возмутился.
— Не сердись, Тэдди, дружище, — ласково сказал Акридж. — Ведь тебе небось и самому приятнее, чтобы во время этого — все твои старые товарищи были поближе к тебе. — Во время чего?
— Ну, когда с тобой произойдет… несчастный случай. Тэдди Викс свирепо оглядел его с ног до головы. Потом громко и добродушно захохотал.
— Откуда ты взял этот вздор? Ручаюсь тебе, что со мной ничего не случится. Ровно ничего. Неужели ты думаешь, что я в самом деле хочу попасть под колеса? Я просто пошутил.
Тут его веселое настроение сменилось приступом безысходного горя.
1 2 3