Что ж, па этот счет есть несколько вариантов. Среди миров под знаком «если» есть один, который мог бы стать реальностью, успей ты вовре— мя, еще один, в котором корабль задержался бы на более чем пять минут, наконец, тот, в котором ты успел бы к лайнеру за пять минут предоставленной отсрочки вылета. Который именно тебя интересует?
— Последний. — Он показался мне наиболее вероятным. В конце концов, было бы слишком наивно полагать, что Диксон Уэллс сможет когда-нибудь обойтись без опозданий. Что каса— ется второго варианта… они ведь сами не стали меня дожи— даться, что в любом случае снимало с меня всякую ответствен— ность.
— Пошли, — буркнул ван Мандерпутц, Мы миновали физический корпус и, пройдя длинным коридо— ром, вошли в его захламленную лабораторию. Прибор по-прежне— му стоял на столе. Я занял место перед психоматом и воззрил— ся на экран. Перед глазами снова поплыли разноцветные тени, и в их изменявшихся формах и сочетаниях цветов я пытался разглядеть подсказку, которая подстегнула бы мою память, на— толкнула бы ее на события того памятного утра.
Наконец я увидел то, что хотел: уходящее вдаль слегка выгнутое полотно моста Стейтен-Бридж, с бешеной скоростью мчащееся мне навстречу. Я кивнул ван Мандерпутцу. Послышался щелчок, и есливизор заработал.
На экране появилось выжженное, без единой травинки, стар— товое поле. Любопытные вещи происходят с человеком, сидящим перед психоматом: все происходящее на экране он видит глаза— ми созданного им образа. Это придает странный оттенок реаль— ности тому, что на самом деле является лишь результатом ра— боты довольно примитивной игрушки. Я полагаю, что в какой-то мере это можно объяснить самогипнозом.
Я мчался по голой земле к сверкающему серебристыми крыль— ями ракетоплану, похожему на реактивный снаряд. Стюард у входа раздраженно махнул мне рукой. Я рванул вверх по трапу и влетел в корабль, люк захлопнулся под мое облегченное «уф-ф!» .
— Садитесь! — рявкнул стюард, указывая на свободное мес— то. Я упал в кресло. В ту же минуту от резкого толчка ката— пульты корпус содрогнулся, и, быстро набирая скорость, ко— рабль устремился в небо. Импульсные двигатели ревели беспре— рывно, затем, через какое-то время, их рокот перешел в приг— лушенное рычание, и я увидел в иллюминатор, как Стейтен-Ай— ленд провалился куда-то вниз и поплыл назад. Гигантская ра— кета взяла курс на Европу.
— Уф-ф! — снова вырвалось у меня. — Кажется, успел!
Я поймал на себе удивленный взгляд справа. С левой сторо— ны был проход, рассекавший ряды кресел надвое. Итак, я по— вернул голову и встретился взглядом с глазами — насмешливы— ми, пытливыми и несколько холодноватыми.
На меня смотрела девушка. Может быть, на самом деле она и не была такой очаровательной, как мне тогда показалось, но не надо забывать, что я смотрел на нее через подернутый дым— кой экран психомата. С тех пор я не раз пытался убедить себя в том, что она просто не могла быть такой очаровательной и милой, что все объясняется моей чрезмерной фантазией, услуж— ливо дорисовавшей недостающие детали. Не знаю. Помню лишь, что, совершенно обалдевший, не отрываясь, я разглядывал ее голубые глаза, шелковые каштановые волосы, маленький рот и дерзко вздернутый носик. Девушка слегка покраснела.
— Извините, — быстро сказал я. — Все… так неожиданно.
На борту ракеты, летящей через океан, всегда присутствует некая дружеская атмосфера, между пассажирами, собранными си— лою обстоятельств на ограниченном пространстве, поневоле возникают короткие отношения. Знакомства между сидящими ря— дом завязываются сами собой. Достаточно одному, почувствовав взаимное расположение, заговорить — и знакомство состоялось.
Мне кажется, наши предки, жившие лет сто назад, должны были испытывать нечто подобное, когда от правлялись в дли— тельное путешествие по железной дороге. За время поездки вы обретаете новых друзей, и все для того, чтобы потом — в де— вяти случаях из десяти — никогда больше с ними не встретить— ся.
Девушка улыбнулась;
— Так вы и есть тот человек, из-за которого нас задержали с вылетом?
Я честно признался ей во всем:
— Похоже, я болен хроническим недостатком времени. Даже часы начинают врать, стоит мне надеть их на руку.
Она рассмеялась:
— Не думаю, чтобы ваша ответственность за все происходя— щее вокруг простиралась настолько широко.
Она говорила истинную правду! Хотя, с другой стороны, мне всегда казалось невероятно раздутым число гольф-клубов, мальчиков, подносящих игрокам клюшки, и девушек из кордеба— лета, чей доход в значительной мере зависал от щедрости мое— го кошелька. Так или иначе, но в присутствии этой голубогла— зой девушки мне почему-то не хотелось вдаваться в воспомина— ния.
Мы разговорились. Выяснилось, что ее зовут Джоанна Колду— элл и что она летит в Париж. Джоанна была художницей — точ— нее, надеялась ею стать, а как известно, подлинное вдохнове— ние и настоящее, мастерство можно отыскать лишь в Париже. Ей предстояло пройти годовой курс обучения, и, несмотря на улыбчивый ротик и смеющиеся глаза, чувствовалось, что она настроена очень серьезно. Я также узнал, что ради этой поез— дки ей пришлось много работать, что она в течение трех лет откладывала деньги, иллюстрируя женский модный журнал, хотя на вид ей можно было дать едва ли больше двадцати одного го— да. Занятия живописью занимали в ее жизни важнейшее место, и я ее прекрасно понимал. Со мной однажды случилось нечто по— добное, когда я не на шутку увлекся теннисом.
Так что, сами понимаете, мы сразу почувствовали друг к другу симпатию. Я видел, что нравлюсь ей, в то же. время имя Диксон Уэллс явно не вызывало у Джоанны никаких ассоциаций с фирмой «Н. Дж. Уэллс Корпорейшн». Что касается меня, то ска— жу честно: после первого же взгляда ее голубых, искрящихся глаз для меня ничего вокруг больше уже не существовало. Я смотрел на нее не отрываясь, и часы пролетели, словно мину— ты.
Ну, вы знаете, как бывает в таких случаях. Я вдруг поймал себя на том, что зову ее просто Джоанна, а она меня Дик, и нам казалось, будто наше знакомство длится целую вечность. Я даже решил на обратном пути из Москвы специально сделать ос— тановку в Париже и встретиться с ней, и тут же заручился ее согласием. Говорю вам, эта девушка ничем не походила на рас— четливую Уимзи Уайт и еще меньше на жеманных, легкомысленных девиц нашего круга, у которых голова до отказа забита тряп— ками да танцульками. Она была просто Джоанной — с чувством юмора, сдержанной, не по годам разумной и потому обаятельной и прекрасной, как античная богиня.
По салону прошел стюард, принимая заказы на второй завт— рак.
Мы не верили своим ушам: казалось, прошло не больше соро— ка минут, а на самом деле мы проболтали целых четыре часа! Мы с удовлетворением ощутили приятное чувство душевного родства, выяснив, что оба обожаем салат с омарами и ненави— дим устриц. Это обстоятельство связало нас еще крепче, и тогда я авторитетным тоном заявил, что это не иначе как знак судьбы, на что с ее стороны не последовало никаких возраже— ний.
Затем мы прошли по узкому проходу в обзорный салон в но— совой части корабля. В него уже набилось порядком народу, но нам это было даже на руку — стиснутые с обеих сторон, мы долго сидели, тесно прижавшись друг к другу и стараясь не обращать внимания на спертый воздух.
Катастрофа произошла сразу же, как только мы вернулись на свои места. Ничто не предвещало близкой опасности, разве что резкий крен вправо — следствие отчаянной попытки пилота в последний момент избежать столкновения. Раздался жуткий скрежет, и меня охватило страшное ощущение падения. В ту же секунду тишину салона разорвал одновременный вопль сотен лю— дей.
Это была настоящая битва. Пятьсот человек внутри обречен— ного лайнера швыряло из стороны в сторону. Нелепо размахивая руками, они натыкались на кресла, топтали друг друга ногами и сами валились на пол. Огромный ракетоплан с обрубком вмес— то левого крыла, вращаясь, стремительно несся к поверхности океана.
Стюарды пытались успокоить людей. Из громкоговорителя послышался нарочито спокойный голос пилота.
— Сохраняйте спокойствие, сохраняйте спокойствие, — пов— торил он несколько раз. — Произошло столкновение с надводным судном. Положение контролируется, положение контролирует— ся…
Я выбрался из разбитого кресла. Джоанны рядом не было. Наконец я увидел ее, лежащую без сознания между креслами, и в этот момент лайнер вошел в воду.
От сильного удара все вокруг смешалось. Громкоговоритель закричал:
— Всем надеть спасательные жилеты! Спасательные жилеты под креслами!
Я выхватил оранжевый жилет и быстро застегнул его на Джо— анне. Другой надел на себя. Хвостовая часть ракеты стала медленно погружаться, и толпа устремилась к носу. Освещение погасло. За спиной послышался плеск воды. Вдоль прохода то— ропливо шел молодой стюард. Поравнявшись с нами, он задер— жался, чтобы застегнуть пояс на потерявшей сознание женщине, и, бросив в мою сторону: «Все в порядке?», не дожидаясь от— вета, побежал дальше.
Кто-то из пилотов переключил радиосеть на автономное пи— тание. Из громкоговорителя донесся вдруг обрывок фразы: »…и плывите как можно дальше». Затем опять:
— Прыгайте из носового люка и плывите как можно дальше. Судно рядом. Оно подберет вас. Прыгайте из… — динамик сно— ва заглох.
Я освободил Джоанну из-под обломков и, стараясь не причи— нять ей боли, потащил к носовому люку. Ее лицо покрывала бледность, глаза были закрыты. Крен все усиливался, пока пол наконец не стал походить на лыжный трамплин. Мимо снова промчался стюард.
— Сами управитесь? — крикнул он на ходу.
Я приближался к люку. Толпа вокруг него как будто стала меньше, или просто люди сбились плотнее? Внезапно раздался громкий треск, и по салону прокатился вопль отчаяния и ужа— са. Стенки обзорного салона не выдержали, и с рычанием дико— го зверя вода ринулась внутрь корабля. Я оглянулся и еще ус— пел разглядеть стремительно приближающийся зеленый вал… Я снова опоздал.
Экран погас. Потрясенный увиденным, я оторвал глаза от есливизора и встретился взглядом с ван Мандерпутцем.
— Ну как? — осведомился он.
Я содрогнулся.
— Ужасно, — произнес я сдавленным голосом. — Похоже… похоже, нам так и не удалось оттуда выбраться.
— Нам? Я не ослышался? — Его глаза странно блеснули.
Я не стал ему ничего рассказывать, лишь поблагодарил, по— желал спокойной ночи и, погруженный в невеселые мысли, мед— ленно побрел домой.
Даже отец заметил, что со мной творится что-то неладное. На следующий день я опоздал всего на пять минут, и мой ста— рик, всерьез обеспокоенный, вызвал меня к себе в кабинет и долго допытывался насчет моего здоровья. Разумеется, я ниче— го ему не сказал. Да и как объяснить, что из-за своих беско— нечных опозданий я умудрился влюбиться в девушку через две недели после ее смерти?
Эта мысль чуть было не свела меня с ума. Джоанна — девуш— ка с голубыми, искрящимися глазами, лежит сейчас где-то на дне Атлантического океана! Я ходил, словно в тумане, не об— ращая внимания на шуточки окружающих, почти ни с кем не за— говаривая. Однажды вечером у меня даже не хватило сил, чтобы добраться до дома. Я вошел в опустевший кабинет отца и, удобно расположившись в его старинном кресле, долго курил, пока наконец не заснул. На следующее утро, войдя в кабинет и увидев меня в своем кресле, мой старик смертельно побледнел и, схватившись за сердце, смог лишь произнести: «О Господи!» Мне стоило немалого труда убедить его в том, что я пришел в контору не к началу рабочего дня, а просто опоздал уйти до— мой накануне вечером.
Наконец я понял, что дальше так продолжаться не может. Надо было что то делать. Но крайней мере, я могу, нет — обя— зан!' — узнать, что произошло бы в том случае, если бы нам удалось избежать катастрофы. Во «что бы то ни стало я должен проследить за развитием нашего фатального романа, сокрытого в дебрях миров под знаком „если“. Быть может, я смогу хоть как-то утешиться, наблюдая то, чего не было, но что могло бы быть. И… я снова увижу Джоанну!
Было уже далеко за полночь, когда, приняв окончательное решение, я помчался к ван Мандерпутцу. В лаборатории никого не было. Я обежал все здания и наконец столкнулся с ним в вестибюле физического корпуса.
— Дик! — воскликнул он. — Ты, случаем, не заболел?
— Заболел? Нет, физически я здоров как бык. Профессор, мне до зарезу нужен ваш есливизор, поверьте — очень нужен!
— Что? Ах, та игрушка. Ты опоздал, Дик. Я его недавно ра— зобрал. Я придумал, как можно с большей эффективностью ис— пользовать помещение лаборатории.
Пол дрогнул и покачнулся. В сердцах я чуть было не послал ван Мандерпутца ко всем чертям вместе с его автобиографией. Но подняв голову, прочел в глазах профессора неподдельное сострадание. Он взял меня за руку и провел в небольшой каби— нет, примыкавший к лаборатории
— А сейчас расскажи мне все с самого начала.
1 2 3 4