Я не думала, что ты такой тупой. Подумай все-таки.
— Ладно, но когда надумаешь это делать, подай мне какой-нибудь знак. Кулак, например.
— Кулак я тебе и сейчас могу показать. Даже кое-что другое. Видишь?
Она подняла руку, сомкнув в кулак все пальцы, за исключением среднего.
— Вижу.
— Отлично. Так что лучше не наблюдай за мной.
— Слушаю и повинуюсь.
Суок отвернулась от спутника, стала оглядываться.
Но было слишком темно. Воздух еще не остыл. Ветер приносил крохотные песчинки, бросал их в лица людей, будто хотел что-то стереть с них и посмотреть, какие они на самом деле. Песчинки въедались в кожу, кололи ее, и Суок время от времени непроизвольно отмахивалась от них, словно от мошкары.
Пыль разъедала нос. Все надели респираторы и очки ночного видения.
— Все интересное лежит под нами, — сказал Зоран, подойдя к Суок, а там, — он махнул рукой в ту сторону, куда смотрела Суок, — в ста двадцати километрах остатки колонии. Помнишь, я рассказывал тебе о ней.
Он загрустил. Опять, наверное, вспомнил о стертых записях.
— В мозгу робота сохранились воспоминания о казни. Ты мог бы переписать их. Это потерю твоих записей не компенсирует, но хоть что-то будет. Обычай-то все равно интересный, и случается это нечасто. Будем считать, что тебе немного не повезло, и само жертвоприношение ты не застал.
— Я думал над этим. Работа будет похуже, чем могла бы стать. Не такая яркая, но ведь о том, что она могла быть лучше, никто, кроме меня, не знает, — он сделал паузу, посмотрел на Суок, — и кроме тебя, — добавил он, — но ведь ты никому об этом не расскажешь?
— Буду молчать, как могила, — с серьезным видом пообещала Суок.
Окажись на месте Зорана Александр, интересно было бы узнать, как ему ответит Суок на подобный вопрос. Создавалось впечатление, что, когда Суок и Зоран оказываются рядом и начинают разговаривать, в мозгу у них стирается половина извилин. Они изрекают банальности и не замечают этого. Их движения становятся заторможенными. На лицах появляются глупые улыбки, словно у психически больных людей, отрешенных от этого мира и пребывающих большую часть своей жизни в нереальности...
Глаза понемногу привыкали к темноте. Чтобы разглядеть роботов, инфракрасные сенсоры уже не были нужны. На спинах роботов играл свет звезд и спутника. Он завораживал. Хотелось пойти вдоль цепочки работящих малышей. Точно это путеводная нить, которая обязательно выведет к сокровищам, а если она закончится, пойти дальше, надеясь, что и роботы пойдут за тобой и будут семенить возле ног, словно проводники, с которыми и в кромешной тьме не заблудишься, всегда выйдешь к дому и не испугаешься, кого бы ни повстречал.
От безделья люди сами выгрузили сумки с пожитками из флаеров, чем вызвали недовольство роботов. При всем старании потянуть время разгрузка заняла не более десяти минут. Нужно было придумать, куда потратить еще больше часа.
Лучшим вариантом могла стать обзорная экскурсия на флаере. Включив камуфляжный режим, флаер станет незаметен с земли. Без радаров его не обнаружат. У местных жителей имелись только естественные оптические приборы — глаза. Но на экскурсию так и не решились, прождали все время возле флаеров, о чем-то бестолково переговариваясь. Бастиан и припомнить не мог тему разговоров.
Роботы установили силовую мембрану в тон с поверхностью планеты. Она беспрепятственно пропускала людей, фильтровала воздух, отсеивая песчинки. Ступеньки и пол в комнатах подземелья были гладкими, даже слишком гладкими. Пол казался скользким. Роботы его зачем-то отполировали. После сухого воздуха на поверхности в подземелье чесался нос. Воздух здесь был влажным и чуточку прохладным. Его хотелось пить и пить, не отрываясь, все равно, что родниковую воду после трудного перехода по пустыне.
Кондиционеры гудели, стараясь побыстрее отсосать из пещер всю пыль, которая появилась здесь, когда роботы дробили отложения. Потом их работа станет бесшумной, но тогда будет слышно, как роботы прокладывают туннель к кораблю. Вырыв жилище для людей, они тут же приступили к своему основному заданию, причем в этот туннель из пещер вел небольшой коридор, закрытый звуконепроницаемой мембраной, но через нее все равно можно было расслышать, как тысячи ножек семенят по камню.
— Здесь хуже, чем у туземцев, — заявила Суок, появившись в пещере.
— Не «Хилтон», конечно, — согласился Вацлав, — но откуда ты знаешь, как живут туземцы? Ты, что, успела с ними познакомиться?
— Нет, но я делаю такой вывод из рассказов очевидца.
— А-а-а, — протянул Вацлав, посмотрев на Зорана. Тот от этого взгляда смутился.
— Подождите чуть-чуть, милая Суок, — заговорил Лю Чен, — мне нужно всего несколько минут, чтобы настроить аппаратуру. Тогда вы сможете заказать любые проекции и виды.
— Ага, — кивнула Суок, — но я притомилась. Выбери что-нибудь сам.
— Ты слишком капризна, — сказал Вацлав, — тебе не понравится.
— Посмотрим. Я верю в способности Лю Чена в отличие от твоих.
— Спасибо, — Лю Чен не отучился от этой глупой привычки кланяться по поводу и без него, — сейчас будет светло.
Он добавил, что надо снять очки, слишком поздно, когда уже включил проекционную аппаратуру. Свет ослепил Бастиана. Какое-то время он ничего не видел, за исключением расплывчатых разноцветных пятен, да и то потому, что зажмурил глаза, и пятна эти скорее были кровью в его веках, нежели модернистской раскраской пещер.
— О, как красиво! — услышал он и только после этого решился чуть приподнять веки, посмотреть на мир сквозь маленькую щелочку.
— Надо снять очки. — Бастиан понял, что это говорят ему.
— Я забыл, — произнес он, снимая очки.
— Извини, — сказал Лю Чен, — это я виноват. Поздно предупредил тебя. Думал, что ты знаешь.
— Ничего, ничего.
Бастиан проморгался. Разноцветные круги пропали.
Суок сидела на полу, вытянув ноги, опираясь на руки, слегка отклонившись назад и запрокинув голову. Она смотрела на потолок. Бастиан проследил за ее взглядом. На потолке светились звезды, как в планетарии, но некоторые из них соединялись прямыми линиями, чтобы становилось заметно стилизованное изображение существ, в честь которых назывались эти созвездия. Ни одного из них Бастиан не знал. Впрочем, в астрономии он разбирался на бытовом уровне. На небе собственной планеты назвал бы лишь с десяток самых ярких звезд, а вот показал бы их правильно не все.
Ноги Суок утопали в траве. Она прорастала сквозь ее ладони, и казалось, что девушка сидит здесь много дней и ночей, как приклеенная, и поскольку трава проросла через ее тело, она уже не может встать.
Стены остались каменными. В них появились окна, прикрытые мутными мембранами, точно их давно не мыли, а по другую их сторону виднелась желтая река, воды которой несли слишком много глины. Из-за воздушных потоков, создаваемых кондиционерами, казалось, что траву колышет настоящий ветер.
— Что это? — спросила Суок. — Интересно. Но я сомневаюсь, что кто-то мог заказать подобный пейзаж.
— Ты права, — откликнулся Лю Чен, — я сделаю что-нибудь привычное и... — он сделал паузу, — и уютное. А это, если тебя еще интересует, развалины императорского дворца. Здесь нет крыши и трава на полу, а еще в окно должен заглядывать дракон. Он спустится прямо с небес. Но чуть позже, чуть позже, — рассказывая это, Лю Чен точно старался оттянуть время, и, может быть, тогда остальные попросят его оставить проекцию, но никто намеков этих не понял.
Лю Чен взглянул на Капитана, ища у него поддержки. Тот развалился в кресле, откинув голову и закрыв глаза. В небеса он не смотрел. Он насмотрелся реальных звезд. Они снились ему по ночам, и во сне он шептал их названия, а огоньки, имитирующие звезды, его совершенно не интересовали. Но он еще не дошел до той стадии старения, когда не остается ничего другого, кроме как мучить окружающих своими воспоминаниями. Маленьким детишкам подобные рассказы были бы интересны, но взрослые поспешили бы увести их прочь, чтобы они, не дай бог, не захотели стать космонавтами, когда-нибудь бросив на произвол судьбы своих стареющих родителей. Капитан прошел через это.
— Нет ничего хуже, чем быть космонавтом, — будут они внушать своим чадам и, скорее всего, убедят их в обратном...
Кресло вырастало за пять минут. В него превращался небольшой кубик, впитывая влагу и свет. Вариантов программирования его формы существовало множество. Но Капитан, пока Лю Чен настраивал аппаратуру, экспериментировать не стал, удовлетворившись креслом самой простой формы.
Вацлав сидел в кресле чуть побольше.
— Что ты здесь развалился? — Суок подошла к Вацлаву. — Разве ты не знаком с правилами хорошего тона?!
— Странно слышать такое от тебя, — он догадался, что Суок потребует уступить ей место. — Ты ведь всегда была за равноправие полов. А места здесь хватит на двоих. Хочешь — присаживайся.
Он пододвинулся на край кресла.
— Нет, увольте. Не хочу. Сама себе сделаю.
— Вот и славненько.
Запертые в корабле, а сейчас снова очутившиеся в замкнутом пространстве, они вымешали раздражение друг на друге.
— Чего же ты хочешь? — спросил у девушки Лю Чен.
— Что-нибудь помасштабнее. Небо оставь. Оно не давит. Но хотелось бы, чтобы и стены не давили.
— Некоторые влачат свое существование в сотах размером в восемь кубических метров. Вот это, — Вацлав обвел рукой комнату, — показалось бы им сказочным дворцом, о котором они могли только мечтать.
— Это и есть дворец, — вставил Лю Чен.
— Разрушенный, — напомнила Суок. — У меня совсем другие мечты, и там, где я родилась, к счастью, проблемы с жизненным пространством были не столь остры, чтобы жить в восьми кубометрах. У моих родителей было жилище в пятьдесят раз больше.
— Удивительно, как ты после этого жила в корабельной каюте?
— С трудом, но что ни сделаешь, чтобы убежать из сот, какими бы большими они ни были.
— Лю Чен, я не понимаю, зачем вы спорите, — вмешался Вацлав. — Сделай каждую комнату в стиле, который выберет ее жилец. Здесь не до дизайнерских изысков. Зато любой почувствует себя комфортно. Даже эта неугомонная девушка, от которой больше проблем, чем пользы.
— Отлично, отлично. Надеюсь, что тебя, Вацлав, я долго не увижу.
Суок подошла к Лю Чену и зашептала ему на ухо свои пожелания. Тот кивал, не переспрашивал. Суок вряд ли могла поведать все нюансы. Что-то ему придется додумывать.
Когда Лю Чен обратился к Бастиану, тот застеснялся и не придумал ничего лучшего, как дать описание дома, в котором жил раньше. Удивительно, но Лю Чену удалось воспроизвести даже книжные полки, казавшиеся настолько реальными, что, увидев их, Бастиан хотел потрогать книги руками. Но пальцы проходили сквозь корешки книг и наталкивались на чуть холодноватые, шершавые стены. От неожиданности Бастиан отдернул руку, точно его укусило ядовитое насекомое.
Он обхватил запястье ладонью другой руки и смотрел на свои пальцы, только что появившиеся из проекции, поворачивая из стороны в сторону, будто сейчас они должны были начать трансформироваться, а он не хотел упустить этот момент.
Кровать отличалась от его прежней, но была удобнее той, на которой он спал на корабле. Когда он сел на нее, его потянуло в сон. Он даже не успел задуматься, а не впрыскивается ли в воздух снотворное, чтобы те, кто лежит на кровати, побыстрее засыпали. Ему показалось, что он слышит, как за стеной кто-то шуршит. Но мысли его уже настолько тяжелели, что он подумал, будто это сверчок завелся у него в доме, совсем забыв, что это перебирают маленькими ножками роботы, роющие без сна и отдыха туннель к кораблю Чужаков...
Глава 4
Он провалялся в кровати до неприличия долго, а открыв глаза, увидел, что вся комната залита светом, льющимся из окон. В тех мирах, которые Лю Чен воспроизвел в каждой из комнат, сутки различались по продолжительности. Ему пришлось их синхронизировать. Иначе в одной комнате было бы утро, а в другой уже вечер, и члены команды стали бы жить в противофазах. Впрочем, кажется, именно на это и намекала Суок. Ведь тогда они смогут реже встречаться и круглосуточно следить за роботами.
Бастиан откинул одеяло, сел на кровати, заметив, что раздет до нижнего белья. Спать-то он, если не подводит память, повалился в одежде. Но она была сложена рядышком на спинке кресла. Робота-дворецкого они с собой не брали. Кто же о нем позаботился?
Неожиданно ему показалось, что все, что стряслось с ним за последние недели, — это всего лишь сон. Сердце его учащенно забилось от подобной догадки. Поначалу он и не понял, хорошо это или плохо, если все окажется сном. Но тут же пришло ощущение огромной утраты и уныние, от которого чуть не появились слезы. Он вовремя понял, что комната эта — другая. Похожая на ту, в которой он жил когда-то, но все-таки другая.
Как он мог так ошибиться? Наверное, не до конца проснулся.
В комнате было тепло. Бастиан не спешил натягивать одежду. Он подошел к имитации окна, заглянул в него. Голова прошла сквозь стекло, лбом он уткнулся в камень, едва не набив шишку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Ладно, но когда надумаешь это делать, подай мне какой-нибудь знак. Кулак, например.
— Кулак я тебе и сейчас могу показать. Даже кое-что другое. Видишь?
Она подняла руку, сомкнув в кулак все пальцы, за исключением среднего.
— Вижу.
— Отлично. Так что лучше не наблюдай за мной.
— Слушаю и повинуюсь.
Суок отвернулась от спутника, стала оглядываться.
Но было слишком темно. Воздух еще не остыл. Ветер приносил крохотные песчинки, бросал их в лица людей, будто хотел что-то стереть с них и посмотреть, какие они на самом деле. Песчинки въедались в кожу, кололи ее, и Суок время от времени непроизвольно отмахивалась от них, словно от мошкары.
Пыль разъедала нос. Все надели респираторы и очки ночного видения.
— Все интересное лежит под нами, — сказал Зоран, подойдя к Суок, а там, — он махнул рукой в ту сторону, куда смотрела Суок, — в ста двадцати километрах остатки колонии. Помнишь, я рассказывал тебе о ней.
Он загрустил. Опять, наверное, вспомнил о стертых записях.
— В мозгу робота сохранились воспоминания о казни. Ты мог бы переписать их. Это потерю твоих записей не компенсирует, но хоть что-то будет. Обычай-то все равно интересный, и случается это нечасто. Будем считать, что тебе немного не повезло, и само жертвоприношение ты не застал.
— Я думал над этим. Работа будет похуже, чем могла бы стать. Не такая яркая, но ведь о том, что она могла быть лучше, никто, кроме меня, не знает, — он сделал паузу, посмотрел на Суок, — и кроме тебя, — добавил он, — но ведь ты никому об этом не расскажешь?
— Буду молчать, как могила, — с серьезным видом пообещала Суок.
Окажись на месте Зорана Александр, интересно было бы узнать, как ему ответит Суок на подобный вопрос. Создавалось впечатление, что, когда Суок и Зоран оказываются рядом и начинают разговаривать, в мозгу у них стирается половина извилин. Они изрекают банальности и не замечают этого. Их движения становятся заторможенными. На лицах появляются глупые улыбки, словно у психически больных людей, отрешенных от этого мира и пребывающих большую часть своей жизни в нереальности...
Глаза понемногу привыкали к темноте. Чтобы разглядеть роботов, инфракрасные сенсоры уже не были нужны. На спинах роботов играл свет звезд и спутника. Он завораживал. Хотелось пойти вдоль цепочки работящих малышей. Точно это путеводная нить, которая обязательно выведет к сокровищам, а если она закончится, пойти дальше, надеясь, что и роботы пойдут за тобой и будут семенить возле ног, словно проводники, с которыми и в кромешной тьме не заблудишься, всегда выйдешь к дому и не испугаешься, кого бы ни повстречал.
От безделья люди сами выгрузили сумки с пожитками из флаеров, чем вызвали недовольство роботов. При всем старании потянуть время разгрузка заняла не более десяти минут. Нужно было придумать, куда потратить еще больше часа.
Лучшим вариантом могла стать обзорная экскурсия на флаере. Включив камуфляжный режим, флаер станет незаметен с земли. Без радаров его не обнаружат. У местных жителей имелись только естественные оптические приборы — глаза. Но на экскурсию так и не решились, прождали все время возле флаеров, о чем-то бестолково переговариваясь. Бастиан и припомнить не мог тему разговоров.
Роботы установили силовую мембрану в тон с поверхностью планеты. Она беспрепятственно пропускала людей, фильтровала воздух, отсеивая песчинки. Ступеньки и пол в комнатах подземелья были гладкими, даже слишком гладкими. Пол казался скользким. Роботы его зачем-то отполировали. После сухого воздуха на поверхности в подземелье чесался нос. Воздух здесь был влажным и чуточку прохладным. Его хотелось пить и пить, не отрываясь, все равно, что родниковую воду после трудного перехода по пустыне.
Кондиционеры гудели, стараясь побыстрее отсосать из пещер всю пыль, которая появилась здесь, когда роботы дробили отложения. Потом их работа станет бесшумной, но тогда будет слышно, как роботы прокладывают туннель к кораблю. Вырыв жилище для людей, они тут же приступили к своему основному заданию, причем в этот туннель из пещер вел небольшой коридор, закрытый звуконепроницаемой мембраной, но через нее все равно можно было расслышать, как тысячи ножек семенят по камню.
— Здесь хуже, чем у туземцев, — заявила Суок, появившись в пещере.
— Не «Хилтон», конечно, — согласился Вацлав, — но откуда ты знаешь, как живут туземцы? Ты, что, успела с ними познакомиться?
— Нет, но я делаю такой вывод из рассказов очевидца.
— А-а-а, — протянул Вацлав, посмотрев на Зорана. Тот от этого взгляда смутился.
— Подождите чуть-чуть, милая Суок, — заговорил Лю Чен, — мне нужно всего несколько минут, чтобы настроить аппаратуру. Тогда вы сможете заказать любые проекции и виды.
— Ага, — кивнула Суок, — но я притомилась. Выбери что-нибудь сам.
— Ты слишком капризна, — сказал Вацлав, — тебе не понравится.
— Посмотрим. Я верю в способности Лю Чена в отличие от твоих.
— Спасибо, — Лю Чен не отучился от этой глупой привычки кланяться по поводу и без него, — сейчас будет светло.
Он добавил, что надо снять очки, слишком поздно, когда уже включил проекционную аппаратуру. Свет ослепил Бастиана. Какое-то время он ничего не видел, за исключением расплывчатых разноцветных пятен, да и то потому, что зажмурил глаза, и пятна эти скорее были кровью в его веках, нежели модернистской раскраской пещер.
— О, как красиво! — услышал он и только после этого решился чуть приподнять веки, посмотреть на мир сквозь маленькую щелочку.
— Надо снять очки. — Бастиан понял, что это говорят ему.
— Я забыл, — произнес он, снимая очки.
— Извини, — сказал Лю Чен, — это я виноват. Поздно предупредил тебя. Думал, что ты знаешь.
— Ничего, ничего.
Бастиан проморгался. Разноцветные круги пропали.
Суок сидела на полу, вытянув ноги, опираясь на руки, слегка отклонившись назад и запрокинув голову. Она смотрела на потолок. Бастиан проследил за ее взглядом. На потолке светились звезды, как в планетарии, но некоторые из них соединялись прямыми линиями, чтобы становилось заметно стилизованное изображение существ, в честь которых назывались эти созвездия. Ни одного из них Бастиан не знал. Впрочем, в астрономии он разбирался на бытовом уровне. На небе собственной планеты назвал бы лишь с десяток самых ярких звезд, а вот показал бы их правильно не все.
Ноги Суок утопали в траве. Она прорастала сквозь ее ладони, и казалось, что девушка сидит здесь много дней и ночей, как приклеенная, и поскольку трава проросла через ее тело, она уже не может встать.
Стены остались каменными. В них появились окна, прикрытые мутными мембранами, точно их давно не мыли, а по другую их сторону виднелась желтая река, воды которой несли слишком много глины. Из-за воздушных потоков, создаваемых кондиционерами, казалось, что траву колышет настоящий ветер.
— Что это? — спросила Суок. — Интересно. Но я сомневаюсь, что кто-то мог заказать подобный пейзаж.
— Ты права, — откликнулся Лю Чен, — я сделаю что-нибудь привычное и... — он сделал паузу, — и уютное. А это, если тебя еще интересует, развалины императорского дворца. Здесь нет крыши и трава на полу, а еще в окно должен заглядывать дракон. Он спустится прямо с небес. Но чуть позже, чуть позже, — рассказывая это, Лю Чен точно старался оттянуть время, и, может быть, тогда остальные попросят его оставить проекцию, но никто намеков этих не понял.
Лю Чен взглянул на Капитана, ища у него поддержки. Тот развалился в кресле, откинув голову и закрыв глаза. В небеса он не смотрел. Он насмотрелся реальных звезд. Они снились ему по ночам, и во сне он шептал их названия, а огоньки, имитирующие звезды, его совершенно не интересовали. Но он еще не дошел до той стадии старения, когда не остается ничего другого, кроме как мучить окружающих своими воспоминаниями. Маленьким детишкам подобные рассказы были бы интересны, но взрослые поспешили бы увести их прочь, чтобы они, не дай бог, не захотели стать космонавтами, когда-нибудь бросив на произвол судьбы своих стареющих родителей. Капитан прошел через это.
— Нет ничего хуже, чем быть космонавтом, — будут они внушать своим чадам и, скорее всего, убедят их в обратном...
Кресло вырастало за пять минут. В него превращался небольшой кубик, впитывая влагу и свет. Вариантов программирования его формы существовало множество. Но Капитан, пока Лю Чен настраивал аппаратуру, экспериментировать не стал, удовлетворившись креслом самой простой формы.
Вацлав сидел в кресле чуть побольше.
— Что ты здесь развалился? — Суок подошла к Вацлаву. — Разве ты не знаком с правилами хорошего тона?!
— Странно слышать такое от тебя, — он догадался, что Суок потребует уступить ей место. — Ты ведь всегда была за равноправие полов. А места здесь хватит на двоих. Хочешь — присаживайся.
Он пододвинулся на край кресла.
— Нет, увольте. Не хочу. Сама себе сделаю.
— Вот и славненько.
Запертые в корабле, а сейчас снова очутившиеся в замкнутом пространстве, они вымешали раздражение друг на друге.
— Чего же ты хочешь? — спросил у девушки Лю Чен.
— Что-нибудь помасштабнее. Небо оставь. Оно не давит. Но хотелось бы, чтобы и стены не давили.
— Некоторые влачат свое существование в сотах размером в восемь кубических метров. Вот это, — Вацлав обвел рукой комнату, — показалось бы им сказочным дворцом, о котором они могли только мечтать.
— Это и есть дворец, — вставил Лю Чен.
— Разрушенный, — напомнила Суок. — У меня совсем другие мечты, и там, где я родилась, к счастью, проблемы с жизненным пространством были не столь остры, чтобы жить в восьми кубометрах. У моих родителей было жилище в пятьдесят раз больше.
— Удивительно, как ты после этого жила в корабельной каюте?
— С трудом, но что ни сделаешь, чтобы убежать из сот, какими бы большими они ни были.
— Лю Чен, я не понимаю, зачем вы спорите, — вмешался Вацлав. — Сделай каждую комнату в стиле, который выберет ее жилец. Здесь не до дизайнерских изысков. Зато любой почувствует себя комфортно. Даже эта неугомонная девушка, от которой больше проблем, чем пользы.
— Отлично, отлично. Надеюсь, что тебя, Вацлав, я долго не увижу.
Суок подошла к Лю Чену и зашептала ему на ухо свои пожелания. Тот кивал, не переспрашивал. Суок вряд ли могла поведать все нюансы. Что-то ему придется додумывать.
Когда Лю Чен обратился к Бастиану, тот застеснялся и не придумал ничего лучшего, как дать описание дома, в котором жил раньше. Удивительно, но Лю Чену удалось воспроизвести даже книжные полки, казавшиеся настолько реальными, что, увидев их, Бастиан хотел потрогать книги руками. Но пальцы проходили сквозь корешки книг и наталкивались на чуть холодноватые, шершавые стены. От неожиданности Бастиан отдернул руку, точно его укусило ядовитое насекомое.
Он обхватил запястье ладонью другой руки и смотрел на свои пальцы, только что появившиеся из проекции, поворачивая из стороны в сторону, будто сейчас они должны были начать трансформироваться, а он не хотел упустить этот момент.
Кровать отличалась от его прежней, но была удобнее той, на которой он спал на корабле. Когда он сел на нее, его потянуло в сон. Он даже не успел задуматься, а не впрыскивается ли в воздух снотворное, чтобы те, кто лежит на кровати, побыстрее засыпали. Ему показалось, что он слышит, как за стеной кто-то шуршит. Но мысли его уже настолько тяжелели, что он подумал, будто это сверчок завелся у него в доме, совсем забыв, что это перебирают маленькими ножками роботы, роющие без сна и отдыха туннель к кораблю Чужаков...
Глава 4
Он провалялся в кровати до неприличия долго, а открыв глаза, увидел, что вся комната залита светом, льющимся из окон. В тех мирах, которые Лю Чен воспроизвел в каждой из комнат, сутки различались по продолжительности. Ему пришлось их синхронизировать. Иначе в одной комнате было бы утро, а в другой уже вечер, и члены команды стали бы жить в противофазах. Впрочем, кажется, именно на это и намекала Суок. Ведь тогда они смогут реже встречаться и круглосуточно следить за роботами.
Бастиан откинул одеяло, сел на кровати, заметив, что раздет до нижнего белья. Спать-то он, если не подводит память, повалился в одежде. Но она была сложена рядышком на спинке кресла. Робота-дворецкого они с собой не брали. Кто же о нем позаботился?
Неожиданно ему показалось, что все, что стряслось с ним за последние недели, — это всего лишь сон. Сердце его учащенно забилось от подобной догадки. Поначалу он и не понял, хорошо это или плохо, если все окажется сном. Но тут же пришло ощущение огромной утраты и уныние, от которого чуть не появились слезы. Он вовремя понял, что комната эта — другая. Похожая на ту, в которой он жил когда-то, но все-таки другая.
Как он мог так ошибиться? Наверное, не до конца проснулся.
В комнате было тепло. Бастиан не спешил натягивать одежду. Он подошел к имитации окна, заглянул в него. Голова прошла сквозь стекло, лбом он уткнулся в камень, едва не набив шишку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50