И в то же время эта эйфория меня немного тревожила: к наркотикам, как известно, привыкают. Мы подошли под моросящим дождиком к автостоянке-- я тараторил всю дорогу, как заведенный,-- и тут я вспомнил, что у меня есть машина на стоянке Герца. Я поведал об этом Луизе, она посмотрела на небо. Дождик, похоже, грозил усилиться.
--Поедемте на моей,-- сказала она.-- А потом я вас отвезу.
Мысль показалась мне разумной-- пока я не увидел машину Луизы.
Ни фига себе, тачка! Я выпялился на нее, потом на Луизу. Леди смотрела на меня с безмятежной улыбкой, поэтому я снова переключился на машину.
Не знаю даже, какой марки, но машина была итальянская, не больше восемнадцати дюймов в высоту и около тридцати футов в длину, выглядела выпущенной лет эдак через двадцать-тридцать и, казалось, делала шестьдесят миль в час, не трогаясь с места. Стоит такая штучка, как я прикинул, штук 80-90.
О'кей. Предположим, тачка принадлежит дружку Луизы. Или у нее есть побочные источники дохода. Скажем, умер богатый дядюшка. А может, у родителей денег куры не клюют. Такую машину на зарплату продавца авиабилетов не купишь.
Говоря откровенно, все это казалось мне несколько странным, если не подозрительным. Что-то тут не состыковывалось. Нет, ну в самом деле: ездить на работу подземкой, когда в гараже стоит такое чудо?
А если уж быть предельно откровенным-- с ее-то кинозвездной внешностью напрашиваться на ужин с парнем вроде меня?
Уж не фанатка ли она? Типа тех самых зомби, любителей катастроф? Правда, они в основном мужского пола, но если попадаются особи женского-- те, наверное, совсем сдвинутые. Я вдруг вспомнил утро в ангаре, когда она удрала от меня. Она что-то усердно искала в куче пластиковых мешков, набитых обломками крушения. Может, она балдеет от таких вещей?
В аэропорту она казалась мне несбыточной мечтой. Поэтому когда я в конце концов сообразил, что ей действительно хочется поужинать со мной и она из кожи вон лезет, стараясь выдавить из меня приглашение, я не стал задавать лишних вопросов, дабы не спугнуть фортуну. Но чего ей на самом-то деле надо от меня? Сомнительно, чтобы ее покорила моя неотразимая красота и обходительные речи.
Я с трудом втиснулся на пассажирское сиденье, Луиза дала задний ход. Иностранный болид заурчал, как большая кошка, и покатил к воротам стоянки. Луиза взглянула на меня.
--Тяжелый был день?-- спросила она.
Ну вот. Все ясно. Леди жаждет леденящих душу историй.
--Ужасный.
--Тогда давайте забудем о нем. Наложим запрет на разговоры о катастрофах-- и о самолетах вообще.
Стало быть, ничего не ясно. Так кто же она такая, Луиза Болл? Откуда она взялась? Пока мы ехали к воротам, я разглядывал ее в голубом сиянии огней стоянки. Что-то еще не давало мне покоя.
И вдруг я понял-- одежда! То есть все было прилично и к лицу, но как-то старомодно. Таких нарядов я не видал уже лет десять. Я, конечно, не эксперт по модам, но даже мне бросилось в глаза, что юбка слишком коротка и не подходит к блузке. А блузка достаточно прозрачна, чтобы увидеть, что под ней есть лифчик.
Я все еще терялся в догадках, когда Луиза уплатила за стоянку, сунув сторожу пригоршню монет и подождав, пока он выберет, сколько надо. Помнится, точно так же я расплачивался в Калькуттском аэропорту.
А затем она выпустила свою голодную тощую машину на подъездную дорогу, и мы рванули, не дожидаясь сигнала с вышки стоянки. Как в тех рекламных роликах, где производители автомобилей пытаются вас уверить, что их изделия больше годятся для полета, чем для простой езды по шоссе. Мы вылетели на автостраду-- и тут Луиза показала класс. Я не успевал даже заметить те просветы между машинами, куда она вклинивалась и откуда выныривала с таким видом, будто остальные автомобили были неподвижными препятствиями.
После того как схлынул первый прилив страха, я прекратил попытки ударить по тормозам-- которых там не было,-- откинулся на спинку сиденья и стал наслаждаться спектаклем.
Черт побери, эта леди действительно умела водить!
Мы подъехали к площади Джека Лондона. Я о ней слыхал, но не бывал еще ни разу. На мой вкус, там чересчур много туристов, но я, в конце концов, не гурман.
Луиза припарковала машину. Я отодрал пальцы от краев сиденья и как-то исхитрился вывалиться наружу, удивляясь тому, что дышу, и благодаря судьбу за то, что живу. Леди взглянула на меня, точно пытаясь понять, в чем дело. Я внезапно почувствовал себя очень старым. А может, она вовсе не так уж и гнала, просто я сам превратился в ископаемое? В юности я тоже гонял будь здоров, а если вспомнить фигуры высшего пилотажа, какие мы выделывали на флоте...
Мы направились в ресторан "У Антуана". Он был переполнен, а столик мы, естественно, заранее не заказали. Метрдотель заявил мне, что свободные места будут не раньше чем через сорок пять минут. Я полез за бумажником, надеясь позолотить ему ручку, и тут случилось чудо. Он посмотрел на Луизу.
По-моему, он просто не смог вынести мысли о том, что леди придется прозябать в вестибюле. Причем она даже бровью не повела; гипноз, должно быть. Как бы там ни было, но столик для нас нашелся мгновенно-- у окна, с видом на залив.
У берега болталось на якоре множество промокших под дождем лодчонок-- в общем, вид был замечательный. Я заказал двойной скотч со льдом, Луиза попросила то же самое. Мне это понравилось. Не понимаю людей, которым нравятся напитки, отдающие на вкус карамелью, да еще с бумажными зонтиками в бокале.
Меню было на французском языке. И что бы вы думали? Луиза говорила на нем, как истинная парижанка. Поэтому я предоставил ей право выбора, надеясь, что она не обременит меня улитками, угрями и прочими деликатесами.
Наши напитки прибыли со скоростью, приближающейся к скорости света. По глазам официанта я прочел, что Луиза одержала еще одну победу.
Кто-то заиграл на пианино. Луиза замерла, и я опять увидел этот взгляд. Она просмотрела банки данных и выбрала правильный ответ.
--"Как время идет",-- сказала она.
--Твое здоровье, детка,-- откликнулся я, поднимая бокал.
Она осушила свой до донышка. Я, наверное, выпялился.
--Мне необходимо расслабиться,-- пояснила она.
Я махнул официанту. Он явно не сводил с Луизы взгляда; часть ее сияния, по-видимому, падала и на меня, поскольку бокал появился на столе моментально.
--Все правильно,-- одобрил я. Мне и самому не мешало расслабиться, но я потягивал виски мелкими глоточками.
Луиза устроилась в кресле немного боком, закинув руку на спинку и вытянув под столом ноги. По-видимому, чувствовала она себя вполне уютно, а выглядела еще прекраснее, чем днем. Она склонила голову к плечу:
--Что-то не так?
--Все так. Все замечательно. Ты только не сердись, ладно? Я не могу этого не сказать: ты так красива, что я изо всех сил стараюсь не глазеть на тебя, раскрыв рот.
Она улыбнулась, продемонстрировав свои ямочки.
--Я просто не верю своему счастью. С чего вдруг фортуна так благосклонна ко мне?
Улыбка слегка потускнела.
--Как это понимать?
--Ну, видишь ли, только слепому не ясно, что я нашел в тебе. Но я себе голову сломал, пытаясь понять, что ты нашла во мне?
Она как-то вся подобралась, улыбка исчезла, сменившись хмурой гримаской.
--Боюсь, ты оскорбишься, сочтя это жалостью. Но ты выглядел одиноким и подавленным. Ты был похож на человека, которому нужен друг. Мне он тоже нужен, а друзей у меня нет. Я хотела выкинуть из головы все, чего насмотрелась за день, и решила, что тебе это тоже не помешает. Но если ты...
--Погоди минутку. Извини, я не хотел...
--Нет уж, дай мне закончить. Я не делала тебе никаких одолжений. И не жду ответных услуг. Я не репортер и не любительница катастроф. И моя благосклонность не имеет никакого отношения к фортуне. Я-- это я, и если я приняла твое приглашение, то у меня были свои резоны. Я видела, как ты разделался с теми кретинами на пресс-конференции, я видела, как ты работаешь в поте лица, стараясь разгадать причины аварии, и мне захотелось узнать тебя поближе.
Она смерила меня холодным взглядом.
--Возможно, я ошиблась.
До сих пор мне и в голову не приходило, что она могла быть репортером. Но я не стал углубляться в раздумья. Я видел, что из-за своей подозрительности вот-вот потеряю нечто прекрасное.
--Не надо было мне этого говорить.
--Но ты сказал.-- Она вздохнула и отвела взгляд.-- Я, наверное, слишком уж сильно тебя отчитала.
--Я сам напросился.
--Сегодня был трудный день.
Луиза посмотрела на вторую порцию виски и заглотнула ее залпом. Я последовал ее примеру, надеясь, что она не переоценивает своих сил. Мало радости, если она надрызгается в стельку.
--Сколько тебе лет?-- спросила она.
--А ты не любишь околичностей.
--Это экономит время.
--Мне сорок четыре.
--Бог ты мой!-- сказала она.-- Так ты волновался, не слишком ли я молода для тебя? Ты над этим ломал голову?
--Отчасти.
--Мне тридцать три. Тебе полегчало?
--Да. Я думал, тебе двадцать шесть.
Я слегка покривил душой. С первого взгляда я дал ей много меньше, потом-- чуть больше. В среднем получалось двадцать шесть.
--Мне хотелось бы стереть последние несколько минут и начать все с начала,-- сказал я ей.
--Я не против.-- Она прикурила одну сигарету от другой. Это единственное, что мне в ней не нравилось, но нельзя иметь все сразу.
--Ты не ошиблась насчет меня.-- Признание далось мне, вопреки ожиданиям, довольно легко.-- Я одинок и подавлен. По крайней мере был. После встречи с тобой я чувствую себя гораздо лучше.
--Несмотря на кофе на коленях?
--Я имею в виду позже, на эскалаторе.
Она наклонилась над столом и коснулась моей руки.
--Я знаю, что ты имеешь в виду. Ненавижу аэропорты в чужих городах. Чувствуешь себя таким безликим и потерянным в толпе.
--Особенно в это время года.
--Да, верно. Все такие озабоченные. У выхода куда приятнее-- там люди встречаются, радуются друг другу. А в зале ожидания я работать не люблю. Все спешат, все нервничают, и с компьютерами вечные накладки. То заказ на билеты куда-то запропастился, то еще что-нибудь... Да ты и сам знаешь.
Я похолодел. А что если она все-таки репортер?
--Когда меня послали из кассы в ангар, я почти обрадовалась, представляешь? То есть после того, конечно, как мне пообещали, что там не будет трупов.
Я молчал. Если она хочет кровожадных подробностей, самое время перейти к расспросам.
--Но мы ведь условились не говорить о работе,-- сказала она.-Мне только хотелось бы понять, почему у человека, которому всего сорок четыре, такое грустное лицо.
--Я лепил его понемножку долгие годы. Но тебе это вряд ли будет интересно.
Именно об этом мы и проговорили до самого ужина: о моей жизни и тяжелых временах. Я пытался остановиться, но тщетно. Слава Богу, я хоть не плакался ей в жилетку, но что именно я плел после энного бокала, помню довольно смутно. Помню только, что о подробностях своей работы не распространялся, так что в каком-то смысле наш договор остался в силе. В основном я рассказывал ей о том, что работа делает со мной. И еще о том, как закончилась моя семейная жизнь. Как я просыпаюсь от страха перед падением с высоты. Как пробираюсь во сне по длинному темному туннелю, полному огненных вспышек.
Виски пошло нам на пользу. Когда официант принес еду, мы выхлестали уже Бог знает сколько порций, и я чувствовал себя на редкость легко и раскованно. Излив то, что годами копилось в душе, ощущаешь восхитительное облегчение.
Но увидев поставленные перед нами тарелки, я вдруг сообразил, что наш разговор был по сути монологом. Луиза участвовала в нем лишь парой внимательных ушей и таким же количеством сочувственных реплик.
--А тебе твоя работа нравится?-- спросил я. Она рассмеялась. Я поймал ее взгляд и не заметил в нем упрека.--Слушай, извини. Я, наверное, надоел тебе своей болтовней.
--Лучше ешь давай, а то остынет. Ты мне не надоел. Я же говорила: мне показалось, что тебе нужен друг.
--Ты говорила, тебе он тоже нужен. Боюсь, я не оправдал твоих ожиданий.
--Тебе необходимо было выговориться, и я польщена, что твой выбор пал на меня. Наверное, причиной тому послужило мое честное лицо или еще что-нибудь.
--Или еще что-нибудь.
Я почти забыл уже, как хорошо быть в ладу с самим собой, и я был ей благодарен. Пытаясь исправить свою оплошность, я попросил ее рассказать о себе, и она рассказала немного, пока мы ели.
Отец у нее-- денежный мешок. Она закончила художественный колледж где-то на востоке Штатов. В юности ей и в голову не приходило, что когда-нибудь придется зарабатывать себе на жизнь. Она вышла замуж за хорошего парня, который впоследствии оказался не таким уж хорошим. Она оставила его и попыталась добиться чего-нибудь своими силами. Но не получилось.
Как я понял, художника из нее не вышло. Она пришла в ужас, увидев, как трудно самой себя обеспечить, но к отцу возвращаться не захотела. Время от времени он шлет ей подарки, вроде той машины на улице, от которых у нее не хватает силы воли отказаться.
Она рассказывала свою историю бегло и без запинок и закончила перед десертом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28