Из пасти торчали клыки – по два сверху и снизу, еще штук пять между ними, а также шевелился загнутый вверх лепесток языка. Полагающаяся пена с зубов не капала – статуи лишены такого свойства.
– Кис-кис, – выдавил Аластор. Пантера издала звучное шипение, более подходившее змее. Взломщик открыл рот, не зная, что лучше сделать – заорать или выругаться. Он валялся на полу, урчащая зверюга громоздилась над ним, опустив морду к самому его лицу, и жить ему оставалось от силы мгновение.
То самое мгновение, которое порой способно растянуться до бесконечности и в которое полагается вспоминать прожитые годы, совершенные ошибки, неоплаченные долги и невыполненные клятвы.
Чья-то нога пнула животное между глаз, одновременно рванув Аластора за воротник жилета. Мягкая замша угрожающе затрещала, но выдержала. Он успел заметить стремительно пролетающие мимо косые белые и зеленые клетки пола, услышал вой Конана, со всего размаху треснувшегося лбом о низкую притолоку двери, когда они ворвались в спасительный коридор. Конан врезался в кого-то, не устоял на ногах и упал, придавив пытавшегося сесть Аластора.
– Это называется – «пустой дом, охраны нет, никаких забот, просто войдите и возьмите, что приглянется»? А как насчет этих кошечек?
Орал Джай. Орал самозабвенно, брызгая слюной, и, надо заметить, высказывая совершенно справедливые обвинения.
– Мы, почтеннейший, – яда, вложенного в это слово, хватило бы на отравление всего городского совета Шадизара, – как ты, наверное, заметил – воры! Мы воруем, ведомо тебе такое занятие? Если тебе нужны гладиаторы или бойцы, так это не к нам обращаться нужно! Мы такими делами не занимаемся! Не обучены!
– Джай, у меня от твоих криков голова раскалывается. Прекрати, – заикнулся Аластор, чем только дал Джейвару повод к новому всплеску ярости.
– Кстати сказать! Ты, недомерок! Ты ж едва не угробил моих людей! Залопотал, что все пропало, и полез закрывать дверь, зараза приплюснутая, с рождения молотом по башке шарахнутая!
Альбриху, наверное, никогда в жизни не доводилось выслушивать от человека – в представлении гномов, существа неизмеримо более низшей расы – таких оскорблений, однако он безмолвно терпел нападки Проныры. Бледнел, наливался дурной краснотой, теребил вислые усы, но молчал, терпеливо ожидая, когда Джай выдохнется. Тот напоследок прошелся по родословной подземных карликов вообще и Альбриха в особенности, перевел дыхание и закончил ожидаемым:
– За такие развлечения – двойная плата!
– Идет, – гном уронил первое слово после того, как захлопнулась дверь.
Джай обвел компанию торжествующим взглядом и его радость по поводу удачно заключенной сделки лопнула, как непрочный мыльный пузырь. Плохо различимое в отсветах масляного фонаря, стоявшего на полу, сообщество выглядело весьма неважно. Убедившись, что находятся в безопасности, задыхающиеся господа грабители попадали, кто где стоял, и только теперь начинали шевелиться.
Хисс физически не пострадал, но зрелище оживающих статуй оказало на него столь сильное впечатление, что теперь он сидел, бессмысленно пялясь в стенку напротив и мелко вздрагивая. Ши, изрядно приложившегося головой, тошнило, причем содержимое желудка он извергал в непосредственной близости от сапог Аластора, отличавшегося повышенной брезгливостью. Взломщик, скривившись, с трудом отодвинулся подальше и охнул – он подвернул ногу, а потом на него рухнул споткнувшийся Конан. Варвар, сидевший напротив, угрюмо молчал, хотя ему тоже пришлось несладко: выдергивая Аластора в буквальном смысле этого слова из пасти пантеры, он вывихнул плечо.
– Сборище калечных и увечных, – подал голос Аластор, не способный долго предаваться унынию. Вытянув здоровую ногу, он толкнул Конана: – Конан! Эй, очнись!
Конан, за время недолгого житья в Шадизаре успевший смириться с потерей имени, не сразу понял, что обращаются именно к нему.
– С меня долг, – невозмутимо заявил Аластор. – Только в пределах разумного. Ши, хватит изображать фонтан! Извини, от тебя несет, как от дохлой клячи, денька три жарившейся на солнце. Когда выберемся, напомни, чтобы я тебя охолостил, ты этого вполне заслуживаешь, ибо от тебя, как выяснилось, все равно никакого толку. Хисс! – цепляясь за гладкую стену, взломщик поднялся на ноги, допрыгал до Хисса и пощелкал пальцами у него перед глазами. – Хисс, время делать деньги! Кошки, убежали, мыши отправляются гулять! Кто-нибудь видит шкатулку синего цвета? Ау! Кто меня слышит, отзовитесь!
Искомая шкатулка валялась рядом с Джаем. Ее подняли, отряхнули от пыли и вручили Альбриху. Приподняв крышку, гном глянул внутрь и внезапно запыхтел, точно сердящийся еж. Сквозь пыхтение донеслось:
– Господин Джай!
Проныра, которого считанные разы в жизни именовали «господином», немедля вырос в собственных глазах по меньшей мере на длину пальца.
– Я буду платить вам в… в три раза больше, – природная скупость гномьего племени вынужденно отступила, но немедля отвоевала себе новые позиции: – Если впредь вы согласитесь выполнять мои поручения.
– Всякий раз рискуя быть съеденными, зарезанными, утопленными и разделанными на кусочки? – въедливо уточнил Джай.
– Риск – неотъемлемая часть вашего, как вы изволили выразиться, занятия.
Старый гном, как выяснилось, отлично знал язык людей и умел говорить на нем без всяких ошибок. Джейвар растерянно оглянулся, не зная, как поступить. Служба у обитателей Чамгана сулила небывалую выгоду, но если каждый раз придется переживать эдакую свистопляску, когда неизвестно, что тебе свалится на голову в следующий миг? Наверное, разумнее сесть и обдумать предложение всем вместе. Да, так и ответим: надо поразмыслить.
– Один вопрос, – Хисс поднял голову, откинув назад рыжие пряди, и намертво сцепил руки перед собой в замок, чтобы не тряслись. Однако с голосом он ничего поделать не смог, потому говорил, слегка заикаясь: – Что случилось с Ларком и его ребятами? Они тоже выполняли для вас поручения? Куда вы их засунули? В царство мертвых?
– Не знаю никакого Ларка, – отрезал Альбрих.
Джай недоуменно нахмурился, пытаясь сообразить, к чему клонит Хисс. Ларк? Какой Ларк? Тип, звавший себя Белой Гончей? Разве с ним что-то произошло?
Раньше он забегал в «Нору» на огонек. В последнюю луну запропал, так мало ли хлопот у человека?
– Хорошо, спрошу по-иному – кому принадлежит дом, который мы навестили? – не отставал Хисс.
– Какая разница? – сухо ответил гном.
Он наклонился, поднял фонарь и, полностью отодвинув заслонку, посветил в конец коридора. Дверь с медной кошачьей мордой исчезла. Подземный ход теперь завершался тупиком.
– Иногда проще не задумываться над тем, что видишь, – многозначительно провозгласил Альбрих. Его торжественную речь испортил зашедшийся в надрывном кашле Ши.
– Пойдем отсюда, – здраво предложил Конан, поднимаясь и заставляя разогнуться скорчившегося в три погибели Ши.
Альбрих повернулся, и, не говоря больше ни слова, зашагал по подземному ходу, переваливаясь на коротких ногах. Раскачивающийся фонарь бросал на непроглядно-черные стены размытые светлые блики.
– Дать бы ему по черепушке за то, что втянул нас в эдакую заварушку, – приглушенно высказал общее кровожадное желание Хисс. – Так ведь на следующий день заявится орава его ближних и дальних родственников с топорами наперевес, и потребует возмещения – хоть золотом, хоть жизнью. Джай, на кой ты согласился и нас с собой потащил? Острых ощущений недоставало?
Ответ Джейвара вряд ли заслуживал названия вежливого или вразумительного.
Его горячий неразборчивый монолог не прерывался вплоть до возвращения маленького сообщества на склад господ Фарсула и Компаньонов.
Только там, получив с гнома положенную мзду, заявив, что никогда более не свяжется с подгорным народцем и дав невнятное обещание подумать над предложением Альбриха, Проныра слегка успокоился.
Они расстались возле Трезубца: гном посеменил к стенам Чамгана, люди, поддерживая друг друга, направились к дому, то есть к трактиру «Уютная нора». Стоило Альбриху исчезнуть из вида, как Ши, словно по волшебству, перестал давиться рвотой и жаловаться на раскалывающуюся голову. Джай заподозрил, что воришка устроил это преставление с некоей целью и, добившись ее, унялся. Неужели у Ши хватило глупости стащить что-то у гнома? Впрочем, руки у Ши орудуют независимо от головы – сперва крадет и только затем смотрит, что именно прихватил.
Взгляд в будущее: Аристократка
Огромная дорожная карета, называемая в Аквилонии «шермез», вся в завитушках, позолоте и гербах, ранним летним утром вползла в Карпашские ворота славного города Шадизара. Карету тянула шестерка внушительного вида немедийских тяжеловозов соловой масти, чьи подкованные копыта выбивали в песчаной почве углубления размером с хорошую тарелку.
Дремлющие на ходу стражники вечерней смены и раздраженные необходимостью приступать к выполнению долга стражники утренней смены высыпали из караульного помещения и столпились в отдалении, взирая на явившееся чудо со смесью недоверия и восторга. Нищие, разворачивавшие драные коврики и расставлявшие чашки для подаяний, позабыли всегдашние ссоры из-за лучших мест, замолчали и выпученными глазами уставились на блистательный, хотя и несколько запыленный экипаж. Две зевавшие девицы легкого поведения, молочница и водовоз, направлявшиеся по своим делам, остановились и недоуменно потрясли головами, точно не веря увиденному.
Тяжеловозы протащили отчаянно скрипевшую обитыми железом колесами карету через въездную арку и послушно замерли напротив входа в изрядно обветшавший одноэтажный дом, принадлежавший таможенной управе. На красноречиво требовавшее ремонта перекошенное крыльцо выскочил предупрежденный кем-то из подчиненных капитан стражи и застыл, разинув рот и ошалело, моргая.
Вслед за каретой показались сопровождающие – десяток мрачно настроенных громил, лязгавших роскошными позолоченными доспехами офирской чеканки (таможенник громко сглотнул, подавившись завистью), щеголявших алыми плащами с вышитыми гербами и восседавших на длинноногих породистых конях, выращенных на холмах Зингары. Всадники косились вокруг с плохо скрываемым отвращением. Судя по тому, как они держались в седлах и вели себя, компания точно не вчера узнала, с какой стороны рукоять у меча и никогда в жизни не опускалась до подрабатывания вышибалами в кабаках.
Старший отряда – плотного сложения коротко стриженный блондин со взглядом наемного убийцы, которому давно приелось его ремесло – поравнялся с дверцей шермеза и коротко кивнул одному из головорезов. Тот тронул коня с места, подъехал к крыльцу и сверху вниз глянул на обалдевшего капитана таможни.
– Ты заправляешь этой лавочкой? – равнодушно поинтересовался он.
Таможенник судорожно закивал, ибо язык решительно отказывался шевелиться.
– Госпожа, три ее дамы, десять человек стражи, шестнадцать лошадей, – лениво перечислил охранник, смотря поверх головы шадизарского вояки. – Товаров на продажу нет, цель поездки – визит госпожи к ее друзьям. Сколько?
– Чего – «сколько»? – растерянно пробормотал таможенник.
– Сколько за въезд в сточную канаву, которую вы зовете городом? – у телохранителя неведомой дамы хватило сил проявить снисходительность.
– Э-э… – ожившая часть разума капитана робко заикнулась о том, что стоит увеличить положенную мзду разика так в три, но по здравому размышлению признала эту идею негодной. – Э-э… Сто двадцать туранских империалов, господин. Или, если предпочитаете, двести немедийских талеров… – к концу краткой речи осипший голос таможенника превратился в точное подобие овечьего блеяния.
Охранник вытянул из-за пояса увесистый кожаный мешочек и с видом величайшего одолжения выпустил его из руки. Таможенник не успел поймать кошель, и тот плюхнулся в пыль. Нагнуться и подобрать замориец не решился, поедая стражника взором преданной собаки.
– Где тут самая приличная гостиница? – сквозь зубы процедил человек в алом плаще.
– Э-э… – на капитана таможни опять напала немота, но, совершив нешуточный подвиг, он сумел внятно произнести: – Прямо по этой улице, господин, третий поворот налево и немного вверх по склону. Называется «Рубиновая лоза»…
Договаривал он в пустоту – охранник толкнул коленями лошадь, одарившую таможенника надменным фырканьем, и возвратился к своим. Возница, выслушав указания, защелкал вожжами по крупам тяжеловозов, те вздохнули, налегли на постромки и повлекли карету далее.
Площадь перед Карпашскими воротами, напоминавшая выставку раскрашенных гипсовых фигур, ожила, как по мановению магического жезла. Нищие, шлюхи и торговцы вспомнили, что намеревались заняться приготовлениями к начинающемуся дню, караульные, обменявшись утренними сплетнями, разошлись, а капитан стоял на крыльце и смотрел вслед шермезу и его эскорту, промелькнувшим, как сказочное видение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Кис-кис, – выдавил Аластор. Пантера издала звучное шипение, более подходившее змее. Взломщик открыл рот, не зная, что лучше сделать – заорать или выругаться. Он валялся на полу, урчащая зверюга громоздилась над ним, опустив морду к самому его лицу, и жить ему оставалось от силы мгновение.
То самое мгновение, которое порой способно растянуться до бесконечности и в которое полагается вспоминать прожитые годы, совершенные ошибки, неоплаченные долги и невыполненные клятвы.
Чья-то нога пнула животное между глаз, одновременно рванув Аластора за воротник жилета. Мягкая замша угрожающе затрещала, но выдержала. Он успел заметить стремительно пролетающие мимо косые белые и зеленые клетки пола, услышал вой Конана, со всего размаху треснувшегося лбом о низкую притолоку двери, когда они ворвались в спасительный коридор. Конан врезался в кого-то, не устоял на ногах и упал, придавив пытавшегося сесть Аластора.
– Это называется – «пустой дом, охраны нет, никаких забот, просто войдите и возьмите, что приглянется»? А как насчет этих кошечек?
Орал Джай. Орал самозабвенно, брызгая слюной, и, надо заметить, высказывая совершенно справедливые обвинения.
– Мы, почтеннейший, – яда, вложенного в это слово, хватило бы на отравление всего городского совета Шадизара, – как ты, наверное, заметил – воры! Мы воруем, ведомо тебе такое занятие? Если тебе нужны гладиаторы или бойцы, так это не к нам обращаться нужно! Мы такими делами не занимаемся! Не обучены!
– Джай, у меня от твоих криков голова раскалывается. Прекрати, – заикнулся Аластор, чем только дал Джейвару повод к новому всплеску ярости.
– Кстати сказать! Ты, недомерок! Ты ж едва не угробил моих людей! Залопотал, что все пропало, и полез закрывать дверь, зараза приплюснутая, с рождения молотом по башке шарахнутая!
Альбриху, наверное, никогда в жизни не доводилось выслушивать от человека – в представлении гномов, существа неизмеримо более низшей расы – таких оскорблений, однако он безмолвно терпел нападки Проныры. Бледнел, наливался дурной краснотой, теребил вислые усы, но молчал, терпеливо ожидая, когда Джай выдохнется. Тот напоследок прошелся по родословной подземных карликов вообще и Альбриха в особенности, перевел дыхание и закончил ожидаемым:
– За такие развлечения – двойная плата!
– Идет, – гном уронил первое слово после того, как захлопнулась дверь.
Джай обвел компанию торжествующим взглядом и его радость по поводу удачно заключенной сделки лопнула, как непрочный мыльный пузырь. Плохо различимое в отсветах масляного фонаря, стоявшего на полу, сообщество выглядело весьма неважно. Убедившись, что находятся в безопасности, задыхающиеся господа грабители попадали, кто где стоял, и только теперь начинали шевелиться.
Хисс физически не пострадал, но зрелище оживающих статуй оказало на него столь сильное впечатление, что теперь он сидел, бессмысленно пялясь в стенку напротив и мелко вздрагивая. Ши, изрядно приложившегося головой, тошнило, причем содержимое желудка он извергал в непосредственной близости от сапог Аластора, отличавшегося повышенной брезгливостью. Взломщик, скривившись, с трудом отодвинулся подальше и охнул – он подвернул ногу, а потом на него рухнул споткнувшийся Конан. Варвар, сидевший напротив, угрюмо молчал, хотя ему тоже пришлось несладко: выдергивая Аластора в буквальном смысле этого слова из пасти пантеры, он вывихнул плечо.
– Сборище калечных и увечных, – подал голос Аластор, не способный долго предаваться унынию. Вытянув здоровую ногу, он толкнул Конана: – Конан! Эй, очнись!
Конан, за время недолгого житья в Шадизаре успевший смириться с потерей имени, не сразу понял, что обращаются именно к нему.
– С меня долг, – невозмутимо заявил Аластор. – Только в пределах разумного. Ши, хватит изображать фонтан! Извини, от тебя несет, как от дохлой клячи, денька три жарившейся на солнце. Когда выберемся, напомни, чтобы я тебя охолостил, ты этого вполне заслуживаешь, ибо от тебя, как выяснилось, все равно никакого толку. Хисс! – цепляясь за гладкую стену, взломщик поднялся на ноги, допрыгал до Хисса и пощелкал пальцами у него перед глазами. – Хисс, время делать деньги! Кошки, убежали, мыши отправляются гулять! Кто-нибудь видит шкатулку синего цвета? Ау! Кто меня слышит, отзовитесь!
Искомая шкатулка валялась рядом с Джаем. Ее подняли, отряхнули от пыли и вручили Альбриху. Приподняв крышку, гном глянул внутрь и внезапно запыхтел, точно сердящийся еж. Сквозь пыхтение донеслось:
– Господин Джай!
Проныра, которого считанные разы в жизни именовали «господином», немедля вырос в собственных глазах по меньшей мере на длину пальца.
– Я буду платить вам в… в три раза больше, – природная скупость гномьего племени вынужденно отступила, но немедля отвоевала себе новые позиции: – Если впредь вы согласитесь выполнять мои поручения.
– Всякий раз рискуя быть съеденными, зарезанными, утопленными и разделанными на кусочки? – въедливо уточнил Джай.
– Риск – неотъемлемая часть вашего, как вы изволили выразиться, занятия.
Старый гном, как выяснилось, отлично знал язык людей и умел говорить на нем без всяких ошибок. Джейвар растерянно оглянулся, не зная, как поступить. Служба у обитателей Чамгана сулила небывалую выгоду, но если каждый раз придется переживать эдакую свистопляску, когда неизвестно, что тебе свалится на голову в следующий миг? Наверное, разумнее сесть и обдумать предложение всем вместе. Да, так и ответим: надо поразмыслить.
– Один вопрос, – Хисс поднял голову, откинув назад рыжие пряди, и намертво сцепил руки перед собой в замок, чтобы не тряслись. Однако с голосом он ничего поделать не смог, потому говорил, слегка заикаясь: – Что случилось с Ларком и его ребятами? Они тоже выполняли для вас поручения? Куда вы их засунули? В царство мертвых?
– Не знаю никакого Ларка, – отрезал Альбрих.
Джай недоуменно нахмурился, пытаясь сообразить, к чему клонит Хисс. Ларк? Какой Ларк? Тип, звавший себя Белой Гончей? Разве с ним что-то произошло?
Раньше он забегал в «Нору» на огонек. В последнюю луну запропал, так мало ли хлопот у человека?
– Хорошо, спрошу по-иному – кому принадлежит дом, который мы навестили? – не отставал Хисс.
– Какая разница? – сухо ответил гном.
Он наклонился, поднял фонарь и, полностью отодвинув заслонку, посветил в конец коридора. Дверь с медной кошачьей мордой исчезла. Подземный ход теперь завершался тупиком.
– Иногда проще не задумываться над тем, что видишь, – многозначительно провозгласил Альбрих. Его торжественную речь испортил зашедшийся в надрывном кашле Ши.
– Пойдем отсюда, – здраво предложил Конан, поднимаясь и заставляя разогнуться скорчившегося в три погибели Ши.
Альбрих повернулся, и, не говоря больше ни слова, зашагал по подземному ходу, переваливаясь на коротких ногах. Раскачивающийся фонарь бросал на непроглядно-черные стены размытые светлые блики.
– Дать бы ему по черепушке за то, что втянул нас в эдакую заварушку, – приглушенно высказал общее кровожадное желание Хисс. – Так ведь на следующий день заявится орава его ближних и дальних родственников с топорами наперевес, и потребует возмещения – хоть золотом, хоть жизнью. Джай, на кой ты согласился и нас с собой потащил? Острых ощущений недоставало?
Ответ Джейвара вряд ли заслуживал названия вежливого или вразумительного.
Его горячий неразборчивый монолог не прерывался вплоть до возвращения маленького сообщества на склад господ Фарсула и Компаньонов.
Только там, получив с гнома положенную мзду, заявив, что никогда более не свяжется с подгорным народцем и дав невнятное обещание подумать над предложением Альбриха, Проныра слегка успокоился.
Они расстались возле Трезубца: гном посеменил к стенам Чамгана, люди, поддерживая друг друга, направились к дому, то есть к трактиру «Уютная нора». Стоило Альбриху исчезнуть из вида, как Ши, словно по волшебству, перестал давиться рвотой и жаловаться на раскалывающуюся голову. Джай заподозрил, что воришка устроил это преставление с некоей целью и, добившись ее, унялся. Неужели у Ши хватило глупости стащить что-то у гнома? Впрочем, руки у Ши орудуют независимо от головы – сперва крадет и только затем смотрит, что именно прихватил.
Взгляд в будущее: Аристократка
Огромная дорожная карета, называемая в Аквилонии «шермез», вся в завитушках, позолоте и гербах, ранним летним утром вползла в Карпашские ворота славного города Шадизара. Карету тянула шестерка внушительного вида немедийских тяжеловозов соловой масти, чьи подкованные копыта выбивали в песчаной почве углубления размером с хорошую тарелку.
Дремлющие на ходу стражники вечерней смены и раздраженные необходимостью приступать к выполнению долга стражники утренней смены высыпали из караульного помещения и столпились в отдалении, взирая на явившееся чудо со смесью недоверия и восторга. Нищие, разворачивавшие драные коврики и расставлявшие чашки для подаяний, позабыли всегдашние ссоры из-за лучших мест, замолчали и выпученными глазами уставились на блистательный, хотя и несколько запыленный экипаж. Две зевавшие девицы легкого поведения, молочница и водовоз, направлявшиеся по своим делам, остановились и недоуменно потрясли головами, точно не веря увиденному.
Тяжеловозы протащили отчаянно скрипевшую обитыми железом колесами карету через въездную арку и послушно замерли напротив входа в изрядно обветшавший одноэтажный дом, принадлежавший таможенной управе. На красноречиво требовавшее ремонта перекошенное крыльцо выскочил предупрежденный кем-то из подчиненных капитан стражи и застыл, разинув рот и ошалело, моргая.
Вслед за каретой показались сопровождающие – десяток мрачно настроенных громил, лязгавших роскошными позолоченными доспехами офирской чеканки (таможенник громко сглотнул, подавившись завистью), щеголявших алыми плащами с вышитыми гербами и восседавших на длинноногих породистых конях, выращенных на холмах Зингары. Всадники косились вокруг с плохо скрываемым отвращением. Судя по тому, как они держались в седлах и вели себя, компания точно не вчера узнала, с какой стороны рукоять у меча и никогда в жизни не опускалась до подрабатывания вышибалами в кабаках.
Старший отряда – плотного сложения коротко стриженный блондин со взглядом наемного убийцы, которому давно приелось его ремесло – поравнялся с дверцей шермеза и коротко кивнул одному из головорезов. Тот тронул коня с места, подъехал к крыльцу и сверху вниз глянул на обалдевшего капитана таможни.
– Ты заправляешь этой лавочкой? – равнодушно поинтересовался он.
Таможенник судорожно закивал, ибо язык решительно отказывался шевелиться.
– Госпожа, три ее дамы, десять человек стражи, шестнадцать лошадей, – лениво перечислил охранник, смотря поверх головы шадизарского вояки. – Товаров на продажу нет, цель поездки – визит госпожи к ее друзьям. Сколько?
– Чего – «сколько»? – растерянно пробормотал таможенник.
– Сколько за въезд в сточную канаву, которую вы зовете городом? – у телохранителя неведомой дамы хватило сил проявить снисходительность.
– Э-э… – ожившая часть разума капитана робко заикнулась о том, что стоит увеличить положенную мзду разика так в три, но по здравому размышлению признала эту идею негодной. – Э-э… Сто двадцать туранских империалов, господин. Или, если предпочитаете, двести немедийских талеров… – к концу краткой речи осипший голос таможенника превратился в точное подобие овечьего блеяния.
Охранник вытянул из-за пояса увесистый кожаный мешочек и с видом величайшего одолжения выпустил его из руки. Таможенник не успел поймать кошель, и тот плюхнулся в пыль. Нагнуться и подобрать замориец не решился, поедая стражника взором преданной собаки.
– Где тут самая приличная гостиница? – сквозь зубы процедил человек в алом плаще.
– Э-э… – на капитана таможни опять напала немота, но, совершив нешуточный подвиг, он сумел внятно произнести: – Прямо по этой улице, господин, третий поворот налево и немного вверх по склону. Называется «Рубиновая лоза»…
Договаривал он в пустоту – охранник толкнул коленями лошадь, одарившую таможенника надменным фырканьем, и возвратился к своим. Возница, выслушав указания, защелкал вожжами по крупам тяжеловозов, те вздохнули, налегли на постромки и повлекли карету далее.
Площадь перед Карпашскими воротами, напоминавшая выставку раскрашенных гипсовых фигур, ожила, как по мановению магического жезла. Нищие, шлюхи и торговцы вспомнили, что намеревались заняться приготовлениями к начинающемуся дню, караульные, обменявшись утренними сплетнями, разошлись, а капитан стоял на крыльце и смотрел вслед шермезу и его эскорту, промелькнувшим, как сказочное видение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42