Изак не сомневался, что таким мечом можно разрубить даже камни, разбросанные по полу пещеры дракона Дженедела.
Рядом лежали простенькие кожаные ножны из обычной черной кожи, явно сделанные фарланами. Скорее всего, ножны оставил для Изака либо повелитель Бахль, либо Лезарль. Изак поскорее скинул башмаки и рубашку и натянул кожаный поддоспешник, полученный от Бахля. Он не сразу решился прикоснуться к Сюлентам, но как только начал надевать доспехи, пластину за пластиной, его охватил трепет. Трепет перешел в восторг, едва была прилажена последняя часть.
Изак попробовал подвигаться – и серебро вдруг приобрело удивительную текучесть. Но что было особенно поразительным, так это то, что между пластинами не осталось зазоров, части доспехов плавно переходили одна в другую.
Изак улыбнулся. Такого он не ожидал – он словно приобрел вторую кожу, почти неощутимую, но дававшую ошеломляющее чувство неуязвимости. Прежде чем надеть шлем, юноша задумался, вспомнив старинную мудрость: скрытое лицо говорит о скрытности намерений. Богатые рыцари нередко придавали своим забралам дикий гротескный вид, чтобы подчеркнуть разницу между воином и обычным человеком.
Кранну очень хотелось надеть шлем, но прозвучавшие в пещере голоса рассеяли очарование момента. Изак собрал снятую одежду, положил ее в щит, а сверху аккуратно опустил шлем.
Когда он вошел в логово дракона, Бахль прервал разговор со зверем и, посмотрев на юношу, изумленно подобрался.
– Боги! Арин Бвр получил подходящее имя. Это настоящее жидкое серебро! – воскликнул он.
Дракон издал горловое урчание в знак согласия.
Изак промолчал, не в силах найти слова для выражения своих чувств. Он вытащил из ножен Эолис, чтобы Бахль мог полюбоваться белым сиянием меча, которое не могла притушить даже отливающая зеленью темнота пещеры Дженедела.
– Это и в самом деле доспехи последнего короля? – изумленно и растерянно спросил Изак.
«Теперь ты знаешь, почему эльфы вдруг вернулись. Ланд не может не завидовать подобной красоте».
Мы не можем знать наверняка, почему вернулись эльфы, – перебил дракона Бахль.
«И все же вы знаете. И я тоже знаю. Ночь, когда Изак стал избранным, растревожила не только нас, но и обитателей отдаленных частей страны. И ночные существа сразу заметили это.
Обитатели Генны с самого начала знали имя Изака. Маги и предсказатели тоже ощутили, что естественный ход вещей нарушен, хоть и не смогли объяснить причину. Эльфы ждали этого момента триста лет. Они всё знают».
Бахль ничего не ответил. Огромный герцог вдруг как будто стал меньше ростом, словно съежился. Он пробежал взглядом по сияющему клинку, по плавным изгибам Сюлентов и кивнул. Потом повелитель Фарлана отступил на шаг, рука его потянулась к поясу. Изак крепче сжал эфес Эолиса, но тотчас устыдился своего жеста – Бахль всего лишь вытащил кусок синей материи.
– У меня нет для тебя столь великолепных даров, но кое-что все-таки есть. – И Бахль расправил ткань. Это оказалась такая же маска-капюшон, как у него самого. – Пусть она охраняет тебя от бед.
Изак благодарно кивнул, положил щит с покоившимся в нем Эолисом и надел капюшон. Сначала шелк лег складками, но потом крепко обхватил голову, закрыв нос и рот, но каким-то чудесным образом не мешая дыханию. Видимо, в ткань было воткано заклинание, но такое тонкое, что Изак его не почувствовал.
– Дай руку.
Изак вскинул голову, услышав неожиданную просьбу, и все же вытянул вперед правую руку. Но лорд потребовал левую. Бахль легко снял серебряную перчатку, а потом и ту, что была под ней, взял руку Изака, повернул ладонью вверх и принялся изучать линии судьбы. А потом безо всякого предупреждения герцог выхватил меч и резанул клинком по ладони юноши. Изак вскрикнул от неожиданности и боли, но Бахль не отпустил его запястья, а притянул поближе к себе.
– Это и есть мой дар.
То был голос старого человека, полный печали и боли.
– Наследство, которое ты от меня получишь, – кровь и страдания во имя людей и богов, которым нет до тебя дела. Тебя будут ненавидеть и бояться те, кого долг тебя обязывает защищать, вместо благодарности они станут лишь возмущаться твоими делами. Не жди от своего народа любви, доверия, не рассчитывай на его верность. Ты станешь тем, кем сделает тебя долг перед племенем. А если попытаешься бороться с предназначением, его тяжесть просто раздавит тебя.
Вежливо поклонившись дракону, белоглазые в молчании вернулись в главное крыло дворца.
Изак был настолько полон впечатлений и противоречивых чувств, что не мог говорить, а Бахль уже сказал все, что хотел, и теперь размышлял о чем-то своем.
Главный распорядитель встретил их на лестнице, поклонился обоим и предложил Изаку белый плащ. Бедняге Лезарлю пришлось привстать на цыпочки, чтобы дотянуться до плеч кранна, а когда плащ развернулся, Изак увидел изумрудно-золотого дракона. Изак сам накинул плащ на плечи и заколол старой брошью с драконом. Он взял в руки щит и посмотрел на спутников в ожидании их одобрения, готовый отправиться к своей армии.
Когда Изак вошел в Большой зал, по всему помещению пронесся благоговейный говор, который рос и ширился, словно приливная волна. Бахль заметил, как люди замирали, не в силах отвести от Изака глаз, как провожали его взглядами, когда кранн прошел к двери, ведущей на площадку для тренировок, – там его ожидал конь. Подходили все новые люди и присоединяли свои негромкие голоса к общему хору. Этот изумленный гул постепенно становился все громче, звуки отражались от стен, превращаясь в рев, который вырывался из дворца и под порывами ветра возносился до самых туч. В небе сверкнула одинокая молния, и все, кто увидели ее, разразились приветственными криками, идущими от всего сердца, из самой души. Наконец голоса слились в победный клич, который разбудил весь город, а отзвук клича покатился над вершинами деревьев на запад.
ГЛАВА 11
Сильный северный ветер яростно набрасывался на высокие стены дворца Тиры. Ветер приносил из города голоса – они слышны были даже в дальней комнате, где у окна сидел Бахль, наблюдая за крошечными фигурками внизу. В руке повелитель держал давно забытый медный кубок с вином.
Жители Тиры, пораженные великолепием доспехов Изака, устроили юноше прием, каких никогда не устраивали в честь Бахля. Старый повелитель не нуждался в поклонении, и все же ему взгрустнулось: он так много сделал для этих людей, стольким пожертвовал ради них, а народ его не любил. Сейчас все приветствовали лишь пышную оболочку, видимость героя. Спору нет, Изак был великолепен, сам повелитель Бахль никогда не был таким. Но повелитель не мог не думать о неуверенном в себе юноше, что носил магические доспехи. А вдруг положение кранна уже его тяготит? Вдруг его роль не сводится лишь к тому, чтобы стать преемником Бахля?
– Но чему его могу научить я? Что я знаю об обязанностях короля? – вслух проговорил Бахль.
И ему внезапно ответил голос, донесшийся от дверей:
– Во всяком случае, большему, чем научит король Нарканга. В том нет сомнения. К тому же Изак – единственный, достойный сегодня звания кранна.
Бахль подскочил от неожиданности, когда в комнату вошел сюзерен Тебран и кивнул повелителю.
– Кехед, разве ты не хочешь проводить своего сына на первую битву?
Дородный сюзерен пожал плечами и опустился на ближайший стул. Очень немногие могли позволить себе без приглашения такую вольность, но Бахль всегда готов был пожертвовать официальными церемониями, чтобы приобрести лишних сторонников.
– Я поговорил с мальчишкой сегодня утром, большего ему не требуется. За ним присмотрит двоюродный брат, вполне благоразумный молодой человек. Зато теперь есть шанс, что мой сын повзрослеет.
– Трудно тебе с ним приходится? Тебран поморщился.
– Иногда мне кажется, что он не мой сын. Учитывая, сколько у меня незаконнорожденных, я бы не обиделся на жену, окажись мои подозрения правдой. Я не знаю, что с ним делать… Если даже военный поход не пробудит в мальчишке желания служить Ланду, я попрошу Керина за него взяться. Я хотел дать сыну хорошее образование, возможно, устроить на несколько лет в городской совет, чтобы он поучился ответственности, но его ничего не интересует. Очень трудно заставить его стать взрослым. Он настоящий маменькин сынок.
– И давно ты с ним бьешься? – осторожно поинтересовался Бахль.
– Уже три года, просто не верится. Парень совсем не слушает меня. Уж не знаю, что еще и придумать. Боюсь, мой дом скоро опустеет, потому что Фордан, скорее всего, не собирается возвращаться. Он видит, каким я стал, и не хочет повторить мой путь.
Сюзерен показал на свой огромный живот и неряшливую одежду. Возраст и тяжелая жизнь доконали его, а ведь когда-то его богатырская фигура была столь же заметна на поле боя, как желтый и пурпурный цвета его знамени. А теперь от пьянства на щеках и носу Тебрана появились красные прожилки, под глазами набрякли тяжелые мешки, подагра мешала ходить. Его жены уже не было в живых, а друзья и современники покидали этот мир один за другим.
Тебран взял кубок и выпил, затем вытер губы и подбородок грязной манжетой, которая некогда была белой и свидетельствовала о его принадлежности к «духам». Несмотря на титул сюзерена, Тебран сполна оправдал оказанное ему доверие – чего Бахль не мог сказать про многих других аристократов.
– За моим столом всегда найдется место для такого верного друга, как ты. Теперь, когда твой сын стал гвардейцем, ты наверняка захочешь быть к нему поближе.
Тебран с благодарностью улыбнулся и даже слегка выпрямился – на некоторое время проблеск былой гордости взял верх над его мрачным настроением.
– Кранн, по-моему, многообещающий юноша. Думаете, он сумеет проявить себя в бою?
Бахль пожал плечами.
– Посмотрим. У него есть сила и есть умение. Если нам удастся не подпускать к нему слишком близко эльфийских магов, он прекрасно справится.
– А культ Шалстика?
Бахль задумался. Он пока и сам не ответил для себя на этот вопрос.
– Молю всех богов, чтобы нас миновала такая беда. Если все эльфы присоединятся к культу Шалстика, война затянется на годы.
– Думаете, это может произойти? – обеспокоенно спросил Тебран.
– Предсказания Шалстика о возвращении последнего короля уже тысячу лет наводят страх. И, если дело именно в его предсказаниях, эльфы будут стоять насмерть, чтобы пророчества сбылись.
Бахль поморщился.
– Их нежелание объединиться все время было нашей лучшей защитой. Точно известно, что десять благородных эльфийских семей постоянно враждуют между собой, – сомневаюсь, что за последние сто лет хотя бы три из них объединялись для совместных военных действий. Не знаю… Возможно, эльфы объявили пока перемирие, и, если их армия достаточно велика, чтобы разбить кавалерию Ломина…
Бахль замолчал и принялся смотреть на улицу, потом снова заговорил:
– Хоть бы дракон остался в хорошем расположении духа еще недели на две. Он может нам понадобиться.
Кехед Тебран относился к тем немногим аристократам, кто знал тайну Дженедела. Личные охотничьи угодья сюзерена – лес у подножия горы к северу от Тиры – постоянно патрулировался лесничими, которые никого туда не пускали и заботились о том, чтобы в лесу было достаточно дичи на корм дракону. Кое-кто верил, что дракон живет на самой вершине горы, зачарованный лордом Бахлем, другие же считали дракона воплощением бога Нартиса и думали, что чудовище помогает людям в трудную минуту. Лезарлю даже не пришлось распространять эти слухи, народ прекрасно справился с подобной задачей и без него. И хотя это было на руку повелителю, все-таки он немного огорчался.
– К счастью, нам еще нужно поймать вампира! – Тебран рассмеялся вымученным смехом. – Жизнь становится все труднее. Может, лучше предаться пьянству в ожидании счастливых времен?
Бахль устало улыбнулся.
– Согласен. Попрошу Лезарля найти артистов или акробатов: пусть развлекают нас, пока мы напиваемся до потери памяти. Только сперва мне кое-что нужно сделать, пока я еще прилично соображаю.
Со все возрастающим недовольством Бахль наблюдал, как дворец становится все более мрачным и заброшенным. Все меньше людей приходили на верхние этажи, даже в те покои, прямо под которыми находились апартаменты для аристократов. Ни натертый до блеска пол, ни запах пчелиного воска не могли прогнать впечатление, будто это не дворец, а опустевший храм, покинутый, хотя все еще вызывающий благоговение.
Первым делом Бахль отправился в комнаты Изака, потом – вниз, в библиотеку. Он остановился в дверях и осторожно провел рукой по слегка выцветшей росписи на дверных створках. Один из его просвещенных предшественников заказал этот рисунок, попытавшись оставить напутствие тем, кто будет править после него. На росписи был изображен сам повелитель: меч его покоился в ножнах, в руках правитель держал целую охапку свитков, взирая вниз, на свою армию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Рядом лежали простенькие кожаные ножны из обычной черной кожи, явно сделанные фарланами. Скорее всего, ножны оставил для Изака либо повелитель Бахль, либо Лезарль. Изак поскорее скинул башмаки и рубашку и натянул кожаный поддоспешник, полученный от Бахля. Он не сразу решился прикоснуться к Сюлентам, но как только начал надевать доспехи, пластину за пластиной, его охватил трепет. Трепет перешел в восторг, едва была прилажена последняя часть.
Изак попробовал подвигаться – и серебро вдруг приобрело удивительную текучесть. Но что было особенно поразительным, так это то, что между пластинами не осталось зазоров, части доспехов плавно переходили одна в другую.
Изак улыбнулся. Такого он не ожидал – он словно приобрел вторую кожу, почти неощутимую, но дававшую ошеломляющее чувство неуязвимости. Прежде чем надеть шлем, юноша задумался, вспомнив старинную мудрость: скрытое лицо говорит о скрытности намерений. Богатые рыцари нередко придавали своим забралам дикий гротескный вид, чтобы подчеркнуть разницу между воином и обычным человеком.
Кранну очень хотелось надеть шлем, но прозвучавшие в пещере голоса рассеяли очарование момента. Изак собрал снятую одежду, положил ее в щит, а сверху аккуратно опустил шлем.
Когда он вошел в логово дракона, Бахль прервал разговор со зверем и, посмотрев на юношу, изумленно подобрался.
– Боги! Арин Бвр получил подходящее имя. Это настоящее жидкое серебро! – воскликнул он.
Дракон издал горловое урчание в знак согласия.
Изак промолчал, не в силах найти слова для выражения своих чувств. Он вытащил из ножен Эолис, чтобы Бахль мог полюбоваться белым сиянием меча, которое не могла притушить даже отливающая зеленью темнота пещеры Дженедела.
– Это и в самом деле доспехи последнего короля? – изумленно и растерянно спросил Изак.
«Теперь ты знаешь, почему эльфы вдруг вернулись. Ланд не может не завидовать подобной красоте».
Мы не можем знать наверняка, почему вернулись эльфы, – перебил дракона Бахль.
«И все же вы знаете. И я тоже знаю. Ночь, когда Изак стал избранным, растревожила не только нас, но и обитателей отдаленных частей страны. И ночные существа сразу заметили это.
Обитатели Генны с самого начала знали имя Изака. Маги и предсказатели тоже ощутили, что естественный ход вещей нарушен, хоть и не смогли объяснить причину. Эльфы ждали этого момента триста лет. Они всё знают».
Бахль ничего не ответил. Огромный герцог вдруг как будто стал меньше ростом, словно съежился. Он пробежал взглядом по сияющему клинку, по плавным изгибам Сюлентов и кивнул. Потом повелитель Фарлана отступил на шаг, рука его потянулась к поясу. Изак крепче сжал эфес Эолиса, но тотчас устыдился своего жеста – Бахль всего лишь вытащил кусок синей материи.
– У меня нет для тебя столь великолепных даров, но кое-что все-таки есть. – И Бахль расправил ткань. Это оказалась такая же маска-капюшон, как у него самого. – Пусть она охраняет тебя от бед.
Изак благодарно кивнул, положил щит с покоившимся в нем Эолисом и надел капюшон. Сначала шелк лег складками, но потом крепко обхватил голову, закрыв нос и рот, но каким-то чудесным образом не мешая дыханию. Видимо, в ткань было воткано заклинание, но такое тонкое, что Изак его не почувствовал.
– Дай руку.
Изак вскинул голову, услышав неожиданную просьбу, и все же вытянул вперед правую руку. Но лорд потребовал левую. Бахль легко снял серебряную перчатку, а потом и ту, что была под ней, взял руку Изака, повернул ладонью вверх и принялся изучать линии судьбы. А потом безо всякого предупреждения герцог выхватил меч и резанул клинком по ладони юноши. Изак вскрикнул от неожиданности и боли, но Бахль не отпустил его запястья, а притянул поближе к себе.
– Это и есть мой дар.
То был голос старого человека, полный печали и боли.
– Наследство, которое ты от меня получишь, – кровь и страдания во имя людей и богов, которым нет до тебя дела. Тебя будут ненавидеть и бояться те, кого долг тебя обязывает защищать, вместо благодарности они станут лишь возмущаться твоими делами. Не жди от своего народа любви, доверия, не рассчитывай на его верность. Ты станешь тем, кем сделает тебя долг перед племенем. А если попытаешься бороться с предназначением, его тяжесть просто раздавит тебя.
Вежливо поклонившись дракону, белоглазые в молчании вернулись в главное крыло дворца.
Изак был настолько полон впечатлений и противоречивых чувств, что не мог говорить, а Бахль уже сказал все, что хотел, и теперь размышлял о чем-то своем.
Главный распорядитель встретил их на лестнице, поклонился обоим и предложил Изаку белый плащ. Бедняге Лезарлю пришлось привстать на цыпочки, чтобы дотянуться до плеч кранна, а когда плащ развернулся, Изак увидел изумрудно-золотого дракона. Изак сам накинул плащ на плечи и заколол старой брошью с драконом. Он взял в руки щит и посмотрел на спутников в ожидании их одобрения, готовый отправиться к своей армии.
Когда Изак вошел в Большой зал, по всему помещению пронесся благоговейный говор, который рос и ширился, словно приливная волна. Бахль заметил, как люди замирали, не в силах отвести от Изака глаз, как провожали его взглядами, когда кранн прошел к двери, ведущей на площадку для тренировок, – там его ожидал конь. Подходили все новые люди и присоединяли свои негромкие голоса к общему хору. Этот изумленный гул постепенно становился все громче, звуки отражались от стен, превращаясь в рев, который вырывался из дворца и под порывами ветра возносился до самых туч. В небе сверкнула одинокая молния, и все, кто увидели ее, разразились приветственными криками, идущими от всего сердца, из самой души. Наконец голоса слились в победный клич, который разбудил весь город, а отзвук клича покатился над вершинами деревьев на запад.
ГЛАВА 11
Сильный северный ветер яростно набрасывался на высокие стены дворца Тиры. Ветер приносил из города голоса – они слышны были даже в дальней комнате, где у окна сидел Бахль, наблюдая за крошечными фигурками внизу. В руке повелитель держал давно забытый медный кубок с вином.
Жители Тиры, пораженные великолепием доспехов Изака, устроили юноше прием, каких никогда не устраивали в честь Бахля. Старый повелитель не нуждался в поклонении, и все же ему взгрустнулось: он так много сделал для этих людей, стольким пожертвовал ради них, а народ его не любил. Сейчас все приветствовали лишь пышную оболочку, видимость героя. Спору нет, Изак был великолепен, сам повелитель Бахль никогда не был таким. Но повелитель не мог не думать о неуверенном в себе юноше, что носил магические доспехи. А вдруг положение кранна уже его тяготит? Вдруг его роль не сводится лишь к тому, чтобы стать преемником Бахля?
– Но чему его могу научить я? Что я знаю об обязанностях короля? – вслух проговорил Бахль.
И ему внезапно ответил голос, донесшийся от дверей:
– Во всяком случае, большему, чем научит король Нарканга. В том нет сомнения. К тому же Изак – единственный, достойный сегодня звания кранна.
Бахль подскочил от неожиданности, когда в комнату вошел сюзерен Тебран и кивнул повелителю.
– Кехед, разве ты не хочешь проводить своего сына на первую битву?
Дородный сюзерен пожал плечами и опустился на ближайший стул. Очень немногие могли позволить себе без приглашения такую вольность, но Бахль всегда готов был пожертвовать официальными церемониями, чтобы приобрести лишних сторонников.
– Я поговорил с мальчишкой сегодня утром, большего ему не требуется. За ним присмотрит двоюродный брат, вполне благоразумный молодой человек. Зато теперь есть шанс, что мой сын повзрослеет.
– Трудно тебе с ним приходится? Тебран поморщился.
– Иногда мне кажется, что он не мой сын. Учитывая, сколько у меня незаконнорожденных, я бы не обиделся на жену, окажись мои подозрения правдой. Я не знаю, что с ним делать… Если даже военный поход не пробудит в мальчишке желания служить Ланду, я попрошу Керина за него взяться. Я хотел дать сыну хорошее образование, возможно, устроить на несколько лет в городской совет, чтобы он поучился ответственности, но его ничего не интересует. Очень трудно заставить его стать взрослым. Он настоящий маменькин сынок.
– И давно ты с ним бьешься? – осторожно поинтересовался Бахль.
– Уже три года, просто не верится. Парень совсем не слушает меня. Уж не знаю, что еще и придумать. Боюсь, мой дом скоро опустеет, потому что Фордан, скорее всего, не собирается возвращаться. Он видит, каким я стал, и не хочет повторить мой путь.
Сюзерен показал на свой огромный живот и неряшливую одежду. Возраст и тяжелая жизнь доконали его, а ведь когда-то его богатырская фигура была столь же заметна на поле боя, как желтый и пурпурный цвета его знамени. А теперь от пьянства на щеках и носу Тебрана появились красные прожилки, под глазами набрякли тяжелые мешки, подагра мешала ходить. Его жены уже не было в живых, а друзья и современники покидали этот мир один за другим.
Тебран взял кубок и выпил, затем вытер губы и подбородок грязной манжетой, которая некогда была белой и свидетельствовала о его принадлежности к «духам». Несмотря на титул сюзерена, Тебран сполна оправдал оказанное ему доверие – чего Бахль не мог сказать про многих других аристократов.
– За моим столом всегда найдется место для такого верного друга, как ты. Теперь, когда твой сын стал гвардейцем, ты наверняка захочешь быть к нему поближе.
Тебран с благодарностью улыбнулся и даже слегка выпрямился – на некоторое время проблеск былой гордости взял верх над его мрачным настроением.
– Кранн, по-моему, многообещающий юноша. Думаете, он сумеет проявить себя в бою?
Бахль пожал плечами.
– Посмотрим. У него есть сила и есть умение. Если нам удастся не подпускать к нему слишком близко эльфийских магов, он прекрасно справится.
– А культ Шалстика?
Бахль задумался. Он пока и сам не ответил для себя на этот вопрос.
– Молю всех богов, чтобы нас миновала такая беда. Если все эльфы присоединятся к культу Шалстика, война затянется на годы.
– Думаете, это может произойти? – обеспокоенно спросил Тебран.
– Предсказания Шалстика о возвращении последнего короля уже тысячу лет наводят страх. И, если дело именно в его предсказаниях, эльфы будут стоять насмерть, чтобы пророчества сбылись.
Бахль поморщился.
– Их нежелание объединиться все время было нашей лучшей защитой. Точно известно, что десять благородных эльфийских семей постоянно враждуют между собой, – сомневаюсь, что за последние сто лет хотя бы три из них объединялись для совместных военных действий. Не знаю… Возможно, эльфы объявили пока перемирие, и, если их армия достаточно велика, чтобы разбить кавалерию Ломина…
Бахль замолчал и принялся смотреть на улицу, потом снова заговорил:
– Хоть бы дракон остался в хорошем расположении духа еще недели на две. Он может нам понадобиться.
Кехед Тебран относился к тем немногим аристократам, кто знал тайну Дженедела. Личные охотничьи угодья сюзерена – лес у подножия горы к северу от Тиры – постоянно патрулировался лесничими, которые никого туда не пускали и заботились о том, чтобы в лесу было достаточно дичи на корм дракону. Кое-кто верил, что дракон живет на самой вершине горы, зачарованный лордом Бахлем, другие же считали дракона воплощением бога Нартиса и думали, что чудовище помогает людям в трудную минуту. Лезарлю даже не пришлось распространять эти слухи, народ прекрасно справился с подобной задачей и без него. И хотя это было на руку повелителю, все-таки он немного огорчался.
– К счастью, нам еще нужно поймать вампира! – Тебран рассмеялся вымученным смехом. – Жизнь становится все труднее. Может, лучше предаться пьянству в ожидании счастливых времен?
Бахль устало улыбнулся.
– Согласен. Попрошу Лезарля найти артистов или акробатов: пусть развлекают нас, пока мы напиваемся до потери памяти. Только сперва мне кое-что нужно сделать, пока я еще прилично соображаю.
Со все возрастающим недовольством Бахль наблюдал, как дворец становится все более мрачным и заброшенным. Все меньше людей приходили на верхние этажи, даже в те покои, прямо под которыми находились апартаменты для аристократов. Ни натертый до блеска пол, ни запах пчелиного воска не могли прогнать впечатление, будто это не дворец, а опустевший храм, покинутый, хотя все еще вызывающий благоговение.
Первым делом Бахль отправился в комнаты Изака, потом – вниз, в библиотеку. Он остановился в дверях и осторожно провел рукой по слегка выцветшей росписи на дверных створках. Один из его просвещенных предшественников заказал этот рисунок, попытавшись оставить напутствие тем, кто будет править после него. На росписи был изображен сам повелитель: меч его покоился в ножнах, в руках правитель держал целую охапку свитков, взирая вниз, на свою армию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75