– Вы чисты, – ответил Хейз.
– А что, я был грязный? – поинтересовался Меймз.
Ронни Сэнфорд сидел за стойкой администратора внизу и был все так же погружен в учебник. Когда полицейские вышли из лифта, он поднялся, поправил очки на носу и поинтересовался:
– Нашли что-нибудь?
– Похоже, что нет, – Карелла выглядел раздосадованным, – нам понадобится регистрационный журнал до утра.
– Э-э...
– Дай ему расписку, Коттон, – бросил Карелла. Было поздно, и ему не хотелось вступать в пререкания в занюханном холле отеля. Хейз быстро написал через копирку расписку, подписался на обоих экземплярах и отдал один Сэнфорду.
– Как насчет порванной обложки? – запоздало спросил Хейз.
– Да, – подтвердил Карелла. – На кожаном переплете журнала была небольшая царапина. Он провел по ней пальцем и сказал Хейзу:
– Лучше отметь в расписке, Коттон.
Хейз взял назад расписку и на обоих экземплярах дописал:
«Небольшое повреждение обложки».
– Распишитесь, мистер Сэнфорд, – попросил он. – Вот здесь, пожалуйста.
– Зачем? – спросил тот.
– Чтобы подтвердить, что мы получили журнал в таком виде.
– Да, конечно, – буркнул Сэнфорд.
Он взял шариковую ручку из прибора.
– Что мне нужно написать?
– Ваше имя, должность и все.
– Мою должность?
– Дежурный администратор, отель «Эддисон».
– Ах, да! – Сэнфорд расписался на обоих листках. – Так пойдет?
Полицейские посмотрели на подпись и переглянулись.
– Вы любите девочек? – вдруг спросил Карелла.
– Что?
– Девочек, – повторил Хейз.
– Конечно, конечно. Я люблю девочек.
– Одетых или голых?
– Что?
– В одежде или без?
– Я... я не понимаю, сэр.
– Где вы были сегодня ночью между одиннадцатью двадцатью и полуночью? – спросил Хейз.
– Соб-бир-рался на р-работу, – промямлил Сэнфорд.
– Вы уверены, что не были в проходе у театра на Одиннадцатой улице? Убивая девушку по имени Мерси Хауэлл?
– Что? Нет... нет, конечно... конечно, нет... Я... я... был дома, собирался... на... на...
Сэнфорд глубоко вздохнул и решил оскорбиться:
– Слушайте, что вы себе позволяете? Объяснитесь немедленно!
– Все вот здесь, – сказал Карелла и повернул одну из расписок так, чтобы Сэнфорд мог прочитать подпись:
Рональд Сэнфорд
Дежурный администратор «Эддисон».
– Одевайтесь, – приказал Хейз, – читальный зал закрывается.
* * *
В двадцать пять минут шестого Адель Горман вошла в комнату с чаем для Мейера. Он стоял, нагнувшись, у кондиционера, встроенного в стену слева от портьеры. Услышав ее шаги, детектив оглянулся через плечо и выпрямился.
– Я не знала, как вы любите, поэтому все принесла сюда, – объяснила она.
– Спасибо, – отозвался тот, – немного молока и сахара.
– Вы обмерили комнату? – спросила Адель и поставила поднос на столик у дивана.
– Да, я, наверное, уже все осмотрел.
Мейер опустил ложку сахара в чай, добавил каплю молока, помешал и поднес чашку к губам.
– Горячий, – покачал он головой.
Адель Горман молча за ним наблюдала. Детектив прихлебывал чай. Замысловатые часы тихо тикали над камином.
– У вас всегда так темно в этой комнате? – поинтересовался Мейер.
– Вы знаете, мой муж не видит, так что свет не очень и нужен.
– М-м-м. Но ваш отец ведь здесь читает, не так ли?
– Простите, вы о чем?
– Тот вечер, когда вы вернулись из гостей. Он сидел вон в том кресле у торшера. Читал. Помните?
– О, да, да. Конечно.
– Тускловатый свет для чтения.
– Да, наверное.
– Я подумал, что что-то не в порядке с лампочками.
– В самом деле?
– М-м-м. Я тут осмотрел торшер, там три стоваттовых лампочки, все работают. Они должны давать гораздо больше света.
– Знаете, я не очень разбираюсь в...
– Если только к торшеру не подключен реостат.
– Простите, я не понимаю, что такое реостат?
– Переменное сопротивление. Можно уменьшить яркость, можно увеличить. Я подумал, что, может быть, к торшеру подключен реостат, но нигде в комнате не нашел регулятора. – Мейер помолчал. – Вы нигде его не находили в доме?
– Нет, не видела, – Адель выглядела растерянной.
– Тогда лампочки, наверное, бракованные, – произнес Мейер и улыбнулся. – Кондиционер тоже, я думаю, поломан.
– Нет, он работает.
– Я только что осмотрел его. Все тумблеры включены, но он не работает. Позор, конечно, такая хорошая вещь. Шестнадцать тысяч тепловых единиц. Для этой комнаты это очень много. Мы с женой снимаем квартиру в старом доме на улице Конкорд, с большой спальней, и нам хватает полутысячника. Позор, что такая хорошая вещь не работает.
– Извините, детектив Мейер, я не хочу показаться грубой, но уже поздно...
– Конечно, если только выключатель тоже где-нибудь не спрятан, – продолжал Мейер. – Где-нибудь в другой комнате включаешь тумблер, и – пожалуйста!
Он снова помолчал.
– Есть где-нибудь такой тумблер, миссис Горман?
– Понятия не имею.
– Я сейчас. Допью чай и пойду, – успокоил ее Мейер. Он поднял чашку, отпил глоток и добавил, глядя на Адель:
– Но я вернусь.
– Вряд ли это будет необходимо, – возразила Адель.
– Так ведь украшения украдены.
– Привидения...
– Бросьте, миссис Горман.
В комнате стало тихо.
– Где динамики, миссис Горман? В бутафорских балках вон там, наверху? Они пустотелые, я проверял.
– Вам сейчас лучше уйти, – медленно произнесла Адель.
– Обязательно.
Мейер поставил чашку на стол, вздохнул и поднялся на ноги.
– Я вас провожу, – предложила Адель.
Они вышли наружу. Ночь была тихой. Морось прекратилась, тонкий снежок покрывал траву, скатываясь дальше вниз, к реке. Когда они медленно двигались к автомобилю, гравий поскрипывал у них под ногами.
– Мой муж ослеп четыре года назад, – заговорила Адель. – Он был химиком, на комбинате произошел взрыв, он мог погибнуть, но только ослеп.
Она мгновение помолчала, потом повторила:
– Только ослеп.
В этих двух словах послышалась такая надрывная безысходность, что Мейеру захотелось обнять ее за плечи, как собственную дочь, сказать ей, что все будет хорошо утром, ночь уже на исходе, вот-вот займется утро. Он облокотился на крыло машины, Адель стояла рядом и смотрела на гравий под ногами, не поднимая на полицейского глаз. Они стояли в ночи, как шпионы, обменивающиеся информацией, хотя были обычными людьми. Судьба связала их вместе с целью такой же призрачной, как и привидения, обитавшие в доме.
– Он получает пенсию по инвалидности от компании, – продолжала Адель. – Они правда были очень добры к нам. И, конечно, я работаю. Преподаю. В школе и в детском саду, детектив Мейер. Я люблю детей, – женщина помолчала, все так же не поднимая на полицейского глаз. – Но... иногда очень трудно. Мой отец, он...
Мейер ждал. Он вдруг захотел, чтобы все это кончилось, но продолжал терпеливо ждать. Было слышно, как Адель коротко вздохнула, будто решившись продолжать рассказ, каким бы болезненным ни было откровение, готовая отдаться на милость ночи, пока не пробилось утреннее солнце.
– Мой отец ушел в отставку пятнадцать лет назад, – она глубоко вздохнула. – Он играет, детектив Мейер. На скачках. Он проигрывает очень большие суммы.
– Поэтому он и украл драгоценности?
– Вы поняли? – просто сказала Адель и подняла на него глаза. – Конечно, вы поняли, это так очевидно. Эти фокусы, этот спектакль не может никого обмануть. Разве что... слепого. – Она вытерла ладонью щеку. Может быть, холодный ветер выбил у нее слезу.
– Я... мне правда не жалко драгоценностей, которые оставила мне мать. В конце концов, он сам ей их купил, так что это что-то вроде возвращения ссуды. Меня, правда это не трогает. Я бы... я бы сама отдала драгоценности, если бы он попросил, но он горд. Он так горд! Гордец, укравший у меня драгоценности и сваливающий вину на привидения. А муж в своем темном мире прислушивается к звукам, которые отец смонтировал на пленке, и представляет себе вещи, в которые до конца поверить не может. Это он попросил меня обратиться в полицию. Ральф хотел, чтобы кто-нибудь посторонний помог ему избавиться от ощущения, что из шляпы слепого нищего воруют копейки. Поэтому я и пришла к вам, детектив Мейер. Чтобы вы пришли к нам ночью, попались бы на эту удочку, как и я попалась сначала, и сказали бы моему мужу: «Да, мистер Горман, в вашем доме есть привидения».
Женщина вдруг оперлась на руку полицейского. Слезы струились по ее лицу, она прерывисто дышала.
– Потому что, видите ли, детектив Мейер, у нас в доме действительно есть призраки, настоящие призраки. Призрак гордеца, бывшего когда-то прекрасным судьей и адвокатом, а сейчас игрока и вора; и призрак человека, когда-то зрячего, а сейчас спотыкающегося на ходу и падающего... в тьму.
На реке прогудел буксир. Адель Горман замолчала. Мейер открыл дверцу машины и сел за руль.
– Я позвоню завтра вашему мужу, – бросил он резко, – скажу ему, что я убежден, что в доме происходит что-то сверхъестественное.
– Вы вернетесь, детектив Мейер?
– Нет, я не вернусь, миссис Горман.
* * *
Обитатели дежурки подводили итоги ночи. Их рабочий день начался в 7.45 утра и официально заканчивался в 5.45 утра сегодня, но все были еще здесь, потому что оставались незаданные вопросы и ненапечатанные отчеты. Только доделав все дела, они смогут уйти домой. Сменяющие их полицейские были заняты подготовкой к наступающему рабочему дню. В шесть часов утра дежурка напоминала растревоженный улей, в это время здесь встречались две смены сразу.
В следственной комнате Карелла и Хейз допрашивали Рональда Сэнфорда в присутствии помощника районного прокурора. Он прибыл сюда для получения признания миссис Мартин, но оказалось, что ему пришлось выслушивать еще одно дело. Он же хотел только поскорее попасть домой и лечь спать. Сэнфорд был страшно потрясен, что полицейские заметили совпадение почерка в «Дежурный администратор» и «Ангел Мести», Он был уверен, что поступил очень умно, исказив слово «одежда», надеялся, что полиция, даже если и заинтересуется этим письмом, то решит, что его писал какой-то малограмотный, но только не студент, изучавший бухгалтерское дело. Сэнфорд не мог объяснить, почему он убил Мерси Хауэлл. Он путался и мямлил, неся что-то о моральном климате Америки, о людях, выставлявших себя публике на обозрение, о том, что они не должны совращать других, заражать своей испорченностью, вмешиваться в жизнь тех, кто пытается найти свое место в мире, трудится, выбиваясь из сил... Днем учится на бухгалтера, а ночью работает в отеле...
Тон Фрэнка Пасквэйла, допрашиваемого в канцелярии О'Брайеном и Клингом, не был таким истеричным, но, тем не менее, исповедь Фрэнка сильно напоминала бормотание Сэнфорда. У них с Дэнни Райдером появилась мысль, что ниггеры в Америке слишком обнаглели, проталкиваются туда, где им не место, отнимают работу у честных, трудолюбивых людей, которые и хотят-то только, чтобы их оставили в покое. Какое право имеют эти обезьяны наступать на пятки другим? Так и решено было бросить бомбу в церковь, чтобы показать черномазым, кто хозяин в Америке. Он не казался очень обеспокоенным тем, что его товарищ лежит мертвый, как камень, на столе в морге, что их маленькая экспедиция на Калвер-авеню стоила трем людям жизни и искалечила полдюжины других. Единственное, что его интересовало, будет ли его фотография в газетах.
За своим столом Мейер Мейер начал печатать отчет о гормановских привидениях, но потом решил послать его к черту. Если лейтенант спросит его, где он был полночи, он скажет, что шлялся по улицам и искал приключений. Бог свидетель, их вокруг предостаточно. Мейер вынул бланки отчета с вложенными между ними листами копирки из старой машинки и заметил, что по комнате нервно вышагивает детектив Хол Уиллис, ожидая, пока освободится стол.
– О'кей, Хол, – Мейер встал из-за стола. – Я уже сваливаю.
– Einalmente! – воскликнул Уиллис, не бывший, впрочем, итальянцем.
Зазвонил телефон.
~~
Уже встало солнце, когда полицейские вышли из здания, миновали зеленые круглые фонари с надписью «87» и спустились по низким плоским ступенькам на тротуар.
Парк через улицу блестел красками раннего осеннего утра. Небо над ним было чистым и голубым. Занимался прекрасный день. Детективы направились к ресторанчику в соседнем квартале, Мейер и О'Брайен впереди остальных, Карелла, Хейз и Клинг позади. Они выглядели измотанными, усталость была видна в глазах, в складках у рта и в походке. Они вяло разговаривали, большей частью о работе, выдыхая перистые белые облачка в холодный утренний воздух.
В ресторане полицейские сбросили плащи и заказали горячий кофе, датский сыр и оладьи по-английски. Мейер пожаловался, что, наверное, заболевает. Карелла ответил что-то о лекарстве от кашля, которое его жена давала одному из детей. О'Брайен, жуя оладью, взглянул через зал и увидел молодую девушку в одной из кабинок. Она была в голубых джинсах и яркой мексиканской накидке. Девушка беседовала с парнем в военно-морском бушлате.
– По-моему, я кого-то вижу, – сказал О'Брайен и вышел из кабинки, покинув Клинга и Хейза, обсуждавших новую идиотскую инструкцию о порядке преследования и задержания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18